Андрей МАЛАХОВ: «Не хоЧу быть Дон Кихотом...»

Честно говоря, сам я сто лет не смотрел русского телевидения, и кто такой Малахов, узнал лишь за три дня до встречи – из интернета. И, к удивлению своему, понял, что известность его можно сравнить только, пожалуй, с известностью Листьева в начале девяностых. Большинство газетных и журнальных интервью с этим телеведущим были взяты юными журналистками, испытывающими оргазм от самой возможности разговаривать с кумиром. Так что ничего особенного про него, за исключением биографических данных, названия ресторана и стоимости квартиры, принадлежащих предмету вожделения дам разных возрастов и социальных групп России, я не нашел. Из чего сделал правильный вывод, что Андрей Малахов, при каждодневном его мелькании на экранах телевизоров, человек довольно закрытый.
Итак, краткая биография: возраст Христа, родился в Апатитах, небольшом городке под Мурманском, закончил с красным дипломом журналистику в МГУ, стажировался в Мичиганском университете, на телевидении сначала вел «Утреннюю почту», затем сольные проекты - «Большая стирка» и «Пять вечеров». Рейтинги его последней программы «Пусть говорят» космически высоки...
В вестибюле гостиницы меня подвели к смертельно уставшему человеку, в котором было трудно узнать того, чьи фотографии многие дамочки прячут под подушки. Правда, к концу нашей беседы он несколько оттаял. Да и то сказать, в Нью-Йорке всегда было теплее, чем в Москве...
О счастье, которого нет
- Андрей, ты в Америке не в первый раз. Это для тебя совсем чужая страна или что-то близкое в ней есть?
- Я думаю, что, наверное, где-нибудь в прошлой жизни я жил здесь. Я не отношусь к той категории людей, которая приезжает и все критикует... Я вижу, конечно, какие-то недостатки, но в то же время, как оптимист, предпочитаю наслаждаться этими короткими поездками. После учебы я в третий раз приезжаю сюда.
- Скажи мне, кем ты себя больше ощущаешь – журналистом или шоуменом?
- Журналистом. У меня два журналистских образования...
- Мои знакомые, которые смотрят твои программы, воспринимают тебя по-другому. Развлекая публику, ты работаешь, как артист...
- Ну, а что такое американское телевидение сегодня? В чистом виде информирование граждан? Нет же! Это тот же массовый жанр, где через развлечение люди должны понять истину. Те, кто хочет что-то серьезное, читают «Нью-Йорк Таймс». И, как мы знаем, даже «Нью-Йорк Таймс» печатает выдуманные материалы, и за это увольняют журналистов. А как меня воспринимают – это уже проблема тех людей, кто смотрит телевизор. Я все-таки прежде всего журналист и, в отличие от ведущих, которые пришли из театра или из мира поп-музыки, я могу сказать: «Если вы меня уволите, я найду себе другую работу. За место ведущего я не держусь».
- Через тебя проходит такое количество людей и судеб человеческих, такого насмотришься и наслушаешься, что поневоле циником станешь... А вот не хотелось ли тебе, наоборот, стать, допустим, священником? Чтобы люди тебе исповедовались? Что они, впрочем, и так делают, но с другими целями...
- Нет, я думаю, что это слишком высокая миссия. Священник не только должен выслушивать людей, он же должен вести и в остальном праведный образ жизни - соблюдать пост, не грешить, не прелюбодействовать... а это тяжело.
- Я так понимаю, тебе нравится твоя нынешняя жизнь, ты к ней всегда стремился...
- Могу сказать, что я к ней стремился, когда выбрал профессию журналиста, но не могу сказать, что она оправдала мои ожидания. Я сегодня, кстати, включил телевизор, и посмотрел утреннее шоу на NBC «Today». Я у них проходил практику одиннадцать лет назад... Тогда и Кэти Коурик, и Мэтт Лауэр были такие молодые, а сегодня у обоих такой уставший взгляд... Я думаю, что и на их уровне, даже при том, что у нее три миллиона в год, у него – миллион, тоже какие-то внутренние конфликты, противоречия, ощущение – того ли они хотели...
