Жертвы бесамГлава 15. Мэри: теория и практика

Начало см. “РБ” №22-35 (475-488)

Татьяна Иоффе была не только красива, талантлива и энергична. Она была человеком действия, и в этом заключалось ее главное достоинство, вернее, отличительное качество. «Глаза пугаются, а руки делают», - часто повторяла она своеобразный девиз и столь же часто следовала ему, идя вперед там, где другие нерешительно отступали назад, как бы подчиняя весь мир своим действиям, заставляя его следовать, поспевать за ней.
Георгий Левин, в отличие от нее (и подобно мне самой), был теоретиком и не мог действовать без опоры на предварительно набросанную картину происходящего, без своего рода умственного контроля над событиями и определенной дистанции между ними и собой. Поэтому в ночь со среды на четверг (с 18 на 19 мая), когда мы сидели в моей небольшой, но довольно уютной кухне, Георгий, рассказывавший мне о ночной погоне за «Генкой» и Грэгом Ривлиным, казался удрученным и растерянным, как следопыт, случайно набредший на спящего льва-людоеда и еле унесший от него ноги.
«Она подъехала к ним почти вплотную, хотя могла и издали их сфотографировать, - недоумевал Георгий. – И они, конечно же, ее увидели. Хотя, может быть, Грэг и раньше заметил «хвост» и узнал ее «Лексус». К счастью, ему удалось отговорить Генку от погони за Татьяной. Потом они вошли в его дом, и я смог ретироваться. А чем завершился визит Иосифа к Диане, я до сих пор не знаю. Если он не позвонит в течение часа, я вынужден буду сам туда поехать. И вообще мне кажется, что я из охотника превращаюсь в зверя, из преследователя - в преследуемого. Вернее, я одновременно run with the hear и hunt wit the hounds, тем самым опровергая старую английскую пословицу...»
«Наверное, такова участь любого журналиста, ведущего расследование, - сказала я. – Любого детектива вообще. Во всяком случае, я тоже испытываю нечто похожее...»
И действительно, в последнее время я чувствовала себя скорее игрушкой каких-то темных сил, чем человеком, осмелившимся бросить им вызов. В первые дни после убийства Элины мне казалось, что меня подхватила какая-то волна, которая внутренне меня зарядила, обострила чутье, сделала более интенсивными мысли и чувства и толкала к разгадке давнишних тайн, к ответам на старые вопросы. Но по мере нагромождения странных событий мне начало казаться, что эта волна тащит меня, растерянную и обессиленную, в какой-то темный подводный лабиринт и неизвестно, когда меня из него выбросит, к какому берегу прибьет.
В понедельник, после выписки мамы из госпиталя, наша домашняя жизнь начала было входить в обычное русло, а квартира – благодаря общим усилиям Дэни, Тамы и лично моим – терять сходство с разоренным гнездом. Я даже позволила себе расслабиться, понадеяться на спокойный уик-энд, который даст мне передышку, позволит подытожить и проанализировать все происшедшее, подготовиться к новым неожиданностям. Но неожиданности начались в тот же вечер. Сначала – звонок Юнис о бегстве Дианы из госпиталя. Потом – другой, полуночный звонок Георгия, который подметил сходство между Дианой и Элиной Шехтер и сказал, что у него «зарождается новая версия, достойная мексиканского телесериала».
Версия эта, которую он развил во вторник в кабинете Татьяны Иоффе, заключалась в следующем. Диана, скорее всего, – внебрачная дочь Элины Шехтер («грех юности»), которую она родила в студенческие годы и вынуждена была отдать в детдом или каким-то бездетным знакомым. Благодаря проекту Judaica Youth мать и дочь встретились, и Элина «вытащила» Диану в Америку – по студенческой или какой-то иной визе. Девушка, мечтавшая о быстром и волшебном обогащении (подобно многим русскоязычным женщинам, наводнившим Америку после распада Союза), свернула с пути истины, намеченного для нее Элиной (учеба, работа, активное участие в общественных организациях) и попалась в сети «Генки» или иных торговцев женским телом. Быть может, до «падения» она некоторое время встречалась с Питером Иоффе, о романе с которым вспоминает с тоской Золушки, потерявшей своего принца.
«О том, что было после этого, можно лишь строить предположения, - говорил Георгий. – Возможно, убийцы Элины, узнавшие о ее дочери, пытались ее шантажировать, прежде чем пойти на крайние меры. А возможно, сама Диана шантажировала мать, добиваясь каких-то новых благ. Может быть, преступники использовали Диану, чтобы заманить Элину в западню. А возможно, девушка сама помогала им в этом. Так или иначе, она стала свидетелем убийства, и с тех пор преступники держат ее «под колпаком», грозя расправиться не только с ней, но и с ее отцом (приемным) и братом, которые остались в России. Это еще раз доказывает, что мы имеем дело не с мафиози, для которых «мокрое дело» - сущий пустяк, а с людьми респектабельными, которые идут на убийство лишь за неимением других средств воздействия на своих противников. Чего именно они добивались от Элины, - это нам еще предстоит узнать. Да и мою новую версию надо подкрепить фактами...»
