У каждого свой кайф

Детектив

1

Мозгов у Макса Кауфмана не было никогда. И если когда-нибудь Макс Кауфман сподобится чести, при которой его мозги станут предметом исследований, то паталогоанатомы, вскрыв его черепную коробку, обнаружат вещество похожее на переварившуюся гречневую кашу, где каждая крупинка не связана с другой никакими извилинами. Более того, вся эта масса, которую у всех людей принято называть «серым веществом», была у Макса Кауфмана наверняка белого цвета, как и его пышные волосы, торчащие во все стороны и принимающие цивилизованную форму лишь тогда, когда их подстригали достаточно коротко.[!]
Макс родился в маленьком охотничьем городке на Аляске. Воспитывал его дед Генри Кауфман, державший небольшую меховую мастерскую. Профессию свою дед привез из Лейпцига, откуда эмигрировал после первой Большой войны ещё юношей, прознав о том, что на Аляске водится много пушного зверя. Родителей своих Макс не помнил. Мать и отец, оставив трехлетнего Макса на попечение деда, отправились на своем траулере ловить рыбу. При входе в порт, куда они вели свое загруженное до краев суденышко, в тумане на них наскочил норвежский сухогруз. После столкновения на поверхности, кроме обломков и плавающей кверху брюхом рыбы, не нашли никого. В память о родителях у Макса остались несколько любительских фотографий, письмо с соболезнованиями от норвежских судовладельцев и солидная страховая сумма.
В школе Макса Кауфмана любили: учителя за то, что белобрысый великан Макс, сидящий с неизменной улыбкой на задней парте, не только не мешал им вести уроки, но и в нужный момент, уловив умоляющий взгляд учителя, мог приструнить любого разгильдяя; а ученики - за величайшее добродушие и безотказную помощь в деле защиты слабого. Сердобольные учителя неизменно переводили добряка Макса из класса в класс, рассуждая между собой о том, что было бы большим грехом наказывать того, кто и так уже наказан.
Дед Генри Кауфман был для Макса самым большим авторитетом. Все истины, которые он излагал Максу, оседали в его голове навеки, с трудом позволяя уживаться рядом таблице умножения и законам правописания. Дед Генри был для Макса первым и последним учителем. Все остальные лишь вносили в душу Макса сомнения, которых он терпеть не мог.
- Смотри, Макс, - говорил дед Генри, бережно вешая на безголовый потертый манекен новопошитую норковую шубу. - Смотри, как подобран мех. Попробуй-ка даже на ощупь определить, где одна шкурка соединяется с другой. Воистину кажется, что вся эта шуба сшита из одной большой шкурки. Только сдается мне, не выросла еще на свете такая большая норка. Хе, хе, хе. .
Дед Генри любовно, едва касаясь пальцами, гладил теплый мех, излагая великие истины.
- Запомни, Макс, все люди на свете очень разные. Каждым движет что- то свое, сокровенное, то, чего он не отдаст за все сокровища земные, то, что доставляет ему наивысшую радость, наивысшее удовольствие. Это его КАЙФ, его блаженство, его нирвана. Кайф у каждого свой. Некоторые держат его в тайне, у некоторых он лежит на поверхности, видный всем, а некоторые, как я, любят им похвастать. Вот он мой кайф, Макс, мое дело. Отними у меня возможность заниматься любимым делом, и не будет на свете человека печальнее меня. Так- то, Макс. Ищи свой кайф. А уж когда найдешь, распорядись им по-доброму.
Дед Генри знал толк не только в скорняжном ремесле. Когда Макс подрос , он стал неизменным партнером деда по охоте. Там он научился бить без промаха, часами просиживать без движения в снегу, ожидая зверя, разбирать насколько свеж след и как близко находится добыча. Дед Генри не любил охоту, но это было одно из того немногого, чему он мог научить своего внука. При этом как бы в подтверждение той великой истине, которую он внушал Максу, дед познакомил его с человеком, который был достойным примером всей его теории. Человеком этим был Дикий Чарли.
Дикий Чарли был одним из тех, у кого дед Генри скупал пушнину. Раз в месяц он приходил в город, неся за плечами объемистый мешок с добычей. Завидев его появление, городские мальчишки наперегонки мчались к мастерской Генри Кауфмана, чтобы сообщить ему эту весть, заранее зная, что их ждет награда. Узнав о появлении в городе Дикого Чарли, старый мастер надевал свой новый костюм и котелок, купленный, наверное, еще в Лейпциге, и направлялся в гостиницу «Элизабет Тейлор», хозяйке которой, судя по ее внешности, было далеко до великой киноактрисы, но имя и фамилия по странному стечению обстоятельств у неё были те же. Дед Генри занимал место за столиком напротив двери, заказывал у стойки полдюжины пива и принимался ждать. Ждать приходилось долго. Шествуя через весь город к гостинице «Элизабет Тейлор», Дикий Чарли подолгу останавливался поговорить со всеми знакомыми, попадавшимися ему на пути, при каждой встрече небрежно сбрасывая себе под ноги мешок с ценным товаром, а то и вовсе для удобства разговора, садясь на него. Когда же, наконец, Чарли в окружении старых и вновь приобретенных друзей вваливался в гостиницу, Генри встречал его стоя, широко распахнув руки, с улыбкой восторга на лице.
- Приветствую вас, мистер Чарли, - ликовал Генри на глазах у всего города, - приветствую вас снова и снова в стенах лучшего отеля, в присутствии лучших людей Аляски. Приветствую лучшего охотника Соединенных Штатов, величайшего мастера своей профессии. Приветствую первого из всех тех, кто когда-либо брал в руки ружье. Прошу вас сюда, мастер, за этот столик, у меня для вас кое-что припасено. Эй, Лиз, подавай-ка, голубушка, на стол. Да подавай самое лучшее. Видишь какого человека мы сегодня принимаем в нашем городе.
Дикий Чарли был далеко неглупым человеком, и не будь он действительно прекрасным охотником, сумел бы усмотреть в восторгах старого Генри грубую целенаправленную лесть. Но при всех своих высоких, чисто профессиональных качествах, всей душой Чарли желал о том, чтобы окружавшие его люди, как могли, отдавали должное его таланту. Ради этого он мог сутками без сна и еды выслеживать зверя, спать на снегу, питаться сосновой корой, проходить на лыжах десятки миль в день, но после всех этих мытарств явиться в город с триумфом, не разочаровав при этом всех тех, кто его ждал.
Триумф Чарли проходил в несколько этапов. Отдав должное приготовленной специально для него прекрасной еде, запивая её баварским пивом, Дикий Чарли нехотя рассказывал о своих лесных подвигах, не акцентируя внимания на драгоценном мешке, как бы невзначай брошенном под стол. Только после того, как насытившись, Чарли отваливался на спинку стула и закуривал толстую сигару он, снисходительно глянув на мешок, говорил:
- Не хочешь ли покопаться в моей добыче, старина Генри? Может найдешь для себя что-нибудь стоящее.
В этот момент наступала тишина, нарушаемая лишь кряхтением старого Генри, развязывающего мешок. Но как только на свет божий появлялась первая шкурка, аудитория взрывалась воплями восторга. За первой добычей появлялась вторая, третья. Каскадам почестей не было конца. Мех переходил из рук в руки играя огнями и переливаясь. Похвалы сыпались на Чарли со всех сторон. Сам же он, попыхивая сигарой, наеденный и налитый до краев пивом, сиял от счастья в час своего триумфа. В этот момент плевать ему было на то, что цена, которую платил Генри за его товар была намного занижена(не торговаться же в самом деле в такой миг), что пачка денег, которую он по завершению сделки небрежно сунет в карман, к утру заметно похудеет, что большинство людей, с которыми ему предстоит пировать ближайшие несколько дней, он видит впервые. Плевать на всё! Сегодня он по праву в зените славы! Он заслужил эту честь.

- Ты видел перед собой счастливого человека, - говорил дед Генри, под шумок уходя вместе с Максом из гостиницы «Элизабет Тейлор», - ещё день-другой продлится его счастье. Затем он снова отправиться в лес, чтобы через месяц вернуться с новой победой. Ни деньги, ни тепло домашнего очага не нужны ему. Он стремится быть первым охотником. Он и есть таковой. Но попробуй отнять у него это счастье. Даже представить себе не могу, что он способен натворить.

Между тем Макс вырос, и в тот день, когда ему стукнуло восемнадцать, отправился на призывной пункт и изъявил свое желание служить в морской пехоте. Двухметрового здоровяка, у которого мощная шея без всяких препятствий по прямой переходила в затылок, и который от бедра всадил в десятку пяток пуль из М- 16, взяли, не утруждая его лишними тестами. Готовясь к вступлению в корпус морской пехоты, Макс очень быстро понял, что если на построении тупо смотреть в стену и на каждое слово сержанта орать: - Ser! Yes! Ser!, то никаких проблем не будет. Сержанты любили его так же, как любили его школьные учителя. Получив зеленый берет, Макс почувствовал себя в своей тарелке. Выполняй, что приказывают и никаких проблем не будет. А большего от него и не требовалось.
За три месяца до окончания службы пришла весть о смерти деда Генри. Макс получил отпуск и, похоронив деда, с помощью местного нотариуса довольно быстро утряс все свои дела: продал дом и меховую мастерскую, перевел деньги в нью-йоркский банк. На Аляску он возвращаться не собирался.
Демобилизовавшись Макс решил пойти работать в полицию. Парням из морской пехоты с хорошими рекомендациями там было самое место. Их туда звали и их там ждали. На занятиях в полицейской академии у Макса впервые в жизни возникли трудности. Очкастые интеллигенты мучили его компьютерами и никак не хотели ставить зачетов по предметам, которые, по мнению самого Макса Кауфмана, никакого отношения к работе полицейского не имели. Выручил Макса заместитель начальника академии по физической подготовке, здоровый, как бык лейтенант, сумевший внушить выпускной комиссии, что полиции нужны всякие полицейские, и что при толковом напарнике такой полицейский, как Макс, свое еще покажет.
Получив звание офицера полиции, Макс почувствовал себя счастливейшим человеком на свете. Он купил себе домик в северном Нью-Джерси, автомобиль «Форд- Мустанг», о котором давно мечтал, и в одно прекрасное утро, явившись с документами к своему новому начальству, стал членом огромной семьи нью-йоркских полицейских. Дело ладилось, многого от Макса не требовали, быстро разобравшись в его способностях, и только немногие досужие остряки досаждали Максу своими шуточками. Самым настырным из них был Джозеф Зак- медицинский эксперт или трупный доктор, как его любили называть. Он был очень охочь до всякого рода медицинских анекдотов, которые любил рассказывать при большом стечении народа. Самым большим своим падением Макс был обязан именно ему. Однажды Джозеф Зак рассказывал анекдот о больном, у которого врач обнаружил геморрой. Врач прописал больному свечи и тот , купив их в аптеке, стал принимать эти свечи внутрь. Врач, обследуя больного через две недели, не обнаружил никаких улучшений.
- Вы принимали свечи, которые я вам прописывал? - спросил врач.
- Конечно, - ответил больной.
- Так что ж, вы их глотали? - удивился врач.
- Нет, в зад вставлял, - обиделся больной.
Насладившись оглушительным хохотом, трупный доктор отправился было в свой кабинет, но его на свою беду остановил Макс.
- Послушай, Джеф, - смущаясь спросил он, - я так и не понял, а как надо было с ними поступать?
- С кем? - тоже не понял док.
- Ну, со свечами этими.
- Как надо было поступать со свечами? - заорал на весь участок Зак, привлекая к себе внимание еще не разошедшихся сотрудников. - Ты не понял, как надо было с ними поступать. Дружище, Макс, это же так просто! Свечи для того и служат, чтобы их зажигать.
Хохот был такой повальный, что сбежались люди с других этажей. Несколько дней после этого из уст в уста передавался рассказ об остроумии доктора Зака и непроходимой тупости Макса Кауфмана. И ещё долго после этого к нему приставали с дурацким вопросом о том, не забыл ли он зажечь свечи. Макс стоически переносил все эти глупости. Терпения ему было не занимать.
Синди Роуп была одна из тех немногих, кто не подтрунивал над Максом. Она, казалось, не обращала внимание ни на что, кроме службы. Очень крупная, с мощным задом и огромными руками, Синди могла дать фору многим из ребят своего участка. В самых критических ситуациях она никогда не проявляла никаких эмоций, была очень исполнительна и чужда всякой инициативы. Макс впервые увидел Синди на третий день своей службы в участке. Она вела парочку мелких субъектов, которые явно были под кайфом. Синди держала каждого за шиворот и шла по коридору, как танк, к которому во время атаки ненароком прицепились две легковушки. Субъекты вертелись у неё в руках, пытались упираться, но все было бесполезно. Синди провела их в комнату для опознания и вышла оттуда так же спокойно, как и вошла.
У Макса никогда не было женщин. Не то, чтобы он боялся их или не испытывал в них потребности. Нет. Просто никто из них не поразил до сих пор его воображение. Синди Роуп была первой, кто заставил Макса обратить на себя серьезное внимание. Было и ещё одно обстоятельство, которое повлияло на отношение Макса к Синди. Во время вечеринки, которую устраивали для Ричарда Карпински по случаю производства его в лейтенанты, Макс увидел, как Синди ела. Было в этом что-то завораживающее и необыкновенное. Впервые в её глазах был уловим блеск эмоций. Спокойно и размеренно Синди расправлялась с огромной отбивной и горой жаренной картошки. Макс не мог ошибиться, она делала это с удовольствием. С огромным удовольствием. Это Максу понравилось. Сам он тоже любил хорошо поесть и знал толк в хороших продуктах.
Макс совсем уж было решил объясниться с Сенди и даже определил для себя день, когда это произойдет, но тут произошло непоправимое. В этот день. в пять двадцать, за сорок минут до окончания дежурства, все патрульные машины получили сообщение о захвате заложника и угрозе оружием. Не прошло и трех минут, как Макс с напарником были на месте. Собралось уже с добрый десяток машин. Все проходило четко по плану: оцепляли район, выводили жителей в безопасное место. Оказалось, местная достопримечательность, Том Бредер, имевший пять приводов в участок за конфликты в семье, выпив лишнего, принялся за свое любимое дело, стал скандалить с женой. Соседи в очередной раз вызвали полицию, но когда ребята попытались забрать Тома в участок, он пальнул по ним через дверь из, бог весть откуда взявшегося помпового ружья, пригрозив при этом, что если его не оставят в покое, он прикончит «эту суку»- свою жену. Никто, конечно, не собирался оставлять в покое вооруженного человека, взявшего в заложники свою жену и стрелявшего в полицейских.
Макс никогда не забудет этого дня. Казалось ничто не предвещало трагедию. Ну, ещё один перепивший псих, который через час-другой опомниться, протрезвев, и будет со слезами и воплями просить о пощаде. Не террористом самоубийцей, в самом-то деле, был этот чокнутый Том Бредер.
Но вышло все иначе. Том, как всегда бывало, орал всякую несусветицу и палил из помповика куда попало, ребята стягивали кольцо, ждали психолога для переговоров. Макс сидел на корточках, укрывшись за капотом своей машины, с пистолетом в руках и, говоря откровенно, больше наблюдал не за домом, где бесновался придурок Том, а за Синди, которая всего в двух шагах скорчилась своим большим телом за соседней машиной. Вдруг, из кустов прилегающих к дому, прямо под окном, из которого стрелял сбесившийся Том, на четвереньках, путаясь в полах грязного когда-то белого плаща, выползла личность неопределённого возраста с иссохшимся лицом, по которому с трудом можно было определить её принадлежность к женскому полу. Личность стряхнула с себя щепки и осколки стекла, с трудом поднялась на ноги и стала совершать малопонятные перемещения, рискуя каждую секунду получить заряд из окна, за которым бесновался неугомонный Том.
Так уж повелось, женщиной должна заниматься женщина. Оттащить в безопасное место свихнувшуюся наркоманку мог любой из ребят, но командовавший операцией Дик Карпински крикнул:- “Роуз”, и Синди ни на секунду не промедлив, бросилась из укрытия выполнять приказание. Увидев бегущую к ней навстречу огромную фигуру в форме, особа в плаще на шатающихся ногах поспешила обратно к кустам. Синди догнала её уже под самым окном.
Сколько раз Макс вновь и вновь представлял себе эту сцену. В скольких вариантах он видел спасение Синди. Окажись она на шаг в стороне или присядь, прижавшись к стене, все могло закончиться иначе. Но проклятый Бредер со своим ружьем появился в окне именно в тот миг, когда Синди накрепко сжав в руке воротник белого плаща, закрыла своим могучим телом оконный проем. Страшная это штука – выстрел в упор из помпового ружья. Макс никогда не забудет лежащую на земле Синди, с как всегда невозмутимо спокойным выражением лица и немигающими глазами глядящими в небо.
Пожалуй это был первый раз в жизни, когда Макс действовал по собственной инициативе. Непомня себя от горя, повинуясь одним инстинктам, он, не дожидаясь команды, бросился к дому, где засел теперь уже убийца Бредер. Стреляя, как его учили еще в морской пехоте, в сторону источника огня, Макс с ходу вышиб дверь и всадил в мерзкую тварь, лишившую его единственной радости на земле, столько зарядов, сколько их оставалось в его пятнадцатизарядном «Кольте». Только что толку, Синди все равно не вернешь.
С той поры Макс заметно погрустнел. И хотя он никому не рассказывал о своих чувствах к Синди, ребята, видя какой печальный взгляд он бросает ежедневно на её фотографию, перестали над ним подтрунивать. Частью это делалось из уважению к памяти погибшего товарища, а частью из- за самого Макса – добряка и хорошего бойца, испытанного огнем. Пусть Макс не так уж умен и сообразителен, но он достоин всеобщей любви и уважения, хотя бы за то, что ничего плохого от него ждать нельзя. И эта неофициальная характеристика так прочно утвердилась в умах, что все дальнейшие события, вознесшие было Макса на вершину славы, показались всем настолько случайными, что не было силы, с помощью которой он сумел бы на этой вершине удержаться.

2

Все началось с того, что у детектива первого класса Гая Ренкина испортился его «Бьюик». Еле дотащившись до участка, Гай позвонил в мастерскую и машину утащили в ремонт, сообщив, что поломка серьезная, и чтобы сегодня Гай на машину не рассчитывал. Гай Ренкин слыл человеком обстоятельным во всех отношениях, поэтому , потратив минут двадцать, он вскоре узнал, что офицер Макс Кауфман живет так же, как и он в северном Нью- Джерси, всего в пяти минутах езды от его дома. Гай быстро связался по радио с машиной Макса и спросил, не откажется ли он подвести его после работы домой, на что получил незамедлительный «о’кей».
Закончив свое дежурство и переодевшись, Макс отправился по участку искать Гая. Ренкина он нашел в большом конференцзале, где кроме него собрались человек пятьдесят детективов и все начальство. У стены на стендах были развешены восемь больших фотографий, относящихся. , как сразу понял Макс, к делу об очередном потрошителе. Его так и назвали - «очередной». «Очередной потрошитель» за неполных шесть месяцев успел погубить восемь человек в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, трех мужчин и пять женщин. То, что всех этих несчастных погубил один и тот же маньяк, сомневаться не приходилось. Все жертвы были оглушены чем- то тяжелым сзади, затем их отвозили в лес, где по прошествии какого- то времени и находили, подвешенными за ноги невысоко от земли, с перерезанным горлом и брюшной полостью, вскрытой Т- образным способом. «Потрошитель» уносил с собой печень своей жертвы, и это, по всей видимости, была единственная цель его предприятия.
Макс, стараясь не шуметь, прошелся вдоль стены и сел в уголке, выискиваяя среди собравшихся Гая Ренкина. Гай стоял лицом к залу и, показывая аудитории фотографию какого- то худосочного парня, докладывал:
- Джимми Пирс, тридцать шесть лет, холост, живет в Квинсе, восемь лет за членовредительство, отрезал уши своим обидчикам, признан вменяемым, освободился год назад, работает в авторемонтной мастерской, по шести эпизодам железное алиби.
Ренкин замолчал и вопросительно посмотрел на заместителя прокурора округа, сидевшего в первом ряду.
- Следующий, - буркнул тот.
- Элтон Бергер, - продолжил детектив, вынимая из папки новую фотографию и представляя её на всеобщее обозрение, - двадцать восемь лет, холост, живёт с матерью в пригороде Нью-Арка, несудим, владелец фирмы по поставке мясопродуктов, . . .
- Как он попал в число подозреваемых? - перебил Гая заместитель прокурора.
- Я случайно наткнулся на его объявление в газете, - объяснил Ренкин, - и хотел просить разрешение проследить за ним.
- Ерундой занимаетесь, - рассердился заместитель прокурора. - Маньяк режет людей, а господа сыщики придумывают себе прогулочки на свежем воздухе. Нас распинают газеты, президент справляется чуть не каждый день, а вы...Что у вас есть на этого Бергера?
- Пока ничего, - потупился Гай.
Макс знал Элтона Бергера. Они познакомились зимой на шоссе. Бергер менял колесо на своем потрепаном рефрижераторе, заблокировав при этом в «час пик» целую полосу. Шел густой снег, стоявшие в пробке машины сердито гудели. Маленький кругленький Бергер суетился возле машины, неумело ставя домкрат красными замерзшими руками. Максу стало чертовски жаль этого маленького человечка. Вдвоем они быстро поменяли колесо и насквозь промерзший Эл поспешно подогнал свою калымагу к ближайшей бензоколонке. Там, обхватив обеими ладонями чашку с горячим кофе, он поблагодарил Макса за помощь, дал свой адрес и телефон, пообещав при этом, что будет счастлив, если тот будет покупать у него свежее мясо. Макс любил хорошо поесть и знал толк в готовке. Время от времени, когда его начинало мутить от «Макдональдсов» и китайских буфетов, он устраивал для себя пир, в котором сам выступал и поваром, и церемонимейстером, и официантом, и, естественно, главным действующим лицом, ради которого этот пир был устроен. В эти часы Макс бывал на вершине блаженства, и единственное, о чем с грустью думал, было то, что рядом с ним не находится Синди Роуп.
Впервые, Макс побывал у Бергера через неделю после их знакомства. «Фирма по поставке мясопродуктов» - было слишком громко сказанно. Бергер скупал свиней на мелких фермах, куда не доезжали скупщики из крупных компаний. Свиней в небольшом решетчатом прицепе привозил в кирпичный сарай, расположенный за его домом, забивал, разделывал, аккуратно раскладывая каждую часть в отдельную пластиковую коробочку. Всё, начиная со свинного пятачка и кончая копытцами, чисто вымытое и упакованное он складывал в огромный холодильник, чтобы затем развести на рефрижераторе по магазинам. Ничего, абсолютно ничего, не пропадало у Элтона Бергера. Даже требуха в вареном виде шла на корм его собаке. Его разделочный стол, колода, инструменты всегда находились в порядке и сияли чистотой. Все это очень нравилось Максу и он не раз благодарил судьбу за то, что она свела его с Элтоном. Сам же Бергер всегда был рад Максу, наделяя его всегда самыми лучшими частями свежеразделанной туши.
Только однажды видел Макс Бергера за работой. Пообещав заехать в течение дня и не найдя его в доме, Макс отправился в сарай. Ничего не запомнилось Максу в тот миг, ни туша, подвешенная к перекладине за ноги, ни вспоротое брюхо, ни кровь, стекающая в корытце. Макс запомнил лишь самого Бергера, который с горящими глазами, мастерски орудуя ножом, занимался своим делом. . Такие же глаза Максу часто приходилось видеть у деда Генри, у Дикого Чарли и даже у Синди Роуп в тот миг, когда она ела.
Макс стараясь не обращать на себя внимание стал пробираться к тому месту, куда успел сесть Гай Ренкин.
- Гай, - тихо позвал он, устроившись за его спиной.
- Что?- обернулся Гай, - а это ты, Макс. Подожди ещё минут десять, сейчас поедем.
- Гай, послушай, - Макс придвинулся к самому его уху, - это Бергер.
- Что Бергер?- не понял Гай.
- Бергер убил этих людей, - убежденно сказал Макс.
- Почему Бергер?- недоуменно обернулся Гай.
- Я так думаю, - сказал Макс, не к месту улыбнувшись.
- Ах, ты так думаешь, - тихо вспылил Ренкин. - Знаешь что, Макс, все, что от тебя сейчас требуется, это спокойно посидеть ещё несколько минут, а думать здесь и без тебя есть кому.
Сказав это Гай отвернулся и все своё внимание обратил на заместителя прокурора округа, который начал подводить итоги совещания.
- Гай, - снова позвал Макс.
- Что ещё, - Гай повернул к Максу злое лицо.
- Тут такое дело, - Макс виновато потупился, - ты не сердись, но мне после работы нужно заехать к одному приятелю и я. . .
- О’кей, нет проблем, - перебил его Гай, - меня подвезёт Тернет, ему и крюк небольшой. Поезжай, Макс, и ни о чем не беспокойся. Черт его знает, когда это все закончится.
Через несколько минут Макс уже летел на своём «Мустанге» в сторону Нью- Арка. Никакого плана у него не было. Он даже не знал, застанет ли Бергера дома. Позвонить ему он не решился, боясь, что голос может выдать его.
Элтон Бергер был дома. Вооружившись скребком он чистил колоду для разделки мяса. Увидев Макса на пороге своего сарая, Элтон замер от неожиданности, глядя в необычные глаза своего старого знакомого.
- Как же так, Эл, - прямо спросил Макс, в упор глядя на задрожавшего Бергера, - как же ты мог?

Элтон Бергер признался во всем, во всех восьми убийствах. Весть о том, что Макс Кауфман в одиночку взял «Очередного маньяка» мгновенно облетела весь город. В участок набилось столько народу, что капитану пришлось строго сказать, чтобы лишние удалились и занялись своим делом. Макс в это время купался в лучах славы. Он сидел рядом с заместителем прокурора округа, лично проводившим допрос и ловил на себе восхищенно- завистливые взгляды.
- С какой целью вы совершали убийства?- спрашивал Бергера заместитель прокурора.
- Мне нужна была только их печенка, - жалобно говорил тот.
- Зачем вам нужна была печень этих людей?- бледнея спрашивал заместитель прокурора.
- Понимаете, нет ничего лучше печенки молодого человека, - мямлил Бергер.
- В каком смысле?- не понял прокурор.
- Понимаете, - оживился Бергер, - как- то по телевизору я услышал, что внутренние органы свиньи очень похожи на внутренние органы человека.
- Ну и что?
- Понимаете, свиная печенка мне всегда нравилась, а человеческая оказалась еще лучше.
- Вы хотите сказать. . . - заместитель прокурора с трудом проглотил комок.
- Да вы сами попробуйте, - почти весело сказал Бергер, - вас потом за уши не оттащишь.
Заместитель прокурора, зажав рот обеими руками, опрокидывая стулья, пулей вылетел из комнаты.
Макс Кауфман был награжден по полной программе. Мер города лично приколол медаль к его груди. Газеты во всю воспевали нового героя нации, а разного рода организации и общества наперебой приглашали его на благотворительные балы. Всем пришелся по душе высокий светловолосый великан, с неизменной добродушной улыбкой на лице и манерами простого парня, каковым Макс и был на самом деле. Газеты опубликовали его биографию, и сам факт того, что Макс был не женат, вселил в души сотен юных созданий надежду на то, что одна из них станет избранницей героя. Письма на имя Макса пачками приходили в полицейское управление, и так как Макс был не большой любитель до любого вида чтива, расходились по рукам его товарищей по службе. Наиболее ценные перлы из них, зачитывались вслух, вызывая у всех тех, кто знал Макса новые потоки иронии в его адрес.
В среде коллег по службе подвиг Макса не вызвал такого взрыва восторга, какой он вызвал в остальном обществе. Все пришли к общему мнению, что основным фактором успеха было банальное везение, а общепризнанный острослов, «трупный доктор» Зак сравнил головокружительный взлет Макса со случаем, произошедшим с одним лондонским бродягой, который в прошлом веке был возведён в дворянство английской королевой за то, что, ночуя под скамейкой в королевском парке, нашел фамильный браслет Виндзоров, утеряный накануне.
Именно поэтому все с достаточной долей сарказма отнеслись к тому, что Макс по приказу свыше стал детективом. Более того, ко всеобщему удивлению, всем скоро стало известно, что не кто иной как Гай Ренкин настоятельно попросил капитана дать ему Макса в напарники и уже получил согласие.
Эту прекрасную новость Макс узнал в последний день своего отпуска. Поэтому утром следующего дня, не без сожаления упрятав в шкаф свою полицейскую форму, Макс облачился в джинсы, футболку и рубашку на выпуск – традиционную, как ему казалось, униформу американских детективов. Именно в таком виде он предстал перед капитаном, который представил его напарнику в новом качестве, и пожелав успехов в совместной работе, отпустил с миром.
- Поспешим, Макс, нас уже ждут, - сказал Гай Ренкин своему новому коллеге, как только они переступили порог кабинета начальника.
Макс направился за детективом, быстро вошедшим в дверь, на которой красовалась свежая табличка с надписью «Гай Ренкин» и «Макс Кауфман». Макс на несколько секунд задержался, чтобы полюбоваться табличкой со своим именем, поэтому когда он зашел в кабинет, Гай уже сидел за столом. Перед ним, положив ногу на ногу сидела удивительно красивая женщина, поразившая Макса пронзительным взглядом холодных глаз.
Макс наклонился к плечу Гая и спросил, как оказалось не достаточно тихо:
- Кто это?
Женщина вскинула красивую голову и надменно произнесла:
- Меня зовут Лора Мак- Лорен.

