ДомИз цикла «Легенды Нью-Йорка»

Дверь отперта.
Переступи порог.
Мой дом раскрыт
навстречу всех дорог.
Максимилиан Волошин

Шмерл мечтал о своем доме всю жизнь. Ибо всю жизнь, с самого детства, у него не было своего угла. Ребенком, в Краснополье, он жил в дедушкином доме, старой развалюхе, в которой умещалось двенадцать человек: дедушка с бабушкой и три дочки с мужьями и детьми. Все дети спали вместе на узкой печке, и тому, кому выпадала очередь спать на краю, всю ночь боялся заснуть, чтобы не слететь вниз. Потом он уехал в город и стал жить в общежитиях, всегда переполненных, с двумя- тремя раскладушками посреди комнаты. Потом он женился и попал в такую же большую семью, как его. Тесть, театральный плотник, соорудил двухэтажные кровати и перевесил комнаты занавесками, превратив квартиру то ли в казарму, то ли в закулисье провинциального театра.
И наконец в Америке Шмерл купил дом. Дом был совсем старенький, пережил он не одно поколение жильцов, а последние два года его неизвестно по какой причине никто не покупал и он покрылся не только пылью, но и плесенью.
Продавал его риэл эстейт и его молодой представитель в лице Шмерлиного земляка Иоськи. На вопрос Шмерла, почему дом так долго не продавался, сказал, что хозяева дома давно умерли, а наследники сразу не нашлись и потому дом стоял несколько лет бесхозным, и только сейчас нашлась где-то в Кении какая-то дальняя родственница, и она поручила продать эту рухлядь как можно скорее, пока дом не рухнул. Когда позже Шмерл спросил об этом же у соседей, они рассказали совершенно другую историю, в которой тоже фигурировала Кения, но из нее выходило, что бывший хозяин дома был еврей из Кении, большой знаток Каббалы, и однажды, когда дом загорелся, он остановил пожар своими чарами и после этого укатил назад в свою Кению, а дом велел продать по истечении нескольких лет, после того, как из него уйдут созданные им чары. В общем, с домом было что-то непонятное, но для Шмерла это было не главное. Главное было цена дома.
-Дом, конечно, не ахти, - сказал Иоська. - Но где вы за такие деньги купите такой шикарный район?! Снесете эти развалины и построите новый дом! - уговаривал он Шмерла.
Шмерл кивал головой, со всем соглашался, ибо цена была как раз по его карману, а сносить дом или не сносить, было его личным делом, и по этому вопросу он не желал советоваться с Иоськой.
Купив дом, Шмерл с тестем где-то полгода по выходным занимались ремонтом дома, пока наконец Шмерл смог перебраться в него. Конечно, довести все до блеска там было невозможно, но где-то что-то подкрасили, где-то что-то подбили, что-то заменили, и жить стало в доме можно. Следов пожара Шмерл в доме не нашел и подумал, что история дома, поведанная Иоськой, более правдивая.
Дом стоял на углу улицы, и солнце гуляло в доме целый день, переходя из одного окна в другое.
-Солнечный дом - веселый дом! - говорил когда-то папа Шмерла реб Довид-Мордух, и Шмерл вспомнил эти слова, увидев, каким солнечным оказался дом. И подумал, как радовался бы папа, узнав, что у него такой дом!
Это был не просто веселый дом, а дом, приносящий добро. И первой заметила это старшая дочка Шмерла Злата.
Особо много знакомых у Шмерла не было, но на «влазины» собрался кое- кто, и даже приехала из Чикаго тетя Броня, которую все не видели лет пять. И за столом тетя Броня сказала:
-Вейзмир! Как я давно вас всех не видала?! Твою Златочку последний раз в Краснополье видала перед отъездом! Она тогда еще под столом бегала, а теперь смотрю и глазам не верю: невеста! А красавицэ! Слушайте, у меня есть для нее жених! Не жених, а цимус мит кампот! Вы знали Двойру, что жила на Садовой возле нашего дяди Лазаря? Так вот у нее есть племянник Эдик. Адвокат. Она мне как-то звонила, говорила - найди Эдику а гутэ мэйдалэ! И у меня совсем из головы вылетело, что Злата уже невеста! Боже мой, она уже университет окончила?! А у меня все время в голове вертелось, что Златкэ а клейнэ мэйдалэ!
И дело завертелось с быстротой пропеллера, как говорил в Краснополье Биня-летчик.
