ПОТОМОК СТЕНЬКИ РАЗИНА

В нашей общине обсуждается вопрос: почему 50-летней женщине так трудно познакомиться с мужчиной? Неужели все мужчины существуют только для Бритни Спирс и ее ровесниц?
Несправедливо и обидно.
Потому, когда на Брайтонском пляже со мной начал знакомиться мужчина 58, невысок, лыс, молодцеват, в красных плавках, я обрадовалась. Может, все эти разговоры о возрасте преувеличены?
Я, конечно, заметила, что он ко мне приглядывался, но стойко смотрела сквозь него в морские дали.
Заговорить он решился в воде. Вода в тот день была теплая и чистая, и к берегу приплыла большая рыба.
-Такую рыбу, - начал мужчина, прыгая передо мной на маленьких волнах, - я ловил и в Доне, и в Волге...
И мы вдруг восторженно разговорились о рыбалке, потому что и я когда-то любила ловить бычков в Черном море.
Июльский день продолжался. Солнце заливало толстых пляжников густым загаром, океан катил свои длинные волны на берег, чернокожие спасатели в ярких жилетах флиртовали с девушками, а мы с Сергеем Данилычем устали от пляжа и побрели по брайтонским улочкам, то и дело вытряхивая песок из босоножек.
Он родился на Дону, работал в Казани в «аппарате», у него был персональный шофер. Во время перестройки уверовал в Господа и пострадал за это. В разгаре гонений все бросил и подался в Москву, где поселился в палаточном городке, разбитом между Кремлем и гостиницей «Россия», под носом у Горбачева. Там селились все, кто хотел привлечь к себе внимание западной прессы. Пресса эта дневала и ночевала среди палаток рядом с несчастными. Все жители городка носили на себе плакаты, на которых подробно перечислялись все их мытарства и притеснения. Сергей Данилыч привлек внимание американцев и попал в Нью-Йорк. Здесь он разуверился в Господе, но писать плакаты больше не стал.
Богатым Сергей Данилыч не стал. По-прежнему получал фудстемпы. Но говорил об этом без стеснения. Разве в деньгах счастье? Он намекнул мне, что по отцовской линии предком его был сам Стенька Разин, так что не американская колбаса была для него важна, а свобода.
Я рассказала ему, что живу одна, тружусь на двух ненавистных работах, снимаю студию и – тоже не разбогатела. Так живут многие из нашего потерянного на чужих землях поколения.
Он задумчиво кивал головой и одобряюще на меня посматривал. Мы были охвачены общей печалью. Договорились вечером поужинать в ресторане.
Я успела сделать прическу и купить босоножки на каблуке. Надела бирюзовый сарафан. Взяла бисерную сумочку.
Сергей Данилыч появился в старом костюме “Адидас”, который сидел на нем, как костюм общества Динамо. Большой женский гребень все время выпадал из кармана шаровар.
- Знаешь что, - сказал он вдруг на «ты», - я – человек простой и ресторанов не люблю. Пошли ко мне, я живу за углом. Мой румейт уехал с девушкой на уик-энд. Посидим в домашнем уюте.
Я, конечно, расстроилась, но отправилась за ним.
Старухи в ярких платьях, с накрашенными губами сидели рядом с подъездом его билдинга.
– Повел, – услышала я за своей спиной.
Комната его была большой и светлой, но в ней громоздилось столько ящиков, коробок и пакетов с новыми и старыми вещами, что я подумала, - наверное, в прошлой жизни Сергей Данилыч был ужом и привык жить среди камней. На коробках валялись старые газеты, какие-то детали, инструменты. Стол был завален зачитанными журналами, корками, баночками с остатками кефира. На буром холодильнике выл ржавый вентилятор.
Я обиженно остановилась в дверях.
– Вы пригласили женщину на ужин. Вы собираетесь ее угощать прокисшим кефиром?
Он строго оглядел меня.
– Ты ведь не кушать сюда пришла! Неужели голодаешь в Америке? Сейчас все вместе приберем и будем пировать. Бери тряпку, не стесняйся.
Я еще больше расстроилась, но стала убирать со стола.
Сергей Данилыч достал из холодильника свое фудстемповское угощение – сосиски, кислую капусту, вареные яйца, селедку, хрен, томат и черствый хлеб. Главным на столе была бутылка холодной водки.
– Сергей Данилыч, - начала я осторожно, – на улице 92 градуса. Давайте водку отменим!
Он меня не услышал, быстро разлил водку в мутные рюмки и первым выпил. После половины бутылки, выпитой им же самим, Сергей Данилыч закатал шаровары до колен, снял куртку и остался в майке. Он почувствовал ко мне большее доверие и начал рассказывать о своей жизни то, что поначалу утаил. Он рассказал, что в комнате этой жила не одна его подруга. Их было много. И лучшими, самыми верными, преданными, на все готовыми, были конечно, нелегалки.