3

Лора Мак-Лорен была первая и неоспоримая красавица городка Нью- Уобек на севере Калифорнии. С самого дня рождения ее красота была предметом восторгов всех без исключения жителей города. Начиная с двухлетнего возраста ее ангельской красоты личико под тем или иным предлогом появлялось на страницах местной газеты. Именно Лора, и только Лора, должна была поднести губернатору штата на красной шелковой подушке ножницы, которыми тот перерезал ленту, открывая новое здание муниципалитета. Только Лоре, и никому другом, поручалось вручить букет цветов епископу, приехавшему с визитом в Нью-Уорбек. На всех городских конкурсах красоты Лора не оставляла никаких шансов другим участницам, и, наконец, когда ей исполнилось семнадцать лет, она покорила столицу штата, привезя в родной город брилиантовую диадему и ленту «королевы красоты Калифорнии». Отдавая должное поразительным внешним качествам юного создания, следует с уважением отметить, что живой природный ум Лоры не уступал ее красоте. В школе она так же не делила ни с кем своего первенства, на радость своим родителям Джейн и Гарольду Мак-Лорен, которые души не чаяли в своем единственном создании. Джейн преподавала химию в городской школе, неусыпно следя за своим сокровищем, а Гарольд, являясь кассиром в банке, десятки раз в день выслушивал комплименты в адрес дочери от своих клиентов.
Было бы странным, если бы Лора при всей своей восхитительной внешности не привлекала к себе внимание молодых людей. Пораженные красотой и великолепной фигурой, юноши наперебой стремились добиться ее расположения. Увы, старания каждого из них были обречены на провал. И не потому, что все они были уродливы или глупы. Нет. Лора Мак-Лорен была потеряна для всех мужчин на свете раз и навсегда.
Причиной тому была ее апсолютная фригидность.
Еще во время первых школьных балов, когда юный кавалер затаив дыхание, обнимая в танце за талию обворожительную партнершу, пытался сквозь тонкую ткань платья ощутить ее плоть, Лора, отстраняя от себя сластолюбца, сердито выговаривала ему:
- Танцы существуют вовсе не для того, чтобы пересчитывать у дамы ребра.
Никакого удовольствия прикосновения к ее телу ей не доставляли. Ее немногочисленные подружки, вступив в пору расцвета, делились с ней своими секретами, расказывая о первых познаниях запретных блаженств, и Лора тоже пыталась ощутить то, о чем ей приходилось только слышать. Однако, как она ни старалась добиться от своего тела хотя бы малейшей ответной реакции, ничего не получалось. По ночам, запершись в своей комнате, Лора до боли сжимала пальцами соски своей пышной груди- все было напрасно. Ее прекрасное тело не отзывалось, оставаясь ко всему равнодушным.
Лора была умна и рассудительна, сдаваться просто так она не собиралась. Отыскав в справочнике адрес и телефон специалиста в области сексопатологии и сочинив родителям достаточно правдивую на вид историю о причине своего вояжа в столицу штата, Лора, с нетерпением дождавшись приема, впервые в жизни представила свое прекрасное тело на обозрение мужчине.
Доктор был истинным мастером своего дела. Относясь с искренним состраданием к проблемам юной красавицы, он использовал все методы, находящиеся на вооружении современной медицины. В течение шести часов, отменив все остальные встречи, он пытался добиться от прекрассной и соблазнительной плоти девушки малейшего намека на чувствительность. Он исследовал каждый миллиметр ее тела, воздействуя на него то лебяжьим пером, то слабым зарядом тока, то специальной мазью в самых интимных местах. Доктор заставлял Лору расслабиться, погружая ее в глубокий сон, ставил под контрастный душ и распаривал ее тело в финской сауне. Специально вызванная японская массажистка до изнеможения трудилась, разминая каждую клеточку Лоры в своих маленьких крепких руках.
Все было напрасно.
- Не знаю, утешит ли вас это, - грустно сказал на прощание уставший доктор, - но двадцать процентов женщин в той или иной мере страдают подобного рода паталогией. Вы молоды и удивительно красивы. Впереди огромная жизнь с бесконечным количеством удовольствий, которые вам еще предстоит постичь. Главное, не ожесточиться душой на общем фоне своих невзгод.

В Нью-Уорбек вернулась совершенно другая Лора Мак-Лоренс. За те несколько часов полета, которые отделяют Лос- Анжелес от севера штата, родилась женщина, для которой весь мир превратился во вражескую армию, к решительной схватке с которой необходимо тщательно готовиться и от которой ежесекундно можно ждать удара с любой стороны. Лора была одна против всех. Неумолимая волна ненавести захлестнула ее. Неизвестно где до сих пор спавшая злоба поднялась из потаенных глубин души и, прожигая, словно каленым железом, внутренности до спазм в горле, до гусиной кожи и смертельной бледности лица, заполняла все сознание девушки новым, до сих пор никогда не испытанным чувством, которое можно было бы сравнить с оргазмом, если бы Лора знала, что такое оргазм. Раз и навсегда Лора возненавидела радителей, за грехи которых она родилась таким бесчувственным бревном, подруг, которым дано было ощущать то, что было до конца жизни недоступно Лоре, и весь белый свет, который наслаждался со стороны ее необыкновенной красотой и не мог ничего похожего дать ей взамен. Ненависть была сладка и несла новые непонятные ощущения, ненависть давала волю фантазии и будоражила воображение. Лора, потеряв надежду познать, как оказалось, для нее недоступное, познала нечто другое, наверное, не менее приятное чувство, ставшее для нее главным.
Через полгода Лора Мак-Лорен покинула родной городок. Деньги, заработанные ею во всякого рода рекламных проектах , и ее отличный аттестат без особого труда открыли перед ней двери Гарвардского университета. Распрощавшись без малейшего сожаления со своим постылым окружением, Лора с удовольствием окунулась в водоворот столичной жизни, дав cебе слово никогда больше не возвращаться в родной город.
Пять лет учебы в университете прошли под знаком подготовки к великой битве, кторую Лора собиралась дать всему миру. Полученные знания расширили горизонты ее мировоззрения и придали уверенности в том, что в мире нет неосуществимого. Изучая труды и биографии великих философов и экономистов, политиков и полководцев, ученых и путешественников-первооткрывателей, Лора постепенно укрепляла себя в мысли, что она была не одинока в этой жизни и что мысли и чувства, которые не дают ей покоя, были уделом многих.
Ее личная жизнь складывалась превосходно. Приглашения провести вечер в ресторане или побывать на премьере в театре сыпались на нее со всех сторон. Лора редко отказывала. Ей было приятно смотреть на то, как очередной кавалер, весь вечер проведший в необыкновенном возбуждении от одной только мысли о том, что он будет обладать вожделенным сокровищем, наткнется в критический момент даже не на конкретный отказ, а на смертельно холодный, беспощадный и уничтожающий взгляд, напрочь лишающий его какой бы то ни было надежды. Лора мастерски владела своим лицом. Взгляды одобряющие, привлекающие, располагающие к себе, могли в одно мгновение уступить место взглядам презрения и унижения. Слава о неприступности Лоры шла далеко впереди нее. Но напрасно потерпевшие фиаско неудачники пытались убедить своих друзей оставить попытки прорваться в эту крепость. Чем больше было неудачных приступов, тем больше отчаянных смельчаков шло на штурм неприступной твердыни.
Закончив с отличием университет, Лора неожиданно для себя получила приглашение на работу в военное ведомство. Поначалу ей все это показалось странным и даже смешным, слишком далеким от армии человеком считала она себя. Но побывав на собеседовании в Пентагоне, поразившись масштабам этого гигантского комплекса, отметив и оценив уровень людей, с которыми ей пришлось общаться, Лора дала согласие. Ровно через месяц после того, как она в черной мантии, под рукоплескание зала, получила из рук ректора диплом об окончании университета, Лора прибыла к своему новому месту работы в качестве референта начальника отдела стратегических исследований военно-воздушных сил, трехзвездочного генерала Остина Степлтона, штаб-квартира которого находилась в Нью-Йорке.
Генерал Остин Степлтон оказался для Лоры чуть ли не единственным мужчиной из числа тех, кто общался с ней в течение последних лет, который не вызвал у нее острой ненавести. Генерал был типичным представителем военной элиты Соединенных Штатов, считавшим, что тупоголовые и лицемерные политики мешают им, военным, навести порядок в мире, держа на привязи лучших людей нации. Высокий, подтянутый, без грамма лишнего веса, с седыми коротко подстриженными волосами, генерал являл собой пример ветерана американских вооруженных сил. Выглядел он лет на шестьдесят, несмотря на то, что на самом деле было ему гораздо больше.
Остин Степлтон встретил Лору Мак-Лорен, стоя за письменным столом в своем кабинете.
- Садитесь, - указал генерал рукой на кресло возле стола и, дождавшись, когда Лора села, сел сам. - Ваша предшественница оказалась слабовата в коленках, поймите меня правильно, - взял с места в карьер генерал, - она, видите ли, не выдерживала темпа моей работы. Худосочная нынче пошла молодежь. Вам, юная леди, я тоже не обещаю легкой жизни. Работать нужно будет столько, сколько нужно будет работать. Никаких причин невыполнения я не принимаю. Пусть вы тысячу раз гражданский человек, но вы работаете на армию. А в армии выполняют приказы! И никаких флиртов. Это мешает работе. Замечу - вышвырну вон.
Генерал взял со стола кожаную папку и положил ее перед Лорой.
- Здесь мой доклад на финансовой комиссии парламента. На мой взгляд, там не хватает нескольких цитат, подходящих по смыслу и оживляющих общую картину. Оживлять сухие цифры необходимо, иначе господа парламентарии уснут со скуки, а я люблю, когда меня слушают. Перлы можете взять где угодно, можете даже сами придумать. Сегодня к трем все должно быть у меня на столе.
Ровно в три Лора положила на стол генерала папку с его докладом и, дождавшись короткого кивка, молча вышла. Через полчаса генерал пригласил ее в кабинет.
- Неплохо, совсем неплохо для первого раза, юная леди. Вот это место - «если государство не может содержать свою армию, ему придётся содержать чужую». Это чье?
- Это Мольтке.
- Неплохо, совсем неплохо сказано, хотя и немец. Вы что заканчивали?
- Гарвард.
- Ах, Гарвард. Впрочем, это не важно. Завтра будете сопровождать меня в поездке по аэродромам. Только не надевайте широкую юбку, эти вертолеты поднимают страшный ветер. И никаких брюк, брюки - это одежда мужчин. Сегодня до конца дня постарайтесь изучить структуру нашего отдела. Завтра в машине я вас проэкзаменую.

Лора была довольна. Работа в Пентагоне придала ей уверенности в себе. Генерал Степлтон, хотя и не относился к ней с теплотой и любовью, но по достоинству оценивал ее способности, не раз ставя в пример другим служащим отдела. С коллегами Лора не сближалась. Единственный не служебный контакт, произошедший с ней на третий день ее пребывания на работе, закончился, не успев начаться. Лора изучала корешки больших папок с инструкциями, стоящих на верхней полке большого шкафа, когда к ней сзади подошел адъютант генерала, майор Кевин Розбер. Высокий белокурый красавец предполагал, что у него есть все шансы понравиться новой референтше. Майор указательными пальцами обеих рук легонько ткнул Лору под бока, на что Лора, спокойно обернувшись и вскинув голову, сказала:
- Да, сэр.
Майор Розбер был большим знатоком женщин. На свою, мягко говоря, бестактную выходку он ждал любой реакции. От пронзительного визга с последующим незлобным укором, который предвещал дальнейшую дружбу, до молниеносной пощечины, за которой следовали извинения со стороны майора, с предложениями искупить свою вину сегодня же в лучшем ресторане города. Спокойствие Лоры обескуражили майора до такой степени, что он впервые в жизни не знал, как поступить. Майор стоял перед надменной красавицей, как мальчишка, которого поймали на какой-то позорной шалости, и на глазах у доброго десятка служащих мямлил какие-то извинительные слова, краснея до корней волос и растирая в щепки своими крепкими пальцами невесть откуда взявшийся карандаш.
Майор Розбер был первым из ее коллег, кто возбудил в Лоре ненависть к себе. Вечером, сидя в кресле у телевизора и не замечая того, что происходит на экране, Лора наслаждалась сладкой истомой, предаваясь своим сокровенным мыслям. Ее фантазия не знала границ. Десятки вариантов своей победы представляла она себе, несмотря на то, что выбрать пришлось всего один.
Майор Кевин Сидней Розбер, награжденный медалью Конгресса за операцию «Буря в пустыне», офицер, чей послужной список представлял собой образец блестящей карьеры военнослужащего Соединенных Штатов, был уволен из вооруженных сил по результатам медицинской комиссии, проводящейся каждые полгода. Врачи обнаружили у майора Розбера вирус СПИДа.
Найти носительницу вируса СПИД для Лоры не представило труда. Отправившись в благотворительный комитет по борьбе со СПИДом и изъявив желание добровольно в свободное от работы время помогать ВИЧ-инфицированным, Лора была принята туда с распростертыми объятиями. Образованная очаровательная девушка, работающая, кроме всего прочего, в Пентагоне, не могла вызвать недоверие со стороны активистов комитета. Получив доступ к картотеке, Лора выбрала из нескольких сот больных СПИДом женщин Эмилию Вашингтон, чернокожую красавицу с великолепной фигурой и грудью, способной свести с ума любого. Из двадцати пяти лет своей жизни десять лет Эмми проработала проституткой, отираясь у самых фешенебельных отелей города. Три тысячи долларов и новое платье от Сен-Лоран были достаточной платой за то, чтобы Эмилия Вашингтон, появившись в ресторане, который любил посещать Кевин Розбер, позволила ему уговорить себя не дожидаться якобы опаздывающего друга и отправиться с ним в ближайшую гостиницу.
Майор Розберг был первой жертвой. Следующей была Кетрин Марш, обаятельная и жизнерадостная машинистка, мать двоих очаровательных девочек, фотографии которых она меняла на своем рабочем столе каждый месяц. Ее муж был водителем огромного грузовика, совершавшего рейсы с грузами по всем штатам. Кетрин была любвеобильной натурой. Муж, который в месяц не более пяти ночей проводил дома, был из-за дефицита времени не в состоянии удовлетворить физиологические потребности брызжущей желанием Кетрин. Между тем свет не видел такого ревнивца, каким был этот не в меру толстый и угрюмый человек. Его систематические телефонные звонки из разных концов Американского континента были постоянным предметом обсуждений и шуток в адрес беззастенчивой Кетрин.
Кетрин Марш была обречена еще и потому, что излучающее простую женскую радость ее милое лицо не могло не стать предметом ненавести Лоры Мак-Лорен. Лора была убеждена в том, что такие похотливые твари, как Кетрин, взамен ее, Лоры, получившие от Бога слишком большую долю чувств, навсегда лишили тем самым многих других этого великого блага.
Все произошло в течение одного дня. Мартин Бауэр, новый шофер генерала, в ожидании приказаний от своего шефа провел около полутора часов на стуле у стола вечно улыбающейся Кетрин, которая, весело болтая, успела за это время, не отрывая розовых пальчиков от клавиатуры компьютера, так разжечь воображение парня, что тот с трудом дождался конца рабочего дня. Лора слышала, как он по телефону справлялся о наличии свободных мест в мотеле «Эксельсиор». Дождавшись, когда из отдела уйдут все сотрудники, Лора в течение нескольких секунд отыскала на аппарате для приема сообщений номер мобильного телефона мужа Кетрин. По дороге домой она остановилась у телефонного автомата на пустынной улице. Побросав в щель нужное количество монет, Лора набрала нужный номер.
- Где вы сейчас находитесь? - спросила она голосом, которые бывают обычно у диспетчеров.
- На границе с Коннектикутом.
- Если вы поторопитесь, то за три часа сможете доехать до мотеля «Эксельсиор» на восемьдесят шестом шоссе. Там вы найдете свою жену.
- Кто это говорит?
- Диспетчер.
На следующее утро генералу сообщили из полиции, что его шофер Мартин Бауэр и машинистка Кетрин Марш были застрелены в одном из номеров мотеля «Эксельсиор», стрелявший покончил с собой на месте.

Если о чем и сожалела до сих пор Лора, так это о том, что слишком, на ее взгляд, мелкими были все ее шаги. Воображение рисовало ей тайную власть над судьбами многих, пути достижения этой цели были сколь фантастичны, столь и реальны. Углубляясь в свои фантазии, Лора видела себя на вершине блаженства, тая от чувства, переполняющего ее. Мелкие победы придавали уверенности в реальности выполнения более высоких задач.

Тот памятный день начался для Лоры не совсем обычно. С утра генерал позвонил ей из своего дома и, сославшись на то , что ему немного нездоровится, попросил привести некоторые бумаги. Здоровье у генерала было железное, поэтому если уж он и оставался дома, то это было потому, что ему время от времени не хотелось окунаться в рутину повседневной работы.
В этот день генерал сам встретил Лору у входа и провел ее в гостиную, где у пылающего камина сидел мужчина лет шестидесяти пяти. Увидев вошедшую даму, он встал и представился:
- Герман Горин, генерал- полковник Российской Армии.

4

Для Гая Ренкина наступил золотой век, и он не раз прославлял тот миг, когда его посетила, как могло показаться на первый взгляд, бредовая идея взять Макса Кауфмана к себе в напарники. Работать с Максом было нелегко, и по-началу Гай был просто в отчаянии, объясняя ему азбучные истины. Макс с неизменно добродушной улыбкой выслушивал все, кивал головой, говорил, что понял, но через короткое время задавал вопросы, из которых становилось ясно, что в его голове из ранее сказанного не осело почти ничего. Гай давал ему книги, которые Макс возвращал непрочитанными, водил его на лекции, во время которых Макс все время порывался вздремнуть, втолковывал ему одни и те же постулаты по двадцать раз и с отчаянием замечал, что все его старания напрасны.
И все-таки это был великий тандем. Первый совместный триумф принесло им дело Корфа. Убийство двух братьев-двойняшек Билла и Юджина Гарисонов, произошедшее одно за другим, вызвало полное недоумение у всех, кто им занимался. Братьям было по сорок пять лет, и каждый из них владел крошечным мебельным магазинчиком на протяжении последних двадцати пяти лет. Магазинчики были расположены в разных концах города и являли собой хаотичное сборище пыльных диванов, кресел, шкафов и стульев. Семей у братьев не было, близких друзей также не нашлось. Мысль о том, что они кому-то составляли конкуренцию, тоже пришлось отбросить. Единственным увлечением для них были бейсбольные матчи. Букмекерских ставок они не делали и долгов за ними не осталось. Следствие потихоньку заходило в тупик, когда в Филадельфии, в небольшом городке Лонгвиль на западе штата, произошло еще одно убийство. Как показала баллистическая экспертиза, владелец компании, торгующей подержанными автомобилями, Уолтер Сакс, был убит выстрелом в затылок из того же оружия, что и братья Гарисон.
Ровно через сутки после убийства Гай Ренкин и Макс Кауфман прибыли в Лонгвиль. Местный шериф, встретивший их в аэропорту, первым делом сообщил о том, что, пока они летели, было совершено еще одно убийство. На этот раз была убита женщина, официантка местного ресторана Мери Полански. Убита была из того же оружия. Гай с Максом провели первую неделю в Лонгвиле, обследуя места преступлений и опросив огромное количество людей. Ничего, кроме того, что в городе кто-то мельком видел подозрительную незнакомую личность, не удалось выяснить. Да и по поводу личности были такие расплывчатые сведения, что Гай пришел к выводу, что никакой личности вовсе не существовало. Удачу удалось схватить за хвост на седьмой день пребывания детективов в Лонгвиле. Отчаявшись за что-нибудь зацепиться, Гай напросился на вечерний чай к миссис Миллер, которая пятьдесят лет проработала в местной школе и знала все про всех. Макс не хотел идти, учителей он не переносил с детства, но Гай настоял. В течение первых двух часов встречи детективы терпеливо слушали городские сплетни, собранные миссис Миллер за последние несколько десятков лет. Гай как более тактичный, натянув на лицо улыбку, сидя за столом напротив хозяйки дома, старался выловить из потока слов какую-нибудь нужную информацию. Макс, который начал скучать с первой минуты визита, выпив три чашки чая и отдав должное яблочному пирогу, стал медленно путешествовать по гостиной, стены которой были увешаны групповыми фотографиями выпускных классов городской школы. Одно из центральных мест на каждом снимке занимала миссис Миллер.
- Простите, мэм, - неожиданно перебил Макс хозяйку, - вот эти двое ребят во втором ряду сверху, они, что, однофамильцы.
- Нет, что вы, это родные братья, - обернувшись, с раздражением сказала миссис Миллер, неохотно прерывая свой монолог.
Гай, единым махом вылетев из-за стола, бросился к фотографии. Под маленькими овальными снимками двух курносых парней было написано «Билли Гариман» и «Юджин Гариман».
Сам факт того, что братья Гариман жили в Лонгвиле, не давал никакой нити к раскрытию четырех убийств, но Гай Ренкин был отличным детективом и он чувствовал, что удача где-то рядом. В его записной книжке были записаны добрых два десятка версий, которые он отрабатывал с завидным упорством. Когда же наконец дошла очередь до Виктора Корфа, который попал в поле зрения детективов лишь потому, что в течение десяти лет торговал подержанными автомобилями в фирме, хозяином которой был убитый Уолтер Сакс, Гай велел Максу сменить джинсы и футболку на костюм с галстуком, так как визит необходимо было нанести, как ему казалось, не простому человеку.
Виктор Корф был миллионером. Однако все жители Лонгвиля, у которых Гай собирал сведения о Корфе, первым делом иронически улыбались, а уж затем делились с Гаем имеющейся у них информацией. Постепенно сложилась картина, из которой было ясно, что Виктор Корф являлся типичным образчиком американской мечты. Его отец держал лавочку, в которой продавал лотерейные билеты для всего города. Мать Виктора, оставив шестимесячного малыша на попечении мужа, отправилась искать счастье в Сан-Франциско. Больше ее никто никогда не видел. Два события совпали в жизни Виктора Корфа по времени: окончание школы и смерть отца, которого нашли в его лавчонке умершим от сердечного приступа. В руке старшего Корфа был зажат корешок от лотерейного билета, по которому его сосед Тимоти Лонг выиграл пятьдесят тысяч долларов.
Оставшись один, Виктор вынужден был всерьез задуматься о куске хлеба. Сменив много мест работы, он, наконец надолго устроился у Сакса продавцом подержанных автомобилей. Миллионы свалились на Корфа, как кирпич с крыши. Живущий в десяти километрах от города в своем поместье миллионер Джеферсон в припадке старческого маразма вдруг решил, что Виктор его единственный сын, прижитый от той смазливой горничной, которая работала в поместье сорок с лишним лет назад. Поэтому, когда год назад, после смерти Джеферсона, городской нотариус вскрыл в присутствии всей многочисленной дальней и ближней родни миллионера его завещание, в нем фигурировали всего две фамилии. Дворецкий Белтон, получивший от хозяина, в доме которого он проработал шестьдесят лет, пожизненную пенсию, и Виктор Корф, во владение которого переходили все имущество и деньги. Родственники Джеферсона, конечно пытались бороться, но адвокаты, слетевшиеся на помощь Корфу со всех сторон в надежде на приличное вознаграждение, отстояли его права на наследство.
Дверь особняка, в котором теперь властвовал Виктор Корф, открыла молодая длинноногая девица с весьма соблазнительной грудью, в халатике, надетом, по всей видимости, на голое тело. Она провела детективов в гостиную с огромным камином и старинными гобеленами, развешанными вдоль стен. Виктор Корф сидел в кожаном кресле, положив ноги на бархатный пуфик, и смотрел телевизор. Десятки видеокассет валялись вокруг него на ковре. Весь стол был заставлен бутылками пива и коробками из-под пиццы. С первой же минуты своего визита Гай понял, что напрасно заставил Макса сменить джинсы на костюм и галстук. Виктор Корф не был тем миллионером, с которыми редко, но приходилось общаться Ренкину. Хозяин дома был одет в шорты и футболку, которая не до конца прикрывала его внушительных размеров живот. Весь его вид ничуть не вязался с образом американского джентльмена, обладающего большими деньгами.
- Детектив Ренкин и детектив Кауфман, - представил Гай себя и напарника.
- Что вам здесь нужно?- весьма не дружелюбно спросил Корф.
- Мы расследуем дело об убийствах в Лонгвиле, - начал было Гай, - и хотели бы задать вам . . .
- Я ничего не знаю и не хочу знать, - взорвался вдруг Корф, - я уже полгода не был в этом паршивом городишке и не хочу о нем ничего слышать.
- Господин Корф, - Гай предпринял новую попытку завести разговор, - мы хотели только узнать...
- Узнавайте, где хотите, только не у меня. - Корф потянулся к столу и взял ломоть пиццы. - Вы - полицейские и должны лучше других знать о том, что существует закон о неприкосновенности жилища. Вот и нечего врываться ко мне и задавать дурацкие вопросы. Мне плевать на то, кого там убили в Лонгвиле.
- Убили Уолтера Сакса и Мери Полански, - проинформировал Гай.
- Плевать!- заорал Корф. - Пусть сгорит этот город дотла, мне и тогда будет все равно...
- Но вы работали у Сакса, и мы хотели узнать ваше отношение...
- Я вот уже год никак не отношусь к Саксу и ни к кому не отношусь. Я сам по себе, и мне никто не нужен.
Вдруг Макс, до этого не проронивший ни слова, подошел вплотную к Виктору Корфу и спросил:
- А к Саддаму Хусейну вы как относитесь?
- К кому?- Корф чуть было не подавился пиццей.
- К Саддаму Хусейну, - Макс терпеливо смотрел Корфу прямо в глаза.
Гай поспешил к Максу, взял его под локоть и зашипел прямо в ухо:
- Ты мне мешаешь, при чем здесь Саддам Хусейн.
Макс превратился в каменную статую, он стоял перед Виктором Корфом и, добродушно улыбаясь, смотрел ему в глаза.
- Саддам Хусейн?- Корф снял ноги с пуфика и глубже сел в кресло. - Что касается этого ублюдка, то я удивляюсь долготерпению нашего президента. Эту паршивую тварь давно уже пора раздавить. И для этого не нужно затевать никаких войн. Послать десяток крепких парней в этот чертов Ирак, и за хорошие деньги они его там прихлопнут. И не только его, всех, кто не уважает силу. Наше государство достаточно богато, чтобы обеспечить достойный конец тем, кто идет против него. Нечего нам на кого-то оглядываться. Сами потом еще спасибо скажут.
В машине по дороге в Лонгвиль Макс и Гай не разговаривали. Гай был сердит на Макса, который должен был бы знать свое место и помалкивать, а Макс молчал, погруженный в свои мысли, ничуть не замечая неудовольствия партнера. Только за ужином, уничтожив огромную тарелку спагетти с сыром, Макс, ковыряясь зубочисткой в зубах, уверенно сказал:
- Это он.
Гай, допивая свой кафе, не спешил реагировать. Он уже однажды слышал от Макса похожую фразу.
- Почему?- спросил он по прошествии какого-то времени.
- Не знаю. Может быть, месть, - ответил Макс задумчиво, - нужно все проверить.

Вся следующая неделя явилась сплошным круговоротом поисков и находок.
- Виктор давно обхаживал Мери, - рассказывала пухленькая Дороти, подружка Мери Полонски, - у него не было никаких шансов, но Мери не давала ему полной отставки, она любила, когда вокруг нее вьются мужчины, даже такие, как Виктор. Мери была большой любительницей розыгрышей, и однажды она позвала Виктора к себе. Она заперла дверь, выключила свет и стала раздеваться. Виктор тоже стал быстро снимать с себя одежду. Когда он был уже совсем голый, на Мери оставалось бикини. Тогда она взяла и зажгла в комнате свет. Мы все в это время были под окнами и видели, как Виктор метался по комнате, хватал разные вещи, пытался ими прикрыться, а потом спрятался в шкафу. Нас было много, человек двадцать, было ужасно смешно. Только это было давно, пятнадцать лет назад.
- Для того чтобы вам было понятно все до конца, необходимо разобраться в том, каким образом реализуюися наши автомобили, - с удовольствием делился информацией старенький бухгалтер. - Господин Корф получал у нас очень маленькую зарплату, но это был не единственный его доход. С продажи каждого проданного им автомобиля господин Корф тоже имел небольшой процент. Господин Сакс - хозяин нашей фирмы, тоже продавал автомобили и тоже здесь. Господин Сакс, говоря откровенно, недолюбливал господина Корфа, часто ругал его по пустякам, а то и вовсе без всякого повода. Господин Корф вынужден был все это терпеть. Кроме того, господин Сакс любил проделывать, на мой взгляд, не совсем этичные вещи. Когда господину Корфу удавалось убедить клиента купить в нашей фирме автомобиль и дело приближалось к оформлению купчей, господин Сакс, наблюдая за всей процедурой через стекло, в нужный момент подходил к покупателю, представлялся хозяином фирмы и, отстранив господина Корфа, сам завершал сделку. Господин Корф при этом терял свои комиссионные, а это было то, на что он жил. Из-за этого у них с господином Саксом частенько выходили споры. Знаете, а я очень рад, что Виктор стал богатым человеком.
- Как же , как же, я все прекрасно помню, - с удовольствием говорила вездесущая миссис Миллер, - братья Гариманы не отличались хорошим поведением да и знаниями никогда не блистали. Их отец владел овощным магазином и детьми совсем не занимался. Мать они ни во что не ставили. Хулиганы были отчаянные. Виктору часто от них доставалось. Они просто преследовали его. А он был тихий, безответный, и вступиться за него было некому. Я как-то наблюдала страшную сцену. Это происходило после уроков в спортзале. Билли и Юджину тогда было лет по четырнадцать, а Виктору на год меньше. Ах, как я сожалею, что не вошла в спортзал раньше и не смогла им помешать. Представьте себе такую картину: Виктор стоит на коленях перед Юджином, а Билли, сидя у Виктора на спине, заставляет его целовать башмаки. Ужасные хулиганы. А когда им было лет по двадцать, произошел скандал с Моникой Бистрем. Они пригласили ее на пикник за город, и там... Не знаю, чем бы это для них кончилось, если бы отец не отослал их подальше.

Все остальное, как говорил Гай, было делом техники. Услышав, что речь идет о четырех убийствах с возможным продолжением, прокурор, ни секунды не колеблясь, выдал разрешение на полный контроль за Виктором Корфом, включая проверку банковских счетов, исследование телефонных звонков за последние полгода, прослушивание телефонных разговоров и круглосуточную слежку. Виктору Корфу было далеко до суперагента, он прокололся в пяти местах, прежде чем была совершена попытка нового убийства. Эдвард Барсет, работавший садовником в поместье старого Джеферсона и имевший до этого три судимости, был захвачен с поличным при попытке проникнуть ночью в дом Мортимера Бломберга. При задержании у Барсета нашли пистолет с глушителем, из которого были совершены четыре предыдущих убийства, за каждое из которых, по показаниям самого Барсета, Виктор Корф заплатил ему по пятьдесят тысяч долларов. Что же касается Мортимера Бломберга, то вся его вина состояла в том, что он двенадцать лет назад уволил Виктора Корфа из своей аптеки, взяв на его место смазливую Аннет Гольдинг, ставшую впоследствии его любовницей.

