ФЕРЗЬ ВСЯЧЕСКАЯ”

Это было недавно...
Это было давно...

1960 год. Москва. Колонный зал Дома союзов.
Матч за звание чемпиона мира.
Все, как и прежде, в поединках Михаила Ботвинника с Давидом Бронштейном (1951) и трижды с Василием Смысловым (1954, 1957 и 1958). На сей раз в роли претендента – 24-летний Михаил Таль, двукратный чемпион страны (1957, 1958), победитель турнира претендентов в Белграде.
Все, как всегда. Но впервые, пожалуй, в истории шахмат начало матча за звание чемпиона сопровождается музыкальным аккомпанементом. По югославскому радио звучит любимая песня Михаила Таля “Подмосковные вечера”.
Речка движется и не движется
Вся из лунного серебра.
Песня слышится и не слышится
В эти тихие вечера...
Казалось, бы страстной, артистичной натуре претендента ближе искрометная, зажигательная музыка Арама Хачатуряна, но нет, это его выбор – спокойная, умиротворяющая мелодия Василия Соловьева-Седого.
Первую партию, как и весь матч, Таль выиграл в блестящем стиле. Победителю удалось не только доказать свое превосходство, но и отстоять новые принципы, которые, не отвергая логики и знания, отдавали предпочтение интуиции, импровизации, психологии борьбы. Его бунтарский дух позволил многим преодолеть рабски почтительное отношение к своду шахматных законов. Наступила новая эра – эра Таля.
Популярность нового чемпиона мира объяснялась не столько его спортивными успехами, сколько необычайно импонирующим стилем игры, его безудержной отвагой.
Но, одно дело завоевать титул сильнейшего, совсем другое - отстоять его. Через год Михаил Ботвинник восстанавливает статус-кво. Поражение не сломило Таля.
За плечами всего лишь 25 лет, “солнцем полна голова”.
А как великолепно выиграл он 8-ую партию матч-реванша.
В позиции на диагр.1 после 29.Кd7+ Ботвинник остановил часы.
Диаграмма 1
Не эмоциональное ли это решение? Давайте разберемся. После 29... Крс7 30.b6+ Крd6 31.сb, черных ожидают неисчислимые потери. А если 29... Схd7 30.cd Лd8, то 31.Лс8+! Лхс8 32.Ла8+!! Количество восклицательных знаков можно продолжить до конца строки. 32...Крха8 33.dcФ+ Кра7 34.Фс5Х.
Добро и зло, печаль и радость – вечные спутники жизни. Об этом напоминают события недавнего прошлого. 1957 год. Первая медаль чемпиона страны. Жизнь прекрасна и удивительна. Но судьба готовила удар.
В день, когда Михаил Таль с победой вернулся из Москвы, его отец, известный в Риге врач, только выписался из больницы. Вскоре он снова вынужден был вернуться в стационар. Любовь и уважение Миши к отцу давно переросли рамки сыновней привязанности. Отец олицетворял душевное благородство, служил эталоном нравственности. “А как в этом случае поступил бы папа?” - такой вопрос задавал себе Миша в трудные минуты жизни.
Можно понять трагедию сына, потерявшего отца, но чтобы так тяжко пережить случившееся... Обратимся к повести “Загадка Таля” (автор – известный в прошлом журналист Виктор Васильев): «Случилось так, что Миша заболел воспалением легких и лежал в том же корпусе, где отец, только этажом ниже. Когда он узнал, что доктор Таль скончался, он окаменел. Мать, которая сама остро нуждалась в помощи, сидела возле него и говорила: ”Плачь!” Но он только молча глядел в стену. Около двух месяцев Миша почти ничего не ел. Он медленно угасал. По городу поползли слухи, что у Таля нервное расстройство. Кто-то из навещавших приятелей сказал ему об этом.
- Ах, вот как? - слабо улыбнулся Таль. Назавтра к нему явился нотариус: надо было заверить подпись.
- Здравствуйте, - сказал он, входя в комнату к Мише, - я нотариус.
- Здравствуйте, - прозвучало в ответ, я - Наполеон.
Нотариус попятился и выскочил из комнаты. На следующий день многие в Риге знали, что у Таля - мания величия. Между тем врачи уже терялись в догадках, как пробудить в нем интерес к жизни. И вдруг мать поняла: шахматы, только шахматы могут поднять его с постели!
- Знаешь, Яша, - сказала она громко, обращаясь к старшему сыну, - 2-го мая в городском клубе традиционный блиц-турнир.
- А ведь Миша мог бы сыграть. Я вынес бы его к машине, откликнулся Яков.
Больной медленно повернул голову: Когда вынос тела?
Ида Григорьевна вздрогнула: так шутить! Но дело было сделано. В день состязаний Яков отнес его на руках к такси и внес в помещение клуба. Допускать больного к игре было нарушением всех правил, но Ида Григорьевна объяснила врачам свою идею и заручилась их согласием. Изголодавшийся по игре чемпион страны, несмотря на недомогание, с таким остервенением набросился на противников, что выиграл все до одной девятнадцать партий! Лекарства больше были не нужны: Таль стал быстро поправляться».
Спустя 30 лет, в 1988 году, Михаил Таль стал первым чемпионом мира по молниеносной игре.
Пора пояснить смысл слов, вынесенных в заголовок. Любителей изящной словесности да и просто знатоков русского языка, шокированных странным созвучием, мы должны адресовать к “Словарю Академии Российской”, 1774 года или к более поздним изданиям “Толкового Словаря” Владимира Даля.
“Ферзь всяческая”, другими словами, - фигура с неограниченными возможностями. В ее распоряжении еще был и ход конем (!). Для нас “Ферзь всяческая” ассоциируется с многогранной личностью Таля. Впечатление такое, что больше всего на свете ему по душе была жертва ферзя.
На диагр.2 позиция из партии М.Таль - Л.Портиш, межзональный турнир, 1976.
Диаграмма 2
37.Кh6! Черные сразу сдались, не пожелав получить “спертый мат”. 38.Фg8+ Лxg8 39.Kf7X. Есть и другой вариант с жертвой ферзя - 37... Ле7 38.Фхе7! Схе7 39.Кgf7X
“Ферзь всяческая”. Так можно сказать и о Тале – человеке уникальных талантов.
Судите сами. В три года он уже умел читать. У него была не память, а скорее – магнитофонная лента. Любимым развлечением для него было прочесть страницу, а потом пересказать ее наизусть слово в слово. Когда Миша пошел в школу, он уже умел перемножать в уме трехзначные числа.
Филолог по образованию. В дипломной работе на тему «Сатира в романе Ильфа и Петрова “12 стульев”» дал оригинальный образ Остапа Бендера, в котором сумел отыскать немало положительных (!) черт.
Великолепный журналист. В его репортажах всегда звучало живое слово. На 7(!) европейских языках он свободно комментировал шахматные дуэли. Автор ряда оригинальных книг, журнальных статей. А сколько остроумных предисловий к книгам написано им. Необыкновенный талант!
И тем тягостнее было известие о смерти, случившейся 26 июня 1992 года. Остановился стремительный бег жизни. Остались книги, партии, множество из которых отмечены как яркие произведения искусства. Осталась память...
Приведенный материал (выпуск #11 «Шахматно-шашечной школы», РБ, 91, январь, 1998) вызвал заинтересованную, добрую реакцию читателей. И сегодня некоторые старожилы вспоминают, что именно с этой публикации они «заболели “РУССКИМ БАЗАРОМ” на всю жизнь» (из недавнего письма 82-летнего Петра МАЛАХОВА из Бостона).
Наш читатель Носон РОЗИН, бывший рижанин, живет сегодня в Нью-Джерси. Два года назад он побывал на родине. В подарок привез фотографию памятника Михаила Таля.
Монумент установлен в Верманском парке Риги. Его открытие состоялось в августе 2001 в дни празднования 800-летия города и приурочено было к 65-летию великого шахматиста.