– Они готовы на все, чтоб иметь крышу над головой и друга со статусом, – рассказывал Сергей Данилыч, закусывая капустой. – Пылинки будут с тебя сдувать, полы до блеска драить, обеды закатывать. И никто не попрекнет прокисшим кефиром! На одной, Марине из Молдавии, я чуть не женился. Вовремя опомнился. Они все вначале тихие и покорные, а потом начинают качать права – пора жениться, пора о ее статусе подумать. Вот тут я и заканчиваю идиллию. И объясняю – я женат!
– Как это? – изумилась я.
– А вот так. У меня в Казани законная жена. Я - человек порядочный, бросать ее на старости лет не собираюсь. А девушки эти, которые приходят и уходят, сами выбрали себе в Америке свою горькую долю. Я их спасать не нанимался. Им ведь не человек нужен, а статус, машина для переезда. А я не дурак. Я на таких копейки не потрачу. Не хочешь – уходи. Вон другая рвется на твое место.
Глаза у Сергея Данилыча блестели от водки и довольства собой. Он предался воспоминаниям об обманщицах и забыл обо мне. Я подсела ближе к вентилятору, вытирая салфеткой пот, бегущий по носу. Под хруст маринованных огурцов пошла вторая половина бутылки.
- А знаешь что? - вдруг встрепенулся раскрасневшийся Сергей Данилыч. - Давай потанцуем! У меня музыка новая есть.
Он включил веселую песню Софии Ротару.
– Вот только ящики подвинем. Давай, налегай!
Я прижалась ближе к холодильнику.
– Не хочешь, – раздраженно заключил он. – Вот почему 50-летние никому не нужны. Веселья и простоты от вас не дождешься. Все знаете, все понимаете и вместо того, чтоб угождать мужчине, который вас выбрал, несмотря на возраст и всякие ваши артриты, вместо кротости и благодарности вы еще критикуете и выкручиваетесь. Нет, для меня женщины старше 40 не существуют!
Он выпил, крякнул, подумал и смягчился.
– Ну, не хочешь танцевать, давай споем!
Я осторожно сняла босоножки, собрала свои вещи в сумочку и начала обдумывать, как быстрее обойти все ящики и коробки и добраться до двери.
– А зачем вы знакомились со мной на пляже? - спросила я, не ожидая, впрочем, ответа.
– Жалко стало, - серьезно сказал Сергей Данилыч. – И тебя, и себя. Я работаю всю неделю, чтоб отложить копейку на старость, глотаю американские унижения... Чтоб распить бутылочку и отвести душу. Друг мой уехал, а один я не пью. Тут вижу ты на пляже, тоже одна, глазами стреляешь туда-сюда. Почему бы не объединить усилия для праздника? Жениться на тебе не надо, врать тебе не надо...
Не дожидаясь конца монолога, я стала пробираться к двери, держа босоножки подмышкой.
– Постой! – спохватился Сергей Данилыч, и бросился ко мне. – Будь другом, захвати мусор! Контейнер рядом с домом стоит.
Я громко захлопнула за собой дверь.
Ожидая лифта, я продолжала прислушиваться к тому, что происходило в квартире.
Раздался грохот – это упал с холодильника вентилятор. Зашуршали газеты на ящиках, зазвенели бутылки - Сергей Данилыч двигался к туалету. Зашумела вода.
Потом раздалось пение.
В первую минуту я опешила. Я не поняла, чей это был голос. Звук казался таким прочувствованным и глубоким, что театр Ла Скала немедленно пригласил бы певца к себе, если б Ла Скала находился сейчас не в Италии, а здесь возле лифта.
“На передней Стенька Разин, обнявшись, сидит с княжной... “– пел Сергей Данилыч, наполняя свой голос то удалью, то слезами. И сила этого пения была такова, что вместо грязного коридора в зашмыганном билдинге я увидела перед собой сверкающую Волгу. По ней плыла ладья с красивым румяным Стенькой, который держал в объятиях красивую княжну, усыпанную жемчугами. Всю песню от начала до конца созерцала я в лицах, красках и блеске, как в кино, до тех пор, пока не прозвучала заключительная фраза:
“И за борт ее бросает в набежавшую волну”. – Певец икнул и замолчал.
Наступила тишина.
Ладья со Стенькой исчезли. За ними и Волга. Я обнаружила, что вместо кнопки лифта я все это время нажимала какую-то лампочку. Я поспешно нажала «вызов». Лифт загудел на верхних этажах. Я растерянно оглядывалась на знакомую дверь, тайно мечтая, что она откроется и на пороге появится какой-то другой Сергей Данилыч. Но ничего такого не произошло. В квартире снова что-то упало, затем раздался счастливый храп.
Подошел лифт, пропахший собачьей мочой. Он и повез меня обратно в Америку.