- Гай, ты помнишь ту красавицу с ледяными глазами, которая сидела у тебя в кабинете в первый день нашей совместной работы?- задумчиво спросил Макс, когда они в самолете возвращались в Нью-Йорк.
- Еще бы, - отозвался Гай, - почему ты об этом спрашиваешь?
- Она тогда пришла пожаловаться на парня, который в спортивном клубе стащил у нее из сумочки кошелек. Помнишь?
- Конечно, помню. К чему это ты?
- Она говорила, что это не первая пропажа в клубе, что у парня что-то вроде клептомании, что его пора остановить. Помнишь?
- Помню.
- Мы тогда получили разрешение на обыск. Кошелька не нашли, но с внутренней стороны бампера его машины был приклеен пакет с кокаином. У парня тогда были большие неприятности.
- Но адвокаты его тогда отбили, и в тюрьму он не угодил.
- Все правильно, в тюрьму не угодил. Он перед этим победил на трех серьезных теннисных турнирах, все считали его восходящей звездой. Этот пакет с кокаином здорово ему навредил. Клуб расторг с ним контракт, и в других клубах от него тоже шарахались. Дело тогда попало в газеты. Сорвалась его свадьба.
- Макс, к чему все эти воспоминания?
- Его подставили, Гай. Я тогда не хотел тебе говорить. Первый день совместной работы и все такое. Он был ни при чем. Его подставили.
- Кто подставил?
- Эта чертова баба.

5

Герман Горин убегал на войну трижды. Первый раз, когда пришло известие о гибели под Сталинградом его отца. Мальчишку ловили на железнодорожных станциях военные патрули и неизменно отправсяли домой в маленький уральский городок, где жила его мать и две младшие сестренки. Так или иначе, на эту войну Герману попасть не удалось. Напрасно рослый и крепкий паренек пытался обмануть призывную комиссию, прибавляя себе годы и ссылаясь на якобы утерянные документы, фашистскую Германию разгромили без его непосредственного участия.
Едва дождавшись окончания школы, ясным летним днем Герман, завернув в носовой платок паспорт, комсомольский билет и атестат зрелости, отправился в областной центр поступать в летное военное училище. Через три года он гордо прошествовал по центральной улице родного городка, насмерть сражая своих прежних друзей и подружек новой парадной офицерской формой, кортиком и золотыми погонами.
Мир в середине двадцатого века был одержим войной. О войне говорили все от генералов до домашних хозяек. Ее боялись и к ней готовились. Великие страны лихорадочно разрабатывали новые виды вооружения, единственной целью которых было, уничтожить все живое на планете. Герман Горин был создан для войны, как были созданы для нее танки, самолеты и пушки. Он жил для того, чтобы в нужный момент быть брошенным навстречу врагу. Войны он жаждал всем своим естеством, и без войны чувствовал себя постыдным нахлебником, бесполезно живущим на земле. Его рапорты к начальству, с просьбой направить его в любое место, где можно было бы проявить себя в боевых условиях, поражали командиров своей простотой и искренностью. Именно поэтому, когда в воздухе над Кореей, где впервые в качестве противников столкнулись американские и советские летчики, лейтенант Герман Горин был самым молодым из тех, кому были доверенны МИГи последней конструкции.
Герман дрался с одержимостью древнего скифа, сатанея при виде врага и впадая в безумный восторг одерживая победу. Страх ему был неведом, близость врага подогревала его к бою, сильная машина была частью его организма, им самим. Он набрасывался на противника, ошеломляя его напором, обескураживая нетрадиционными маневрами и побеждал. Герман Горин был одним из первых летчиков, награжденных орденами по числу одержанных побед. В дополнение к этому командир дивизии вручил ему погоны старшего лейтенанта.
На следующее утро после награждения, самолет кавалера ордена Красной Звезды старшего лейтенанта Германа Горина, выполняющего специальное задание командования, не вернулся на базу.

Герман был совершенно счастлив, он любил самостоятельные полеты. Драться в едином строю с остальными товарищами, ежесекундно ожидая приказания командира по радио, было для него подобно роли гончей, бегущей в общей своре. Внимательно осматривая горизонт над облаками, Герман искренне желал увидеть там неприятельский самолет, несмотря на то, что задание на этот раз было у него совсем не боевое. Необходимо было выйти в нужный квадрат и сбросить там мешок с продуктами, предназначенный для какой- то диверсионной группы, бродившей в этой местности. Герман поначалу даже обиделся такому заданию, но перспектива свободной охоты быстро вытеснила обиду.
Треск разлетающегося вдребезги фонаря, закрывавшего кабину, слился со свистом ворвавшегося ветра. Осколок стекла оцарапал щеку, к подбородку побежала, сдуваемая ветром струйка крови. Герман обернулся. Слева сзади в бок к нему несся самолет, от которого тянулась тонкая ниточка трассирующих пуль. Бросив машину вниз, Герман вышел из под огня и пошел на противника со стороны солнца. Когда рассояние достаточно сократилось, рука его привычно легла на гашетку и пальцы плавно нажали на спуск. Пулемет молчал. Еще раз и еще пробовал Герман разбудить уснувшее оружие, все было бестолку. «Ежели там сидит не дурак, он поймет, что у меня проблемы соружием. А когда поймет, мне крышка, - невесело подумал Герман, - а уж если крышка, то почему только мне». И он упрямо повел самолет на таран.
Они спускались на парашютах, находясь на расстоянии метров двухсот друг от друга. Спускались гораздо медленне своих, развалившихся на куски, самолетов. Едва ступив на землю, Герман выхватил пистолет и стал стрелять туда, где сквозь кусты и деревья видно было белое полотнище чужого парашюта. Оттуда незамедлительно раздались выстрелы в ответ. Герман бросился в сторону выстрелов так, как это бывало в воздушном бою, стреляя на ходу. Вся беда была в том, что пистолет имел так мало зарядов, и Герман был немало удивлен, услышав очень скоро вместо выстрелов, сухие щелчки. Впрочем стрелять было больше не к чему. Когда Герман приблизился к тому месту, где находился вражеский парашют, он увидел там лежащего под деревом длинного парня в летном комбинезоне, который накладывал, на простреленную выше колена ногу, жгут из парашютной стропы. С опаской взглянув на Германа, парень перевел взгляд на его пистолет с выбитым затвором, и криво улыбнувшись, стал потуже затягивать жгут. Герман прошелся вокруг раненного, спрятал в кобуру бесполезный пистолет и сказал обращаясь казалось к самому себе:
- Что ж мне теперь с тобой , гад, делать?
- Отыщи камень побольше, и размозжи мне голову, - неожиданно по русски услышал он в ответ.
Герман на несколько секунд остолбенел.
- Русский?Так ты еще и русский?- заорал он на весь лес, хватая летчика за грудки и отрывая его от земли.
- Я американец, - спокойно ответил тот, - у меня бабушка из Одессы.
- Бабушка из Одессы?- глупо переспросил Герман.
- Из Одессы, - повторил парень, - ты поаккуратнее, больно очень.
Герман осторожно положил его на землю и сам сел рядом.
- Что же это ей не сиделось в Одессе?- почти миролюбиво спросил он, - чего ж ее в Америку занесло?
- Она в Америке с девятьсот пятого года, - морщась от боли, сказал парень, - после погромов уехала.
- Каких еще погромов?- не понял Герман.
Парень посмотрел на него с иронической улыбкой и стал стаскивать комбинезон. Рана была не опасная, навылет, кровь больше не шла, но передвигаться, даже с тугой повязкой американский летчик не мог.
- Что ж мне с тобой делать прикажешь?- снова спросил Герман, разводя костер и улыбнувшись добавил, - и камней больших здесь что- то не видно.
За пять дней, которые им пришлось провести вместе, они прошли сорок километров. Точнее прошел их Герман, неся на плечах раненого американца. По вечерам, лежа у костра, они беседовали на одну и ту же тему.
- Мы победим, потому- что у нас нет другого выхода, - убежденно говорил Герман. - Если оглянуться на нашу историю, то можно легко убедиться в том, что мы тысячу лет только и делаем, что отбиваемся от врагов со всех сторон. То монголы с татарами, то литовцы с поляками, то французы, то немцы, кого только небыло на земле русской. Вот еще, турок со шведами забыл. Теперь, хватит. Как говорили в старину- наша взяла. Где теперь монголы с татарами, где литовцы с поляками?А румыны где?А чехи, болгары, югославы, венгры?Кого еще забыл?Все под нами. А что дальше будет?Ты думаешь мы до Америки не доберемся?Доберемся. Долетим, доплывем, через Аляску доедем. Вот тогда наступит настоящий мир. Тогда ты своей бабушке спасибо скажешь, за то что она тебя русскому языку учила.

Американец молча слушал, грустно поглядывая на Германа. Только однажды он попытался спорить.
- Глупо пытаться завоевать весь мир, - говорил он рассудительно, - все равно все империи, как велики они ни были, со временем распадались. Народы не хотят жить под кем- то, они восстают время от времени. Значит никакого мира твоя империя не несет. Снова война. И так до бесконечности, пока не выжжем всю землю.
- Глупо, говоришь?- горячился Герман. - Я историю знаю не хуже тебя. Те империи кто вел?Чингиз- ханы с Цезарями, да Македонские с Наполеонами. А у нас народ во главе всего!Против народа не попрешь.
- Какой еще, к черту, народ?Да, ваш Сталин- император пострашнее всех Чингиз- ханов с Наполеонами.
- Заткнись, - орал Герман, - пока я тебя действительно не прибил. Что ты можешь знать о Сталине?Что ты там в своей Америке мог про него слышать?Да, мы с ним пол Европы прошли и дальше пойдем. И никто не остановит. Погоди. Дай срок. Через десяток, другой лет, коли живы будем, вспретимся, тогда поговорим. Ты главное, русский язык не забывай.
Утром пятого дня летчики вышли к большой дороге. Лежа в кустах они дождались военной колонны.
- Южные корейцы, - с отчаянием сказал Герман, когда машины скрылись за поворотом. - Ваши.
- Что делать будем?- спросил американец. - Может назад меня понесешь?
- Я бы понес, если бы знал куда, - буркнул Герман, - тут не война, а винегрет какой- то.
- Что это- винегрет?- не понял американец.
- Еда такая, когда много всего и все это вместе вкусно. Твоя бабушка, что, никогда не готовила венегрет?
- Нет, она готовила фаршированную рыбу, это тоже, когда много всего и вкусно. Но основное там рыба.
- Рыба- это хорошо. Я вот о чем подумал:ты сейчас поближе к своей фаршированой рыбе, чем я к своему венегрету. Поэтому, вот что, я сейчас двину отсюда, а ты выползай на дорогу и жди, скоро за тобой приедут. А встретимся в бою, берегись, в следующий раз так не повезет. На, держи руку.
Пожимая Герману руку американец спросил:
- Тебя как зовут?
- Герман Горин. А тебя?
- Остин Степлтон.
Через два дня голодный и усталый старший лейтенант Герман Горин вышел к своим.

Герман любил войну со страстью средневекового рыцаря. Он находил ее вседу, где только она не появлялась. Не успели политики разделить Корею на две части, как Герман уже летел туда, где ждала его новая война и слава. Империя любила своих рыцарей и они не жалели своих жизней за эту любовь. Молодые летчики в те годы бредили космосом, но Герман смеялся над этой страстью. Там пока не с кем было воевать. Его единственной любовью была боевая техника, умные умелые машины, которые несли его к новым победам со все возрастающей скоростью. Герман с жадностью впитывал любые знания, необходимые ему для войны. Академия военновоздушных сил была для молодого капитана очередной ступенькой к великой мечте, которая принимала все более ясные очертания. Империя рвалась вперед из своих границ и в первых рядах ее боевых легионов неизменно дрался Герман Горин. Африка и Латинская Америка, Ближний Восток и Центральная Европа, везде, где разгорались огни больших и малых пожаров, был Герман Горин, счастливая звезда которого с годами сияла все ярче и ярче, в блеске наград на его груди. Империя любила своих героев.
Находясь на Кубе, с нетерпением ожидая новой большой войны, Герман дневал и ночевал в своем самолете, заставляя следовать своему примеру подчиненных. Он ждал приказа к атаке. Он хотел быть первым. Уезжая с Кубы, с грустью глядя на запад он шептал:
- Ах, как жаль, Остин. Как жаль. На этот раз не получилось.
Много раз вспоминал Герман свои споры с американцем. Усмиряя непокорные Будапешт и Прагу, видя ненависть в лицах венгров, чехов и словаков, он размышлял про себя:- «Ты был прав, Остин, народы восстают время от времени. Но сил у нас хватит драться на всех фронтах».
Война во Вьетнаме стала для Германа великим триумфом. Обучая вьетнамских летчиков и не редко поднимаясь в небо, он ощущал свою пренадлежность к истории. Империя воевала за новую провинцию. Империя была в схватке с самым сильным противником. И империя победила. Золотая Звезда Героя, была наградой Герману за годы боевого труда. Академия Генерального штаба ждала молодого генерала, и он не обманул ее ожидания. Впереди была война и к ней нужно было готовиться.
Авганистан был для Германа Горина катастрофой. Отправляясь к новым победам и новым завоеваниям, Герман не ожидал, что страна спавшая в феодальном безвременьи, окажет такое сопротивление величайшей державе. Великим позором стал для Германа бесславный уход из этой дикой страны. Блеск былых побед разом поблекли перед упрямством авганских крестьян. Но самое страшное было еще в переди. Вернувшись Герман не узнал страну. Все рушилось на глазах. Империя трещала по швам. Десятилетия великих трудов пропали даром. Одна за другой страны выходили из повиновения и усмирять их не было у империи ни сил, ни желания. Армия молча взирала на свою собственную агонию, не в силах понять, где и когда ей был нанесен смертельный удар. Сквозь раскрытые границы люди неслись друг другу навстречу, как изголодавшиеся в разлуке любовники. Враг проникал внутрь, растекался по великой державе, лез в самое ее сердце и торжествовал. Империя теряла великие умы и небыло сил, который могли бы удержать их в пределах.
Герман Горин, вдруг почувствовал себя одиноким. Империя была его домом, в любой точке которого он чувствовал себя комфортно и счастливо. Империя была его семьей, где каждый был приветлив с ним и желал только добра. Великая цель была его высшей любовью. Генрих видел, что его обманули. Великая империя пала раньше, чем любая другая. Пала не завоеванная никем. Рассыпалось, как карточный домик то, что казалось гранитным монолитом.


Их было пятеро. Они сидели за круглым столом в небольшой комнате и слушали одного из них. Говоривший был невысок ростос, но строен и тверд голосом. Сидевший рядом с ним маршал был тучен и хмур. С другой стороны от докладчика сидел министр, имя которого часто упоминалось в газетах, одни из которых возносили его до небес, другие поливали грязью. Двое остальных были крупнейшими в стране финансовыми магнатами за которыми стояли основные производственные структуры страны.
Докладчик замолчал. На несколько минут воцарило молчание, которое первым нарушил маршал.
- Вы считаете, что другого выхода нет, - спросил он задумчиво.
- Я его не вижу, - грустно сказал докладчик, - для реализации наших планов нужны деньги, огромные деньги. Достать их внутри страны невозможно.
Он поочередно посмотрел на финансистов. Те опустили головы.
- Грустно все это, ехать к ним кланяться, - скривился маршал.
- А если там откажут?- спросил министр.
- Там сидят умные люди, - уверенно сказал докладчик, - они все просчитывают на десятки ходов вперед. Не говоря уже о ситуации в нашей стране. Они знают о ней и бояться её. Они согласяться. У них тоже нет другого выхода.
- Миссия весьми щепетильная, - снова заговорил министр, - нужен человек не вызывающий там отрицательных эмоций, лучше всего военный.
- Есть такой, - на лице маршала появилось подобие улыбки, - рыцарь без страха и упрека.
- Он согласиться?- спросил министр.
- Думаю, да, - кивнул головой маршал.
- Тогда завтра сможем его отправить, - быстро сказал докладчик, - через кого он будет действовать?
- Есть там у него один старый друг, он мне часто про него рассказывал, - маршал неожиданно легко встал. - Готовьте все к отъезду, мне необходимы еще два часа.
- Вы уверены, что он согласиться?- настойчиво спросил докладчик.
- Он привык выполнять приказы, - ответил маршал, направляясь к выходу.
Садясь в машину он сказал, обернувшемуся к нему шоферу:
- К генералу Горину. И побыстрее.


Их было пятеро. Они сидели за круглым стотом в небольшой комнате и слушали одного из них. Говоривший был одним из заместителей Председателя правительства. Он был молод и голос его звучал твердо. Рядом с ним сидел губернатор одной из крупнейших областей, соседом слева был лидер ведущей парламентской фракции. Двое других были депутатами парламента.
- Они посылают в Вашингтон человека, который уполнамочен разговаривать с президентом.
- Чем это нам грозит?- спросил губернатор.
- Гибелью, - коротко ответил член правительства. - Если в Америке будут делать ставку на другую силу, через очень короткое время все мы просто исчезнем.
- Но наш президент. . . , - начал было один из депутатов.
- Оставьте в покое президента, - пербил его член правительства, - президент здесь ничего не решает.
- Что вы полагаете предпринять?- спросил губернатор.
- Их представитель не должен попасть к американскому презтденту, - по прежнему твердо сказал заместитель Председателя.
- Вы хотите сказать. . . , - округлил глаза другой депутат.
- Я хочу сказать, - повысил голос заместитель председателя, - что если произойдет замена президентской команды, я не дам за наши головы медной монеты. Необходимы решительные шаги.
- Вы продумали конкретные меры?- спросил до смх пор молчавший лидер парламентской фракции.
- Да, - ответил член правительства, мы решили не предпринимать по отношению к представителю никаких мер до тех пор, пока он находится в пределах нашей страны. Поскольку миссия его не носит официальный характер, что бы не случилось с ним по ту сторону океана не вызовет большого шума. Кроме того, мы сможем объявить его миссию незаконной и даже предательской, если вообще придется о чём- либо объявлять.
- Но Америка, - снова взвился один из депутатов, - они ведь поймут чьих это рук дело.
- И прекрастно, - спокойно ответил губернатор, - пусть себе понимают. Им тогда окончательно станет ясно на чьей стороне сила и власть. Они тогда перестанут шарахаться и поймут, что ставки раз и навсегда сделаны и не следует их менять, даже если присутствуют некоторые мелкие разочарования.
- Вы уже отдали соответствующие распоряжения?- спросил лидер фракции, обращаясь к заместителю Председателя.
- Все меры приняты. С подстраховкой. , - сказал молодой человек, - осталось только отдать приказ.
Ну чтож, - сказал губернатор, подводя черту, - приказывайте.

6

Макс и Гай сидели в кабинете у капитана и ждали пока он закончит телефонный разговор.
- Конечно, конечно, - учтиво говорил капитан в трубку, - можете не сомневаться, господин сенатор, все будет в самом лучшем виде. Сделаем все, что в наших силах. Конечно, конечно, никаких журналистов. Я свяжусь с вами в конце дня. До свидания.
Капитан положил трубку и тяжело вздохнул. Затем перевел взгляд на детективов, терпеливо сидящих напротив него и сразу перешел к делу.
- Похищены двести тысяч долларов. Кража произведена из дома некоего Метью Донована, казначея либеральной партии. Деньги были взяты вчера из банка и хранились в запертом секретере. Не знаю зачем им понадобились наличные в таком количестве, но, когда господин Донован с супругой во втором часу ночи вернулись домой из театра, секретер был взломан и денег в нем не оказалось. Там уже были наши ребята, нашли выбитое окно в спальне на первом этаже, следы на подоконнике. Секретер взломан кочергой от камина. Кроме денег ничего не взято, что наводит на мысть. . . . , ну, сами понимаете.
Гай кивнул. Капитан сделал паузу прикуривая сигарету.
- Словом, ребята, дело дохлое. Мне уже трижды звонили из разных мест, просят поторопиться найти деньги. Скоро выборы. Можете покопать еще на месте, хотя там уже поработали на совесть. Начинайте с самого Донована, он ждет вас к пяти.

Гай медленно вел машину, время от времени отрывая взгляд от дороги и изучая вывески магазинов. Обгонявшие их автомобили рассерженно гудели, действуя при этом на нервы Максу.
- Может ты объяснишь мне, наконец, что мы ищем?- спросил он Гая.
- Магазин, - спокойно ответил Гай.
- Какой еще, магазин?- не понял Макс.
- Я хочу сделать тебе подарок на день рождения, - с улыбкой повернулся к нему Гай.
- Мой день рождения через восемь месяцев, - проинформировал Макс.
- Вот видишь, твой день рождения через восемь месяцев, а подарки ты начинаешь получать уже сейчас, - снова улыбнулся Гай.
- И что же ты собираешься мне подарить?- поинтересовался Макс.
- Сюрприз, - сказал Гай, паркуя машину на стоянке большого универмага.
Они поднялись на третий этаж и вошли в секцию, где продавались мужские брюки.
- Могу я вам чем- то помочь?- спросила у них симпатичная продавщица.
- Нам нужны брюки для этого молодого человека, - широко улыбаясь сказал Гай, указывая на Макса.
- Нет проблем, - также широко улыбнулась девушка, - размер. . .
- Вот в размере- то все и дело, - перебил ее Гай, - в ближайшее время мой друг садится на жесткую диету, и поэтому ему необходимы брюки на два размера меньше, чем те, что он носит сейчас.
И улыбнувшись еще шире прибавил:
- Чтобы был стимул.
- Нет проблем, - недоуменно пробормотала девушка и удалилась, несколько раз оглянувшись на странную пару.
Макс помалкивал, искоса поглядывая на напарника. Он понимал, что все фокусы Гая не с проста, но настоящей цели их визита в магазин пока рассмотреть не смог. Девушка быстро вернулась, подталкивая перед собой небольшую тележку в которой лежали несколько пар брюк.
- Надень- ка вот эти, - Гай вынул из тележки белые брюки и повел Макса в дверям приперочной.
Макс с трудом натянул брюки, сделав большой вдох застегнул пуговицу и поднатужась затянул молнию.
- Отлично, - воскликнул Гай, - то, что требуется.
- Может ты мне объяснишь, что тебе требуется?- едва дыша спросил Макс, глядя на себя в зеркало, - я боюсь шагу ступить, так у меня все обтянуто. В этих брюках сесть будет невозможно, все лопнет по швам.
- Ничего, постоишь. Надеюсь это будет недолго.
- Что, черт возьми, не долго?
- Потом, потом. Поспешим. Мы уже опаздываем.
Расплатившись и выбравшись из магазина, с трудом усадив Максам в машину, Гай в течении полу часа добрался до особняка, в котором проживал казначей либеральной партии Метью Донован. Когда детективы звонили в массивную дубовую дверь, часы показывали без одной минуты пять.

Метью Донован принял их в гостинной уставленной тяжелой деревянной мебелью. На стенах в массивных рамах висели написанные маслом картины. Казначей оказался мужчиной лет под шестьдесят, худощавый подтянутый с жестким взглядом серых глаз за толстыми стеклами очков в толстой оправе. В кресле у окна сидела женщина лет тридцати, тоже в очках, с пальцами пианистки и фигурой фотомодели. Она сидела не касаясь спиной спинки кресла, подогнув роскошные ноги и высоко вскинув красивую голову.
- Моя супруга мисис Донован, - представил женщину казначей.
- Гай Ренкин, - сухо представился Гай и отступив на шаг в сторону, указал на Макса, - мой напарник, детектив Кауфман.
- Присаживайтесь, господа, - широко повел рукой казначей.
Гай сел, удобно устроившись в кресле.
- Садитесь, господин Кауфман, - снова предложил Донован.
- Благодарю вас, сэр, я постою, - добродушно улыбнулся Макс, опираясь на кресло, в котором удобно расположился Гай.
- Боюсь, что мне нечего добавить к тому, что я уже успел рассказать вашим коллегам, - начал Метью Донован, раскуривая толстую сигару. - Мне трудно бросить тень подозрения на кого- либо из людей, знавших о том, что деньги находятся в доме. Думаю, что вам следует обратить внимание на банковских служащих, располагавших информацией о получении мною наличных. Не исключена возможность, что за мной проследили от самого банка до дома. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов политическую подоплеку этого дела. Я не рискну заподозрить в краже наших политических противников, но есть люди, которые считают, что в борьбе за власасть все методы хороши. Эти деньги входили в сумму предвыборных расходов.
Казначей замолчал, давая возможность Гаю задать вопросы. Тот не заставил себя ждать.
- У вас нет подозрений относительно вашей прислуги?- задал Гай свой первый вопрос.
- Мисс Лунстрем служит в этом доме уже тридцать лет, - с гордостью произнес Донован, - за все это время ее не в чем было упрекнуть. Кроме того, в этот день моя супруга предоставила ей выходной и еще до нашего ухода в театр она уехала в Пенсильванию к своему племяннику.
- Ваша супруга?- расплылся в улыбке Гай, переводя свой взгляд на даму сидящую в кресле у окна.
- Нет ли вас, мисис Донован, каких- либо соображений по данному делу?- учтиво спросил Гай молодую леди.
- Я так далека от всей этой партийной возни, что даже не знала о том, что деньги в доме, - округлив глаза сказала мисис Донован, - Мет никогда не посвящал меня в свои дела.
- Может быть кто- нибудь из ваших знакомых интересовался делами мужа?- спросил Гай.
- Никто, - быстро ответила супруга казначея.
С лукавой улыбкой на лице, Гай смотрел, как Макс с трудом усаживался в машину.
- Что скажешь?- спросил он Макса, выезжая на шоссе.
- Если бы у этой бабы вместо глаз были руки, то я бы сегодня остался без гениталиев, - сказал Макс, растегивая пуговицу на брюках и с удовольствием выдыхая воздух. - Держу пари, одного мужика ей мало. Мало, пожалуй, и двух. Ты видел , как она на меня смотрела?Точнее даже не на меня, а на то, что у меня ниже пояса. Она глаз не поднимала выше. Я чуть со стыда не сгорел в этих брюках в обтяжку. Хорошо еще, что ее муж был занят разговором с тобой.
Макс взглянул на Гая и тут же взорвался:
- Что ты весь вечер сегодня улыбаешься?Заставил меня одеть эти дурацкие брюки. Выставил на посмешище, а после этого сидишь и улыбаешься. Знаешь, Гай, это не по товарищески.
Гай улыбнулся еще шире и хлопнув Макса по коленке сказал:
- Не сердись, старина, это не со зла. По- моему это дело уже в шляпе. Вот я и веселюсь.
- Ты считаешь, это она?
- Нет.
- А кто?
- Кто- то из ее мужиков. Присмотрим за ней, узнаем. А сейчас у нас есть еще одно серьезное дело.
- Какое?
- Съездим и поменяем твои брюки, если уж они тебе малы.

Вот уже пол часа Гай и Макс находились в гостинице «Шаратон», на пятом этаже, возле номера 523. За дверью госпожа Донован и ее тренер по тенесу занимались любовью.
- Может войдем?- с тоской спросил Макс.
- Ты с ума сошел, - сказал Гай, - вторгаться посреди процесса. Это все равно, что прервать молитву или отнять у голодного кусок хлеба. Подождем еще.
- Что за глупости, - насупился Макс, - плевать я хотел на его процесс. Он бы как- нибудь пережил бы это. Не станет же он в самом деле стрелять.
- Я бы стал, - задумчиво произнес Гай.
К ним тихо подошел крепкий мужчина средних лет.
- Детектив отеля Свенсон, - представился он, вопросительно глядя на полицейских.
Гай молча показал ему свой значок.
- Может- быть нужна моя помощь?- так же тихо спросил детектив.
- Да, конечно, - отреагировал Гай, - попросите, чтобы в этот номер принесли шампанское.
Детектив спокойно удалился. Через несколько минут бой принес поднос на котором во льду стояла бутылка шампанского.
- Поставте сюда, - шепотом сказал Гай, указывая на столик возле двери.
За дверью раздался протяжный постепенно затихающий крик.
- Ну, что, теперь можно, - нетерпеливо спросил Макс, вынимая пистолет.
- Рано, - упрямо сказал Гай, - стрячь оружие.
Макс плюнул и тихо выругавшись, сунул пистолет за пояс.
- Вот теперь, можно, - сказал Гай по прошествии нескольких минут.
Он постучал в дверь и взял со столика поднос с шампанским.
- Кто там, - раздался за дверью рассерженный мужской голос.
- Шампанское, - мягко произнес Гай и прибавил, - подарок гостиницы.
- О!- восторженно воскликнули за дверью, - весьма кстати.
Дверь распахнулась и на пороге появился молодой светловолосый парень, лет двадцати пяти в банном халате.
Гай слегка толкнул его подносом в грудь и вошел в номер. Макс последовал за ним.
- В чем дело?Кто вы такие?Что вам здесь нужно?- забегал перед ними парень.
Гай спокойно и почти торжественно прошествовал через комнату и внес поднос в спальню. Мисис Донован лежала на кровати едва прикрывшись тонкой простыней.
- Ах, - единственное что смогла сказать она.
Гай поставил шампанское на стол у окна и с трудом оторвав свой взгляд от лежащей перед ним женщины твердо спросил у молодого человека:
- Где деньги?
- Деньги?- переспросил парень.
- Эти господа из полиции, - подала голос мисис Донован.
- Из полиции, - с видимым облегчением произнес блондин.
- Деньги где?- повторил свой вопрос Гай.
- В клубе, - быстро сказал молодой человек. - Понимаете, я много проиграл, а эти мерзавцы все время требовали отдать долг. Вот я и. . . решился. . .
- Офицер Кауфман, - официально произнес Гай, - арестуйте этого господина и отвезите его в участок.
- А ты, - недоуменно спросил Макс надевая на парня наручники, - что, остаешься?
- Да, - сказал Гай, делая выразительные глаза, - мне необходимо задать госпоже Донован еще несколько вопросов.

- Вы были совершенно правы, господин Донован, - говорил Гай, удобно расположившись в знакомом кресле перед казначеем, - злоумышленник проследил за вами от самого банка, а затем, дождавшись, когда все покинут дом, похитил деньги.
- Я бесконечно благодарен вам, господа, - расплылся в улыбке Донован, - вы оказали нам огромную услугу. В такой короткий срок найти похищенное и задержать преступника, могли только высокие профессионалы.
- Должен признаться, господин Донован, что столь благополучным исходом этого дела мы всецело обязаны детективу Кауфману, - указывая на напарника , сказал Гай.
- Господин Кауфман, - чуть не пел от восторга казначей либеральной партии, - примите от меня и от всех моих соратников огромнейшую благодарность, и не забывайте, что все мы у вас с большом долгу. Если вам вдруг понадобится помощь, не стесняйтесь, все что будет в наших скромных возможностях, мы для вас сделаем.
- Благодарю вас, господин Донован, - пробормотал Макс, недоуменно глядя на Гая.
- Не станем вас больше задерживать, - сказал тот поднимаясь с кресла, - передайте поклон вашей очаровательной супруге.
- Она на несколько недель уехала в Европу, - пожимая детективам руки сказал Донован, - она никогда не любила всей этой предвыборной суеты.