Перед свадьбой Злата сказала Шмерлу:
-А ты знаешь, папа, я, наверное, никогда бы не встретила Эдика, если бы не этот дом.
-Да, - согласился Шмерл, -тетя Броня без причины никогда в Нью-Йорк не выбралась бы!
-Он добрый, - сказала Злата.
-Кто добрый? - не понял Шмерл.
-Наш дом, - сказала Злата.
-А я думал Эдик, - засмеялся Шмерл.
-И Эдик тоже, - серьезно сказала Злата.
На этот разговор Шмерл не обратил особого внимания, хотя слова Златы о доме ему понравились. Он скоро забыл про этот разговор и вспомнил о нем где-то через полгода, когда в дом забрался вор. Как-то жена сказала Шмерлу, что обокрали два соседних дома, и все соседи волнуются. Шмерл не высказал беспокойства по этому поводу, сказав, что у них красть особо нечего.
-А телевизор, - сказала жена, - а пару копеек, что лежат дома, а мои платья...
-Большое богатство, - хмыкнул Шмерл. - Вору это очень надо?!
Но оказалось, что надо. Где-то через неделю, придя с работы, они на пороге дома застали вора, прихлопнутого дверной перекладиной. Он уже выходил из дома, прихватив два огромных баула с добром Шмерла и у дверей то ли зацепился за перекладину, то ли она по старости рухнула сама, но она оглушила его, и пришел он в сознание только после приезда полиции. Полицейские долго осматривали дверной проем, потом приходили еще какие-то эксперты по строительству, и все пришли к выводу, что балка прогнила уже давно, и то, что она не упала раньше, великое чудо. Потом ее осматривал тесть Шмерла и сказал, как ребе в синагоге:
-Она знала, когда падать! Все время держалась на честном слове. И как мы не заметили этого, когда ремонт делали?
-И хорошо, что не заметили! - сказала жена Шмерла Бася. - А то бы нас этот ганеф обчистил, как курицу от перьев: ничего бы не оставил! У него за углом машина стояла. Весь дом бы туда перетащил!
-Вот дом и не захотел перетаскиваться, - сказал Шмерл и вспомнил про слова Златы.
С каждым днем Шмерлу дом нравился больше и больше: он привыкал к нему. И Басе он стал нравиться.
Однажды она сказала:
-Шмерл, а ты заметил, что у нашай Гуточки, как мы сюда поселились, не было приступов астмы?
-Тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, - постучал по стенке Шмерл. - Я заметил давно, но не говорил, чтобы не переговорить.
-Мы вчера к врачу ходили, и он сказал, что Гуточка совершенно здорова, - сказала Бася. - Все прошло. Он очень удивлялся.
-Воздух в доме чистый, - сказал Шмерл. -Легко дышать. Потолки высокие, окна все к солнцу. Хороший дом!
-А мне он вначале не понравился, - сказала Бася. - Когда ты мне его первый раз показал, я подумала, что влезли в болото: краска полуплена, на потолке мокрые пятна, крыша в дырках, пол скрипел, сыростью пахло. Я ничего не говорила, чтоб тебя не расстраивать: на большее же у нас не было денег! А сама мучилась, ночами не спала. А теперь думаю, хорошо, что не сказала тогда ничего!
- А если бы и сказала, я все равно его купил бы, - сказал Шмерл. - Я, как увидел его, сразу решил, что куплю. Мне он показался похожим на папин дом.
-Не думаю, - пожала плечами Бася. - Мне кажется у вас был совсем другой дом.
-Конечно, другой, - согласился Шмерл. - Но этот чем-то похожий!
И как по щеке любимой, он провел ладонью по шершавой стене.
Шмерл любил дом. И дом его любил тоже. Когда он потерял работу и расстроенный пришел домой, ему показалось, что дом расстроился тоже. Он заскрипел, загудел то ли от ветра, то ли сам по себе. А потом неожиданно в солнечный день начал течь потолок. Притом не в одном месте, а сразу в нескольких. Тесть посмотрел потолок и сказал, что откуда-то вода скопилась на чердаке, шитрак весь мокрый и самим такой ремонт не сделать, надо звать мастеров. Шмерл работал вместе с ремонтниками всю неделю, перестилая весь потолок, и, как его ни убеждали и рабочие, и их хозяин посидеть, он не соглашался.
-Имею я право в своем доме поработать, - отмахивался он ото всех. - Я же у вас деньги за свою работу не возьму. Вам заплачу, как договорились.