- Ну, тут же и еще один момент есть. Как говорил Жванецкий, «процесс – жизнь, результат – смерть»... Ты достиг какого-то результата, теперь нужно добиваться следующего...
- Да.
- А ты видишь, что перед тобой дальше стоит? Не только в смысле карьеры...
- Наверно, на сегодняшнем этапе – это процесс формирования следующей цели, скажем так.
- Понятно... Ты добился определенного уровня, о котором мальчику из Апатитов и мечтать было трудно...
- Ну да, я понимаю, что тысячи журналистов, или там даже десятки тысяч живут гораздо хуже...
- Но тем не менее, как ты только что признался, тебя твое нынешнее положение не удовлетворяет... Мы говорим, как я понимаю, не о материальных вещах каких-то? Материально, как я понимаю, все в порядке...
- Понимаешь... Потом человек приходит домой, остается наедине с собой и думает, тем ли он занимается и какая польза от его работы...
- Да-а... Вся страна, можно сказать, на ушах стоит, насколько я читал, а ты тут сомнениями мучаешься. Это как-то странно.
- Любой человек, мне кажется, задает себе этот вопрос периодически. Так как я много работаю, мне некогда создать какую-то семейную жизнь, и когда я вижу людей, которые перед рождеством ходят, выбирают подарки, пишут открытки – вот сегодня за завтраком в отеле женщина подписывала какое-то огромное количество открыток – то вот в этой простоте, в такой вот ежедневной рутине, мне кажется, и есть то счастье, которого у меня нет. Хотя, наверняка, «исполнение – враг желания»... Но мне кажется, что она более счастлива, чем я, который, в лучшем случае, знаешь, попросит своих секретарш отштамповать открытки и подпишет их, и мы отправим их телезрителям. А эта женщина, я уверен, думала, прежде чем подписать эти открытки, она пошла в магазин и выбирала лучшую картинку...
- Размеренная обывательская жизнь. А у тебя же, насколько я понимаю, бешенный ритм...
- Это к вопросу – ради чего?
- Тебя недавно такие мысли начали посещать?
- Последние года два. Я был на концерте Мадонны в Лондоне, и после этого от любого концерта российской поп-музыки просто, знаешь, ощущение какого-то Дворца Культуры железнодорожников. Только очень ностальгируя по чему-то, можно идти, смотреть и восхищаться всем этим.... А при том все чем-то заняты, у всех какие-то гастроли, клипы, какая-то суета... То же самое, мне кажется, если и на нас со стороны поглядеть... Знаешь, когда я приезжаю в Америку, я чувствую себя таким обывателем, что мне даже модные места не нужны, я с радостью поужинаю где-нибудь в «дели», глядя через окно на людей, которые мимо идут... Я, когда учился в Мичиганском университете, зная, что улечу, даже свидание кому-то назначил на тот день, когда меня уже не должно было быть там. И в те последние дни было ощущение, что я с другой планеты, я знаю, что моя миссия заканчивается, через два дня я сяду в самолет и улечу. Как больной, которому сказали, что ему остался месяц, так и я, когда приезжаю в Америку, начинаю считать – три дня, две ночи...
- А здесь, в Манхэттене, куда ты первым делом пошел?
- В магазин GNC.
- Таблетки покупать?
- Анаболики.
- Зачем?
- Хожу в спортзал.
- А ты знаешь, что потом последствия тяжелые бывают?
- До них еще надо дожить.
- Как часто ты ходишь качаться?
- Три раза в неделю.
- Сколько у тебя эфирных дней – шесть?
- Было шесть, сейчас пять.
- И три дня еще качаешься...