- С чего это ты вздумал меня расхваливать?- спросил у Гая Макс, выходя из особняка.
- Все должно быть по- джентельменски, - сказал Гай садясь в машину, - и приз должен быть поделен честно по полам.

7

- Найти меня, очевидно, не представляло труда, - спросил генерал Степлтон, ставя перед перед генералом Гориным чашку кофе.
- Вы на виду, - пожал плечами Герман, - впрочем, я приехал сюда не для того, чтобы доказать вам свою осведомленность. Моя миссия гораздо серьезнее.
- Миссия?- переспросил Степлтон, - вы приехали в Соединенные Штаты с определенной миссией?
- Да, - твердо сказал генерал Горин, - и я надеюсь, что все то что я собираюсь вам сообщить, очень заинтересует вас.
- Меня?
- Говоря о вас, я имею в виду Соединенные Штаты Америки.
- Простите, генерал, вы хотите сказать, что намереваетесь сделать какое- то предложение?От имени кого?От имени российского президента?
Генерал Горин поморщился.
- Все то, что я собираюсь сделать, можно квалиффицировать как измену родине. Не смотря на то, что все то что в настоящий момент представляет из себя Россия, вовсе не похоже на страну в которой я родился и жил. Той страны уже нет. Есть территория на которой проживает несчастный народ, который ежесекундно грабят и унижают. Есть безформенная масса, для которой теперь нет ничего святого и вечного. Есть правительство, в котором люди чередуются с периодом, за время которого тот или иной министр успеет достаточно наворовать. Есть президент, которому плевать на все, кроме одного, останется ли он завтра президентом. Вы хотите знать от имени кого я выступаю?
- Это главное, о чем я хочу сейчас узнать.
- Господин генерал, я внимательно следил за всеми вашими шагами по службе. Мы были главными противниками всю нашу жизнь. Похоже, что еще тогда, много лет назад, во время нашей первой встречи, вы поняли, что предстоит большая борьба. Вы так же как и я посвятили всю свою жизнь армии. Будем откровенны, нашей растущей империи, вы противопоставили свою. С мощной армией, прочным тылом и здоровой идеологией. Должен признать, что вы победили. Доказательством этому служит тот факт, что я сижу перед вами. Ваша империя взяла верх над моей. Все рухнуло. Нет ни идеологии, ни тыла, ни даже армии. Но поток всего этого ужасного хаоса только набирает силу. Страшно себе представить, что может произойти в дальнейшем. Народ нищает, преступные элементы лезут во власть и в государственные структуры, лучшие умы покидают страну ища лучшей доли, чинуши из военного ведомства разворовывают армию, в то время как болтливые политиканы соревнуються между собой в острословии. Вы спрашиваете, кого я представляю?Я представляю тех, кто хочет все это остановить.
- У вас есть конкретный план?- спросил Степлтон, внимательно вслушиваясь в каждое слово произносимое генералом Гориным.
- Да, - не задумываясь сказал генерал, - это плод работы большой аналитической группы, работавшей в состоянии полной секретности в стенах российского Генерального Штаба. У нас под рукой были все цифры, свидетельствующие об истинном положении вещей в рассийской армии. Неужели вы думаете, что если бы не крайние обстоятельства, мы стали бы обращаться к вам?Положение дел в кратце говорит о том, что в стране в самое ближайшее время вспыхнет кризис. Пятьсот тысяч офицеров разного уровня практически лишены средств существования, их семьи голодают, национальные окраины России практически не подчиняются федеральному провлению, оружие с воинских складов систематически расхищаетсяи его концентрация на руках у населения так велика, что отмечается подение цен на это оружие даже на черном рынке. Кроме того, происходит постепенная замена власти правовых структур, бандитскими группировками. Наши аналитики сделали вывод:если в самое ближайшее время не предпринять меры, начнется хаотический процесс создания неформальных групп, пытающихся на местах изменить положение. Это и есть тот хаос, которого нельзя не опасоться. Это гражданская война, которая приведет к полному разорению России и отбросит ее на десятилетия в лагерь третьего мира. Такая Россия не нужна никому, ни вам, ни нам. В этом кошмаре будут гореть леса и нефтяные скважины, поля будут заростать травой, как в двадцатые годы, а российские головорезы будут пополнять собой террористические легионы. Не нужно долго копаться в истории, чтобы понять, что быдет потом. Разоренная страна, в которой нет недостатка в ядерном оружии, станет кошмаром всего цивилизаванного мира. Это будет катострофа.
Генерал Горин замолчал переводя дыхание. Видно было, как тяжело он переживал все сказанное. Его правая рука, лежащая на подлокотнике кресла, была сжата в кулак, костяшки пальцев побелели. Генерал Степлтон подождал, пока Герман успокоится.
- Какие меры вы планируете предпринять?- сказал он через некоторое время.
- Меры уже предпринимаются, - на удивление спокойно ответил генерал Горин. - Мы не пытаемся даже глубоко конспирироваться. Вы себе даже не представляете, какая огромная пропасть лежит сейчас в России между бандитами дорвавшимися до власти и нами. Это два разных полюса. Именно по- этому сторонников нашего дела так легко отличить от всех этих нуворишей. Одна из первых мер- это сохранение офицерского корпуса. Для этого нужны огромные средства. Мы не можем допустить, чтобы капитаны с академическими дипломами шли в официанты, а полковники в сторожа. Кроме того у них есть семьи. Средства нужны также для осуществления контроля за складами оружия по всей территории России.
- Итак первоочередная помощь, которая от нас необходима, это деньги?- спросил Степлтон.
- Не только, - ответил Герман, - в период перехода власти от нынешнего президента к новому главе государства, которого мы предложим, нам необходима мощная политическая поддержка. Без нее будет очень трудно.
- Вы планируете государственный переворот?
- Есть все предпосылки, что смена власти произойдет демократическим путем. Если это не удастся. . .
Генерал Горин замолчал, но Остин Степлтон все понял без слов.
- Позвольте задать вам один отвлеченный вопрос, господин генерал, - спросил он Германа.
- Да, пожалуйста, ответил тот.
- Почему для реализации ваших планов был выбран именно я?
- Вы у меня в долгу, - улыбнулся Горин, - к тому же мне очень хочется попробовать фаршированную рыбу.
В это время раздался звонок у парадной двери и генерал Степлтон извинившись вышел из гостинной. Через минуту он вошел, пропустив перед собой стройную красивую женщину лет тридцати. Герман встал и представился:
- Герман Горин, генерал- полковник Российской Армии
- Лора Мак – Лорен, мой референт, - представил иолодую женщину генерал Степлтон.
- Завидую вам, генерал, - улыбнулся Горин, - это боьшое удовольствие, иметь такую очаровательную помощницу.
- Не перевились ещё гусары в российской армии, - умеют делать комплименты дамам. Генерал, - обратился он к Герману, - я хотел попросить мисс Мак – Лорен, в то время пока я буду занят, показать вам некоторые достопримечательности нашего города. Вы не возражаете, Лора?
- Если только это генералу будет приятно, - учтиво согласилась она.
- Я сочту это за высокую честь для себя, - склонил седую голову Горин.
- Вот и прекрасно, - сказал Остин Степлтон. - Я не надолго отлучусь, необходимо отдать некоторые распоряжения к обеду. А вас, Лора, я попрошу не давать генералу Горину скучать без меня.
Гененрал степлтон вышел из гостинной и по длинному корридору отправился в свой кабинет. Там за столом сидел молодой офицер в наушниках. При появлении генерала он встал.
- Всё в порядке, господин генерал, - сказал офицер.
- Отлично, - с энтузиазмом сказал Степлпон, - достаньте кассету.
Офицер открыл ящик стола, выключил стоящий там магнитофон и достал кассету.
- Эту кассету, - тихо сказал генерал, - вы немедленно отвезёте, - генерал написал на бумажке несколько слов, - по этому адресу.
И увидев, как округлились глаза молодого человека, скупо улыбнувшись он добавил:
- Не волнуйтесь, я позвоню, вас там будут ждать.

За диссертом генерала позвали к телефону. Спокойный голос сообщил ему, что завтра в три часа дня его примет президент.

Президент слушал гненерала Степлтона не перебивая. Все доводы генерала были логичны, и как нельзя удачно вписывались в планы страны, которую вот уже восьмой год возглавлял этот достаточно молодой и амбициозный политик. Срок второй его каденции подходил к концу и пора было подводить итоги на столь высоком посту. Скоро, очень скоро историки возьмутся за него и разложив по косточкам, споря между собой, критически оценят все то, что он сделал, что не сделал, как сделал и что мог бы сделать. Слушая генерала президент размышлял.
- Господин генерал, - начал он медленно, когда Степлтон закончил, - Россия слишком долго оставалась головной болью нашей страны. Всё это время мы не сидели сложа руки. Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из борьбы за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке. Когда, после развала СССР сотрудники ЦРУ передали на восток для осуществления наших планов сотни миллионой долларов, многие из политиков, а также военные не верили в успех дела.
Президент с улыбкой посмотрел на генерала Степлтона и спросил:
- Вы тоже не верили, генерал?
Степлтон виновато потупился.
- Теперь, - продолжал президент, - по прошествии нескольких лет, видно, что наши планы начали реализавываться. Однако это не значит, что нам не над чем думать. В России, в стране, где ещё не достаточно сильно влияние США, необходимо решать одновременно несколько задач: всячески стараться не допустить к власти коммунистов и особенное внимание уделять президентским выборам. Нынешнее руководство страны нас устраивает во всех отношениях, поэтому мы и не скупились на расходы, но правление нынешнего российского президента подходит к концу и очень важно, кто займет его место. Оказав помощь новому президенту, мы тем самым создадим полигон, с которого никогда уже не уйдем. Для решения этого важного политического момента необходимо сделать все, чтобы из политической жизни ушли те, кто в период правления нынешнего российского президента скомпроментировал себя. Да, генерал, мы поможем России обрести стабильность, но только в той мере, в которой это будет выгодно нам. Мы позволим России быть державой, но империей будет только одна страна – США.
Президент закончил говорить и внимательно посмотрел на генерала Степлтона.
- Насколькуо я понимаю, господин президент, - сказал тот, - миссию генерала Горина можно считать удачной?
- Давайте не будем спешить, ответил президент. - Мне необходимы несколько дней, по истечению которых я дам ответ генералу лично. Постарайтесь чтобы он не скучал все это время.
- О, не волнуйтесь, господин президент, - поспешил заверить Степлтон, - его опекает мой референт, весьса обаятельное создание.
- Обаятельные создания, - вздохнул президент, - как правило до добра не доводят.
Генерал, опустив голову, тонко улыбнулся.
- Надеюсь в этом случае, - заметил он, - все будет в порядке. Кроме того, за ними присматривают.
- Вот и прекрасно, - сказал президент поднимаясь и пожимая генералу руку. - Думаю, история по достоинству оценит наши труды, господин Степлтон.
- Не сомневаюсь в этом, - с достоинством ответил генерал.

Как и все на свете люди генерал Горин не вызвал у Лоры положитедьных эмоций. Однако, он был галантен и любезен до такой степени, что вызвал у Лоры определенный интерес. Разезжая с ней в машине, генерал рассказывал Лоре о России и в голосе его ясно чувствовалась неподдельная тоска. Лора никогда небыла в России и не стремилась туда попасть, по- этому рассказы генерала о величественных памятниках Москвы и Санкт- Питербурга, дали ей почву для новых размышлений.
У генерала Степлтона не было тайн от своего референта, поэтому когда через два дня после знакомства с Германом Лора вошла в кабинет к своему начальнику, тот не прервал телефонного разговора.
- Положение в России на сегодняшний день настолько серьезно, Хёрби, - говорил генерал и Лора сразу поняла, что он разговаривает с начальником штаба сухопутных сил Гербертом Джонсоном, - что любое промедление может обернуться катастрофой. Этого генерала нам сам Бог послал. Если бы он сам к нам не пришел, его пришлось бы искать. Его или кого- нибудь другого. Мы должны сейчас поддержать русских, Хёрби, иначе скоро в России не с кем будет разговаривать. Президент примет его в понедельник и я уверен в благоприятном исходе встречи.
Мощная ошеломляющая волна прошла по всему телу Лоры, заставив ее содрогнуться от экстаза. Вот оно!То к чему она готовила себя так долго. Великая страна лежала у ее ног, ожидая своей участи. Миллионы людей над которыми властна только она- Лора Мак- Лорен, змерли в ожидании своей судьбы. Миллионы крошечных муравьев, копошащихся где- то внизу и беспомощно воздевающих руки к верху. Пощады не будет. Слишком долго Лора Мак- Лорен ждала своего часа. Судьба привела ее к цели и ничто не поколеблет ее волю.
Лора повернулась и на шатающихся ногах вышла из кабинета. Генерал не обратил на это никакого внимания, он был слишком занят разговором.

8

Полицейский Альберт Мартинсон был убит вечером в субботу. Как всегда в этот день на дорогах были большие пробки, патрульных не хватало и Мартинсон работал один. Его нашли лежащим на обочине дороги, в пяти метрах впереди патрульной машины. Свидетели, которых оказалось более чем достаточно, утверждали, что обратили внимание на лежащего полицейского буквально через несколько секунд после того, как от него отъехала машина, из которой по всей видимости и прозвучал выстр. Номера и марки машины так никто и не разглядел, но все в один голос утверждали, что за рулем сидела женщина.
Буквально, через десять минут после убийства, все полицейские машины были оповещены о случившемся. Как это бывало и прежде никто не остался безучастен к трагедии. Никто не ушел домой после окончания работы и сотни машин с детективами и полицейскими рыскали по дорогам в надежде на удачу. До глубокой ночи полицейские заслоны проверяли одну машину за другой, обследовали близлежащие проселочные дороги и фермы, опрашивали работников бензоколонок и придорожных ресторанчиков. Были подняты все дела в которых принимал участие офицер Мартинсон, проверены все те с кем ему приходилось иметь дело по долгу службы. Предположений и версий было много, но истинной причины убийства с абсолютной точностью никто назвать не мог.
Макс хорошо знал Альберта Мартинсона, раньше они вместе служили в морской пехоте, а затем учились в полицейской академии. После армии Альберт женился и теперь его жена осталась с маленькой девчушкой. Макс и Гай провели на ногах почти сутки. Злые и усталые они приехали в участок и вошли в кабинет капитана, где к тому времени собрались почти все детективы.
- Я больше склоняюсь к мысли, - сказал Гай, - что это была какая- нибудь обкурившаяся наркоманка, у которой под рукой оказался пистолет. Альберт остановил её и убедившись в каком она была состоянии, хотел задержать. Под кайфом эти недоноски могут выкинуть что угодно.
- Мартинсон был толковый полицейский, - возразил капитан, - а не какой- нибудь салага едва одевший форму. Он бывал в разных переделках. Я не верю, что он мог так просто подставить свой лоб под пулю.
В кабинет быстро вошел доктор Джозеф Зак и протолкавшись через толпу детективов, стал рядом со столом капитана.
- У меня есть новости, - сухо сказал Зак. - Судя по положению тела и по характеру ранения можно сделать некоторые весьма конкретные выводы. Тело лежало на правом боку, лицом к дороге. Пуля вошла в затылочную область черепа с левой стороны, поразив мозг. Смерть наступила мгновенно.
- И что это значит?- нетерпеливо спросил капитан.
- Это значит, что Альберт не. . . , - Зак поперхнулся и виновато посмотрел на товарищей, - Альберт не агонизировал, а упал, как стоял в сторону противоположную выстрелу.
- Стреляли из пистолета?- спросил Макс.
- Да, - подтвердил Зак, - пистолетная пуля, калибр девять миллиметров.
- Значит в Мартинсона стреляла не она?- задал комисар бесполезный вопрос. - Час от часу не легче.
- Из всего получается, что в Альберта стрелял кто- то, кто находился в стороне от машины, которую он досматривал, - закончил свой доклад доктор.

9

Моня Грузенберг хотел убить. Не важно кого и за что, но от осуществления этого своего желания его удерживало лишь то, что он никогда не делал этого бесплатно. В этот день Моню Грузенберга раздражало решительно все, начиная с явно влюбленной друг в друга молодой пары сидящей за соседним столиком, до самого хозяина ресторана Севы Людоеда, восседавшего за стойкой бара. Вот уже три дня Моня был на мели, но вопреки общеизвестной истине, невезение подстерегло Моню не только в картах, но еще и в личной жизни. Вернувшись сегодня утром домой он нашел на неприбранном столе в кухне записку, написаную на рваной бумажной салфетке. В нескольких словах, среди которых преобладающее число было нецензурных, Белла сообщало ему, что он её больше не увидит.
Моня бросил взгляд на хилую фигуру Севы Людоеда, который в этот момент разговаривал по телефону, и криво усмехнувшись, вспомнил за что Сева получил своё прозвище. Двадцать лет назад они жили в одном одесском дворе и почти в одно и то же время эмигрировали в Америку. Подниматься было трудно и промышлять приходилось кто чем мог. Как- то Севу взяли на горячем, когда он шуровал во взломанном им шикарном «Кадилаке». Сева был заводной, одесский гонор далеко еще не выветрился тогда у него из головы. Словом, сцепившись с полицейским, Сева сгоряча крепко укусил его за нос. С тех пор к нему намертво приклеилась кличка Людоед.
Сева вдруг быстро сорвался с места и скрылся за дверью ведущую в кухню. Вернулся он очень быстро, и, встретившись с Моней взглядом, едва заметно кивнул в сторону своего оффиса. У Мони потеплело на душе, он всегда чувствовал положительные перемены в своей судьбе задолго до того, как они произойдут. Лениво потянувшись, Моня дождался когда Сева исчезнет за дверью своей конторы и через минуту направился туда сам.
- Ну, - спросил он, усевшись в потрепаное кожаное кресло.
- Тебе пакет, - тихо свазал Людоед, выкладывая на стол небольшой запечатаный конверт.
- Почему мне?- поинтересовался Моня, повертев конверт в руках.
- Позвонили и сказали, что в почтовом ящике лежит пакет для тебя, - почти шепотом сказал Сева.
- И не сказали от кого?
- Моня, - с укором сказал Сева, пожимая плечами и делая выразительной лицо, - ты ж меня знаешь.
- Ладно, - сказал Моня, выбираясь из кресла и направляясь к двери, - пока.
Запершись в туалете Моня тщательно ощупал пакет. Убедившись, что ничего не вызывает опасения, он вскрыл его. В конверте находился мобильный телефон.
Выбравшись из туалетной комнаты, Моня отсалютовав рукой Людоеду, вышел на улицу. Он медленно шел по направлению к океану, размышляя о том, как будут разворачиваться события. Если с ним хотят поговорить, значит необходимо создать условия для того, чтобы разговор состоялся. Моня вышел на пляж и тяжело ступая по песку направился к воде. В это же время телефон зазвонил.
- Ну, - сказал Моня, приложив аппарат к уху.
- Господин Грузенберг?- Спросили его вежливо.
- Ну, - мрачно подтвердил Моня.
- Мы к вам по рекомендации.
- От кого?- поинтересовался Моня.
- От Хромого. Чтобы у вас не возникало сомнений, позволю себе напомнить о событиях годовой давности в Атлантик- Сити, казино «Парадис».
- Короче, - грубо сказал Моня, - к делу.
- Вот и прекрасно, - голос в трубке явно повеселел, - мы хотим придложить вам работу, которую нетрудно будет сделать.
- Короче, - повторил Моня.
В трубке ненадолго замолчали, а затем продолжили подчеркнуто официальным голосом.
- Завтра в двенадцать часов на Мантхетене у входа в Мемориальный Музей.
- Сколько, - спросил Моня.
- Вы имеете в виду?. . .
- Именно это.
- Двести, - последовал короткий ответ.
- Нет , - также коротко отреагировал Моня.
- Ваше предложение, - последовал вопрос после короткой паузы.
- Лимон, - лаконично бросил Моня, - и половину вперед.
- Через два часа мы с вами свяжемся, - последовал ответ и телефон отключился.

Запершись в своем кабинете, Макс и Гай решили было отдохнуть. Гай развалился в своем кресле, закинув ноги на стол, а Макс растянулся во весь свой гигантский рост на полу, подложив под голову куртку. Но сон не шел.
- Давай порассуждаем логически, - не открывая глаз сказал Гай.
- Давай, - отозвался Макс.
- Очевидно, что Альберт убит не той женщиной, что сидела за рулем машины, которую он досматривал. Так?
- Так.
- Значит она здесь не при чём. Так?
- Так.
- Тогда почему, увидев, что возле её машины лежит полицейский, она не осталась на месте а уехала?
- Испугалась.
- Чего ей пугаться?
- Если рядом стреляют, нужно уносить ноги.
- Правильно, старина Макс, нужно уносить ноги. Вот мы и дошли до одной из отправных точек, а теперь, помолясь усердно, отправимся дальше.
Гай убрал ноги со стола и удобно сел в кресле.
- Если эта дамочка спешит быстро смыться с места преступления, пусть даже не ею совершенного, и не торопится сообщить обо всем в полицию, значит у неё рыльце немножко в пушку. Тот, кто стрелял в Альберта находился позади её машины. Значит, он следил либо за Альбертом, либо за ней. Следить за полицейской машиной - себе дороже. Таких идиотов я не припомню. Из всего этого выходит, следили за машиной, в которой находилась женщина. Зачем она им нужна, Макс?
Макс повозившись на полу, сел привалившись спиной к стене и смущенно взглянув на напарника сказал:
- Не знаю.
- Верю, - кивнул головой Гай, - но если тот, кто находился сзади, пошел на убийство полицейского, значит дело серьезное и я боюсь даже загадывать, сколько трупов в нем ещё будет. Так или иначе, но французы опять оказались правы.
- При чем здесь французы? - недоуменно спросил Макс.
- Шерше ля фам, мон шер ами, - красиво грассируя, произнес Гай.
- Чего – чего? - опять не понял Макс.
- Женщину нужно искать, - устало и со вздохом сказал Гай, снова водружая ноги на стол.
- Тачка у неё классная, - вновь растягиваясь на полу сказал Макс.
- Что? - Гай рывком сбросил ноги со стола и подскочил к напарнику, - почему ты решил, что у неё классная тачка?
- Ну, там след был на земле, возле того места, где лежал Альберт, - сказал Макс, удивленный неожиданным напором.
- Какой след, - нетерпеливо спросил Гай.
- Что ты вдруг завелся? - Макс снова сел опершись на стену, - этот след потом сняли и в лабораторию увезли.
- Знаю, знаю, ничего этот след не дал, - быстро сказал Гай, пытливо глядя на Макса, - обычный протектор.
- Конечно, обычный, - пожал плечами Макс, - только, во-первых новый, там еще длинные такие пупырышки остались на нижней части, они обычно через несколько недель стираются и остаются только на боках колеса, а к концу первого года их уже и там нету. А во-вторых, это был «Лексус».
- «Лексус», новый «Лексус», - как завороженный повторял Гай, почему-то твердо веря в то, что Макс не мог ошибиться.
- Ну, да, новый «Лексус», - спокойно сказал Макс, - я был уверен, что мы ищем новый «Лексус», а все остальные машины досматриваем так, на всякий случай.
- Новый «Лексус», - снова повторил Гай, садясь за компьютер, - ты говоришь две недели, ладно, возьмем месяц.
Пальцы Гая быстро бегали по клавишам, копаясь в электронной памяти машины.
- Вот, - сказал он, откидываясь на спинку кресла, - двести сорок два было продано в Нью- Йорке, ещё триста пятьдесят четыре в соседних штатах, по всей стране. . . , эту информацию оставим про запас. По крайней мере, это уже конкретные люди. Скопом навалясь. . . Макс, а почему все- таки «Лексус»?
- На их колесах пупырышки идут вдвое чаще, чем на других машинах.

Сотни полицейских, подстегнутые новой информацией по делу об убийстве офицера Альберта Мартинсоно, едва дождавшись утра с удвоенной энергией взялись за работу. Владельцев новых «Лексусов» отыскивали по всему Нью-Йорку и в соседних штатах. Они опрашивались, их алиби тщательно проверялись. Круг постепенно сужался.
К десяти часам утра, или к одиннадцатому часу с момента убийства полицейского Мартинсона, неопрошенными остались всего двенадцать человек. Именно к этому времени пришло известие, что в маленьком поселке Ливенсбрук, недалеко от Филадельфии, был найден новый «Лексус». При предварительном досмотре на правой стороне машины были найдены мелкие капли крови. В списке неопрошенных владельцев эта машина значилась на восьмом месте. Принадлежала она Лоре Мак-Лорен. Недалеко от машины, в брошенном доме, были найдены два трупа.

Лора гнала машину не имея ни малейшего понятия о том, куда она едет. Сплетение шоссейных дорог способствовали тому, чтобы замести следы. От кого она бежит, Лора не знала, но мощная волна страха вела её вперед, заставляя забыть обо всем на свете. До сих пор страх был Лоре неведом. Она уничтожала людей, не задумываясь о том, что где- то прольется кровь. Сегодня впервые Лора увидела эту кровь. Машина проносилась через незнакомые перекрестки, пролетала через мосты, ныряла в туннели и снова выходила на широкое шоссе. Лора даже не пыталась определить то место, где она находится. Ей было страшно.
На заднем сидении её машины, неловко согнувшись своим большим телом, лежал генерал Горин. Он спокойно и размеренно дышал, глаза его были закрыты. Герман Горин спал.

У неё было всего три дня. На следующей неделе, в понедельник в три часа дня, генерал Горин должен выполнить свою миссию, встретившись с президентом. Лора понимала, почему генерала заставляли ждать. Все эти дни уйдут на консультации президента с ведущими политическими аналитиками. Судьба России будет зависеть от того, насколько выгодна будет Западу новая власть в стране бывшего врага. Одна только мысль о том, что она, Лора Мак-Лорен, стоит в одном ряду с сильными мира и решает - жить или умереть миллионам людей, приводила Лору в дикий экстаз, в десятки раз усиливая те ощущения, которые она испытывала прежде.
Ночь прошедшая без сна, дала Лоре бездну самых фантастических вариантов осуществления своего желания. Генерал Горин должен исчезнуть. Пусть великие державы сходят с ума от неведения, Лора Мак-Лорен будет взирать на эту суету, находясь по эту сторону экрана или с улыбкой глядя на газетную страницу. У кого хватит ума заподозрить скромную девушку из военного ведомства, не имеющую никаких причин желать зла русскому генералу. Она будет с сожалением вспоминать об этом галантном и красивом мужчине и может- быть даже пустит слезу на людях. Пусть генерал Степлтон видит, как она переживает за общее дело.
Весь день в субботу Лора провела с генералом Гориным. Посещение Мемориального музея и прогулка возле статуи Свободы, совершенно неожиданно доставили самой Лоре большое удовольствие. Она вдруг почувствовала симпатию к этому немолодому русскому господину с грустными глазами. Лора всячески гнала от себя эту мысль, помня о том, что ей предстоит сделать. Ей предстояло соблазнить генерала. Так, рассуждала Лора. будет легче осуществить задуманное. Мужчина, имеющий надежду на близость с красивой женщиной, легко управляем. Это Лора знала не понаслышке.
В музее генерал подолгу простаивал возле картин, наслаждаясь искусством великих мастеров. Лора с удивлением глядела на его серьезные, полные чувств глаза.
- Простите, генерал, - спросила она наконец нерешительно, - в России есть такие музеи?
Генерал тяжело вздохнул и с иронической улыбкой посмотрел на девушку.
- Когда-нибудь я буду иметь счастье принимать вас в России, - сказал он нежно глядя Лоре в глаза, - тогда вы сможете по достоинству оценить всю красоту русской земли. Я покажу вам сокровища Эрмитажа в Санкт- Петербурге и галерею господина Третьякова в Москве. Вы насладитесь величием архитектуры и древних памятников, которые уже много веков стояли на земле России в то время, как здесь первые переселенцы рыли свои землянки на территориях отвоеванных у индейцев.
Пригласив Лору обедать в маленький итальянский ресторанчик, генерал, не переставая, рассказывал девушке о своей стране. Только однажды, описывая красоту дворцов крымской Ливадии, Герман Горин запнулся и прикрыв глаза ладонью, тихо произнес:
- Былое величие.
Лоре очень хотелось расспросить генерала о причине его грусти, но она боялась потерять имидж кокетливой простушки, который поддерживала на протяжении всего времени. Так или иначе, день проведенный с русским гостем прошел не зря, и, прощаясь с генералом у ворот дома Степлтона, Лора почувствовала с какой нежностью Герман Горин поцеловал ей руку.
- До завтра, господин генерал, - сказала она с милой улыбкой, - завтра, быть может, нас ожидают более приятные впечатления.
- Вы мне их обещаете? - тонко улыбнувшись, спросил генерал.
- Надеюсь вы их заслужите, - Лора зажгла в глазах искорку.
- Я буду стараться изо всех сил, - пообещал Герман.
- Тогда я уверена, что ваши старания не останутся без внимания, - с чувством сказала Лора и ещё раз попрощавшись направилась к машине. По дороге она дважды обернулась, твердо зная, что генерал Горин смотрит ей в след.
Поздним вечером того же дня, повязав голову платком и надев долгополый серый плащ, Лора на метро отправилась в Гарлем. Медленно прогуливаясь по грязной улице, освещённой вывесками многочисленных баров, Лора дождалась момента, когда к ней подошел чернокожий парень невысокого роста. Глядя куда-то в сторону и не вынимая изо рта зубочистку, парень тихо сказал:
- Травка, колеса, кокаин, героин?
Лора окинула парня с головы до ног презрительным взглядом и, отвернувшись, так же тихо произнесла:
- Машина.
- Что? - не понял парень.
- Мне нужна машина, - все также тихо и твердо повторила Лора.
Парень неловко потоптался на месте.
- Подождите здесь немного, мисс, - после короткой паузы сказал он, - я буду через пять минут.
- О’кей, пять минут, - спокойно сказала Лора, - только без глупостей, я здесь не одна.
Через несколько минут из-за поворота выехал небольшой черный «Форд» с выключенными фарами. «Форд» остановился напротив того места, где стояла Лора и из него вышли двое. Один из них молча кивнул в сторону Лоры и быстро скрылся в темноте. Лора успела разглядеть в нем своего недавнего знакомого, торговца наркотиками. Другой, среднего роста чернокожий парень, медленно, оглядываясь по сторонам, подошел к девушке.
- Я могу чем-нибудь помочь вам, мисс? - спросил он Лору.
- Мне нужна машина, - снова тихо сказала Лора.
- Эта подойдет?- спросил парень, указывая на «Форд».
- Она в порядке? - подходя к машине, спросила Лора.
- В полном, - кивнул парень, - номера чистые, на ходу, проблем нет и не будет ближайшие сто тысяч миль.
- Сколько, - лаконично спросила Лора.
- Три, - ответил парень.
- Две и давайте ключи, - протянула руку Лора.
- Меньше чем за две с половиной не отдам, - торговался парень.
- О’кей, - сказала Лора, доставая деньги, - две триста или я поищу в другом месте.
- О’кей, - согласился парень, отдавая ключи и принимая деньги.
Лора села за руль и завела мотор.
- Минутку, мисс, - парень одним прыжком оказался перед капотом машины, - здесь только триста долларов, а остальные где?
- Остальные вон в том пакете, что валялся у нас под ногами, - без тени смущения сказала Лора и дождавшись, когда парень пересчитает деньги, нажала на газ.
Домой Лора вернулась к четырем часам утра. Она быстро приняла душ, легла в постель и мгновенно уснула. Первая часть плана была благополучно выполнена. Черный «Форд» без проблем доставил её в Ливенсбрук, небольшой дачный поселок, где Лора насколько лет назад отдыхала, и где, как она предполагала, лучше всего будет осуществить задуманное. В Ливенсбруке Лора припарковала машину на стоянке большого супермаркета, работающего двадцать четыре часа в сутки и благополучно добралась домой, напросившись в попутчики к толстяку в роскошном «Вольво», наградив его в благодарность за услугу наскоро придуманным номером домашнего телефона.