Всю среду я только и думала, что о Диане. Зная, что Татьяна после выпуска очердного номера «Рубежа», скорее всего, поедет к ней, я почти молилась, чтобы к тому времени с девушкой ничего не произошло. Мой «комплекс маленького человека» модулировал в острое чувство жалости к беззащитному, потерянному, затравленному человеческому существу, каким, безусловно, была Диана. Я представляла ее отца и брата, которые, возможно, возлагали такие надежды на нее - красавицу и умницу, которая многого добьется в Америке и со временем вызволит и их. А она попалась в лапы сутенеров и убийц, ее здоровье подорвано, психика травмирована, жизнь висит на волоске... К состраданию добавлялись угрызения совести: я смею жалеть своих детей по той лишь причине, что у них (благодаря то ли моему упрямству, то ли моей непрактичности) не столь блестящие перспективы, как, к примеру, у моих племянников Майкла и Джессики, детей Нодара. А в это время у меня под боком - действительно несчастная, обездоленная девушка И сколько еще таких, как она... Если между моей Тамой и Джессикой – довольно высокий социальный барьер, то между Джессикой и Дианой – глубокая социальная пропасть.
Сравнивая трех девушке, я снова вспомнила ночной разговор с Георгием, мой ответ на вопрос о том, кого мне напоминает Диана: «Мою дочь... В меньшей степени - мою племянницу Джессику...». В час ночи, когда вся моя семья уже спала, я достала из сумки фотографию Дианы с Питером Иоффе, внимательно всмотрелась в лицо девушки. Как ни странно, она показалась мне похожей не только на Таму и Джессику, но даже на Гарри и Нодара. Фамильный Иосебавшилевский нос в легкой горбинкой, решительный подбородок, который оттенял нежные губы....
Меня охватило удивительное, согревающее чувство всезнания и всесилия, которое приходит, когда хаос упорядочивается и разбросанные случайности выстраиваются в один логический ряд...Что, если речь идет не о приемных отце и брате Дианы, оставшихся в России, а о родных, биологических, живущих здесь, в Америке? И что, если ее отец - ни кто иной, как Нодар? Именно поэтому он коршуном вьется над Дианой, опасаясь то ли ее, то ли за нее. Именно поэтому она (со слов Элины) столь многое знает о нашей семье, о «старухе», которую почему-то ненавидит («Я знаю, что она и вам испортила жизнь...») Но кто же в таком случае брат Дианы, о котором говорил «Генка»? Мой племянник Майкл? Или Алекс, сын Элины Шехтер? «Алекс Шехтер к ним захаживал! – вспомнились мне пьяные выкрики моего соседа Григория Борисовича Гольдина. - И даже с Катькой путался!» Может быть, я все-таки не блуждаю в темном лабиринте, а, пусть окольными путями, иду к цели?
В этот момент зазвонил телефон, и у меня слегка закружилась голова от чувства dеjа vu, когда я услышала голос Георгия. «Извини, что потревожил тебя так поздно. События приобретают какой-то фантасмагорический оборот. Нам необходимо поговорить. Если ты не возражаешь, я заеду к тебе прямо сейчас...»
Через полчаса он уже сидел в моей кухне (мы не решались зайти в living room, чтобы не разбудить маму и Дэни с Тамой). Я заварила зеленый чай, достала из холодильника остатки пирога, купленного в честь маминого возвращения домой, бросила в тостер вафли с голубикой.
«Тебе не надо беспокоиться, - сказал Георгий. – Впрочем, от чая я не откажусь, он развеет туман в моей голове. И, кстати, можно ли у вас курить? Если нет, то я выйду в подъезд (он усмехнулся) - тот самый, где начались все кошмары».
«Можно. Я сама курила в студенческие годы и люблю запах табака».
По моему настоянию он съел вафлю с медом, выпил стакан чаю. Потом, затянувшись сигаретой, сказал: «Я начинаю склоняться к мнению, что отец Дианы, о котором говорили Грэг с Генкой, - никто иной, как твой деверь Нодар. Таким образом он из подозреваемого номер один превращается в преследуемого номер два или три... Скажи мне, насколько вероятно, что в юности у него был роман с Элиной Шехтер?»
«Более чем вероятно, - ответила я. Мой муж рассказывал мне, что Нодар был влюблен в русскую девушку, и это приводило в ужас его родителей. Именно потому его спешно женили на Мзии, которая ему не пара...»
Меня прервали позывные мобильного телефона Георгия (более чем подходящая к ситуации таинственно-тревожная музыка из X-Files). Он отвечал собеседнику односложными «да» и «нет», но на его лице появилось выражение недоумения, смешанного с восхищением.
«Звонил Иосиф Данович, - сказал он. – Татьяна к нему присоединилась, они стучались в дверь Дианы, им никто не открывал, и наша отчаянная «боссша» вызвала полицию. Я должен туда ехать – спасать положение...»
Продолжение следует