- Ты знаешь, это просто снятие стресса. Я в этот час ни о чем не думаю. Я просто тупо качаюсь и отвлекаюсь от всего.

О реинкарнации и самоцензуре
- На какую аудиторию ты ориентируешься?
- Все зависит от программы. Если такая программа выходит в ежедневном режиме, то основная аудитория - это женщины около 50-ти, массовый зритель во всех странах, а дальше - в зависимости от темы: кого ты подключаешь и к кому обращаешься... А когда ты выходишь в эфир не каждый день, а всего лишь один-два раза в неделю, то нужно взять такую тему, которая могла бы заинтересовать как можно больше разных людей...
- Есть такая тема, которая может заинтересовать почти всех?
- Ну, не знаю... Если ты берешь тему «развод Пугачевой и Киркорова», то видишь по цифрам, что - да, эта тема волнует. Или когда берешь тему «Грабовой, который обещает произвести реинкарнацию погибших детей Беслана», это, безусловно, волнует.
- А что, действительно, есть такие, что верят?
- Да, они были в студии вместе с ним... Чуть ли не в каждом городе есть его фирмы, люди приходят, работают, платят.
- Я уверен, эту передачу не все, мягко говоря, видели. Не мог бы ты рассказать о ней?
- Историю Грабового можно найти в интернете. Он собирается быть президентом в 2008 году и утверждает, что может заниматься реинкарнацией. Есть люди, которые ему верят – за это он берет 1000 долларов в рублях.
- За что? За то, что он оживит их близких?
- Да. Для этого нужно ходить на какие-то его лекции, читать его книжки... При этом он выписывает счет не за то, что совершает реинкарнацию, а за услуги, поэтому его не привлечь к ответственности. И он пообещал матерям детей, погибших в Беслане, воскресить их. Женщины верят. Но, кроме них, ему верит огромное количество людей, которые потеряли родных и близких...
- И ты всех их свел в своей передаче?
- Это было первое телевизионное появление Грабового, там были те, кто верит ему, и те, кто не верит. Был человек, который, как он утверждал, был им воскрешен – милиционер с Украины, который пролежал в морге несколько дней, потом, как он утверждает, пришел Грабовой, и он встал...
- Чем эта передача закончилась? Какие-то выводы были в итоге? Или просто пошумели, поскандалили, и ладно?
- Люди, которые сидели в студии, сказали - можно заявлять, что угодно, но вот принесите нам труп, который должен встать прямо здесь, у нас на глазах, и тогда все вам поверят. А так еще долго можно обманывать людей...
- Но ты знал, в принципе, к чему ты ведешь, когда делал эту передачу?
- Ну просто хотелось, чтобы, знаешь... Когда в стране по-прежнему верят Властилине, которая сначала сидит тыщу лет, потом выходит, организует фирму, и все ей снова несут деньги, я понимаю, конечно, что это смешно... В Америке, я думаю, аналогичная программа была бы про то, что во время урагана «Катрина» специально долго не спасали чернокожее население Америки, потому что хотели, чтобы его больше погибло...
- Ты знаешь, здесь бы такая программа не прошла... Хотя идея, без сомнения, нашла бы свою аудиторию.
- Нет, ну были же такие мнения... Это - к вопросу о цензуре. А здесь бы, наверняка, сделали какую-нибудь программу, которая не прошла бы на российском телевидении...
- В Америке цензура существует, конечно, и на довольно высоком уровне, но это, скорее, самоцензура.
- У нас также это на уровне самоцензуры. Просто если ты долго работаешь в журналистике, ты понимаешь, что бы понравилось, а что нет.

О доверии и воровстве
- Ты все-таки очень популярный человек в России. А ты ощущаешь, что можешь на что-то повлиять, изменить что-то, как говорят американцы, to make a difference? Миллионам какую-то мысль подспудно внушить... Ты вообще об этом думал?