9

Утром в субботу Моня Грузенберг сидел в своей машине на углу четвертой и Брайтона в ожидании Левочки Басурмана. Фамилия у Левочки не далеко ушла от клички и звучала, как Васерман. В юности Лев Васерман закончил институт иностранных языков, где научился бойко говорить по-французски, за что и получил прозвище Басурман от людей, читавших когда-то Пушкина и Лермонтова. Работая с иностранцами в «Интуристе», Левочка не мог не заниматься валютой, само наличие которой в кармане у советского человека по тем временам считалось преступлением. По первому разу Левочка загремел на нары всего на пять лет и, выйдя за хорошее поведение досрочно, решил, что в стране с таким неправильным подходом к валютным взаимоотношениям ему делать нечего. С Моней судьба свела его за карточным столом, в каком-то подпольном игорном клубе, из которого им совместно пришлось быстро уносить ноги. Воспользовавшись тогда Лёвочкиной машиной, Моня, к большому своему удивлению, увидел на деле, как мастерски тот водит автомобиль. От разъяренных итальянцев уходить тогда пришлось по городу, и за сорок минут бешеной гонки Моня раз двадцать вспоминал Бога и всех его апостолов.
Левочка в элегантном белом костюме от Валентино, весело улыбаясь, сел в машину рядом с Моней.
- Что день грядущий нам готовит?- спросил он, поздоровавшись. - Или почтеннейший Эмануил хотел просто повидать старого друга, с которым не виделся...
- Не трещи, Басурман, - перебил Левочку Моня. - День грядущий нам готовит хороший заработок, из которого тебе перепадёт пятьдесят штук, если ты не забыл, какой ногой нажимать на какую педаль.
Улыбка мгновенно слетела с Левочкиного лица.
- Пятьдесят тысяч?- растягивая слова, переспросил он и, не дожидаясь ответа, повернувшись к Моне, побледнев, заговорил: - Ты же знаешь мои принципы, Моня, я терпеть не могу насилия. Дело, за которое водиле дают пятьдесят тысяч, наверняка не предусматривает кражу конфет из магазина «Золотой ключик».
- Я тебя не приглашаю никого насиловать, - буквально понял Моня, - твое дело баранку крутить и от клиента не отрываться. Все остальное я беру на себя.
- Что за клиент?- с опаской спросил Левочка.
- Не твоё дело, - грубо ответил Моня, - мы слишком долго разговариваем, а я этого не люблю. Завтра в десять на пятой авеню в баре у Честера. Понял?
- Понял, - со вздохом сказал Левочка, вылезая из машины.
- И оденься поскромнее, - бросил ему вслед Моня и, отъезжая, добавил: - Басурман.

Утро субботы Лора с генералом Гориным провели на Манхэттене. Скопище небоскребов производило на Германа отрицательное впечатление.
- Давайте спрячемся куда-нибудь, - попросил он Лору, - уж очень сильно все это на меня давит.
- На Бродвее всегда можно найти интересное шоу, - сказала Лора, немного подумав, - там есть утренние спектакли.
- Вот и прекрасно, - незамедлительно ответил генерал, - мне давно не случалось выбраться в театр. Надеюсь, вам там не будет скучно?
- Мне с вами нигде не будет скучно, - продолжала свою игру Лора.

Серый приземистый «Шевроле» медленно двигался по Бродвею, прижимаясь к правой стороне. За рулем сидел Лёвушка, приодетый по такому случаю в линялый джинсовый костюмчик, вызывавший у него явное отвращение. Сидевший рядом с ним Моня Грузенберг не отрывал от уха трубку мобильного телефона.
- Двигаюсь по Бродвею, прошли сорок вторую. Стоп, - резко сказал Моня, на секунду повернувшись к Левочке.
Басурман плавно остановил машину.
- Вижу, - продолжал говорить в трубку Моня, не отрывая глаз от улицы, - мужик седой и баба с ним не слабая. Входят в театр. Кого? Понял.
Моня отключил телефон и спрятал его в карман. Левушка с каменным лицом сидел рядом с ним.
- Жди меня здесь, - бросил он, выходя из машины.
Лёва молча кивнул. Быстро перебежав улицу, Моня вошел в театр.

Герман принимал заигрывание Лоры, как должное. Он видел, что она играет, и, как ему казалось, понимал, зачем. Жизненный опыт подсказывал генералу, что если женщина хочет затащить мужчину в постель, то пусть так оно и будет. Так легче будет узнать, что на уме у тех, кто её послал. Она сама об этом скажет. Нужно только запастись терпением и поддерживать процесс сближения в том ритме, какой задает партнер по игре. Генерал Горин видел во всём, что происходит непрерывная сеть событий, связанных с его высокой миссией. Он знал, что её необходимо выполнить во что бы то ни стало. И вместе с тем его необъяснимо тянуло к этой чужой во всех отношениях женщине, которая искренне верила в величие и силу своей страны, не принимая на веру все то, что ей рассказывал её спутник. Генерал неожиданно для самого себя, утром следующего дня, вдруг обнаружил, что ему безумно хочется снова увидеть Лору и что пребывание в её обществе будет для него, пожалуй, одной из тех немногих радостей, которые он в последнее время испытывал. В то же время понимая, что радость эта быстротечна, Герман Горин испытывал жгучую тоску.
Театр на Бродвее удивил генерала своей убогостью. Он сказал об этом Лоре, и, прочитав в её глазах немой вопрос, стал рассказывать о Большом театре в Москве, поразив Лору величием и размахом этого храма искусств. Лоре, впрочем, удалось блеснуть эрудицией, сообщив Герману, что именно из этого театра сбежал на Запад танцор Барышников.
Шоу оказалось малоинтересным, и, не дождавшись окончания первого отделения, Лора и Герман отправились в театральное кафе. Там за чашкой кофе, наслаждаясь обществом друг друга, они не замечали, что за ними наблюдают несколько пар глаз.

Моня Грузенберг прошел хорошую школу. Двадцать лет, проведенные в Америке, были наполнены взлетами и падениями, мероприятиями, связанными с риском для жизни и блаженным кайфом, при котором Моня сорил деньгами, как бахрейнский султан. Моня умел и любил убивать. Получая новое дело, он заранее предвкушал удовольствие от содеянного. Моня любил присмотреться к своей жертве, определить, в каком состоянии она находится. Всадить пулю в человека, который, в этот момент ничего не подозревая, кроме всего прочего, находится в прекрасном расположении духа, было для Мони наивысшей радостью. По возможности Моня стрелял дважды. Увидеть, как меняется выражение лица человека, получившего пулю в живот, как исказится в дикой гримасе его рот, как поползут к ране беспомощные руки и как все это застынет навсегда, отмеченное второй пулей во лбу, было для Мони наградой, пожалуй, большей, чем деньги, которые он получал за работу.
Получив очередной заказ, Моня бросился к клиенту. Срок исполнения был дан до понедельника и времени было более чем достаточно. Высокий и стройный мужчина лет за шестьдесят в сопровождении красивой женщины прошли в зал и сели в третьем ряду. Они спокойно переговаривались, улыбаясь друг другу.
«Клиент, что надо, - подумал Моня. - Такого мочить - одно удовольствие. И бабу его тоже, хотя на неё заказа не было. Но если будет мешать...»
Примостившись в последнем ряду, Моня очень хорошо видел подопечного. Вдруг он невольно вздрогнул. По проходу быстро прошли два молодых человека в темных костюмах. Они сели в разных местах с таким расчетом, чтобы им был виден весь зал.
«Профи, - отметил Моня, - по всему видать, эти денежки не так-то просто будет отработать».
И, выждав какое-то время, вышел из зала.

- Я не хочу с вами расставаться, Лора, - сказал Герман, не выпуская руку девушки, которую она протянула ему на прощание.
- Я тоже, - тихо сказала Лора, опустив глаза.
- Я слышал, что ночная жизнь Нью-Йорка весьма интересна, - подал идею генерал.
- Да, конечно, но.., - смущенно пробормотала Лора.
- Мне не хочется, чтобы этот вечер так скоро закончился, - настойчиво сказал Герман.
- Мне тоже, - все так же тихо сказала Лора.
- Придумайте что-нибудь, - продолжал генерал, - вы же такая умница.
- У меня могут быть неприятности, - подняла глаза Лора.
- О, мы никому ничего не скажем, - с энтузиазмом сказал Горин. - Давайте через пару часов встретимся где-нибудь на нейтральной территории.
- Хорошо, - сказала Лора, немного подумав, - через два часа возле памятника Джорджу Вашингтону. Только, пожалуйста, генерал, не подводите меня.
- Можете на меня положиться, - сказал Герман, - я умею хранить тайны. Тем более женские тайны.
И, поцеловав Лоре руку, он вошел в ворота особняка генерала Степлтона.

- Слава Богу, угомонился, - сказал первый, откидывая спинку сиденья и удобно вытягиваясь в кресле, - я пошел спать, сейчас твоя очередь дежурить. Разбудишь через два часа.
- О’кей, - сказал второй, распечатывая сандвич, - когда нас должны сменить?
- В двенадцать, - ответил первый.

Осторожно, стараясь не шуметь, Герман Горин затворил за собой железную калитку и вышел на улицу. Неожиданно перед ним появился молодой человек в темном костюме.
- Простите, господин генерал, - чуть взволнованно спросил он, - куда вы направляетесь?
- С кем имею честь разговаривать, - высокомерно заявил Герман.
- Мы осуществляем вашу охрану, - тихо объяснил молодой человек.
- Мне не сообщили, что мои передвижения будут ограничены, - всё так же непримиримо сказал генерал.
- О, нет, конечно, - встревожился молодой человек, - никто не собирается ограничивать вашу свободу, но это так неожиданно, вы один, пешком, в незнакомом городе...
- Я собирался сделать некоторые покупки, чисто личного свойства, - чуть более миролюбиво сказал Горин.
- Дайте нам список, и вам все привезут, - с готовностью отреагировал молодой человек.
- Благодарю вас, - сказал Герман, - я предпочитаю покупать всё сам. Впрочем, если вы хотите мне помочь, не откажите в любезности, подвезите меня до ближайшего торгового центра.

Дома Лора совершила все заранее запланированные приготовления. Она достаточно громко включила телевизор, запрограммировав его автоматическое отключение ровно на час ночи. Затем Лора позвонила своей косметичке и, извинившись за то, что не может сейчас назначить время очередной встречи, попросила перезвонить ей в одиннадцать часов вечера. Поколдовав недолго над кнопочками мобильного телефона, купленного накануне, Лора перевела на него номер своего домашнего телефона.
«Алиби далеко не идеальное, - думала Лора, - но именно идеальные алиби в первую очередь вызывают подозрения. Где, как не дома, должна быть одинокая девушка поздним вечером».
Она действовала хладнокровно, как это бывало не раз. Однако тень тревоги и непонятного чувства сожаления неотступно преследовала её. То, о чём она сожалеет, Лора не раз пыталась определить. Мысли раз от разу натыкались на образ генерала Горина, и Лора гнала их от себя, умом понимая, что, пожалев генерала, она должна будет отказаться от своего великого плана.
Лора села в кресло и, прикрыв глаза, снова представила себе, что произойдет, когда её план осуществится. Огромная страна, ввергнутая в хаос, миллионы людей, мечущиеся в урагане междоусобных распрей, дети, умирающие от голода, женщины, дерущиеся за кусок хлеба. Волна за волной накатывались на Лору знакомые ощущения, тело содрогалось от экстаза и как будто парило в воздухе. Близость реальности кошмаров, созданных сатаническим воображением, несла дикий восторг и возносила Лору на вершину блаженства. Её счастье, единственное из всех, что она могла ощутить, было в её руках и зависело только от неё самой. От него она никогда не откажется. Она была готова.

Левочка Басурман спал, привалившись к дверце машины. Он вымотался за день, но дело своё сделал честно и умело. Моня не пожалел, что взял Басурмана, в который раз убедившись в его мастерстве. Левочка, как приклеенный, прошел за клиентом по запруженному машинами Манхэттену, не упустил его на шоссе и никем не замеченный пришел хвостом к дому, где он жил.
Моня курил, спрятав сигарету в кулаке. Особняк, в котором жил клиент, находился в тупике, куда вела красивая, обсаженная деревьями дорога. Чтобы не светиться, Моня велел Левочке поставить машину недалеко от въезда на эту дорогу и, разрешив Басурману поспать, подготовил себя к весьма длительному созерцанию окрестностей. Однако он ошибся, не прошло и часа, как сквозь листву окружавших дорогу деревьев Моня увидел огни автомобильных фар. От сильного толчка в бок Левочка подскочил, ударившись головой об крышу машины.
- Что?- обалдело спросил он, закрутившись в разные стороны. - Что случилось?
- Заводи, - сказал ему Моня, не отрывая глаз от дороги, - огни не включай. Пригнись.
Мимо них проехала тёмно-синяя «Акюра», на заднем сиденье которой Моня разглядел седовласую шевелюру своего подопечного.
- Давай за этой тачкой, - приказал Моня, - только по-умному, клиента копы пасут.
Пропустив вперед три машины, Левочка двинулся по шоссе и, легко нагнав «Акюру», пристроился за ней на расстоянии двадцати метров, оставив перед собой белый кабриолет, в который набилось человек восемь тинейджеров.
Через несколько минут темно-синяя «Акюра» свернула к огромному торговому центру, огни которого были далеко видны с шоссе. Не дожидаясь, пока водитель «Акюры» найдет место для парковки, Моня выскочил из своей машины, приказав Левочке, не выключая мотора, быть наготове возле входа. Через двадцать минут он влетел обратно в автомобиль.
- На шоссе, быстро, - крикнул он Басурману и, вытянувшись в кресле, весело рассмеялся. - Ты бы видел, как он сделал тех фраеров, что его пасли. Картинка. У меня бы так не получилось. Они там по всем этажам бегают, его ищут, а он уже давно в такси катит. Жми вперёд, Басурман, ищем желтое такси с номером...
Моня достал из кармана смятую бумажку и стал сверять написанные на ней цифры с теми, что были на тех такси, которые попадались им по дороге.
- Вот оно, - воскликнул он, наконец, радостно и, переведя дух, распорядился: - Не обгоняй, садись на хвост и веди его спокойно. Никуда он не денется, он не от нас уходит.

Генерал Степлтон сидел в кресле, низко опустив голову. Он относился к тем людям, которые всегда и во всем привыкли контролировать ситуацию. Сегодня впервые за большой период времени ситуация вышла из-под контроля, и он не мог понять почему.
Два агента специальной службы стояли перед ним, вытянувшись в струнку. Генерал мрачно посмотрел на них.
- Он ушел от нас, сэр, - сказал один из них извиняющимся тоном, - ушел весьма профессионально. Мы никак не ожидали от него такой прыти.
Агенты переглянулись.
- Мы считали, - продолжал второй, - что в первую очередь нужно охранять его от кого-либо извне. Вариант, что он сам выйдет из-под контроля, даже не предусматривался.
Агент замолчал, виновато глядя на генерала. Степлтон молчал, всё больше и больше мрачнея. После долгой паузы он, наконец, заговорил:
- Мне вы больше не нужны. Отправляйтесь к своему начальству и доложите ему о своей работе.
И дождавшись, когда агенты выйдут, вызвал секретаря.
- Соедините меня с президентом, - сказал он решительно, выпрямляясь в кресле.

10

Макс и Гай стояли перед капитаном, ожидая от него решения. Капитан, по старой своей привычке долго и задумчиво глядя на крышку письменного стола перед собой, не спешил. Дело об убийстве офицера полиции Альберта Мартинсона уже не требовало усилий сотен людей, по крайней мере, на данном этапе. Предстояло решить, кто доведет его до конца. Капитан поднял голову и посмотрел на стоящих перед ним детективов.
- Так вы говорите, что знакомы с ней?- сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно.
- Да, - решительно ответил за двоих Гай, - почти год назад она приходила подавать жалобу о краже в её теннисном клубе.
- И что, - поинтересовался капитан.
- Нам в некоторых чертах известен психологический портрет этой особы, - несколько расплывчато аргументировал Гай.
- Психологический портрет, - с некоторой долей сомнения повторил капитан. - Смотрите, ребята, дело это не простое, в том смысле, что если где проколетесь, наши ребята вас со света сживут и даже я ничем помочь не смогу.
- Не проколемся, - уверенно сказал Гай.
Капитан устало перевёл свой взгляд на Макса:
- Ты-то, что молчишь?
Макс пожал плечами.
- Не волнуйтесь, шеф, - сказал он, смущаясь, мы вас не подведём.
- Ладно, - сказал капитан, принимая решение, - докладывать мне лично каждые два часа, а в случае непредвиденных обстоятельств - немедленно. Вертолет скоро будет. С Богом.

Запершись в кабинете, Макс и Гай сели друг против друга.
- Говори, Макс, - сказал Гай, с нетерпением глядя в глаза партнёру. - Я внимательно слушаю.
- Понимаешь, Гай, - тяжело вздохнул Макс, - не знаю, удастся ли мне всё объяснить, но мне кажется, что я про неё все знаю. Точнее, не всё, а именно то, что ею движет.
Гай напряженно следил за речью напарника.
- Она ненавидит, - сказал Макс после короткой паузы.
- Кого?- не понял Гай.
- Всех, - выпалил Макс, - тебя, меня, того парня из теннисного клуба. Всех, кто попадается на её пути.
- За что?- терпеливо спросил Гай.
- Не знаю, - честно ответил Макс, - но в этом состоит её высший кайф.
- И ты считаешь, - задумчиво сказал Гай, - что ради этого кайфа она готова совершить...
- Всё, что угодно, - снова выпалил Макс. - Гай, пойми, высший кайф есть у каждого человека. У кого-то он безобидный, вроде собирания марок или рыбалки, но есть люди, получающие удовольствие от вещей, на первый взгляд совершенно непонятных. Нам непонятных, Гай. Ты же знаешь Джери Брауна, который таскается со своей тележкой по всему городу, ночует где попало, ест что придется и клянчит мелочь у водителей машин на светофоре у больницы. Я проверял, Гай, он в порядке, у него дом в Оклахоме, жена и двое взрослых детей. Никто его не гнал из дому, просто однажды он ушел и стал бродягой. С тех пор домой его на аркане не затянуть. В той жизни, что он ведёт, Джери видит свой кайф, и ничего тут не поделать. Или возьмём, к примеру, нашего трупного доктора Джозефа Зака. Не правда ли, Гай, он отличный парень, наш док?
- Да, - удивленно сказал Гай, - Джеф хороший парень.
- Вот и я так считаю. Помнишь, у Тони Фраскини был в доме пожар, и ничего не было застраховано? Наш доктор тогда принёс деньги, положил перед Тони на стол и сказал, чтобы тот не спешил отдавать. Помнишь?
- Помню. Он отличный парень, наш док.
- Так вот, Гай, - с жаром продолжал Макс, - у Зака тоже есть свой кайф, он любит пошутить, повеселить народ. Он любит собрать вокруг себя ребят, чем больше, тем лучше, и выдать такое, что все за животы от смеха будут держаться. Он большой весельчак, наш доктор. При этом он ничуть не замечает, что его шутки кого-то могут больно задеть, что кому-то от этих шуток плохо. Нет, он не хочет никого обидеть, но так получается. Он может совершенно незаметно для самого себя наживать врагов, восстанавливать против себя начальство. Всё это он не замечает. Он шутит, он веселится. Отними у него эту его особенность, и это будет уже совсем другой человек. Боюсь, он сможет даже помереть с тоски.
- Погоди, Макс, - сказал Гай, - дай разобраться. Исходя из твоей теории, эта Мак- Лорен из-за ненависти способна на убийство?
- Она способна на всё, - толковал Макс, - но судя по случаю с парнем из теннисного клуба, можно сделать вывод, что она достаточно умна, чтобы действовать напрямую. Она не прибила свою жертву ракеткой из-за угла, а подставила её так, что и сама вроде ни при чём и парень весь в дерьме. Поэтому, я думаю, Гай, мы должны во что бы то ни стало разыскать её. И разыскать побыстрее. Она опасна. Очень опасна.
В это время в дверь постучали.
- Кто там ещё, - недовольно крикнул Гай, - мы заняты.
- Вас обоих к шефу, - пропищала за дверью Тина, секретарша капитана, - и как можно быстрее. Вы зачем телефон выключили?

В кабинете у капитана находились двое.
- ЦРУ, - сказал один из них, раскрыв перед детективами удостоверение. - Мы интересуемся делом об убийстве полицейского Мартинсена и участием в этом деле Лоры Мак-Лорен.

Когда Герман подъехал к памятнику Джорджу Вашингтону, Лора уже ждала его там. Она была великолепна. Короткая юбка более чем достаточно открывала её восхитительные ноги, а всё то, что прикрывалось низко декольтированной блузкой, никого не смогло бы оставить равнодушным.
Генерал подошел к Лоре и поцеловал ей руку.
- Простите, - сказал он с едва заметным волнением, - как я ни торопился, но кажется опоздал.
- Ничуть, - обворожительно улыбнулась Лора, - взгляните на часы и вы убедитесь, что мы оба пришли раньше намеченного срока.
- Я льщу себя надеждой, - проговорил генерал, - что мы оба очень спешили на эту встречу.
- Я спешила, - искренне сказала Лора.
- Я тоже, - признался генерал.
Не отпуская её руки, он внимательно посмотрел ей в глаза.
- Я оставила машину возле одного весьма экзотического ресторанчика, - сказала Лора, - и если вы не возражаете...
- Возражать вам я никогда не посмею, - поспешил перебить её Герман, - приказывайте, я весь в вашей власти.

- Голубки, - сказал Моня, поворачиваясь к Левочке, - давай за ними по-тихому. Да не куксись, Басурман, ещё пару часов, и “золотой ключик” у нас в кармане.

Ресторанчик действительно оказался весьма экзотичным. В приятной полутьме окруженные невесть откуда струившейся музыкой Лора и Герман пили восхитительное вино, с интересом наблюдая, как посреди зала двое молодых людей с чувством танцевали танго.
Лора внимательно наблюдала за генералом. Снотворное, которое она положила в его бокал, вот-вот должно было начать действовать, но Герман всё ещё не торопился уходить. Он с восхищением смотрел на мастерски танцующую пару, медленно допивая своё вино.

- Герман, - сказала Лора, медленно кладя ногу на ногу. При этом край её юбки пополз вверх, открывая за кружевной оторочкой чулка полоску нежной кожи. - Я тоже хочу танцевать.
- О, да, конечно, - сделал движение к ней навстречу Горин.
- Не здесь, - положила ему руку на колено Лора. - Поедемте ко мне.
Они встали из- за стола.
- О, - сказал Герман, делая неловкое движение, - я, очевидно, недооценил крепости этого вина.
- Может быть, дело совсем не в вине?- улыбнувшись, спросила Лора.
- Конечно, не в вине, - сказал Герман, обнимая её за талию, - близость с вами кружит голову сильнее, чем любое вино.
Когда они вышли из ресторана, Лора, поддерживая генерала, чувствовала, что он всё больше и больше наваливается на неё своим телом. Генерал тряс головой, пытаясь стряхнуть нахлынувшую дремоту, но между тем движения его становились более вялыми и Лора с большим трудом довела его до машины. С невероятными усилиями уложив Горина на заднее сиденье, Лора захлопнула дверцу и облегченно вздохнула. Самая тяжелая часть её плана была выполнена.

Новенький «Лексус» не спеша двигался по шоссе в общем потоке машин. Поначалу Лора достаточно часто бросала взгляд на заднее сиденье. Затем тревога её постепенно улеглась. Генерал Горин безмятежно спал, неловко положив под себя руку и уткнувшись лицом в кожаную подушку сиденья. Лора улыбнулась. Всё шло по плану.
Неожиданно зазвонил мобильный телефон. Лора невольно вздрогнула, но, быстро овладев собой, она поднесла трубку к уху.
- Слушаю вас, - спокойно сказала она.
- Мисс Мак-Лорен, - раздалось в телефоне, - это генерал Степлтон.
- Да, сэр, - всё так же спокойно сказала Лора.
- Извините, я, очевидно, разбудил вас?- сказал генерал.
- Всё в порядке, сэр, я только собиралась ложиться. Что-нибудь случилось? Нужна моя помощь?
- Только несколько вопросов, - в голосе генерала чувствовалась тревога. - Генерал Горин не делился с вами относительно планов на сегодняшний вечер?
- Нет, сэр, - удивленно сказала Лора, - мы расстались с ним сегодня на пороге вашего дома и генерал ничего мне не сообщал о своих планах.
- Вы не заметили ничего странного в его поведении?- последовал следующий вопрос.
- Нет, ничего такого, кроме подавленного состояния, в котором он постоянно находился.
- Да, - согласился Степлтон, - я тоже за ним это замечал. Извините, что побеспокоил вас в столь позднее время. Спокойной ночи.
- Благодарю вас, господин генерал, - по-прежнему спокойно ответила Лора. - Была рада чем-то вам помочь.
Отключив телефон, Лора с трудом перевела дыхание. Спокойствие, с которым она разговаривала, стоило ей многих сил.
«Все прошло гладко, - успокаивала она себя, - окна машины были закрыты, шум шоссе не был слышен. Я была достаточно спокойна, и генерал не заподозрил, что я не дома. Если Горина уже ищут, то шанс, что нас найдут вместе, ничтожно мал».
Новенький «Лексус» не спеша двигался по шоссе.

- Куда это она его везёт?- задумчиво произнёс Моня. - Ежели уединиться, то мотелей по дороге было достаточно. Может, у неё дача в горах? А, Басурман?
Лёвочка пожал плечами, не отрывая глаз от дороги.
- А мужик-то хлипковат оказался, - продолжал Моня. - С виду богатырь, а за час так наклюкался, под микитки тащить пришлось. Бабёнка, видать, не на шутку распалилась. Везёт. Ну, ничего, оно и к лучшему. Вдали от шума городского. А, Басурман.
Лёвочка, побледнев, кивнул. Вдруг он повернул к Моне белое, как стена, лицо и прошептал:
- Полиция.

Лора растерянно повернула голову вправо. Сверкая огнями и призывно гуднув клаксоном, параллельно её «Лексусу» по правой полосе двигалась полицейская машина. Сидевший за рулём офицер недвусмысленным жестом приказывал Лоре съехать на обочину. Похолодевшими руками Лора повернула руль вправо.
Полицейская машина остановилась в нескольких метрах позади «Лексуса». Офицер вышел из своего автомобиля и не спеша направился к Лоре, обходя её машину справа.
- Простите, мисс, - вежливо спросил он, указывая рукой на заднее сиденье, - этому господину сзади, наверное, плохо?
- Нет, нет, что вы, господин офицер, - попыталась непринужденно сказать Лора, - мы были в ресторане, он выпил немного лишнего и теперь спит.
- Спит?- переспросил офицер, недоверчиво глядя на Лору, - слишком уж неудобную позу он выбрал для сна. Будьте добры, откройте заднюю дверь.

Серый «Шевроле» стоял на обочине метрах в пятидесяти за полицейской машиной. Лёвочка, едва не касаясь коленями пола, скорчился на месте водителя.
- Ну, что там?- срывающимся голосом спросил он Моню.
- Встань и не трясись, - рявкнул на него тот.
- Лёвочка подтянулся и, едва выглядывая из-за руля, стал смотреть, как разворачиваются события. Неожиданно в руках у Мони появился пистолет с длинным цилиндром глушителя. Моня высунулся в окно и, быстро прицелившись, выстрелил. Полицейский мгновенно упал.
- Ты что, - сдавленным голосом завопил Лёвочка, - полицейского-то зачем?
- Заткнись, - зашипел Моня, - за руль, живо.
«Лексус» впереди вдруг резко взял с места и, проехав десяток метров по обочине, влился в поток машин.
- За руль, сука, - заорал Моня, - вперёд, достань её, живо.
Левочка, умело обходя одну машину за другой, быстро догнал «Лексус», который, бессмысленно суетясь, перескакивая с одной полосы на другую, всё увеличивал скорость.
- Если бы этот мент их замёл, - сказал Моня, переводя дух, - нам бы их вовсе не достать. Сдаётся мне, эта дамочка не так проста, как кажется на первый взгляд. А, Басурман?
Лёвочка, вцепившись побелевшими пальцами в рулевое колесо, угрюмо смотрел вперёд.

