ЛИТЕРАТУРНЫЕ СКАНДАЛЫ - ОТ БУКЕРА ДО НОБЕЛЯ

[!1.jpgЛитературные скандалы бывают разные, и о некоторых мне приходилось писать: о плагиате, об авторском праве, о завещаниях писателя по уничтожению их рукописей – того же Кафки, например, или – недавний случай – Набокова. Но литературные скандалы, которые произошли только что - другого рода: с уклоном в политику. Я бы назвала их литературно-политическими, но более точно будет окрестить их премиальными. В одном случае – в Москве! Это букеровский скандал, в другом – в Стокгольме! Само собой, нобелевский. Оба скандала достаточно громкие, чтобы о них поговорить. Пусть один – в пределах российской столицы, а другой – «на весь крещеный мир». И не только крещеный. [!]

Московская премиальная драма состоит из двух актов, причем второй акт, как и следует в драматическом искусстве, затмевает первый, является крещендо и кульминацией пьесы. Сюжет первого акта: Букера – самую престижную литературную премию в России, хотя далеко не всегда бесспорную – дали не тому, кто был фаворитом председателя жюри, и последний наотрез отказался оглашать имя лауреата. Эхо от этого скандала было бы не таким далеким, если бы председателем жюри не был на этот раз – а каждый год состав жюри меняется – Василий Аксенов. Его креатурой был шестидесятник Анатолий Найман с романом «Каблуков», а победил роман 36-летнего ростовчанина Дениса Гуцко «Без пути-следа». Причем победил с унизительным для Аксенова как председателя жюри счетом: 1:4. Конечно, досадно – и фавориту, и председателю, но повел себя Василий Павлович на тусовке присуждения премии немного по-барски. Мало того, что из-за его отказа объявить премианта это сделал рядовой член жюри, Аксенов еще надавал кучу интервью московской прессе – о заговоре против него во главе с музыкантом Владимиром Спиваковым (представитель общественности в жюри), о том, что он, Аксенов, не помнит и не понимает названия романа победителя и что вообще председатель жюри должен иметь два голоса, а не один. На последнее можно возразить, что и при таком недемократическом раскладе Аксенов все равно проиграл бы, пусть и не с таким разгромным счетом. В любом случае, это проигрыш не просто Аксенова и Наймана, но шестидесятников в целом, независимо даже от художественных качеств романов писателей-финалистов – победителя и побежденного. Ну что ж, не все коту масленица. Уметь надо не только выигрывать, но и проигрывать.
На этом однако букеровский скандал не закончился и спустя всего неделю разгорелся с новой силой. Русский Букер уже менял спонсоров. Инициатором этой премии были британцы, у которых есть свой, изначальный и очень престижный Букер за роман, написанный по-английски, все равно где проживает автор и кто он по происхождению – австралиец, японец, ирландец, южноафриканец. Поэтому британцы на первых порах и поддерживали русского Букера, а когда, увидев, что среди премированных романов шедевров маловато, решили, что с них хватит, и тогда деньги стал давать – вот уже четыре года – фонд «Открытая Россия», у которого была широкая культурно-научная программа, а не только Букер. И вот Букеровский комитет заявил «Открытой России» о прекращеии сотрудничества под тем предлогом, что ищет долгосрочных отношений и обязательств, которые «Открытая Россия» на данный момент предоставить Букеру не может. Так, по крайней мере, заявил председатель правления Букера Игорь Шайтанов. Однако есть и «закулиса» того, что на сцене, и она намного важнее.