И в конце ремонта, после всех расчетов, хозяин ремонтников неожиданно сказал:
-А ты - я смотрю - мастер! Может, ко мне перейдешь работать. Еще одну бригаду хочу собрать! Работы много, а людей нет. Вижу, из тебя бригадир будет толковый!
И Шмерл согласился
В тот вечер Бася сказала:
-Вовремя потек потолок!
-Да, - согласился Шмерл. И добавил: Немного подзаработаю и сделаем в зале камин. Он заслужил это.
-Кто он? - спросила Бася.
Шмерл ничего не ответил.
Камин сделали к лету, а к осени Бася решила перекрасить полы. Но дело до полов не дошло. Шмерл в супермаркете встретил тетю Бетю, двоюродную сестру отца, и пришел домой с новостью:
- У тети Бети Яник болеет астмой.
-Кто этот Яник? - спросил Бася.
-Внучек ее. Два года ему, - сказал Шмерл.
-И что? - спросила Бася.
-Она спросила, нельзя ли, чтоб он с невесткой пару месяцев пожил в нашем доме, - сказал Шмерл.
-Ты похвалился, - догадалась Бася.
-Сказал, - призналася Шмерл. - У них уже сил нет смотреть, как мучается ребенок. Может, ему поможет, как нашей Гуте? У них же в одной квартире две семьи!
-Теперь две семьи будут у нас, - сказала Бася. - И на сколько они к нам?
-На месяц, - осторожно сказал Шмерл.
И Бася ничего не ответила.
Переехала тети Бетина невестка в воскресенье утром, и выходной для всех пропал. Яник, оседлав кочергу от камина, носился по дому с гиканьем и свистом, изображая ковбоя на ранчо, а его мама весь день куховарила у плиты, готовя Янику завтрак, полдник, обед и ужин. Бася нервно ходила по дому, ожидая, когда освободится кухня, а Шмерл, у которого Яник отобрал кресло-качалку, сидел на крыльце с газетой и клевал носом. В этот день у Яника не было приступа, и его мама весь вечер благодарила их, не давая им спокойно смотреть телевизор.
-Когда этот кошмар кончится, - сказала, засыпая, Бася.
-Надо потерпеть, - сказал Шмерл. - Ребенок - не взрослый, сидеть, как гриб, на месте не хочет.
Спокойствие и тишина, так любимые всеми, исчезли из дома. Месяц прошел, как в кошмарном сне, и, когда Шмерл сказал, что Янику надо было бы побыть у них еще месяц, чтобы все закрепилось, так как врач сказал, что несмотря на то, что приступов уже нет, хрипы в легких еще немножко слышатся, Бася решительно возразила:
-Хватит! Если им надо еще месяц свежего воздуха, могут снять домик в горах! Полно объявлений в газете! Наш дом им не ресорт! Можешь им так и сказать!
Шмерл попытался что-то возразить, а потом махнул рукой, он тоже устал и хотел тишины.
Назавтра он им промямлил что-то про ремонт, про каких-то гостей, они его поняли и на следующее утро выехали. И вечером Бася, наслаждаясь наконец-то вернувшейся в дом тишиной, задремала у камина. Она не заметила, как уголек выскользнул из камина, упал на ковер и пламя, змейкой пробежав по дому, рванулось пожаром по стенам. Шмерл с Басей едва успели выскочить во двор. Прибывшие пожарные ничего не смогли сделать с огнем.
-Слишком старое здание, - сказал командир расчета. - Давно надо было капитальный ремонт делать. Все давно прогнило: стены горят, как бумага.
Языки пламени подымались в небо огненными столбами, прямыми, как лучи уэллсовских марсиян. Не было ветра, и огонь, не шевелясь, шел вверх. В пламени не был виден остов дома, и, казалось, огонь идет не снизу вверх, а сверху вниз, испепеляя основание. Через час от дома ничего не осталось. Даже фундамента. Только на удивление всем среди тлеющих угольков лежали все вещи из дома, совершенно не тронутые огнем.
-Он ушел от нас в небо, - сказал Шмерл. - Он думал, что мы добрые. А мы оказались, как все.
Он тяжело вздохнул и посмотрел на Басю. Она ничего ему не ответила.
Дом был застрахован. Полученных за него денег не хватило на то, чтобы построить дом на этом же самом месте. И они купили старый дом в другом месте. Обыкновенный дом, в котором летом было жарко, зимой холодно, и солнце попадало в него только во второй половине дня.