На секунду отвернувшись, Лора нажала кнопку. Сухо щелкнул замок открываемой дверцы. Лора снова повернулась к полицейскому. Полицейского не было. Лора оглянулась по сторонам. Никого. Отстегнув ремень безопасности, она приблизилась к правой двери и выглянула наружу. Офицер лежал на боку возле машины, глаза его были открыты, у левого виска, рядом со свежей струйкой крови, была маленькая черная дырочка.
Лора быстро вернулась в своё кресло. Рядом по-прежнему мирно протекал поток машин. Сзади слышалось равномерное дыхание, там спал ничего не подозревающий русский генерал Горин. Впереди переливался всеми огнями город. Однако где-то рядом бродила смерть, поразившая уже одного человека. Лоре стало страшно. Она была одна на всём белом свете, и некому было её защитить. В этот миг ей пришло в голову то единственное, что приходит в голову всем в подобной ситуации. Бежать!

- Судя по имеющимся у нас данным, мисс Лора Мак-Лорен причастна, пусть даже косвенно, к убийству офицера полиции Альберта Мартинсона. Её автомобиль был найден брошенным за сотни миль отсюда. При досмотре её квартиры были установленны факты, свидетельствующие о том, что мисс Лора Мак- Лорен готовилась к проведению акции, имеющей цель нанести вред интересам Соединённых Штатов.
Агент ЦРУ, говоривший ветиеватым пртокольным языком, сидел рядом со своим коллегой, напротив Гая Ренкина и Макса Кауфмана в кабинете капитана.
- Согласно информации, которую я не имею полномочий в данный момент вам сообщить, - продолжал агент, - действия мисс Лоры Мак- Лорен представляют собой угрозу жизни особе, приехавшей в нашу страну с секретной и важной миссией. Если миссия этой особы будет провалена, то последствия будут измеряться в мировом масштабе.
Макс вдруг расплылся в улыбке и победно посмотрел на Гая.
- Я сказал что- то смешное?- не понял реакции Кауфмана агент.
- Нет, нет, - поспешил заверить его Гай, - мой напарник так прореагировал на ваше сообщение потому, что действия мисс Лоры Мак- Лорен полность укладываются в тот психологический портрет, который нам удалось составить во время короткого знакомства с ней.
- Вы хотите сказать, - подался вперёд агент, - что от неё можно ожидать решительных действий?
- Вполне, - согласился Гай.
- У вас есть какая- нибудь конкретная информация, - копал глубже агент.
- Апсолютно никакой, - разочаровал его Гай, - всё основывается на глубокой интуиции детектива Кауфмана.
Все обернулись к Максу, который до того смутился, что не нашел ничего лучше сказать:
- Ребята, давайте бросим трепаться и не будем терять время. Чует моё сердце, если мы поспешим, то ещё успеем помочь делу.
Через несколько минут вертолёт вылетел в сторону Ливенсбрука.

На исходе был третий час ночи, когда Лора почувствовала, что силы оставляют её. Несколько часов бешенной гонки не только не отрезвили Лору, а лишь прибавили её страхов. В каждой проезжающей мимо машине она видела свою смерть. Страх гнал её вперёд и вперёд, не оставляя времени определить в каком месте она находится и куда едет. Мимо пролетали щиты с названиями населённых пунктоы, но Лора боялась сбросить скорость, чтобы прочесть то, что было на них написано.
Наконец увидев яркие огни придорожного кафе, Лора свернула на стоянку, две трети которой занимали огромные грузовики. Их хозяева сидели тут же, на веранде и лениво переговариваясь пили пиво из бутылок вместимостью в пол галона. Лора бросилась к ним, интуитивно чувствуя безопасную среду. Увидев красотку в весьма соблазнительном наряде, они прервали свое разговоры с любопытством рассматривая Лору. Не смотря не на что, Лора почувствовало себя среди них в полной безопасности.
- Простите, господа, - сказала она, виновато улыбаясь, - я немного заблудилась. Не подскажите- ли мне в какой стороне находится Ливенсбрук.
- Какой – такой Ливенсбрук?- первым отреагировал рыжий котротышка, - я пятнадцат лет здесь езжу, и не о каком Ливенсбруке по близости слыхом не слышал.
- Ливенсбрук, - снова повторила Лора, - который недалеко от Филадельфии.
- Филадельфия?- рыжий хлопнул себя обеими руками по животу. - Да вы, мисс, промахнулись миль на двести. Видать вчера у вас был неплохой вечер с танцами.
- Что ты пристал к человеку?- выручил Лору высокий парень в синем комбинезоне. - Чего на дороге не бывает. Присядьте, мисс, на вас лица нет. Я направляюсь в ту сторону и с удовольствием покажу вам дорогу. Вот только, выедем мы утром, я двадцать часов за рулём и собирался немного вздремнуть. Здесь неплохой мотель и кормят отлично.

Трижды трубно по- слоновьи прогудев, грузовик прибавил скорости. Лора приветливо помахала ему в след рукой. Её «Лексус» свернул на дорогу перед которой стоял щит с надписью «Ливенсбрук». Несколько часов сна подбодрили Лору и дорога не показалась её такой утомительной. Направляясь в след за машиной, которую вел её ночной знакомый, Лора не переставала думать, как ей теперь поступить. На заднем сидении машины по- прежнему спал генерал Горин и путей к отступлению небыло.
Лора не стала въезжать в городок, а поехала по окружной дороге, свернув с неё на узенькую дорожку, перед которой стоял знак, свидетельствующтй о том, что дорога ведёт в тупик. Проезав в гору полторы мили Лора остановила машину в лесу, недалеко от брошенного домика с заколоченными окнами и распахнутой настеж дверью. Лора вышла из машины и направилась к дому, где ей предстояло умереть.

11

Нож блеснув в воздухе, как выпрыгнувшая из воды рыба, вонзился в в висевшую на стене, почерневшую от времени доску для разделки мяса. Малыш Дарио подскочил к нему, с трудом выдернул и отнёс Раулю. Сегодня управляющий ведавший наймом рабочей силы не взял Рауля и Дарио на работу. Подъехав на автобусе к месту, где обычно собирались поденные рабочие, он отобрав несколько человек, строго взлянув Раулю в глаза, сказал:
- Отправляйтесь докуривать свою отраву. На сегодняшний день вы не работники. Замечу ещё раз , поставлю на вас крест навсегда.
Рауль снова послал нож в стену. Вонючий ублюдок, лишать людей заработка. Всего- то и выкурили по одной самокрутке. Рауль достал из кармана дешевую сигару и размяв её , высыпал табак на пол. В освободившуюся оболочку он плотно набил травку, прикурил от поднесенной Дарио зажигалки и глубоко затянулся. Сладкий дым стал растекаться внутри по телу, заходя в каждую жилочку, порождая приятную истому. Рауль лёг на старый матрас, брошенный на пол у стены и затянулся ещё раз.
Глория Гарсиа Бланко. Слишком шикарное имя для толстозадой похотливой коровы. Однако стоило Глории пропустить пару стаканчиков, как она превращалась в королеву, в глазах появлялся неповторимый блеск, движения становились грациозными и соблазнительными. Рауль был с ней не раз и знал на что она способна. Проклятый управляющий лишил его сегодня возможности заработать деньги. Без гроша в кармане он не нужен своей Глории. На что он купит ей сегодня выпивку.
- Рауль, - раздался рядом жалобный голос, - дай курнуть.
Рауль открыл глаза и сунул в рот Дарио мокрый кончик сигары. Дарио зачмокал губами, делая глубокую затяжку и отвалился к стене.
Глория. Тёплый дым новой волной прошелся по внутренностям. Рауль снова закрыл глаза и увидел её во всей красе. Он гладил бархатистую кожу своей Глории, ласкал её пышную грудь, целовал полные мягкие губы, покусывал мочку уха. Проклятый управляющий. Рауль от злости скрипнул зубами. Сегодня день его позора. Сегодня Глория окатит его презрительным взглядом и уйдёт с другим. И этот другой. . . Рауль вдохнул новую порцию сладкого дыма и невероятное желание овладело им. Глория!Его Глория!Самая желанная из всех женщин на свете. Воплощение блаженства и нежности. Глория – королева его мечты. Самая искусная из всех любовниц на свете. Самая добрая и отзывчивая из женщин. Мечта моя, Глория.
Рауль повернулся на бок, сжимая коленями одеревяневшее естество. Глория рождена только для него. У неё никогда не будет другого мужчины. Только он, Рауль Санчос будет всегда обладать ею. Только он умеет так медленно и красиво снять с неё платье и любить, любить, любить. . . Глория! Отдайте мне мою Глорию. Я люблю её!Я хочу её! Глория!
Неожиданно в дверях дома кто – то появился. Рауль быстро вскочил на ноги, сигара выпала из его рук и упала на пол. В дверях стояла женщина удивительной красоты и беспощадного соблазна.
- Глория!- дико заорал Рауль, бросаясь к ней навстречу.
С нечеловеческой силой он схватил женщину за талию и оторвав от пола понёс в глубь дома.
- Нет!- дико закричала она, упираясь руками в грудь Рауля.
Рауль рухнул вместе с нею на матрас, и она ударившись головой о стену, обмякла.
- Глория!- снова рявкнул Рауль, обнажая её грудь.
Он развёл её ноги и единым сильным рывком разорвал тоненькие кружевные трусики.
- Глория, - сказал он снова почти нежно.
Она лежала перед ним во всей своей соблазнительной красоте. Мысль о том, что он сейчас прикоснётся к этому чуду приводила рауля в бешенный восторг.
- Глория, - прошептал он освобождая своё тело из плена одежды.

Он вошел в неё единым сильным ударом. Волна захлестнувшего её непонятного чувства привела Лору в себя. Кто – то крепко держал её за талию, совершая над ней то, что приводило её бешеный восторг. Слабыми руками Лора попыталась сделать какие – то движение, но тело отказывалось слушаться, отдаваясь новому неизвестному соблазну. Ещё и ещё мощные удары изнутри сотрясали её плоть, волна за волной накатывались на грудь, сотрясали всё тело крупной дрожью и взывали к жизни каждую клеточку её обновлённого естества.
Так умерла прежняя Лора Мак – Лорен, уступая место для жизни новой счастливой женщине, которая на своём веку пережила далеко не все тяжелые испытания.
Лора кричала. Этот крик был порождён чувством осознания того , в каком положении она теперь находится. Крик восторга и радости через мгновение переросший в крик отчаяния и боли. Лора кричала, ибо её слабое тело не повиновалось ей теперь. Она молила о спасении её новой жизни и крик этот был услышан.
Неожиданно движение чудовищной силы оторвало от неё насильника. Лора сжалась в комок, в отчаянии прикрывая руками своё трепещущее тело, прикосновение к которому теперь приводило ёё в дикий восторг. Между тем то, что она увидела было не менее замечательным, чем всё её чудесное превращение.
Герман давно не помнил такого счастья. Сонное оцененение отлетело в единый миг. Бросившись на крик и увидев страшную картину происходящего, он, как это было не раз в его жизни, бросился на врага. Он бил его с той же страстью, с какой не раз обрушивался на противника в бою. Занося руку с пальцами стиснутыми в кулак далеко за плечо, Герман наносил сокрушительные удары, не давая врагу опомниться и тесня его с каждым шагом. Он бил его, выплёскивая наружу всю скопившуюся у него внутри боль и ненависть, бил за себя и за женщину, ставшей для него чем – то непонятно близкой, бил за надругательство над его чувствами, бил чтобы уничтожить материализованное зло.
Рауль Санчос рухнул у стены, как прогнившее бревно. Герман несколько секунд постоял над ним, а затем медленно подошел к Лоре.
Лора плакала, как ребенок. Плакала впервые в жизни, потому- что даже ребенком Лора Мак- Лорен никогда не плакала. Она сидела прижавшись к стене, поджав под себя ноги и безуспешно пыталась подтянуть юбку ближе к коленям. Слезы собирались у подбородка и всякий раз, когда юбка вырывалась из рук, на грудь Лоре падала увесистая капля.
Герман стоял перед ней, приложив к руке платок, прикрыв им сбитые до
крови костяшки пальцев. Горин видел поразительные перемены произошедшие
с этой женщиной и отмечал, пожалуй, впервые ту искренность, с которой она
выражала теперь свои чувства. Он наконец увидел в Лоре ту неподдельную
беззащитность и слабость, которые всегда в его понимании украшали женщин.
Лора вдруг подняла на Германа заплаканые глаза и искренне сказала ему:
- Герман, я хотела вас убить.
- Почему?- удивился Горин.
- Не знаю, - воскликнула Лора, - я не только вас хотела убить, я хотела смерти многих.
- Зачем?- снова спросил Герман.
- Я не знаю, - еще сильнее крикнула Лора, - я теперь ничего не знаю.
- Вас кто- то просил об этом?- горько спросил Горин.
- Нет, нет, это совсем не то, - сказала Лора, глотая слезы, - спасите меня Герман, спасите
меня от меня самой. Вы сильный, вы сможете. Нам обоим грозит опасность. Я вам
сейчас все расскажу.
И не переставая плакать, Лора рассказала Герману о событиях минувшей ночи, о погибшем полицейском, о своем бегстве и о том неописуемом страхе, который владел ею в последнее время.
- Пойдемте отсюда, - протягивая Лоре руку, сказал Горин.
Он поднял ее и прижав к себе почувствовал, как трепещет её тело. Горячая волна, захлестнув мозг с содроганием тела прошла вниз и снова накатила, чтобы еще раз дать испытать то радостное чувство, которое завладело ими.
- Не оставляйте меня, Герман, - шептала Лора на ухо Горину, - спасите меня. Вы сильный. Вы сможете.
- Я не оставлю вас, Лора, - уверенно сказал Герман, - не оставлю никогда.
Они подошли к выходу, но генерал, вдруг отступил в сторону, оттесняя Лору.
- Что случилось?- встревоженно спросила она.
- Посмотрите туда, - шепотом сказал Герман, - туда, где стоит ваша машина. Вы знаете этого человека?
Лора на секунду выглянула за дверь и тут же в страхе отпрянула назад.
- Я не знаю кто это, но. . . , - Лора судорожно сглотнула, - у него в руках оружие.
- Да, - спокойно и задумчиво сказал Герман, - у него оружие. А у нас оружия нет, что само по себе плохо. Когда человеку угрожает опасность, он должен быть вооружен.
Горин обвел глазами комнату и сказал Лоре указывая на лестницу:
- Вот, что, поднимитесь на верх и сидите там, пока я вас не позову. Что бы здесь не произошло, не подавайте никаких признаков жизни. Понятно?
- Понятно, - кивнула Лора, - а как же вы?
- Обо мне не беспокойтесь, - улыбнулся Герман, - я справлюсь.

12

Моня Грузенберг начинал не на шутку волноваться. Наступил понедельник – срок, к которому работа должна быть уже выполнена, а он пока лишь тешил себя надеждами на благоприятный исход дела. Во время бешеной гонки, которая была минувшей ночью, он несколько раз пытался пустить в ход пистолет, но каждый раз отсутствие стопроцентной уверенности в успехе останавливало его. У придорожного кафе всё складывалось как нельзя лучше, но эти чертовы шоферюги, всю ночь торчавшие возле машин, сменяя один другого, охраняя свой груз, помешали делу. Моня знал этот народ с их одержимой солидарностью и своим кодексом чести. Эти могли кинуться на пистолет, заметив чужака у своих траков. Тяжелый день и бессонная ночь дали о себе знать, и когда они въехали в Ливенсбрук, Лёвочка вдруг с ужасом сообщил Моне, что они дожигают последние капли бензина. Увидев, что «Лексус» свернул в тупик, Моня выскочил из машины и, велев Лёвочке быстро заправиться и следовать за ним, отправился пешком, собираясь наконец быстро закончить дело.
Путешествие в гору заняло три четверти часа, и, обнаружив наконец «Лексус», Моня с отчаянием убедился, что он пуст. С пистолетом в руках Моня обошел вокруг машины. Следы женских туфелек с каблучками-шпильками были отчетливо видны на сырой земле. Следы вели к заброшенному дому, стоящему в пятидесяти метрах от машины. Моня направился туда. На этот раз профессиональная осторожность подвела его. Не успел он войти в дом, как удар страшной силы обрушился на его голову.

Герман посмотрел на лежавшего перед ним лицом вниз человека, отбросил в сторону тяжелую черную доску для разделки мяса и негромко позвал:
- Лора.
Лора быстро подбежала к лестнице.
- Спускайтесь, - спокойно сказал Герман, - мы уходим.
Лора спустилась вниз и, далеко обходя лежащего ничком человека, подошла к Герману. Он крепко взял её за руку, и они вместе вышли из дома. В это же время к «Лексусу» подъехал серый «Шевроле».
- Туда нельзя, - остановил Лору Герман. Они прошли вдоль стены дома и, повернув за угол, быстро скрылись в лесу.

Лёвочка остановил машину в пяти метрах от «Лексуса». Несколько минут он не выходил наружу, стараясь что-то рассмотреть вокруг, не выключая мотора и будучи готовым в любую секунду нажать на газ. Всё было тихо и ничего на предвещало опасности.
- Моня, - тихо позвал Лёвочка.
Никакого ответа не последовало. Лёвочка огляделся вокруг и заметил заброшенный дом. Осторожными шагами он стал приближаться к нему. Вдруг на пороге дома он заметил своего напарника.
- Моня, - крикнул Лёвочка, бросаясь в дом.
Он схватил киллера за плечи, стараясь перевернуть его на спину. Моня глухо застонал. Неожиданно внимание Лёвочки привлёк какой-то шорох. Он поднял голову и задохнулся от ужаса. С пола, перебирая по стене руками, поднимался совершенно голый смуглый парень с окровавленным лицом и безумными глазами. Нетвёрдо ступая, он направился к Левочке, который от страха не мог двинуться с места.
- Глория, - прохрипел парень, брызжа кровью с разбитых губ, - отдайте мне мою Глорию.
Он схватил Лёвочку за куртку и отшвырнул его к противоположной стене. Затем он несколько секунд смотрел на распростёртое на полу тело Мони и снова двинулся к Басурману, роняя по пути капли крови, которая обильно сочилась с его разбитого лица. Лёвочка схватил подвернувшийся ему под руки поломанный стул и выставил его перед собой, как щит.
- Рауль, - раздался где-то совсем близко похожий на писк возглас. Из кладовой, расположенной в дальнем углу комнаты, вдруг выскочил какой-то маленький человечек и, подбежав к окровавленному парню, сунул ему в руку нож. Лёвочка покрылся испариной.
- Глория, - хрипел безумец, сжимая в руке оружие, шаг за шагом приближаясь к несчастному Басурману, - где моя Глория?
Неожиданно он застыл на месте, но вдруг рухнул во весь рост, открывая для Лёвочкиного обозрения чуть приподнявшегося на локте Моню. Грузенберг повернул пистолет в сторону маленького человечка и послал вторую пулю.

13

- Куда мы идём, - тяжело дыша спросила Лора, едва поспевая за Германом.
- Говоря откровенно, не знаю, - с улыбкой ответил тот, - нам необходимо как можно дальше уйти от этого места. Там, внизу, я вижу городок. Необходимо найти какой-нибудь транспорт. Сегодня в пять я должен быть в Вашингтоне у президента.
- Я знаю, - грустно сказала Лора, - простите меня, Герман, я очень виновата.
- Не будем об этом, - поспешил сказать Горин, - возможно, вы спасли меня от смерти, собираясь убить.
- Да, я собиралась вас убить, - сказала Лора, - и для этого приготовила другую машину, там, в городе.
- Есть машина?- обрадовался Герман. - Так что же вы молчали? Где она?
- На стоянке возле супермаркета, - ответила Лора, - вон он виден отсюда, до него меньше мили.
- Поспешим, - сказал генерал, - у нас очень мало времени.

Моня с трудом поднялся с пола, Лёвочка, не выпуская из рук стул, стоял, прижавшись к стене. Моня потрогал свою голову, крови не было, но на затылке вздулась шишка размером с грецкий орех.
- Ты их видел?- спросил он Лёвочку, морщась от боли.
- Кого?- не понял Басурман.
- Клиента с бабой, козёл, - рявкнул Моня.
- Нет, - честно признался Лёвочка, - я как вошел, думал тебе кранты. Потом этот, - Лёвочка опасливо покосился на труп, лежащий у его ног, - этот на меня набросился.
- Они были здесь, - уверенно сказал Моня, - были здесь, нас увидели и ушли. Машину бросили, потому что мы возле неё были.
Моня вышел из дома и стал внимательно рассматривать следы на сырой земле. След женских туфелек чётко вёл его вдоль дома и уходил в лес.
- Ушли, - угрюмо сказал он, о чём-то соображая. –Ушли? Как думаешь, Басурман?
Лёвочка, стоящий на пороге дома, нелепо пожал плечами.
- От меня не уйдёшь, - уверенно сказал Моня, направляясь к машине. - Перехватим их на выезде из города. Там, где въезжали. Вперёд, Басурман, у нас очень мало времени.

Вертолёт сел на площадку перед домом недалеко от «Лексуса». Молоденький полицейский, который показывал дорогу от местного полицейского участка, представил детективов и агентов шерифу. Рядом с шерифом, нервно покуривая толстую сигару, стоял мужчина средних лет.
- Хозяин дома, - указывая на него, сказал шериф, - он обнаружил машину и трупы в доме.
- Вы часто здесь бываете? - спросил Гай хозяина дома.
- Последний раз был месяца два назад, - с готовностью ответил тот, - показывал дом на предмет продажи. Здесь жили мои родители, но вот уже два года, как мать умерла и дом пустует.
- А сегодня вы как здесь оказались?- вступил в разговор один из агентов.
- К этому дому ведёт только одна дорога, - начал своё объяснение хозяин, - иначе сюда можно добраться только через лес в гору пешком. Хозяин бензоколонки, что на перекрёстке, мой приятель. Он и сообщил, что к моему дому повернула машина. Вот я и подумал, что кто-то интересуется домом, и примчался сюда. А тут такое...
Гай, агенты и шериф направились к дому. Хозяин дома отправился вслед за ними. Макс остался возле машины.
- Вы выяснили, кто это?- спросил Гай у шерифа, присаживаясь на корточки возле одного из трупов.
- Да, - кивнул головой тот. –Это подённые рабочие из нелегалов. Этот, который голый, – Рауль Санчос, а тот малыш – Дарио Альварес. Обычно они тихие, нелегалы, что с них возьмёшь. Заработают свои несколько центов и тащут в кабак.
- Однако досталось ему, - сказал Гай, рассматривая лицо Рауля.
Один из агентов достал из кармана маленький пинцет и поднял им с пола окурок сигары. Агент понюхал его и, медленно подняв голову, посмотрел на хозяина дома, который, наткнувшись на холодный взгляд агента, закашлялся, поперхнувшись дымом своей сигары.
- Бросьте пугать человека, - усмехнувшись, сказал Гай агенту, - от этого окурка за милю тянет травкой. Бедняга баловался марихуаной в этом тихом местечке.
- Интересно, кто ему в этом помешал, - задумчиво сказал агент, - и что здесь вообще произошло? И где те, кого мы ищем.
- Внизу, в городе, если они ещё живы, - раздался голос с порога.
Все обернулись к Максу, который, отряхнув с колен сырую землю, прислонившись к дверному косяку, стал рассказывать:
- Госпожа Лора Мак-Лорен была здесь часа три назад. Она приехала сюда с высоким господином, который лежал на заднем сиденье. Затем госпожа Мак-Лорен вошла в дом, через некоторое время высокий господин последовал за ней. Скорее всего в этой комнате над ней пытались совершить насилие и высокий господин за неё вступился. Через очень короткое время к дому подошел достаточно крупный мужчина и тоже вошел внутрь. Его оглушили вот этой доской. Затем высокий господин и госпожа Мак-Лорен пешком ушли в город вниз по горе через лес. Я думаю, они это сделали потому, что в это время к дому подъехала вторая машина, из которой вышел мужчина и направился к дому. Через некоторое время эти двое: тот, которого оглушили, и тот, кто приехал последним, уехали на одной машине.
На некоторое время воцарилось молчание, которое нарушил один из агентов:
- Всё это очень интересно, но на чём основаны ваши выводы?
- Да, Макс, - удивлённо сказал Гай, - расскажи, где ты всё это накопал.
- Всё очень легко понять, - простодушно улыбаясь, сказал Макс, - к счастью, земля сырая и женские каблучки на ней видны, как гвозди, вбитые в стену. В машине высокий господин упирался ногами в одну дверцу, а головой - в другую. Это легко увидеть по следам его ботинок с одной стороны. Затем, когда он выбрался из машины и бежал, заметьте, бежал к дому, он сбил одну из сухих веток с дерева, а она висела высоко. Следы мужчины, который пришёл позже, иногда накладываются на следы госпожи Мак-Лорен и высокого господина. Та же картина с машинами: колёса второй машины идут поверх следов от «Лексуса».
- Кто же убил этих несчастных?- задал свой вопрос шериф.
- Не знаю, - покачал головой Макс.
- Выстрелы в голову и калибр оружия наводят на весьма конкретные мысли, - задумчиво сказал Гай.
- Девятый калибр, - сказал агент, сидящий на корточках возле трупа. - Не могли бы вы поделиться с нами вашими конкретными мыслями?
- Я полностью уверен, - сказал Гай, - что те двое, уехавшие на второй машине, угрожают жизни госпожи Мак-Лорен и её спутника. Они убили этих двоих из того же оружия, что и офицера Мартинсона. Нам нужно спешить. Мой коллега прав, Лору Мак-Лорен и высокого господина можно уже не застать в живых. Я предлагаю разделиться, вы отправляйтесь их искать на вертолёте, а мы на машине шерифа. Так у нас будет больше шансов на успех.
Агенты переглянулись.
- Не возражаю, - сказал один из них, по всей видимости старший, и, не говоря больше не слова, вместе со своим напарником направился к вертолёту.
- Он не обиделся, - шепнул Макс на ухо Гаю.
- Мне кажется наоборот, - глядя вслед цэрэушникам, сказал Гай, - по-моему, он даже обрадовался.

- Вот эта машина, - сказала Лора, останавливаясь возле черного «Форда».
- Давайте ключи, - нетерпеливо сказал Герман.
- У меня нет ключей, - виновато сказала Лора, - они остались в сумочке, а сумочка в машине. Там, - Лора махнула в сторону поросшей лесом горы.
- Не беда, - сказал Герман, оглядываясь по сторонам, - заведём без ключа.
- Что вы ищете?- недоумённо спросила Лора.
- Что-нибудь тяжелое, нужно разбить стекло, - объяснил Герман, отходя в сторону и поднимая с земли увесистый камень.
- Герман, - снова виновато обратилась к нему Лора, - не найдётся ли у вас нескольких долларов? Мне необходимо приобрести кое-что в супермаркете. Кое-что из предметов туалета.
- Да, конечно, - сказал Герман, протягивая ей бумажник, - но поторопитесь, мне достаточно нескольких минут.
Посмотрев вслед быстро удаляющейся Лоре, Герман одним ударом разбил стекло и, открыв дверь, сел в машину. Когда Лора вернулась из супермаркета, мотор весело работал.
- Садитесь поскорее и объясните, как быстрее выбраться в сторону Вашингтона, - сказал ей Герман.

Серый «Шевроле» стоял на перекрёстке, возле остановки автобуса, недалеко от выезда из города. Моня курил одну сигарету за другой, внимательно следя за всеми машинами, которые выезжали из города. Шансов было мало, но Моня свято верил в свою удачу и был упрям.
- Где им взять машину?- робко спросил Лёвочка.
- Где угодно, - не отрывая глаз от дороги, сказал Моня, - угнать могут. Они знают, что мы у них на хвосте. Им терять нечего.
- Угнать?- засомневался Лёвочка. –Здесь квалификация нужна. А эти двое - чистые фраера.
- Фраера?- в свою очередь усомнился Моня. –Так отделать парня, который тебя чуть не прирезал, фраеру вряд ли удалось бы. Здесь видна квалификация.
Из-за поворота показался автобус.
- Вперёд, Басурман, - сказал Моня, - действуй, как договорились. Зайдёшь, пройдёшься по салону. Есть они там или нет, извинись перед водилой, скажи, что ошибся, и возвращайся.
Лёвочка неохотно вылез из машины.
- Не дрейфь, Басурман, - напутствовал Лёвочку Моня, - они тебя не знают.
- Как сказать, - буркнул Лёвочка, подходя к автобусу.
Моня прикурил новую сигарету и стал напряженно смотреть, как развиваются события. Через две минуты после того, как Лёвочка вошел в автобус, к перекрёстку медленно подкатил черный «Форд» и стал терпеливо дожидаться, когда зелёный свет прервёт непрерывно движущийся по шоссе поток машин. За рулём черного «Форда» Моня разглядел седого мужчину. Вот он повернул голову, увидел серый «Шевроле» и встретился взглядом с убийцей.

- На этом участке шоссе очень загружено, - объясняла Лора сидящему за рулём Герману, - но через несколько километров будет гораздо легче.
- Это было бы весьма кстати, - повернулся к ней Горин, - в пробке можно потерять много времени.
Неожиданно он перевёл свой взгляд куда-то дальше и быстро сказал:
- Пригнитесь, Лора.
Герман круто развернул машину и погнал её обратно в город. К его удивлению, их никто не преследовал.
- Что случилось, Герман?- встревоженно спросила Лора, не решаясь поднять голову. - Почему мы возвращаемся?
- Они нас выследили, - с досадой сказал Герман, - точнее, мы сами на них нарвались. Это моя вина. Я должен был подумать, что они могут ждать нас здесь.
- Может, обратиться в полицию, - с надеждой в голосе сказала Лора.
- Я уже думал об этом, - сказал Герман. –Извините, Лора, но мы должны отказаться от этой мысли. В полиции нас могут надолго задержать, а моя миссия должна быть выполнена во что бы то ни стало.
- Герман, - вдруг с ужасом сказала Лора, оглянувшись назад, - они нас догоняют.
- Я вижу, - как всегда спокойно сказал Герман. - Доверьтесь мне, Лора, и мы победим.

- Где же нам их искать?- спросил Макс, твёрдо веря, что Гай ответит на этот вопрос.
Однако Гай промолчал.
- Если бы у них была машина, - рассуждал дальше Макс, - они бы давно уехали из города. Машина осталась наверху у дома, значит, им нужно либо искать другую машину, либо воспользоваться автобусом.
Макс снова замолчал, бросив взгляд на Гая. Тот молча вёл машину.
- Если подойти с другого конца, - продолжал Макс, не дождавшись реакции напарника, - те двое, потеряв их, тоже бросились на поиски. Перехватить их можно было бы в каком-нибудь узком месте. Правильно, Гай?
- Правильно, - наконец подал голос Ренкин.
- Например, на выезде из города, - обрадованно выпалил Макс.
- Браво, старина, - заулыбался Гай, - вот уж, действительно, браво. Как ты думаешь, куда мы сейчас подъезжаем?
- Куда?- весело спросил Макс.
- Туда, куда ты советовал, - сказал Гай, - к выезду из города.
Однако им не суждено было на этот раз добраться до намеченной цели. На окраине города, уткнувшись покорёженным капотом в огромное дерево, стоял черный «Форд».

