Коварство и нелюбовь

В пятнадцатый раз прошел в знаменитом нью-йоркском Линкольн-центре ежегодный фестиваль еврейских фильмов. Талантливых лент разных лет и разных стран было немало, но, наверное, естественно, что острый интерес вызвала особо выделенная русская тема. «Корни» – так и названа черно-белая, но захватывающе интересная комедия-детектив Павла Лунгина, действие которой разворачивается в захолустном украинском городке, бывшем еврейском местечке, откуда ведут свою родословную те люди, что туристами в Богом забытый Голутвин приехали и во всяческие передряги мафиозного толка попали.[!]
«Вечером Троцкий придет к ужину» – занимательная двенадцатиминутка, пародирующая нынешние многочисленнейшие псевдоисторические фильмы, но с весьма-весьма любопытными, впервые на экран попавшими документальными кадрами.
Но более всего из обоймы русских, да и всех увиденных мною фестивальных лент буквально потряс меня один фильм – «Тающая Сибирь». Неигровой! Документальный! Безмерно талантливый, с первого до последнего кадра смотрится он с неослабевающим напряженным интересом. Потому что поднята в нем одна из самых главных – вечных – общечеловеческих тем, о которой можно говорить бесконечно, раскрывая все новые и новые ее аспекты и увязая все глубже, но можно обозначить коротко: «Мужчина и женщина».
Черт возьми, дорогие наши разновозрастные читатели, неужто найдется среди вас хоть кто-то, кого так и не раскрытая до конца тайна взаимоотношений мужчины и женщины не волнует, не трогает очень-очень лично?
В своем фильме молодой израильский документалист Идо Хаар (он и сценарист, и режиссер, и оригинальный монтажер, и участник этого полнометражного драматического действа) рассказывает о жизни и любви, неразделенной, горькой, судьбу искалечившей любви своей бабушки. Ей – умной, нежной, преданной, работящей, несчастной – посвящена внуком и дочерью эта лента-документ. Документ невероятной силы.
Вроде бы и схема-то простенькая, мужчинами чуть ли не с пещерных времен внедренная, во все века отлаженная, обкатанная: увидел – соблазнил – наобещал (наговорил, а то и клялся) – бросил. Частенько в положении, более чем интересном. Исчез или где-то рядом обретается – это уже подробности. Не ославил, в грязь не втоптал – и на том спасибо. Сколько их, бедных-то Лиз, мыкалось и мыкается по свету! Кто только не писал об этих трагедиях! Сколько книг, картин, поэм... Вот великий Петрарка в XIV еще веке:
Бывает так, что в летний день невольно
Пытается игривый мотылек
Влететь в зрачок, где блещет огонек.
Он улетит, а глазу очень больно.

«Игривый мотылек» в образе только-только вернувшегося с фронта двадцатичетырехлетнего лейтенанта показался молоденькой медсестре Риве прекрасным и мужественным, как сказочный воин. Может, он таким и был, но упоенный победой и тем, что, пройдя войну, остался жив, думал, что теперь-то ему все позволено. А может, к женщинам относился легкомысленно, а то и потребительски или был обыкновеннейшим мерзавцем. Что весьма вероятно, потому что полюбившую его и доверившуюся ему девочку бросил он, зная, что она беременна, с мужской безжалостностью.
А он-то любил? Нет, конечно. Увлекся самую малость, хотя, возможно, и этого не было. Снайперски, в яблочко, здесь строчка Бродского: «...кровь, поблуждав по артериям, возвращается к перекрестку». А наш лейтенант, погостив у родичей в Риге и оставив там совершенно раздавленную горем девчушку с уже обозначившимся животом, в отменном настроении отбыл в родную Сибирь.
Вот ведь что удивительно – показать, кроме старых фотографий, режиссеру в этой части повествования нечего, а поэтому всю драматическую историю узнаем мы из диалогов, из рассказов, но сделано это так мастерски, что ни о какой скуке и речи быть не может. Более того, если бы задан был вопрос, к какому жанру можно отнести фильм, будь он игровым, смело можно сказать: любовная драма в темпе экшн – так лихо закручен сюжет, так напряжен и взволнован зритель. Да! Забыла – еще кое-что от детектива.