В заключение – строки из воспоминаний Генны Сосонко, замечательного шахматного эссеиста: «В последний раз я видел Мишу осенью 1991 года в Тилбурге. Он приехал из Германии, где жил тогда с женой и дочерью Жанной, которую очень любил. Выглядел ужасно, много старше своих лет, но оставался самим собой. Отвечая на приветствие одного из знакомых, сказал: «Спасибо». – «За что?» – «За то, что узнали меня». Он сидел обычно в пресс-центре турнира с неизменной сигаретой, говорил мало, но каждое его замечание по части шахмат было всегда по существу. Оживился несколько, когда в своей обычной манере показал одну из своих недавних партий – против Панно из турнира в Буэнос-Айресе. Молодые люди смотрели на него, как на Стаунтона или Цукерторта. Чудом было не то, что он живет, а то, что он не умер ранее.
Последний свой турнир он играл в Барселоне. Шутил о подающих надежды: «Я в таком возрасте был уже экс-чемпионом мира». Полтурнира играл совсем больным, с температурой. В заключительном туре, полагая, что будет быстрая ничья, сыграл в сицилианской защите 3.Сb5, предложил ничью и ... получил отказ. В проигранной позиции его молодой соперник сам предложил ничью. Эта была последняя выигранная Мишей турнирная партия. (Речь идет о партии М.Таль- В.Акопян – Р.В.)
Мы перезванивались довольно часто, а за пару дней до моего отъезда на Олимпиаду в Манилу получил письмо: «Дорогой Гена! В понедельник лечу в Москву на повторное свидание с медиками. Скорее всего будет операция... С сердечным приветом. Миша». Это был последний привет, который я получил от него.
Перед тем как лечь в больницу, совсем больным играл в блицтурнире в Москве и выиграл у Каспарова, занял третье место. Несколько дней спустя, 28 июня 1992 года, Миша Таль умер в московской больнице. Его похоронили в Риге, на еврейском кладбище Шмерли, рядом с могилами его близких. Ему было пятьдесят пять лет.
Иногда я спрашиваю себя, откуда у этих мальчиков из пристойных еврейских семей, похожих друг на друга даже внешне – Модильяни, Кафки, Таля, – откуда эта всепоглощающая страсть к самовыражению? Где здесь тайна? Я не знаю ответа. Я знаю, есть большая разница между гением в искусстве и гением в повседневной жизни. Я, кому выпала привилегия видеть Мишу Таля вблизи, попытался немного рассказать об этом. А за гения шахмат Михаила Таля говорят его партии». /Из книги «МОИ ПОКАЗАНИЯ», Москва, 2003/.