- Быстрее, в машину, - гаркнул Моня вышедшему из автобуса Лёвочке.
Басурман с разбегу шлёпнулся на сиденье.
- В город, - приказал Моня, - несколько минут назад они были здесь. Черный «Форд». Давай, Басурман, давай.
Серый «Шевроле» стрелой несся по аллее, ведущей в город. Далеко впереди показалась черная машина. Моня достал пистолет и, вынув обойму, стал добавлять в неё патроны. Расстояние между машинами быстро сокращалось. Вдруг произошло невероятное.
- Чёрт возьми!- вырвалось у Лёвочки.
- Что случилось?- повернулся к нему Моня.
- Он едет нам навстречу, - с трудом сказал Басурман.
Моня посмотрел на дорогу. Черный «Форд», на бешеной скорости заняв место посреди узкой аллеи, шел прямо в лоб серому «Шевроле». Лёвочка как завороженный, не снижая скорости, смотрел на приближающуюся смерть.
- Делай что-нибудь, - стал трясти его за плечи Моня, - очнись, Басурман.
Машины сближались с невероятной быстротой. Лёвочка уже видел лицо седовласого человека, сидящего за рулём «Форда». По блеску его горящих глаз Басурман понял – он не свернёт.
- А- а- а- а- а- а !!!!- заорал Лёвочка, делая невероятное усилие, поворачивая руль вправо.
Машины прошли в дюйме друг от друга. Силы оставили Басурмана, убрав ногу с газа и упав грудью на рулевое колесо, он позволил машине медленно съехать правыми колёсами в придорожную канаву. Моня сидел рядом, с трудом приходя в себя. Он оглянулся назад и с удивлением увидел, что черный «Форд» снова возвращается. С пистолетом в руках Моня вышел из машины, остановился на обочине и стал ждать. «Форд» на большой скорости неумолимо приближался. Не дожидаясь, пока он поравняется с ним, Моня стал стрелять.
Быстро развернувшись, Герман наклонился и, открыв дверь, сказал Лоре:
- Выходите.
- Герман!- воскликнула она, прижимая руки к груди.
- Выходите, - снова более твёрдо сказал Герман, - мы теряем время. Я сейчас вернусь.
Лора осталась на дороге, глядя вслед удаляющейся машине.
Герман вёл машину, как самолёт в атаку. Он делал это не раз в жизни и теперь благодарил судьбу, которая позволила ему вновь испытать это головокружительное чувство боя. Герман прекрасно знал, какое огромное значение имеет в бою дух бойца, и ясно чувствовал своё превосходство.
Когда машины разминулись на узкой аллее, Герман незамедлительно развернулся для новой атаки. У него не было оружия, но он чувствовал, что победит, не жалея ни своей, ни чужой машины.
Не доезжая нескольких десятков метров до «Шевроле», Герман увидел, как от машины отделилась знакомая фигура. Разглядев поднимающийся в его сторону пистолет, Герман пригнулся, и в тот же миг боковое стекло разлетелось вдребезги, осыпав его мелкими осколками. В зеркало Герман видел, как человек с пистолетом вышел на дорогу и, взявшись за оружие обеими руками, вытянул его перед собой.
Первая пуля, пролетев через заднее стекло, разбила зеркало в салоне машины. Герман упрямо вёл «Форд» вперёд. Неожиданно стекло перед ним покрылось непроглядной мелкой сеткой трещин. Ничего не видя перед собой, Герман резко затормозил. Машина пошла боком и через несколько секунд врезалась в одно из деревьев, которые росли вдоль аллеи.

Моня опустил пистолет и довольно усмехнулся.
- Выбирайся из этой канавы и догоняй меня, - сказал он Лёвочке, всё ещё сидевшему за рулём с отрешенным видом.
Не спеша Моня двинулся по аллее по направлению к разбитому «Форду». Неожиданно то, что он увидел, заставило его прибавить шагу.

Герман открыл дверцу автомобиля и отодвинул в сторону невесть откуда взявшуюся перед ним белую подушку. Вместо рассыпавшегося на мелкие крошки лобового стекла впереди был согнувшийся вдвое капот машины, упиравшейся в огромное дерево. Герман оглянулся, издалека к его машине направлялся человек.
- Герман, - услышал вдруг он голос Лоры.
Она схватила его за руку и вытащила из машины.
- Бежим, - крикнула она, оглядываясь на человека, шагающего по шоссе. И они вместе скрылись за деревьями.

- Давно это случилось?- спросил Гай у полицейского, стоящего возле разбитого «Форда».
- Тридцать две минуты назад, - ответил тот, взглянув на часы.
- Откуда такая точность?- удивился Гай.
- Вон тот господин с женой всё видел, как в кино, сидя в первом ряду в своей машине, - ответил офицер, указывая на древний «Кадиллак», в котором восседала супружеская пара, - их дом стоит рядом, с выездом прямо на аллею.
- Детектив Ренкин, - представился Гай, остановившись вместе с Максом возле «Кадиллака», - вы были свидетелями аварии?
- Это была не только авария, - возбужденно начал сидящий в машине мужчина, - это было родео с погоней и перестрелкой, как в заправском боевике.
- Кто же за кем гонялся и кто в кого стрелял?- с нетерпением спросил Гай.
- Они гонялись друг за другом, - вступила в разговор женщина, - а когда эта черная машина врезалась в дерево, из неё вышел весьма солидный седой мужчина и очень быстро направился в город.
- Ты забыла самое главное, - улыбнулся её муж, - выбраться из машины этому господину помогла весьма юная леди в короткой юбке и...
- Как же, как же, - напустилась на него жена, - тебе-то не заметить короткой юбки.
- Благодарю вас, - любезно сказал Гай, отходя с Максом в сторону.
- Это они, - уверенно сказал Макс.
- Откуда такая твёрдая уверенность, коллега?- весело спросил Гай, заранее веря напарнику.
- Каблучки, коллега, - в тон ему ответил Макс, - подойди сам к машине и посмотри, точь-в-точь такие же, как возле дома на горе.
- Значит, все они пока в городе, - констатировал Гай. - Свяжись с вертолётом, пусть далеко не улетают.

14

Женщина одевалась медленно и спокойно. Ни одного лишнего движения, никаких эмоций. Как будто ничего и не было. Боб Крах, тяжело переводя дыхание, сидел на краю кровати, не спуская с неё глаз. Наконец она ушла, оставив дверь открытой.
«Выброшенные деньги», - с тоской подумал Боб.
Он кряхтя наклонился, поднял с пола трусы и вытер ими мокрое лицо. Сегодня у него опять ничего не получилось. Казалось бы, давно не был с женщиной, накопилось много нерастраченной энергии, да и девочка была, что надо, однако опять мимо. Боб вспомнил, как несколько минут назад сжимал в руках нежное юное тело, и снова почувствовал желание. Он встал с кровати и подошел к зеркалу. Отражение мало порадовало его. Одутловатое от чрезмерных возлияний лицо, живот, отвисающий так, что под ним не видно было мужских принадлежностей, трехдневная небритость.
- Выброшенные деньги, - вслух повторил Боб.
В дверях вырос здоровенный вышибала и, склонив голову набок, криво улыбнулся.
- Время вышло, мистер, - сказал он, - или прислать кого-нибудь ещё?
- Нет, нет, спасибо, - махнул рукой Боб, - я ухожу.
Он натянул на потное тело одежду, прошелся по коридору и, бросив взгляд на рассевшихся в холле девиц, вышел на улицу.
День только начинался, а настроение уже было отвратительное. Впрочем, в последнее время плохое настроение не оставляло Боба ни на час. Он подошел к своему автомобилю, и тоска окатила его новой волной. Через две недели этот «Олдмобиль», которым он пользовался последние три года по договору, придется сдать. Содержать новую машину такого класса у него уже нет возможности. Еще одна пощечина по его самолюбию. Ещё один толчок вниз, с того положения, какое он привык занимать. Боб приложил руку к левой стороне груди - тоскливо и резко заныло сердце.
«Сорок пять лет, - подумал Боб, и жгучая жалость к самому себе охватила его. - Всего сорок пять лет, а уже ничего нет, почти ничего нет».
Боб сел в машину, но ещё долго не трогался с места. Он не знал, куда ему ехать.
Боб был хозяином магазина, в котором продавались всякого рода стеклянная посуда и вазы. Когда-то у Боба был большой магазин, в пять раз больше нынешнего. Магазин находился на центральной улице города, и от покупателей не было отбоя. Правда, злые языки утверждали, что бизнес Бобу подняла Маленькая Рашель, которая проработала в магазине десять лет со дня его основания и знала все. Что и говорить, пока Рашель работала на Боба, тот и горя не знал. Всего-то и забот было - ездить в Европу и обратно на выставки и привозить оттуда каталоги, по которым Маленькая Рашель делала заказы. Поездки в Европу Боб любил больше всего на свете. Выставки венецианского и богемского хрусталя, чешского стекла и саксонского фарфора проходили весело и непринужденно. Гостей обхаживали, как принцев голубых кровей. Там Боб познакомился со всеми, кто вел аналогичный бизнес в Америке. Золотые были времена. Боб не относился к тем придуркам, которые, не жалея сил, носились по старинным замкам и картинным галереям или, до задницы стаптывая ноги, любовались европейской архитектурой. Находились идиоты, которые вместо того, чтобы провести вечер в ресторане, тратили деньги на театры и оперу. Боб любил приземленные удовольствия. Из европейских поездок они с Терезой привозили чемоданы обновок лучших европейских модельеров. Тереза была помешана на шмотках. До Боба она была замужем за старым евреем, владельцем магазина подержанного платья. Что и говорить, в молодости она была хороша. Тогда и не замечали, что она на пяток лет старше Боба. В лучшие дни Тереза ни одну безделицу дешевле ста долларов на себя не надевала. Европейские поездки – вот, пожалуй, что было для Боба звездным часом, смыслом всей его жизни. Там он забывал обо всем, попадая в мир своей мечты. Там он становился другим человеком: добрым, покладистым, любящим мужем и прекрасным отцом. Впрочем, тогда это можно было себе позволить, в магазине сидела Маленькая Рашель, и по возвращении Боба всегда ждала внушительная пачка наличных, которые Рашель выручала в его отсутствие.
Десять лет назад Маленькая Рашель ушла и унесла с собой удачу. Теперь у неё по всей стране сеть фешенебельных магазинов дорогой посуды, которые носят ее имя. По красоте её дом в Беверли Хилз может посоревноваться с домами кинозвезд. Многие фирмы-производители счастливы предложить Рашель эксклюзив на свой товар.
Боб содрогнулся от отвращения, вспоминая свою Терезу на месте Маленькой Рашель. Уже много лет Тереза не обновляла свой гардероб. Потёртые обноски от Версаче и Диора трещат на её разжиревшей заднице. С уходом Маленькой Рашель неудачи преследовали Боба. Все его финансовые предприятия кончались крахом. Он потерял дом, который достался ему от родителей, проклятые конкуренты выжили его из прекрасного магазина в занюханный барак в тупике, куда редко забредают покупатели. Но самое страшное было то, что Боб стал терять свой мир. По-прежнему старые коллеги по бизнесу, собираясь в Европу, звали Боба с собой, но жалкие доходы не в силах были снова открыть волшебный мир, без которого Боб не мог жить. Долги накапливались, и не было сил остановить этот поток.
Но все же Боб был ещё хозяином в своем магазине. Раз в две-три недели он вставал с постели, переполненный жаждой деятельности.
- Товар в магазине расположен отвратительно, - заявлял он Терезе, - все нужно переставить.
- Эта ваза умерла в этом углу, - кричал он в деловом ажиотаже, - какому идиоту пришла в голову мысль поставить её здесь. Сюда даже свет не падает. Я заплатил за неё в Праге кучу денег, и теперь эти деньги пылятся, вместо того чтобы приносить мне доход.
- Старая крыса, - орал он на Терезу, которая с недовольным видом, переваливаясь с ноги на ногу своим тяжелым телом, ползала по магазину, выполняя распоряжения мужа, - давай, давай, пошевеливайся. Ты хотела выйти замуж за богатого еврея? Так ты его и получила. Поворачивай своей толстой задницей, сделай хотя бы что-нибудь сама.
Через двадцать – тридцать минут такой работы терпение Терезы истощалось, и она начинала огрызаться. Далее следовал скандал с перечислением всех недостатков друг друга и швырянием подвернувшейся под руку посуды. Затем Боб в гневе уезжал восвояси. Его трудовой порыв на ближайшие несколько недель был исчерпан. Собрав осколки и растыкав посуду по старым местам, Тереза, облегченно вздохнув, предавалась своему любимому занятию - чтению старых газет.
Единственной отрадой для Боба была Генриетта. Дочь росла, не зная ни в чем отказа, и к шестнадцати годам превратилась в стройную девушку с гордо посаженной головой и потребностями, далеко оставившими позади возможности родителей. Боб любил баловать Генриетту.
- Оставь ребенка в покое, старая крыса, - орал он Терезе в случае, если она в его присутствии пыталась что-то выговаривать дочери. Так ему казалось, он завоевывает её любовь. Однако стоило ему самому в чем-то не согласиться с Генриеттой, как она раздраженно говорила:
- Ты действуешь мне на нервы, старый дурак.
И уходила.
Боб прощал ей все. Она была тем единственным, что ему удалось сделать в жизни. Плоха или хороша, но это была его плоть и кровь. Его Генриетта.
- Все люди на свете – идиоты, - поучал он дочь во время редких бесед, - и относиться к ним нужно, как к идиотам. Какая, к черту, может быть на свете любовь, благотворительность, сострадание? К кому? К идиотам? Посмотри на меня, дочка, встретил ли я на своем жизненном пути хотя бы одного нормального человека?
Боб завел мотор и вывел свой «Олдмобиль» на дорогу. Он ехал к Толстому, единственному из оставшихся у него друзей. У Толстого был маленький магазинчик на выезде из города, в котором он торговал лампами вот уже тридцать лет. Дело Толстого никогда не процветало, но он был человек не амбициозный и никогда не упрекал судьбу за свою убогость. Едва сводя концы с концами, Толстый был счастлив тем, что у него всегда были деньги на выпивку и на немудреную еду, которую ему раз в день приносили из китайского ресторанчика с соседней улицы. Боб любил приезжать к Толстому, потому что тот мог часами не перебивая слушать рассказы о былом величии семьи Крахов, влюбленно глядя на Боба осоловевшими глазами. Выпивка у Толстого не переводилась и не было случая, чтобы Боб уезжал от него трезвым.
- Как ты можешь жить в этом дерьме?- высокомерно сказал Боб, входя в магазинчик Толстого и усаживаясь в старое протертое до дыр кресло.
Эту фразу он бросал всегда и всегда она поднимала ему настроение. Толстый захихикал и волоча ноги прошаркал к холодильнику, доставая выпивку и закуску. Боб иронически, в который раз бросал взгляд на незатейливый товар, расставленный на полках, на пыльные абажуры и архаичные бра, на потемневшие от времени металлические настольные лампы, на люстры с криво торчащими плафонами и чувствовал, как потихоньку ослабевает тоска. Вот за это он любил бывать здесь, в этом сумрачном мире нравственного и материального убожества.
Толстый налил себе и Бобу, пододвинул к нему поближе бумажную тарелку с жареными куриными крылышками и поднял стакан. Они не успели допить, как зазвонил телефон. Боб поперхнулся, спиртное попало в нос, он закашлялся, задыхаясь и проклиная всё на свете.
- Это Тереза, - чуть наклонив в сторону приятеля трубку, сказал Толстый.
- Да пошла ты.., старая крыса, - заорал Боб дурным голосом.
Толстый положил трубку и захихикал. Боб, тяжело дыша, тупо смотрел на куриные крылышки. Толстый налил еще по одной. Боб, не говоря ни слова, сгреб стакан в ладонь и залпом выпил.
- Твари!- неожиданно злобно крикнул он, неизвестно к кому обращаясь. - Твари! Они не знают, с кем они связываются! Они еще не знают Боба Краха! Я их всех поставлю на место! Всех этих недавних выскочек! И эту маленькую тварь тоже! Вот увидишь! Меня вся Европа знает! Вся Италия, Германия, Чехия! Все! Я их...
Боб схватил бутылку и, запрокинув голову, отпил несколько глотков. Толстый, дурацки хихикая, кивал.
- Через пару недель еду в Европу, - соврал Боб, медленно жуя куриное мясо, - Италия, Франция, Германия, может быть, Англия. Хотя в Англии нечего делать, англичане ни черта не понимают в стекле. Если бы не немцы с чехами, они бы до сих пор ели из оловянных мисок. На этот раз я собираюсь вложить неплохие деньги в весьма интересный товар. Все эти идиоты только ахнут. Покупатели разметут все мгновенно. Можешь мне поверить, я знаю толк в своем бизнесе. Я в нем всего- навсего двадцать один год.
Толстый снова захихикал, наливая в стаканы.
- Они все окажутся у меня в заднице! - орал Боб, подавшись вперед. - Кто они против меня?! Слюнявые щенки! Тупоголовые идиоты!
Неожиданно раздался звон колокольчика у открываемой двери. В магазинчик вошли двое: высокий пожилой мужчина и молодая женщина.
- Что?- разворачиваясь в их сторону, набычившись, спросил Боб.
- Здесь есть второй выход?- быстро спросил мужчина.
- Что?- повышая голос, снова гаркнул Боб. - Какого черта вам здесь надо?
Толстый за его спиной, виновато улыбнувшись, молча указал рукой на дверь в глубине магазина. Мужчина и женщина быстро направились туда и скрылись за дверью.
- Куда?- пьяным голосом заорал им вслед Боб, вскакивая с места. - Да я вас сейчас, твари поганые...
Он сделал шаг по направлению к двери, но в этот миг снова раздался звон колокольчика, и на пороге появился мужчина средних лет. Внимательно осмотрев помещение, он коротко спросил:
- Где они?
- Тебе чего здесь надо, идиот?- снова заорал Боб, тыча пальцем в грудь мужчине. - Что вы здесь шастаете? Вам что здесь, проходной двор? Вон отсюда, вонючая тварь! Вон из магазина!
Мужчина продолжал спокойно и даже с некоторым интересом смотреть на Боба. Его спокойствие окончательно вывело Боба из себя. Как смели они, поганые недоноски, своим наглым присутствием разрушать ту хрупкую ауру, которой он с таким трудом здесь окружал себя.
Боб протянул руки, чтобы схватить наглеца, но в этот же миг, вслед за звуком открываемой бутылки, в живот ему вошел раскаленный стержень и, пронзив внутренности, уперся в позвоночник. Дикая боль стала лучами растекаться по телу, входя в каждую клеточку и выжигая адским пламенем каждый нерв. Руки Боба потянулись к ране, рот стал раскрываться, втягивая в себя воздух, глаза расширились, но прежде чем он успел выдохнуть из себя страшный крик, вторая пуля вошла ему в рот, выйдя на свободу из темени, и тело Боба Краха рухнуло на пол, заколыхавшись простреленным чревом.
Моня перевел взгляд на Толстого, сидевшего за столом, сжимая в побелевшей руке стакан, и снова спросил:
- Где они?
Толстый протянул руку , указывая на дверь в глубине магазина, и успел сказать:
- Хе - ге.
Моня очень спешил и поэтому обошелся на этот раз одной пулей, запечатлевшей навеки дурацкую ухмылку на лице у Толстого.

15

Генка Ломакин разгружал диван. Диван был чертовски тяжелый и уже не первый за сегодняшний день. Мысль о том, что эту тяжесть придется тащить по узким лестницам в мансандру под крышей на третий этаж, совершенно не грела Генку, и он, медленно докуривая сигарету, недобро посматривал в сторону красивого увитого зеленью домика, в который предстояло доставить заказ. Генка бросил сигарету на чистую мостовую и крикнул стоящему в глубине фургона напарнику:
- Взяли?
- Взяли, - донеслось в ответ.

Всего полгода назад Геннадий Ломакин служил старшим опером в уголовном розыске города Керчи на Черном море. Вместе со своим старым приятелем майором Сашкой Кучмеевым они раскрутили десятки дел, пока однажды на их пути не попался Синий.
Гомиков Генка никогда не переносил спокойно, а к Синему испытывал просто патологическое отвращение. Синий был первым в Керчи, кто открыто продавал себя за деньги, став проституткой мужского пола. Любовь к половому сношению с мужчинами была для Синего смыслом всей его жизни. Именно поэтому он и получил свою кличку, потому что называть его просто голубым было бы слишком мягко. Кроме того, Синий был наркоманом, и это сочетание двух страстей привело его к тридцати годам от роду в полное ничтожество.
В тот раз Синий попался на сущем пустяке, стащив в доме у клиента, который снял его на проспекте, дешевенькое колечко. Колечку тому была грош цена в базарный день, но являлось оно для потерпевшего едва ли не семейной реликвией, к тому же человек, оттарабанивший Синего в тот вечер, имел достаточно широкие связи, и по- этому приказ о розыске похищенного Ломакин получил от самого полковника Ермилова, квалифицировавшего пропажу дряного кольца, как квартирную кражу.
Капитан Ломакин долго не размышлял над решением поставленной перед ним задачи - судя по всем приметам, концы сходились на его давнишнем любимце. Поэтому взяв машину и покружив немного по городу, Геннадий вскоре нашел то, что искал. Синий стоял на проспекте, носившем не так давно имя Ленина, выпятив свой многострадальный зад и нырнув головой в салон шикарного «Мерседеса». Генка подошел к нему сбоку, засунул руку в окно машины, возле которой стоял Синий, нащупал его ухо и, стараясь больше ни к чему не прикасаться, потащил педика к милицейским «Жигулям», не обращая внимания на его вопли.
Препроводив Синего в управление, капитан Ломакин ввел его в свой кабинет и, положив на стул газетку, велел задержанному сесть. Затем Геннадий тщательно вымыл руки и, усевшись в свое кресло напротив Синего, спокойно сказал ему:
- Колечко.
Синий без лишних слов полез куда-то в штаны, причем не в карман, а во внутреннюю их часть, достал кольцо и положил на стол перед капитаном. Ломакин вынул из стола маленький пластиковый пакетик, с помощью пинцета поместил туда кольцо и вышел из кабинета.
- Вот, Юрий Алексеевич, - сказал он полковнику Ермилову, положив перед ним кольцо.
- Молодец, - буркнул Ермилов, не отрываясь от бумаг, - кто?
- Синий, - коротко ответил Геннадий.
- Я так и предполагал, - сказал, поднимая голову, полковник.
- Что прикажете с ним теперь делать?- поинтересовался Ломакин. - Эта дешевка ни на какой срок не тянет. Дело не для суда.
- Постращай его чуток, - посоветовал Ермилов, - пусть переночует у нас, а утром вышвырни эту дрянь.
Вернувшись в кабинет и удобно расположившись в кресле за столом, Ломакин, строго глядя на Синего, сказал:
- Ну, что ж, будем тебя сажать.
- За что, господин капитан?- делая ударение на слове «господин», воскликнул Синий.
- Как за что?- удивился Геннадий. - За квартирную кражу.
- Да какая же это кража, господин капитан?- юлил Синий. - Это же так, сувенир в память о солидном клиенте.
- Вот за эту память и посидишь, - не унимался Ломакин, - потрудишься на наше независимое государство. А для начала, сегодня с бабами переночуешь. Пусть они тебе там твой хвостик оторвут, он тебе все равно без пользы.
- Не надо к бабам, господин капитан, - взмолился Синий.
- Надо, - строго отрубил Геннадий, - ты у них, педрила позорный, законный хлеб отнимаешь, пусть они тебе хоть раз скопом свое «фе» выскажут.
- Не надо к бабам, - повторил Синий и, подавшись вперёд, таинственным шепотом произнес: - Я вам такую информацию дам, что вы за это орден получить сможете.
- Ах, спасибо тебе, родной, - всплеснул руками Ломакин, - ежели такое дело и с орденом что-то выгорит, то я пол-ордена тебе повешу. Только не на грудь, а на задницу.
- Я серьезно, - еще тише залепетал Синий, - только, господин капитан, чтобы дискретность...
- Дискретность гарантируется, - выпалил Генка фразу, которой пестрели все газеты.
- О’кей, - доверительно сказал Синий, придвигаясь еще ближе. - Три дня назад был я в баньке с одними серьезными людьми. Сговорились на хорошие деньги. Все по высшему разряду, накормили, уколоться дали. Я тоже в долгу не остался. Под конец их там двое осталось, самых крутых. Я под стенкой вроде как в отключке валялся, но все слышал. Они про наркотики говорили.
- Про наркотики, - язвительно повторил Ломакин. - Что ты мне здесь лепишь, голубоглазый. Кто нынче про наркотики не говорит. Нынче даже в детском саду детишки ухитряются торчать.
- Нет, господин капитан, - убедительно сказал Синий, - здесь дело серьезное. Они говорили, что посылочка на лимон зелеными тянет.
Ломакин мгновенно посерьёзнел и, подавшись вперед, приказал:
- Стоп. Вот с этого места как можно подробнее.
- Куда уж подробнее, - развел руками Синий, - они говорили, что через неделю пароход из Турции приходит, и что на том пароходе человек будет, и что при человеке том будет груз, и что если этот груз с умом толкнуть, то миллион долларов можно получить легко.
Синий замолчал. Молчал и Ломакин.
«Такого крупного дела у меня не было никогда, - думал Генка. - Синий, видать, прав, тут дело не только орденом пахнет, тут можно так подняться, что кругом все только ахнут».
Упрятав Синего в одиночку, Генка в тот же вечер бросился к Сашке Кучмееву. Майор Кучмеев жил с женой и дочкой в многоэтажке на окраине города.
- Дело чистое, Сашок, - убеждал Генка старого друга, - я уже был в этой баньке, поговорил с кем надо. Три дня назад там отдыхала бригада Додона. Если мы Додона и его есаула хорошенько попасем, то они нас на этого курьера выведут. Ты подумай только, дело на миллион зеленых.
- Ты Ермилову докладывал?- хмуро спросил Кучмеев.
- Нет, - отрезал Ломакин, - и не собираюсь докладывать. Они там начнут операцию разрабатывать с привлечением спецназа и службы безопасности. Разведут бодягу, где-то что-то и протечет. Дело сорвется, такое было уже не раз. Придет невод с одною тиной.
- Ты что же предлагаешь, нам вдвоем брать курьера с грузом?- покосился на приятеля майор.
- Конечно, - горячо воскликнул Геннадий. - Посмотри, я все рассчитал, дело чистое.
И он стал в деталях объяснять Кучмееву план предстоящей операции.
Через четыре дня они внесли в кабинет полковника Ермилова чемодан.
- Что это? - устало спросил тот.
- Героин, товарищ полковник, - весело ответил счастливый Ломакин, - по мнению компетентных лиц, на миллион долларов.
- Откуда?- глухо спросил Ермилов, меняясь в лице.
- Провели операцию, - недоуменно ответил Кучмеев, не понимая реакции полковника. - Взяли курьера с турецкого парохода и двух человек из бригады Додона, которые его встречали.
- Одни?- продолжал спрашивать Ермилов, сидя с помертвевшим лицом.
- В том-то и дело, что одни, - снова горячо воскликнул Ломакин. - Вы уж извините, товарищ полковник, что мы никого не предупредили. Боялись утечки информации. Теперь-то уж что говорить. Все получилось отлично, а победителей не судят.
- Не судят, - согласился полковник, - их убивают без суда.
Генка с Кучмеевым недоуменно переглянулись.
- Как это, убивают, - спросил Кучмеев, - за что?
- Сейчас объясню, - грустно сказал полковник Ермилов. - В этом чемодане, судя по всему, действительно зелья на миллион. И теперь этот миллион лежит здесь, в управлении, у меня на столе. Значит это уже не миллион, а куча дерьма, потому что в деньги никогда не превратится. А если миллион долларов, который многие ждали и почитай, что чувствовали у себя в карманах, в эти карманы не попадет, то кто-то за это должен ответить. Теперь вы вполне законно можете задать вопрос: кто за это должен ответить?
- Кто?- тихо спросил Ломакин.
- Вы, - сурово ответил Ермилов, - вы – два дурака, которые помчались очертя голову совершать подвиги во имя чести и славы. Миллион долларов! Это в то время, когда людей в нашей стране за несколько тысяч достают из-под земли. А вы не подумали, почему этот курьер со своим чемоданом так легко прошел таможню?
- Подумали, - встрепенулся Генка, - и даже проследили. Его лично досматривал заместитель начальника таможни.
- И что?- криво улыбнулся Ермилов.
- Пропустил, - развел руками Кучмеев, - но это разговор особый.
- Нет, - сверкнул глазами Ермилов, - это разговор все о том же. Вы что же думаете, таможня так просто дает добро. Все в доле. Я не удивлюсь, если узнаю, что на часть из этого миллиона рассчитывал некто, сидящий в одном из соседних кабинетов. Такие броски через границу готовятся с привлечением самых высоких уровней, а вы дуриком зацапали чемодан - и встречай страна героев. Не те нынче времена, ребята.
Ермилов ненадолго замолчал, прикуривая сигарету.
- Сматываться вам надо, мужики, - сказал он, подумав.
- Куда?- растерянно спросил Ломакин.
- Куда подальше, - все так же задумчиво сказал полковник, - лучше за бугор. За дальний.
- В Америку, что ли?- усмехнулся Кучмеев.
- В Америку, - утвердительно кивнул Ермилов, - паспорта иностранные есть?
- Есть, - подтвердил Ломакин, - мы с Сашкой в прошлом году в Польше были.
- Это хорошо, что были, - полковник взялся за телефонную трубку и набрал номер. - Машенька, - весело крикнул он в трубку, - тут к тебе двое молодых людей скоро подъедут, так ты им, радость моя, быстренько сообрази тур на недельки две в Нью- Йорк. Это моя личная просьба, золотце. Ты меня знаешь, за мной не пропадет. Спасибо, дорогая.
Ермилов быстро написал на листке бумаги несколько слов.
- Вот по этому адресу, - сказал он быстро, - получите билеты и визы на две недели. Пока выяснится, кто да почему, вы уже далеко будете. Все ясно?
- Ясно, Юрий Алексеевич, - привычно ответил Ломакин.
- Я никуда не поеду, - угрюмо сказал Кучмеев. - Пусть Генка едет, он один, а у меня семья, девчонки. На кого я их оставлю?А вдруг вместо меня их?.. Нет, я лучше здесь останусь.
- Подумай хорошо, Саша, - участливо сказал Ермилов.
- Нечего тут думать, - твердо сказал Кучмеев, - спасибо вам, Юрий Алексеевич. Глядишь, и пронесет беду мимо. И Бог не выдаст, и свинья не съест.
Через неделю майора Александра Кучмеева на проспекте, когда-то носившем имя Ленина, сбил насмерть грузовик. Виновного так и не нашли. Генка Ломакин узнал об этом по телефону. Стоя у автомата на замусоренной улочке Бруклина, он недоуменно повторял в трубку одну и ту же фразу:
- Как же так, Юрий Алексеевич, как же так, как же так?
- Да вот так, парень, - с горечью ответил полковник, - ты сиди там и не высовывайся. Тут такие дела...