Дело в том, что начинается фильм 57(!) лет спустя после того, как любовная лодка юной брошенки затонула и осталась бедная Рива с маленькой дочкой и крохотной сестринской зарплатой (плюс грошевое пособие матери-одиночки) – одна-одинешенька: всю семью фашисты загубили. И вот внук (а это сам создатель фильма), с детства наслушавшийся горестных рассказов бабушки, с великим трудом разыскивает беглого деда-сибиряка, а его мама, т.е. выросшая и даже подошедшая к концу шестого десятка набежавших годков дочка Ривы, после долгих колебаний звонит в Новосибирск и говорит с приветливо ей отвечающей сестрой, а потом и с папочкой, после чего вместе с сыном едет из Израиля, где давно живет семья, в Сибирь. Кажется и дочери, и внуку, что делают они это для мамы, одиноко прожившей всю свою жизнь и оставшейся верной своей единственной любви. Однолюбы – не миф, а редкостная людская порода.
И мы знакомимся с Ривой, теперь уже больной и старенькой, после тяжелейшего инсульта прикованной к инвалидному креслу. Но какая сила духа, стойкость, чистота и честность читаются в этом будто из мрамора талантливым мастером высеченном лице! Она все еще ждет!
А он? Вся семья – его давно повзрослевшие дети, внуки, даже жена, тепло и радостно встречают новоявленных родственников, равнодушен лишь старик, препротивный, доложу вам. Оказывается, знал он от рижских родичей о рождении дочки, о том, как бедует «облагодетельствованная» им девочка, которая, чтобы хоть как-то подработать, нанимается дрова рубить. Но вместо того, чтобы помочь, он, профессиональный военный, офицер, шлет письмо (без обращения!): «Тебе что, деньги нужны?». Ответ: «Нет, нет! Мне ничего не нужно, у нас все есть». Даже чужие дрова. Такое вот благородство. И такая несгоревшая любовь. К кому? К этому бывшему чужим и чужим оставшемуся человеку, который, познакомившись в конце жизни со своей немолодой уже дочерью, считает возможным сказать о ее матери: «Да не любил я ее! И ходил-то к ней всего раза четыре». И продолжает талдычить: «Не любил, не любил, ну – не любил». Всем до единого, за столом собравшимся, – неловко, стыдно, они не знают, куда глаза девать. Дочь – белая как полотно, внук, милого дедушку разыскавший, лицо ладонями закрыл, а старик все остановиться не может. И гордое слово «Сибирь», из которой, как они знали, их отец и дед родом, которое было для них всегда заветным талисманом, вдруг силу свою потеряло. Оттого и название фильма – «Тающая Сибирь».
Может, и Сибирь-то тут ни при чем: тает вера в мужское благородство, верность слову, просто надежность. Опять строчка Бродского: «Белье еще можно выстирать, но не разгладить кожи».
М-да... Мужчины, мужчины, мужчины... Лея Мозес, умеющая проникать в суть человеческих взаимоотношений, подняла актуальнейшую тему: «Искательницы приключений» – о бабах (простите, женщинами их не назовешь) корыстных, жадных, бесчестных. Пройти по трупам – пожалуйста. Таких немало. Но мужиков-то, искателей приключений, подчас в приключениях этих лицо человеческое теряющих, – еще больше. И вот ведь какой феномен: никогда не продаст и не предаст он друга, родителей, честь, общество, наконец, дело свое, а женщину – запросто, еще и к своего рода подвигам отнесет. Что это? Издержки полигамной предначертанности, закон жизни, многовековая традиция или просто отсутствие совести и культуры души? Не знаю, не знаю...
Задала я вопрос моему давно не юному соседу, заботливому мужу, преданнейшему отцу и дедушке (назовем его М.Р.), были ли в его жизни «приключения» такого рода. Замялся, но ответил честно: «Да, были, были... Чего только не было. Иногда стыдно вспомнить». – «А дети?» Задумался: «Кто его знает». Вот так. Хорошо еще, если в туманной юности, а вот если видишь старого слюнявого «поисковика» – смешно и жалко.
Если вернемся мы к фестивальному экрану, то была показана умная мультяшка “The Loser Who Won” – «Проигравший, который победил». И героиня «Тающей Сибири», тяжко, без мужской поддержки и ласки жившая, в одиночку дитя растившая, но женскую гордость, цельность души и чувств не предавшая – победительница.
Замечательный фильм. Нужный.