ЛОВУШКА ДЛЯ ДЕТСТВА

Меня всегда занимало, как американцы строят свои семьи, как завязываются у них крепкие семейные узы, родственные чувства, глубоко интимные, немалым трудом добытые, связи родителей и детей. И должна признать, что неблагополучные, несчастные, а то и попросту преступные, уродующие, калечащие детей семьи в американской литературе преобладают. Конечно, думала я, где-нибудь в блаженной американской глубинке, где нравственные ценности еще в цене и силе, счастливых семей больше. Но на поверхность – то есть в литературной обработке – выходят в основном неблагополучные семейства.
Может быть, тут прав Толстой с его диагнозом семейству: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастна по-своему». То есть семейное счастье творчески ущербно, неплодоносно. Счастье бесконфликтно по определению, а какая литература без конфликта? Разве что соцреализм. Но он создание циркулярное и искусственное. Зато каждая злосчастная семья – сюжет для отдельной книги или фильма. Даже если вспомнить классику. Тех же «Братьев Карамазовых» - счастливой эту семеечку никак не назовешь. Да и знаменитые драмы Шекспира по сути о глубоко несчастных семьях – «Король Лир», «Гамлет», «Ромео и Джульетта» (сразу про два несчастных семейства – Монтекки и Капулетти).
И вот приехала в Америку и столько начиталась и наслушалась по ящику и по радио о семейной чернухе, порнухе и травмах детства – как физических, так и психических – о конфликтах, скандалах, драках и – почти необходимый ингредиент – инцесте, что без этого подспудного негатива уже не воспринимала среднюю американскую семью. Самые частые сюжеты в семейных драмах: отец сожительствует с дочкой, брат ненавидит брата (как сестра – сестру), мать завидует дочери, отец подавляет сына. В конце концов такое сложилось впечатление, что в Америке не бывает счастливых семей и что детство, эта самая прекрасная пора человечества, случается и бывает где угодно, но только не в этой стране.
Среди мемуаристов (а мемуары нынче – самый ходовой жанр), обозревающих все фазы семейного несчастья, было что-то вроде конкуренции: кто изобразит самых дурных, негодных, а то и погибельных (для детей) родителей. На первом месте безусловно пребывает до сих пор мемуар Катрины Гаррисон «Поцелуй» - о четырехлетней любовной связи с собственным отцом. Жуткая и беспросветная страшилка.
На втором месте по чернухе и качеству письма – увенчанные Пулитцеровской премией воспоминания о детстве в ирландской семье Франка Маккорта «Пепел Анджелы» - горестные, слезоточивые, безысходные.
А вот на третье место по праву претендует только что вышедший мемуар Джаннетты Уоллс «Стеклянный замок». Это – жуткий мемуар, где дети, как в страшных сказках братьев Гримм, – всегда в опасности быть разрезанными на куски, засунутыми в печь и поданными к семейному столу на обед. Что, однако, автор мемуаров знает и о чем читатель гриммовских сказок интуитивно догадывается: любящий родитель и злая мачеха могут в реале оказаться одним и тем же лицом – в разных обстоятельствах и с другой точки зрения. Поэтому мемуаристу надо так хитро извернуться, чтобы, с одной стороны, - честно описать, как удалось избежать попасть живьем в пирог, а с другой – постараться понять, простить и даже возлюбить ведьму.
Не было такого места в стране, которое Уоллс могла бы назвать домом. Её отец Рекс Уоллс был постоянно меняющий места работы электротехник, а временами – горный инженер, который мечтал стать изобретателем. Мать время от времени, если удавалось устроиться на новом месте, работала школьным учителем, но мечтала стать художником. Оба были пролетчиками и свистунами. Но свою неспособность к любому делу и к воспитанию детей в частности они подавали как бунт против буржуазного конформизма, и их дети – все четверо – были невинные жертвы этого игрового идеологического противостояния.
Семья никогда не сидела на месте, не пустила корни нигде – сплошное кочевье от Калифорнии до Западной Вирджинии. Все детство Уоллс, её брата и двух сестер прошло в разъездах на карах-развалюхах по стране в поисках всё более невероятных и невозможных средств стремительного обогащения. Они не знают другого быта, кроме быта бродяг и переселенцев. «Всё, что нам оставалось, это делать вид, что наша жизнь – сплошное долгое и увлекательное приключение», - вспоминает Джаннетт Уоллс.
Мучительно (для читателя) наблюдать, как дети отчаянно пытаются соответствовать этой, предложенной им родителями, жизненной схеме. Когда отец прогуливает Джаннетт в зоопарк, он принуждает ее дотянуться до львиной клетки и погладить хищника по голове. Семья живет на попкорне, кошачьих консервах, маргарине с сахаром, выпавших из пролетевшего мимо поезда дынях, на отходах и мусорных выбросах соседей по временной стоянке этой оригинальной – и оригинальничающей - семьи. «Зачем терять полдня на готовку жратвы, которую вы слизнете за час? - внушает с неотразимой логикой хиппажная мать своим голодным чадам. – Зато в это время я смогу написать картину-нетленку!»