Генка Ломакин разгружал диван.
- Взяли?- крикнул он напарнику внутри фургона.
- Взяли, - донеслось в ответ.
Приподняв свой край и пятясь задом, Генка вынес диван из машины. Стоя у края фургона, Генкин напарник Дасан, казах из Алма-Аты, едва не вывалившись с диваном наружу, неловко потянул его назад. Край дивана вырвался из Генкиных рук и упал ему на ногу.
- Твою мать! - рявкнул Генка на всю улицу.
- Прости, брат, - виновато сказал Дасан, прижимая руки к груди.
Генка хромая отошел от машины и сел на бровку. Настроение было хуже некуда. С таким настроением, очевидно, совали голову в петлю. Генка достал очередную сигарету, но прикурить не успел. Кто-то встал перед ним, заслонив солнце. Ломакин поднял голову и невольно поднялся сам. Перед ним стоял высокий седовласый мужчина, из-за плеча которого выглядывала женщина с красивым испуганным лицом.
- Русский?- прямо спросил мужчина.
- Так точно, - почему-то вырвалось у Геннадия.
Мужчина посмотрел на него внимательнее.
- Армия?- спросил он после паузы.
- МВД, - ответил Ломакин, опуская руки по швам.
- Офицер?- последовал следующий вопрос.
- Капитан, - сказал Генка и впервые за полгода почувствовал в душе оттенок гордости, - капитан Ломакин, товарищ...
- Генерал Горин, - сказал мужчина, протягивая руку, - даму зовут Лора.
Генка кивнул женщине и сказал:
- Геннадий.
Дамочка часто закивала головой и попыталась улыбнуться.
- Вот что, капитан, - сказал генерал Горин, строго глядя Ломакину в глаза, - нам нужна ваша помощь. Дело очень серьезное, государственное. В три часа мы должны быть в Вашингтоне, в Белом доме. Нам не к кому больше обратиться, вы единственный, кто может нам помочь.
Генка посмотрел на часы, оглянулся на фургон, к которому был прислонен проклятый диван, бросил взгляд на Дасана, недоуменно стоящего в стороне, оглянулся на домик, на пороге которого, с интересом прислушиваясь к незнакомой речи, стояла хозяйка дивана, и вдруг почувствовал захлестывающую его волну радости. Все печали разом уступили место горячему чувству принадлежности к серьезному делу. Все было, как прежде, командир поставил задачу, её нужно выполнить во что бы то ни стало.
- В три часа в Вашингтоне?- весело переспросил он . - Будем, товарищ генерал.
Фургон рванулся вперед, сзади донесся грохот рухнувшего дивана. Генка был счастлив.

Были случаи, когда Моня Грузенберг превращался в зверя. В зверя, который, выслеживая добычу, вот-вот собираясь запустить в неё клыки и когти, с недоумением осознает, что лакомый кусок вдруг выскользнул из-под носа и теперь все нужно начинать сначала. Все признаки звериной ненавести были налицо, Моня рычал от злости, брызгал слюной и изрыгал потоки мерзостей на головы всех на свете. Моня пинался ногами, бил кулаком по крыше и панели машины, хватался за скользкую от пота рукоятку пистолета, в промежутках скрежеща зубами, морщась от боли в сведенных от злости скулах.
Левочка Басурман, скукожившись за рулем, бросал на Моню трусливые взгляды, имея стопроцентную уверенность в том, что не будь он нужен сейчас Моне для дела, валяться бы ему где-нибудь в кювете с простреленной головой. Прошли уже добрых два часа, как они потеряли клиента. След, который привел их к паршивенькому магазинчику на окраине города, там и терялся. Кружа по чистеньким улочкам Ливенсбрука, Левочка с надеждой думал, что Моня вот-вот прекратит поиски, и они вернутся домой. Черт с ними, с этими пятьюдесятью тысячами. Не до жиру.
- Давай туда, - неожиданно приказал Моня, указывая Левочке на тихую улочку с утопающими в зелени домами. Там посреди улицы стоял диван, возле которого, размахивая руками и что-то крича, стояла тетка в желтом халате с красными драконами. С другой стороняы дивана, как будто отгородившись от хозяйки драконов барьером, находился парень восточного типа, по виду которого было видно, что он слабо понимает все то, что ему пытается втолковать разбушевавшаяся женщина.
Серый «Шевроле» медленно проехал по улице и остановился, не доезжая десяти метров до дивана. Моня вышел из машины и не спеша подошел к женщине.
- Я заплатила деньги и должна получить нормальное обслуживание, - кричала она, размахивая руками, - мне нет никакого дела до ваших проблем. Я не желаю, чтобы мой диван стоял посреди улицы.
- Простите, миссис, - как можно вежливее спросил Моня, - что случилось?
- Спросите у этого китайца, что случилось, - взвизгнула тетка, - я сама ничего не понимаю. Мне должны были сегодня привезти диван, и, как видите, его привезли. Но вместо того чтобы внести мебель в дом, её бросают посреди улицы.
- Вы говорите по-английски? - Моня перевел свой взгляд на парня.
- Очень плохо, - запинаясь, проговорил тот, - я из Казахстана.
- А русский вы знаете? - перешел Моня на более доступный язык.
- Конечно, - с облегчением вздохнул парень, - слава Богу, что вы здесь оказались. Объясните этой даме, что я один не могу перенести этот диван наверх.
- Этот молодой человек утверждает, - Моня снова повернулся к красным драконам, - что ему не под силу одному поднять этот диван наверх. У него, что, нет напарника?
- С этими русскими одни неприятности, - всплеснула руками женщина. - Его напарник полчаса назад встретил здесь своих друзей, они поговорили немного, затем вскочили в фургон и уехали.
- Пожилой мужчина с седыми волосами и молодая женщина в короткой юбке, - быстро спросил Моня.
- Ну да, это были они, - ответила женщина, - сам дьявол принес их на мою голову.
Моня развернулся и быстро пошел к машине.
- Подождите, а как же мой диван, - закричала ему вслед женщина, но Моня её уже не слышал.

Серый «Шевроле» мчался по шоссе в сторону Вашингтона. Моня нетерпеливо постукивал кулаком по коленке, время от времени рыча сквозь стиснутые зубы:
- Давай, Басурман, давай.
Левочка гнал автомобиль на пределе. Среди тех немногих машин, которые ему приходилось обгонять, ни одна не походила на фургон для перевозки мебели. Первые полчаса Моня был относительно спокоен и даже весел. Затем он стал заметно нервничать и с каждой минутой все больше свирепел.
- Где же они, где?- шипел он, не отрывая глаз от дороги, и все давил на Левочку. - Прибавь, Басурман, прибавь еще.
Наконец вдали показалась белая будка фургона.
- Они, - заорал Моня, - сука буду, они, Басурман. Прибавь еще, достань их, Левочка.
Фургон тоже шел на высокой скорости, но «Шевроле» был легче, и расстояние между ними понемногу сокращалось.
- Обходи его, - приказал Моня, когда их машина подошла достаточно близко к фургону.
Левочка пошел на обгон.

- Капитан, - спокойно сказал Горин, глядя в зеркало заднего вида, - видите машину сзади нас?
- Вижу, - так же спокойно ответил Геннадий.
- Это за нами, - с горечью ответил Герман, - я надеялся, что нас не достанут, но сами видите, как вышло. В этой машине сидят очень опасные люди, но им нужны только мы. Подумайте, капитан, мне бы не хотелось вас подводить.
- За кого вы меня держите, товарищ генерал, - со злостью сказал Ломакин, - я своих не сдаю. А что касается опасных людей, то я их на своем веку повидал достаточно, так что, как говорят в Одессе, будем посмотреть.

Левочка пошел на обгон. «Шевроле», выжимая из себя последние силы, поравнялся с фургоном. Неожиданно фургон резко взял влево, и не притормози Басурман, фургон снес бы его с шоссе. Левочка обалделыми глазами опасливо покосился на Моню.
- Чего косишься, придурок?- заорал Грузенберг. - Обходи его, я сказал. Мне он нужен сзади.
Моня вытер потные руки о брюки на коленях и достал пистолет. Вид оружия подействовал на Левочку отрезвляюще. Он снова вышел на левую полосу и, стараясь держаться подальше от фургона, стал разгонять машину. На этот раз он сделал все по науке, поравнявшись с фургоном на треть корпуса сзади, Левочка минуты три шел в таком положении, а затем, резко поддав газу, рванул вперед. Фургон снова вильнул влево, но было поздно, серый «Шевроле» уже был в нескольких метрах впереди.
- Молодец, - рявкнул Моня, разворачиваясь в кресле и высовывая руку с пистолетом в окно.
Фургон взял влево, уходя с линии огня.
- Дерьмо, - выругался Моня, возвращаясь в прежнее положение, - возьми как можно больше влево, Басурман.
Левочка попытался выполнить приказ, но не успел. Неожиданно за стеклом машины с его стороны вырос белый бок фургона.

Дорога была точно такая же, как год назад, прямая, как стрела, до горизонта, глубокий кювет по обе стороны, сухо и солнце не мешало. Только в тот раз капитан Ломакин был на милицейском «Форде», а на минибусе от него уходил вор-домушник по кличке Боцман. Генка тогда обошел минибус и уже подумал, что дело в шляпе, но не прошло и нескольких минут, как он оказался в кювете кверху колесами. Боцмана он взял через две недели, и как только приволок его в управление, сразу устроил «разбор полетов».
- Все было, как в аптеке, начальник, - куражился тогда Боцман, - приемчик надежный, как моя Нинка. Минибус выше легковушки, и ежели пристроиться слева вплотную - кранты. Ты бы и рад стрельнуть, да некуда, я выше сижу. Меня не достать. Все чисто и никаких жертв.
Геннадий видел, как из «Шевроле» высунулась рука с пистолетом. Он бросил машину влево, нажал на газ и через несколько секунд чуть подвернул руль вправо. Белый фургон словно приклеился к серому автомобилю. Две машины неслись по черной мостовой вплотную друг к другу.
«Все, как в аптеке, - весело подумал Генка, плавно двигая руль вправо, - все будет чисто и никаких жертв».
Серый «Шевроле», проехав в связке с фургоном несколько сот метров, постепенно двигаясь все ближе и ближе к обочине, вдруг неожиданно завалился в кювет и, перевернувшись трижды через крышу, остался лежать кверху колесами в тридцати метрах от дороги. Белый фургон, победно просигналив, стал продолжать свой путь по шоссе.

- Пока мой диван не будет на месте, - заявила обладательница желтого халата, - я слова лишнего не скажу.
Макс и Гай с недоумением смотрели на разъяренную женщину.
- Простите, мисс, - вежливо спросил Гай, - какое отношение имеет ваша мебель к заданному мной вопросу.
- Прямое, - взвизгнула женщина. - Вас тут трое мужчин, и я уверена, что вы справитесь.
- А что, мужчины, которые здесь были до нас, вам отказали в помощи?- попытался схитрить Гай.
Хозяйка дивана, упрямо сжав губы, отвернулась в сторону.
- Ладно, чего уж там, - махнул рукой Макс, подходя к многострадальному дивану, - показывайте, куда нести.
Дасан, не понимая, о чем идет спор, увидев неожиданного помощника, быстро подхватил диван с другого края. Пока они затаскивали диван, Гай оживленно разговаривал с женщиной.
- Быстро в машину, - крикнул он выходящему из дома Максу, - и парня этого захвати. Они были здесь десять минут назад. Чертова баба.
Макс не стал переспрашивать, какую бабу он имел в виду.

Гай гнал машину по шоссе, сосредоточенно глядя вперед.
- Черт бы побрал этих цэрэрушников, - злился Макс, - чистюли кабинетные. Когда нужна их помощь, их никогда нет рядом. Нам бы сейчас вертолет, мы бы их догнали за несколько минут.
- И пару танков в придачу, - пошутил Гай.
- Зачем нам танки?- не понял Макс.
- Для солидности, - разъяснил Гай.
- Для солидности я бы предпочел подводную лодку, - Максу показалось, что Гай над ним опять надсмехается.
- Ну а лодка-то зачем? - не понял Гай.
- Отправить в круиз всех участников этой истории, - в свою очередь пошутил Макс.
Неожиданно Гай резко затормозил. Недалеко от дороги кверху колесами лежал серый «Шевроле». Гай повернулся к Дасану.
- Ты знаешь эту машину?- медленно и четко выговаривая слова, спросил он.
- Да, - закивал тот головой.
- Эта машина уехала вслед за вашим фургоном? - допытывался Гай.
- Да, - снова часто закивал Дасан.
- Пошли, Макс, глянем на то, что осталось от этих каскадеров, - сказал Гай.
Макс, прихватив из багажника винтовку, спустился вслед за Гаем в кювет.
Они не дошли до машины десяти шагов, как из-за колеса выглянула взлохмаченная голова и хриплый голос приказал:
- Стоять! Не двигаться! Поднять руки! Стреляю!
Макс, шедший сзади, увидел, как Гай медленно поднял руки. Тогда он сделал то же самое, не выпуская из правой руки винтовку.
- Брось оружие!- снова донеслось из-за колеса. - Брось или я стреляю!
- Да, да, конечно, - проговорил Макс.
И тут раздался выстрел. Голова за колесом исчезла.
Детективы обошли машину и увидели лежащего за ней мужчину. Глаза его были широко раскрыты, в руке он сжимал пистолет с глушителем, во лбу у него чуть выше правой брови чернела дыра.
- Калибр девять миллиметров, - сказал Гай, присев возле убитого и рассматривая его пистолет.
- Это он, - уверенно сказал Макс.
- Я тоже так думаю, - согласился с напарником Гай. - Ты где так стрелять научился?
- Это давно, - засмущался Макс, - ещё на Аляске.
Вдруг внутри машины послышался какой-то шорох. Макс и Гай одновременно вскинули оружие.
- Эй, там, в машине, - крикнул Гай, отступая к бамперу, - вылезай. Руки вперед.
- Да, да, пожалуйста, - промямлил Левочка, вылезая в разбитое окно. - Я вообще терпеть не могу насилия.
- Похвально, - сказал Макс, надевая на него наручники.
Неожиданно его внимание привлекли какие-то звуки. Макс поднял голову - на шоссе, резко снижаясь, садился небольшой вертолет.
- Все, как вы хотели, мистер Кауфман, - сказал Гай, стоя за его спиной.
Из вертолета выскочили двое в темных костюмах и побежали к лежащей вверх колесами машине.
- Как вы нас нашли?- весело спросил Гай.
- Дама в желтом халате, которая, держу пари, буквально ждала нас посреди улицы, - переводя дух, сказал один из них, - была настолько любезна, что поделилась с нами информацией. Только диван, уважаемые коллеги, следовало не бросать посреди прихожей, а поднять в мансандру.
- Что вы и сделали, - давясь от смеха, сказал Гай.
- Пришлось, - вздохнул агент и, закрывая тему, перешел к делу, указывая на убитого, - кто это?
- По всей видимости, тот, кто их преследовал, - ответил Гай, - а это, - он указал на Левочку, - его шофер.
- Шофер, - с готовностью подтвердил тот, - всего лишь шофер. Я вообще терпеть не могу насилия. . .
- А тот парень в вашей машине?- перебил его агент.
- Свидетель, - снова пояснил Гай, - его напарник на мебельном фургоне в настоящий момент подъезжает вместе с генералом и мисс Мак-Лорен к Вашингтону.
Агент быстро отошел от машины, достал мобильный телефон и набрал номер.
- Исполнитель убит, - быстро сказал он в трубку, - его шофер арестован. Объект в настоящее время на подъезде к Вашингтону.
Трубка некоторое время молчала.
- В вашем распоряжении вертолет?- наконец раздался вопрос.
- Да.
- Сделайте все возможное, чтобы объект в Вашингтон не попал, - последовал приказ.
Агент подошел к машине, на которой приехали Макс с Гаем. Нетерпеливо открыв дверцу, он обратился к сидящему там Дасану:
- Номер вашей машины, быстро.
Дасан беспомощно улыбнулся и пожал плечами:
- Не понимаю.
- Номер вашего мебельного фургона, - громко и четко выговаривая слова, произнес агент.
- Мебель, - обрадовался Дасан, услышав знакомое слово, - да, я перевожу мебель. Перевозка.
- При чем здесь мебель, - стал терять терпение агент, - хватит на сегодня мебели. Я хочу знать номер машины, на которой уехал ваш напарник.
Дасан, по-прежнему ничего не понимая, виновато молчал.
- Простите, - раздалось сзади, - может быть, я вам смогу помочь?
Это Левочка вместе с Максом и Гаем подошли к машине.
- Помогайте, - рявкнул агент, - только быстрее.
- Этот господин, - сказал по-русски Левочка, указывая обеими руками на агента, - хочет знать номер мебельного фургона, на котором вы работаете.
Дасан облегченно вздохнул и назвал номер.
- У меня складывается впечатление, - сказал Гай, глядя вслед удаляющемуся вертолету, - что что-то здесь не так. А Макс?
- Что до меня, - отозвался Макс, - то эти ребята мне давно не нравятся.
Они говорили что-то относительно важной государственной миссии, срыв которой может иметь последствия в мировом масштабе, - задумчиво произнес Гай. - Что ты по этому поводу думаешь, Макс?
- Думаешь за нас двоих обычно ты, - лукаво заметил Макс, - а я иногда лишь соображаю.
- О’кей, - согласился Гай, - я думаю, что если генерала ждут в Вашингтоне, Макс, то это на руку тем, кто платит нам зарплату. Что же касается денег, которые мы получаем, старина, то отрабатывать их нужно честно. Ты со мной согласен?
- Вполне.
- Тогда мне кажется, - продолжал Гай, - что генерала в его благородной миссии нужно по возможности подстраховать. Ты не возражаешь, Макс?
- Не возражаю, - согласился Макс, - но как это сделать? Сообщить капитану?
- Нет, - отрезал Гай, - в этом деле нужен человек, имеющий прямой или очень короткий выход на президента, и такой человек у нас есть.
- Вот здорово, - обрадовался Макс, - а что это за человек?
- Твой старый знакомый, - улыбнулся Гай, - человек, который клялся, что он навеки у тебя в долгу.
- Кто такой, - удивился Макс, - что-то не припомню...
- Мистер Донован, - перебил его Гай, - казначей либеральной партии.
Макс на несколько секунд оторопел.
- А ведь верно, - пробормотал он, - этот, наверное, смог бы. Только все это пустое, Гай, думаешь, к нему пробиться проще, чем к президенту?
- А мы подойдем к нему с нужной стороны, - хитро прищурился Гай.
- Ага, - сообразил Макс, - как же, как же, припоминаю. Ты, что же, сохранил ее телефон?
- Подобная информация, - сказал Гай, доставая записную книжку, - в моем архиве находится под грифом «хранить вечно».
- Сам-то ты веришь, - скептически скривился Макс, - что у нашего казначея прямой выход на президента. Я, говоря откровенно, никогда не видел мистера Донована ни по телевидению, ни в газетах.
- Господи, как ты наивен, Макс, - сказал Гай, - все те, кто мельтешит на экране и в газетах, всего лишь вывеска большой политики. Миром правят казначеи, которых не знает никто, но, несмотря на это, они знают всех.

- Я прекрасно помню вас, господин Кауфман, и очень рад, что вы не забываете меня, - звучал в трубке ровный голос казначея либеральной партии, - однако ваша просьба более чем оригинальна. Если это блажь, то прошу меня простить.
- Нет, нет, господин Донован, - взволнованно говорил Макс, - никакая это не блажь. Дело действительно очень серьезное. Нам нужно передать президенту лично сообщение государственной важности.
- Я бы хотел вкратце узнать, - настаивал Донован, - по какому поводу мне предстоит побеспокоить президента.
- По какому поводу?- пробормотал Макс, беспомощно глядя на Гая.
- Дай-ка мне с ним поговорить, - сказал тот, отнимая у Макса мобильный телефон. - Господин Донован, это Гай Ренкин, напарник Макса Кауфмана. Передайте господину президенту, что сообщение имеет отношение к встрече, которая должна произойти сегодня в три часа дня в Белом доме. Поверьте мне на слово, господин Донован, президент высоко оценит ваше участие в этом деле. Спасибо, мы будем ждать.
- Совесть моя чиста, Макс, - сказал Гай, садясь в машину, - я сделал все для того, чтобы мы стали героями. И если этого не случится, то значит в мире нет справедливости.
- Я сразу тебе сказал, - отозвался Макс, выводя машину на шоссе, - пустая затея. Ты фантазер, Гай.
- Да, я фантазер, - подтвердил Гай, - но сэр Уинстон Черчилль утверждал, что фантазеры правят миром.
Надо же было так случиться, чтобы в подтверждение вышесказанного в этот же миг зазвонил телефон.


Белый фургон мчался в сторону Вашингтона. Лора сидела, прижавшись к Герману, время от времени вытягивая шею и бросая в зеркало трусливые взгляды. Геннадий Ломакин, гордый своим положением, весело и непринужденно вел машину на большой скорости, изредка поглядывая на часы.
- Успеем, товарищ генерал, - со счастливой улыбкой говорил он и совсем уже по- русски прибавлял: - Где наша не пропадала?
Горин, задумчиво улыбаясь, кивал головой, напряженно глядя на дорогу.
Вдруг перед машиной мелькнула тень, и, зависая метрах в пятидесяти впереди, дорогу им стал перекрывать вертолет. Геннадию пришлось поневоле сбросить скорость и остановить машину. Вертолет сел на шоссе, из него вышли двое и направились к машине.
- Эти тоже за вами?- взглянул на генерала Ломакин.
- Не знаю, капитан, не знаю, - покачал головой Герман, - но чует мое сердце, не к добру здесь эти парни.
- До города осталось восемь миль, - ни к кому не обращаясь, сказал Геннадий, - почему они нас здесь встречают?
Двое из вертолета подошли к машине и стали обходить её с двух сторон, но как только перед капотом машины никого не оказалось, Ломакин нажал на газ. Тяжелая машина сбросила вертолет с дороги, как яичную скорлупу. Сзади раздались выстрелы.
- Какая встреча, такие и проводы, - втягивая голову в плечи и снова веселясь, сказал Геннадий. - Даст Бог, дальше будет без приключений.
Но он ошибся.
Не прошло и пяти минут, как впереди показалась колонна машин. Увидев белый фургон, машины остановились, перекрыв шоссе на несколько десятков метров в глубину.
Из тяжелых бронетранспортеров выскочили несколько десятков солдат и заняли позицию вдоль шоссе. Два других небольших отряда, быстро переместившись по кювету, обошли фургон, замкнув кольцо с тыла.
- Весьма квалифицированно, - заметил генерал Горин.
- Что будем делать, товарищ генерал?- поинтересовался Ломакин. - Может, как в старину, станем спина к спине да покажем, как у нас в Рязани на масленицу гуляют?
- Спасибо, капитан, - усмехнулся Герман, - думаю, до этого не дойдет.
От машин по направлению к фургону двигался высокий стройный офицер. Когда он подошел к машине, Герман открыл дверцу.
- Полковник Страфорд, - представился офицер, вытягиваясь и четко отдавая честь. - Господин генерал, по личному приказанию президента я имею честь сопровождать вас.
- Благодарю вас, господин полковник, - с достоинством сказал генерал Горин, - я высоко ценю заботу президента.
- Прошу прощения, господин генерал, - полковник сделал шаг вперёд, - я имею весьма конкретные распоряжения относительно госпожи Мак-Лорен.
Лора задрожала всем телом и крепко вцепилась в плечо Германа.
- Госпожа Мак-Лорен спасла мне жизнь, - глядя на полковника сверху вниз, сказал генерал Горин, - сегодня, кроме всего прочего, я намерен представить госпожу Мак- Лорен президенту, как человека, которым может гордиться американская нация.
Полковник затоптался на месте, явно растерянный.
- Для вас приготовлена машина, - наконец сказал он, указывая на черный лимузин с затемненными стеклами, стоящий на обочине шоссе.
- Еще раз благодарю вас, полковник, - наклонил голову Герман, - но я не хочу лишать нашего шофера чести довезти нас до Белого дома. Поверьте, он это заслужил.
На въезде в город бронетранспортеры сменил эскорт мотоциклистов. Белый мебельный фургон несся по столице к резиденции президента.
- Каково, капитан?- спросил Геннадия Горин.
- Атас, товарищ генерал, - восхищенно ответил Ломакин, сверху поглядывая на переливающиеся огнями мотоциклы, - рассказать кому - не поверят.
- Судя по всему, - задумчиво сказал Герман, - наша миссия будет иметь успех.

ЭПИЛОГ

На огромной сцене Большого Театра Белая Лебедь безуспешно спасалась от Демона. Всё поражало Лору в этом восхитительном действе: величественное убранство зала и великолепный оркестр, бесподобные танцы и мастерство постановки, костюмы и декорации.
- Это потрясающе, Герман, - шептала она в восторге, не отрывая глаз от сцены.
Герман Горин, во всём великолепии генеральского мундира, сидел рядом с ней в ложе, всячески стараясь подавить ироническую улыбку.
- Держись, моя дорогая, - весело сказал он, - завтра мы едем в Санкт – Питербург. Впереди Эрмитаж, Мариинский театр и многое другое, чего ты ещё не видела.
В ложу вошел молодой человек и учтиво наклонившись к генералу сказал:
- Прошу прощения, господин генерал, президент просит вас с дамой к себе.
Герман поднялся и подал Лоре руку. С трудом оторвавшись от сцены она последовала за ним.
В президентской ложе Лора немного оробела. Она мужественно перенесла, когда невысокого роста человек с волевым лицом поцеловал ей руку, сказав при этом по-английски несколько комплиментов. Затем он извинился и перешел на русский, обращаясь к Герману. Все вокруг стоя, почтительно слушали их короткий диалог.
- Что это?- спросила Лора, когда они с Гориным вернулись обратно в свою ложу.
Герман открыл переданную ему президентом небольшую красную коробочку. В ней на алом бархате, переливаясь алмазами, покоился покрытый золотом и эмалью крест.
- Что это?- задумчиво улыбаясь, переспросил Герман. –Это новый орден новой империи. Жизнь продолжается, Лора. Империя по-прежнему любит своих героев.

Солнце заливало пляж золотым светом. Море было тёплым и ласковым. В этом райском уголке, созданном исключительно для человеческого счастья, весь воздух был пропитан покоем и праздностью.
- Макс, - тихо позвал Гай.
- М-м-м, - лениво отозвался тот.
- Вон та блондинка под полосатым зонтом, - всё так же тихо сказал ему Гай, - вот уже полчаса не сводит с тебя глаз.
- Ну и что?- лениво спросил Макс, не проявляя никаких эмоций.
- Как что?- возмутился Гай. - Нельзя же так мучить женщину.
- Нельзя, - согласился Макс, не открывая глаз и потягиваясь на своём шезлонге.
- Конечно, нельзя, - более живо развивал свою мысль Гай, - тем более что у неё есть замечательная подруга, и для того чтобы нам всем провести сегодня отличный вечер, осталось только тебя расшевелить.
- Отличный вечер, - философски произнёс Макс, раскрывая наконец глаза, - это отличный ужин.
- Ты прав, старина, - обрадовался Гай, - отличный вечер – это отличный ужин в обществе отличных девушек.
- Договорились, - согласился Макс, демонстративно не глядя в сторону полосатого зонта, - я побеспокоюсь об ужине, а ты о девушках.

Волоча за собой тучу пыли по пляжу медленно ползла мусороуборочная машина. Океан казался серым и неуютным. Пляжников было мало, несмотря на то, что сезон далеко ещё не кончился. В будний день в кафе на набережной Брайтона было не многолюдно.
- Как пиво, товарищ полковник?- довольно щурясь, спросил Генка.
- Отличное пиво, - оглянувшись, сказал Ермилов. - У нас такого тоже навалом.
- Навалом, - сказал Ломакин, - только не для всех.
- Не для всех, - согласился Ермилов, - но людям энергичным и инициативным, таким, как мы с тобой, перепадает.
- Энергичным и инициативным, - грустно сказал Генка, - ещё и не такое перепадает.
- Да, - вздохнул Ермилов, - Сашка, Сашка. Послушайся он тогда меня, мы бы здесь втроём пиво пили.
- Вы надолго в Штаты?- уходя от печальной темы, спросил Ломакин.
- Самолёт через три дня, - ответил полковник. - Может, и ты со мной. Теперь ни Додона, ни его есаула нет уже. Такие люди долго не живут. Их вместе с братвой месяц назад на яхте в море подорвали во время гулянки. Хорошая была яхта, они её в Швеции заказывали. А вместе с ними и все концы в воду.
- Свято место пусто не бывает, - грустно сказал Генка, - нет Додона, другие его место займут. Или вы, Юрий Алексеевич, не знаете, кто его отправил на рыбок посмотреть.
- Знаю, конечно, - также грустно сказал Ермилов, - только к этим ещё труднее подступиться.
- То-то и оно, - резонно заметил Ломакин, - спасибо вам за всё, но, говоря откровенно, у меня здесь появились определённые перспективы. Главное - вовремя сказать нужное слово.
- И что же ты сказал вовремя?- поинтересовался Ермилов.
- Когда американский президент благодарил меня за помощь, - с лукавой улыбкой рассказывал Геннадий, - он спросил, нет ли у меня каких-нибудь пожеланий.
- И ты, наверное, попросил у него миллион долларов, - усмехнулся Ермилов.
- Нет, - покачал головой Ломакин, - я сказал, что хочу как можно скорее иметь право голосовать за его преемника.