Фонд «Открытая Россия», с его многосетевыми программами, был основан Михаилом Ходорковским, который, продолжая оставаться председателем фонда, находится сейчас в местах весьма отдаленных. Фонд подвергается давлению, в его помещениях проводятся обыски, его сотрудников вызывают на допросы, а в случае принятия Думой нового закона о неправительственных организациях «Открытой России» придется пройти процесс перерегистрации, который может – и скорее всего – кончится закрытием этого фонда, пришедшего на смену соросовскому и принесшего стране много добра. Но кто сейчас озабочен добром для России? Во всяком случае, не те люди в Кремле, кто занят распилкой нефти себе в карман. Короче, продолжать сотрудничество с «Открытой Россией» в момент, когда она – Россия – становится все более закрытой, рискованно, и такого героизма ни от кого требовать нельзя. Менее всего можно упрекнуть лидеров русского Букера в малодушии – скорее в бестактности. В них просто взыграл коллективный инстинкт самосохранения. Ведь речь идет не об отдельных людях, а о судьбе самой премии. Тем более нашелся новый спонсор, имя которого держится пока что в строжайшей тайне. И тут безусловно прав Аксенов:
«...Видимо, Букеровский комитет ощущает приближающуюся опасность – со стороны властей, которые могут в конце концов закрыть, например, «Открытую Россию», то есть перекрыть кислород и таким образом покончить с Букером. Поэтому понятно, почему Букеровский комитет ищет другие варианты. Но так или иначе возникает очень деликатная ситуация. Я затрудняюсь сказать, кто прав, кто виноват. Собственно говоря, нет ни правых, ни виноватых».
Если, правда, не считать – добавлю от себя – тех, кто ставит людей перед подобной тяжелой моральной дилеммой.
Тем временем «далеко от Москвы», в Стокгольме, в нобелевской, скорее, чем просто в шведской столице вспыхнул другой, опять-таки литературно-политический скандал. Собственно, начался он задолго до нобелевских церемоний, когда с двухнедельным опозданием в еврейский праздник Йом-Кипур – случайно или нет – было объявлено urbi et orbi, что Нобелевская премия по литературе присуждена сыну еврейского портного, известному драматургу (29 пьес, поставленных по всему свету, от Нью-Йорка до Москвы) и не менее известному политическому скандалисту Гарольду Пинтеру. Как и прошлогоднее решение Каннского фестиваля присудить Пальмовую ветвь документальному антибушевскому фильму, это нобелевское решение так же откровенно политизировано. С той только разницей, что бесшабашный, политнекорректный левак и сквернослов Гарольд Пинтер еще и первоклассный драматург, в чем не сомневаются даже те, кто придерживается противоположных политических взглядов. Он – не просто критик американской (и британской) международной политики (в первую очередь - что касается Ирака), но выражает свою позицию в выражениях, не принятых в благородном обществе – с помощью ненормативной лексики. Не только в своих выступлениях, но и в стихах (а он еще и поэт). Так что, присуждая 75-летнему Пинтеру нобелевскую премию, высокоуважаемые члены Шведской Академии знали, на что шли. Они как бы сами спровоцировали политический скандал, подобного которому здесь не было с солженицынских времен. Сам Пинтер по болезни на церемонию не прибыл, и премию – нобелевскую медаль и один миллион триста тысяч долларов – из рук короля Швеции Карла Густава ХУ1 получил его представитель, зато нобелевскую речь – на час - произнес он сам, предварительно записав ее на видео. Называется она «Искусство, правда и политика» (по аналогии с «Поэзией и правдой» Гете):
«В литературе образы могут быть как лживыми, так и правдивыми. Но политики заинтересованы не в установлении правды и справедливости, а лишь в обретении и укреплении власти. Я говорю об Индонезии, Греции, Уругвае, Бразилии, Парагвае, Гаити, Турции, Филиппинах, Гватемале, Сальвадоре и, конечно же, Чили.»
Войну в Ираке Гарольд Пинтер называет «бандитским актом государственного терроризма и свидетельством абсолютного презрения к нормам международного права», а свою родную Великобританию – «маленьким мычащим ягненком, которого Америка тянет за собой на поводке».
Досталось в этой митинговой речи и лично Джорджу Бушу и Тони Блэру, которых новый нобелевец предлагает судить в Международном уголовном суде: «Сколько человек надо убить, чтобы считаться серийным убийцей или военным преступником? Сто тысяч? Думаю, этого вполне достаточно».
Понятно, литературный скандал в Стокгольме куда громче московского, но суть обоих выходит далеко за пределы литературы – вот что их объединяет. Мы живем в мире, где – хочешь не хочешь – от политики не отвертеться. Один из моих любимых писателей – Жан-Жак Руссо: его лирическую и такую откровеннную «Исповедь» я могу читать и перечитывать бесконечно. Но именно этому писателю-сентименталисту принадлежат слова, которые к нашему времени, быть может, подходят еще больше:
«Корнями своими все переплетено с политикой».
В том числе – литература.