- Я думал, но «селебрити» в Америке и России – разные вещи. И, как ни странно, на мой взгляд, больше влияния имеют те узнаваемые персонажи, которые реже появляются... Когда тебя много, как меня – пять раз в неделю по телевизору, в газетах, в журналах – у людей ты, как член семьи. Вроде ты всегда рядом. И если ты по-настоящему любим, только исчезнув на какое-то время и потом появляясь редко где-то, ты видишь, что к твоему мнению начинают прислушиваться – когда понимают, что они что-то потеряли. Но это опасная вещь. Например, взять ту же Татьяну Веденееву, которая исчезла, но время, на которое она пропала, было таким долгим, что то поколение, которое прислушивается к ее мнению, уже перестало быть активным.
- Но в настоящий момент ты - влиятельный человек...
- И что, становиться депутатом? Это смешно. А у нас в России нет такого человека, как Опра Уитни, которая скажет всей Америке: «Читайте Анну Каренину», прочитав ее к 50-ти годам - и все начинают читать «Анну Каренину», как будто целый век никто не знал про эту книгу...
- Устройство общества другое...
- Да. Но на сегодняшний день, когда все в обществе пьют пиво, подростки ходят с банками по улицам, и никакой пропаганды здорового образа жизни не ведется, то, что я хожу в спортзал и хорошо выгляжу – это, я считаю, своего рода такой невербальный посыл для тех, кто знает, что где-то год назад я был совершенно ненакачанный...
- Ты сознательно это делаешь?
- Я просто пришел к этому, а потом подумал, что это своего рода такая неформальная реклама того, что ходить в спортзал – это тоже какое-то времяпрепровождение. Вон вся Америка туда ходит...
- Вопрос на засыпку. Почему россияне в большинстве своем так любят Путина, на твой взгляд?
- Потому что в России всегда нужна сильная личность. А если б еще он посадил пять олигархов, а двоих расстрелял, его вообще обожали бы. Я бы на его месте сделал так. Правда.
- Ну да, и все было бы в порядке, конечно...
- В полном. А еще на его месте я бы за воровство отрубал палец левой руки... И вообще было бы все замечательно. Все бы боялись воровать. Нет, они продолжали бы воровать, но хотя бы не в таких размерах. Восток...
- Это же надо быть таким пессимистом... Что, все нормальные люди из России уехали, что ли?
- Они не уехали, они, глядя на всех этих чиновников, думаю, просто в шоке... В России нужна жесткая диктатура. Ну, какая там демократия?
- Может, в России все идет от недоверия людей друг к другу? Поэтому всегда предпочитают доверять принятие решений кому-то, кто стоит над ними? Пусть, мол, не ты и не я, а чиновник рассудит. Пусть это даже неправильное решение, но его принял тот, кому положено, он за это отвечает...
- Главное – воровство. При чем тут доверие? Если ты поставлен даже каким-то мелким начальником, ты должен понимать, что это - не для того, чтобы воровать, а для того, чтобы сделать жизнь простого человека лучше. А все, начиная с депутатов, которые в Думе для того, чтобы либо прикрыться корочкой, либо заработать бабки, и заканчивая всеми остальными, пришли «срубить». Никого будущее просто не интересует.
- А тебя интересует?
- Идти бороться с системой – смешно. Что, я буду работать Дон-Кихотом и сражаться с ветряными мельницами? Если я могу сделать жизнь одного человека после программы легче, проще или вскрыть какую-то проблему, так лучше я буду сидеть на этой своей грядке и, пока я нужен, этим заниматься. А если люди, которые строят дороги, строят их потому, что им нужно украсть деньги на строительстве, и поэтому будут делать их зимой, а не летом, потому что зимой больше платят – ну, хорошо, делайте дороги... Их каждый год можно переделывать. А если певцы ездят не для того, чтобы подарить радость людям, а чтобы «наколбасить» денег и не доплатить налоги – ну, в путь-дорогу... Видишь, Леня, я с тобой откровенен, я тебе доверяю...