«АСЯ КЛЯЧИНА» В КАФКИАНСКОМ МИРЕ

Сорок лет назад Андрей Кончаловский приступил к работе над фильмом “Ася Клячина, которая любила, да не вышла замуж”. К концу года закончил, а в марте 1967-го уже получил разрешение Главлита. Под таким псевдонимом в советские времена значился цензурный комитет.
Но на экраны фильм не вышел. Идеологическое и киношное начальство оказалось свирепее цензуры. От Кончаловского требовали новых и новых переделок. Он соглашался – резал и резал. Андрей Тарковский высказывался об этом насмешливо и даже зло: «Представляешь?.. Андрон сидит в монтажной и режет свою «Асю». Я спросил его: «Что же ты делаешь?» А он мне ответил, что ему «кушать хочется!» Это толстому Андрону Кончаловскому кушать хочется, ха-ха-ха...»[!]
Явственно читается и осуждение: мол, слабак, конформист... Но, во-первых, Кончаловский никогда не был борцом, диссидентом. Во-вторых, он спасал свою работу.
Судьба фильма общеизвестна. Как ни резал его Кончаловский, какие варианты ни предлагал, даже назвал «Асино счастье» - не пропустили. И по-своему были правы. Ведь у них инстинкт, нюх на правду. Ничего там диссидентского, крамольного не было и нет, простая и трогательная судьба девушки, простые и трогательные в своей непридуманности герои. Именно поэтому и не пропускали. И слово «счастье» в названии, полагаю, их только разозлило: «Ни хрена себе счастье, этот Кончаловский издевается над нами!» Но ведь действительно Ася счастлива, у нее теперь есть ребеночек, и вообще, вся страна так жила, ничего особенного, и начальники об этом знали, и сами они родом из таких сел и семей. Может, именно поэтому ненавидели всё то, что увидели на экране, вообще ненавидели всякое простое слово правды? А иногда мне кажется, что некоторые из них искренне убедили себя, что народ в деревнях живет и должен показываться в кино только так, как в «Кубанских казаках». У советских начальников было престранное, абсурдно кафкианское отношение к живой жизни и тем более к изображению ее в литературе, в прессе, в кино.
“Ася Клячина...» вышла на советские экраны только в 1987 году. И всё о фильме уже сказано. А к неглавному, побочному относится до сих пор не преходящее мое удивление: неужели это снял вгиковский пижон и сноб Кончаловский? Ведь клейма на нем ставить было негде, на нем и на всей тогдашней компании “золотой молодежи” 50-60-х годов Москвы. Учтем, что то время было не только временем после XX съезда, но и временем после Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Первым неформальным и массовым контактом с миром вообще и западным миром в частности. Это время первого увлечения западной музыкой и западной модой. Именно тогда появились «стиляги» и началась борьба с ними. И конечно, в первых рядах «стиляг» состояли «сынки», дети обеспеченных, высокопоставленных родителей. Например, одним из героев фельетона «Плесень» в «Комсомольской правде» был сын человека, который впоследствии стал Председателем Верховного Совета РСФСР. Мы с ним шибко сдружились в семидесятые годы, на рыбалки ездили, и он мне со смехом говорил: «Сейчас вы все одинаковые, как солдаты одеваетесь, в джинсы и в дубленки, а у нас каждый имел свой стиль...» В общем, такое было то время, таким был тогда и Кончаловский.
Как мог московский плейбой понять и прочувствовать, что именно вот эти корявые русские мужики и бабы с их нескладными судьбами и любовями - это и есть его плоть и кровь, его народ, его художническая судьба? Понять и показать. Да просто потому, что талант. Таланту подвластно всё. А плейбойство - мелкий сор. Когда есть почва и судьба, когда есть “Ася Клячина...”.
Понимал ли тогда сам Кончаловский, что фильм получился редкостный? А если понимал, то как же ему было вдвойне и втройне тяжко и безысходно, когда фильм запретили.
Последующие его работы - «Романс о влюбленных» и «Сибириада» - вызвали у московской киношной публики усмешку. Да уж, советская разлюли-малина там проглядывает из всех монтажных стыков. Впоследствии писали даже так: «Михалков-Кончаловский изменил принципам честного творчества, встал на путь конформизма, угождения властям, и этот путь привел его к разочарованию и последующему переезду на Запад».
Тут многое через пень-колоду, и в то же время правда. Особая правда, как и всякая отдельная человеческая судьба. Вообще-то конформисты на Запад не бежали, они распрекрасно жили в Союзе, снимая то, что надо. И Кончаловский вроде бы делал то же самое, а кончилось все черт знает чем. Потом, уже в начале восьмидесятых годов, на съезде писателей председатель Союза писателей РСФСР Сергей Михалков получил записку из зала примерно такого содержания: «Ты здесь нас учишь морали, а твой сын в Америку сбежал!» Когда податель записки вернулся в свой областной город, его вызвали в местный обком и крепко пропесочили. Получается, что ЦК КПСС через местный обком защитил отца невозвращенца?! Пень-колода и черт-те что... Хотя есть своя железная логика: если мы держим отца невозвращенца на высоком посту, значит так надо, и не твоего ума дело, и не с твоим рылом лезть в эти вопросы.
Повторю – Кончаловский не был борцом, диссидентом. И тем не менее стал невозвращенцем. В его книге “Возвышающий обман” есть ключевой для меня момент - министр кино после просмотра “Аси Клячиной...” орал на Кончаловского. Понимаете, чиновное мурло орало на художника. Человек, имени которого сейчас никто и под расстрелом не вспомнит, считал себя вправе орать на режиссера, имя которого уже тогда не было пустым звуком. Мало того, он орал на сына Сергея Михалкова! Значит, он знал, что высокие чины, депутатство-делегатство Сергея Михалкова - некая мишура, а на самом деле власть относится к Михалкову-старшему почти так же, как ко всем этим “бумагомаракам-щелкоперам”. Попробовал бы министр кино орать на сына министра внутренних дел, к примеру. А на сына министра литературы - можно.
Ну не мог больше жить Кончаловский в этом! Он, с его характером, с его гонором, здесь бы просто пропал. Или кончился бы как художник. Наверно, он понимал, что значат “проходные” штучки, “романсы о влюбленных” и “сибириады”.
Уехав в Америку, стал добротным голливудским режиссером с миллионными контрактами, автором добротных кассовых фильмов, блокбастеров – по-американски говоря.
Сейчас вернулся и живет в России. Заметен в общественной жизни, принимает участие во многих телевизионных передачах, говорит очень умно и точно, необычно. А что дальше, снимет ли он еще что-нибудь – покажет время. Никто ж не может знать, куда повернет художника, даже он сам. Как бы то ни было, его художническая почва осталась здесь, в этой нелепой и нескладной нашей жизни. Главное - жив человек и здоров, работает. И “Ася Клячина...” есть и будет.