Огни Латинского квартала

Весна в этом году в Париж не торопится, ртутный столбик термометра топчется в районе нулевой отметки, однако снег, которого немало выпало за последние недели, все же потихоньку тает. Такое впечатление, будто природе стыдно снимать снежный покров с уродливых пепелищ, оставшихся там, где в ноябре-декабре горели автомобили и горы резиновых покрышек. Однако не успели работники коммунального хозяйства французской столицы заняться отчисткой «темных пятен» с улиц и площадей прекрасного города, как работы им прибавилось: в Париже вновь демонстранты дерутся с полицией, вновь горят автомобили и покрышки, летят камни, а вместо запахов весны в воздухе витает аромат слезоточивого газа.
Впрочем, на этот раз уличные волнения не вызывают у парижан такого шока, какой им пришлось пережить в ноябре. Потому что под их окнами маршируют, скандируют и дерутся с полицией не темнокожие дети иммигрантов из стран Африки и Ближнего Востока, а вполне французского, хотя и местами экстравагантного, вида молодые люди, чей уровень образования куда выше – студенты. Эта буйная братия французам не в диковинку: знаменитые студенческие волнения мая 1968 года вошли в историю страны и многие ими даже гордятся. Так что строгий и чопорный собор Парижской Богоматери хоть и с осуждением, но без особого удивления взирает через Сену на своего беспокойного соседа, Латинский квартал, где традиционно селятся студенты парижских университетов. Воспетые поколениями поэтов огни Латинского квартала в последние дни несколько потускнели на фоне костров, которые освещают уличные баррикады и разбитые витрины. В их неверном свете силуэты студентов, дерущихся с «фликами» (таково прозвище французских полицейских), кажутся какими-то фантастическими, гротескными фигурами, словно развеселая компания гаргулий спустилась с колоннад Нотр-Дама и решила поразмяться по соседству.
В чем же дело, что творится опять во Франции? Родители нынешних демонстрантов, в свое время изрядно пошумевшие на улицах Парижа в 1968 году, говорят, что тогда у них был хотя бы достойный противник, Шарль де Голль. Тогда, в борьбе с гигантом, они едва ли не устроили революцию – им хотелось иной республики, им хотелось свергнуть генерала и всю систему вместе с ним. Сегодняшние беспорядки и сегодняшние власть имущие кажутся им просто пигмеями. Премьер-министр Доминик де Вильпен и президент Жак Ширак, говорят они, постоянно вспоминают де Голля в своих речах, однако сами не похожи даже на его тень. Что же касается нынешних демонстрантов – они также не ставят перед собой великих целей, им просто хочется добиться спокойной, защищенной жизни. Они боятся не найти в современной Франции для себя места – такого страха их родители не знали. И этот страх за собственное будущее французской молодежи не может победить никто, никакое правительство и уж тем более – никакой де Вильпен. Каждое выступление он начинает со своей знаменитой юношеской улыбки, однако в последние дни она выглядит все более и более бледно. Еще года не прошло с тех пор, как он стал премьером – и вот, вынужден бороться с первым в своей карьере на этом посту кризисом. Руководитель французского правительства, опирающийся на поддержку двух третей депутатов Национального собрания, «пробил» в парламенте новый закон, так называемый Contrat premiere embauche (CPE), согласно которому те, кто впервые поступает на работу до своего 27-го дня рождения, обязан подписать свой первый контракт на два года, причем в течение этих двух лет его могут уволить в любую минуту и без объяснения причин. По сути, это узаконенный двухлетний испытательный срок для любого молодого специалиста. Новый пакет законов де Вильпен даже не предложил на рассмотрение депутатов, а лично утвердил, ссылаясь на конституционное право кабинета министров принимать закон под свою ответственность без всяких там парламентских дебатов.
Конечно же, французский премьер считался с возможностью попасть под огонь критики. Однако вряд ли он рассчитывал на то, что его действия выведут на улицы тысячи демонстрантов по всей стране – в основном, студентов и школьников выпускных классов. Им всегда твердили: «Учитесь, получайте ваши аттестаты, поступайте в вузы и добивайтесь дипломов – и тогда у вас будет надежная работа и все будет хорошо». Теперь же эти призывы оказались модифицированы: «Учитесь, добивайтесь дипломов – и тогда вас, может быть, работодатель не вышвырнет на улицу. Если повезет». Понятно, что ни студентам, ни школьникам такая перспектива совсем не нравится – их родители, получив аттестаты и дипломы со средненькими оценками, могли рассчитывать на средненькое, но надежное рабочее место, их дети же не могут более надеяться ни на какую защищенную работу, получи они хоть диплом с самыми отличными отметками. И они вышли на улицы.

Продолжение на стр. 12
Начало на стр. 10

Властям, очевидно, показалось, что справляться с интеллигентными студиозусами будет куда легче, чем с развоевавшимися юными арабами и неграми из неблагополучных районов, и в качестве дополнительной аргументации в пользу нового закона полиция предложила демонстрантам познакомиться с водометами и резиновыми дубинками. Однако не тут-то было: подобные методы дискуссии вызвали бурю негодования, которая, как известно, в молодежных группах, как правило, стремится найти себе выход в довольно опрометчивых действиях: и пошли драки с «фликами» станка на стенку, демонстранты взялись за «оружие пролетариата» - булыжники, а в один из дней даже ухитрились поджечь знаменитую университетскую библиотеку Сорбонны. И теперь, когда де Вильпен в смущении заявляет о том, что его правительство «открыто для диалога и готово помочь молодежи», ему уже не то, чтобы не верят, его попросту не слышат. Трудно вести диалог под рев полицейских громкоговорителей и звон разбиваемых витрин.
Курьезность ситуации заключается в том, что сам пакет законов о первом трудоустройстве был задуман, как способ обеспечить равенство шансов на получение работы для молодых людей. Законы CPE появились в качестве реакции на ноябрьские события: ведь политическая элита Франции, наблюдая за погромами в предместьях Парижа, пришла к выводу, что тамошняя молодежь поступает так от безысходности и невозможности получить хоть какую-нибудь работу. Термин «либеральная политика» в Европе, а паче того – во Франции, не считается, в отличие от России, ругательством. Поэтому правительство и решило либерализировать трудовое законодательство, чтобы работодатели были заинтересованы принимать на работу молодые кадры, не тяготясь мыслями о том, что если они вдруг окажутся неподходящими – от них нельзя будет избавиться. Подобная система замечательно функционирует в Дании, Ирландии, Швеции – а вот во Франции с самого начала дала сбой.
Ежегодно 60 тысяч молодых людей во Франции бросают школы и остаются вообще без аттестатов. Их шанс найти работу так же, как столбик термометра в эти мартовские дни, колеблется в районе нуля. И уж они-то совершенно не в состоянии понять своих сверстников из университетов: для них законы CPU – уже хотя бы начало перемен к лучшему. Некоторым из них два года испытательного срока также кажутся чересчур долгими, однако это лучше, чем вообще ничего. Парижские гимназисты и студенты, десятками тысяч маршировавшие от Place d’Italie через весь город, держатся иного мнения. Правительство же оказывается в буквальном смысле меж двух огней и уже сейчас раздаются голоса, советующие министрам попросту убраться с огневого рубежа – в отставку.