Мать этого злосчастного семейства убеждена, что дети должны сами, без поддержки и опеки взрослых, постигать науку выживания на собственном опыте, страданиях и даже муках – и чем скорее они пройдут этот общеобразовательный – по жизни – курс, тем лучше для них. Трехлетняя Джаннетт получила такие сильные ожоги, приготовляя сосиски в кипятке, что ей пришлось делать пересадку кожи и провести шесть недель в госпитале, откуда отец «спас» её, игнорируя встревоженные крики медсестры. В результате Джаннетт осталась на всю жизнь со шрамами и тяжелым комплексом пиромании.
Эти мемуары – перечень кошмаров, которые претерпели дети этого странного перекати-поле семейства и которые им преподносились в родительском истолковании как забавные и захватывающие эпизоды из их детства.
Когда Уоллсам пришлось срочно уезжать, не заплатив рент за полгода (или, согласно Рексу, – из-за происков ФБР), отец выбросил непокорного кота Джаннетт на полном ходу из окна автомобиля. Четырехлетний Лори был укушен скорпионом и долго страдал от судорог. На крутом повороте Джаннетт вылетела из машины на железнодорожную насыпь, пропоров ее щекой. И долго ждала под раскаленным солнцем пустыни, пока родители ее хватились. Но и на этом ее страдания не кончились. Пока она соскребала присохшую кровь, папа Рекс плоскогубцами сдирал камешки с ее лица.
Короче, с детьми семейства Уоллс постоянно происходит то, что не должно вообще случаться с детьми. Включая, понятно, и совращение малолетней Джаннетт соседом-педофилом в одном из мрачных, пыльных шахтерских городков, куда их забросила судьба, а скорее неспособность папы Рекса обеспечить семью постоянным заработком.
Позднее, когда родители умолили одного из родственников приютить их на время, они переехали в Западную Вирджинию – в загаженный поселок вдоль реки, имеющей «самый высокий процент фекальной бактерии из всех рек северной Америки», - и где начал сексуальную обработку Джаннетт этот самый родственник. А точнее - ее родной дядя. Проживание в его доме быстро закончилось из-за озорства папы Рекса, поджегшего, в легком подпитии, зажигалкой рождественскую ель.
Что удивительно – автор не только не сгущает краски, но и вообще не дает своего отношения к весьма неординарным и прямо-таки кошмарным событиям. Автор не исповедуется, не изливает свою душу, не жалеет себя – как делает большинство мемуаристов-автобиографов. Повествование Джаннетт Уоллс отличает невероятное стилистическое хладнокровие. Кто беспокоится – так это читатель. Происходит своеобразная сюжетная рокировка – читатель дочувствует и досказывает там, где автор темнит или утаивает собственное суждение.
Но вернемся к списку невероятных и жутковатых событий из жизни семьи Уоллс. Он еще далеко не полон.
В промежутках между переездами дети семейства Уоллс получали весьма своеобразное домашнее образование. Мать учила их чтению и как полезно для здоровья пить неочищенную воду прямо из сточной канавы. Отец предупреждал, чтобы «мы никогда не ели печень белого медведя, поскольку весь витамин А в ней может убить человека. Он показывал нам, как целиться и стрелять из его пистолета, как обращаться с мамиными луком и стрелами и как метать нож, держа за лезвие, прямо в центр мишени».
Джаннетт Уоллс вспоминает: «К четырем годам я была довольно искусным стрелком и знала толк в отцовском пистолете, этаком большом черном шестизарядном револьвере, и запросто могла с 30 шагов разнести вдребезги пять из шести пивных бутылок...Вот была потеха! Папа сказал, что моя ловкость с пистолетом может пригодиться, если федеральщики когда-нибудь вздумают окружить нас».
Тот факт, что дети этого эпатажного семейства, всякий раз появляясь в новой школе, неизменно обгоняли в знаниях местных ребят, которые били их смертным боем за стороннюю чуждость, что-то говорит об американской образовательной системе.
У нашего мемуариста – сказительная память, со склонностью к меткой детале и тонкой нюансировке. Без никаких стилевых красот и виньеток. Уоллс счастливо избегает ловушки любительского психоанализа и не дает психологических мотивировок диковинного, а то и просто – дикого поведения своих родаков. Выходит, те действуют внутри сюжета по романтически-авантюрной схеме. Джаннетт Уоллс удается внушить читателю, что хаотичная, рисковая и буйная жизнь семейства и в самом деле воспринимается детьми как дух захватывающее приключение. В одном, особенно прелестном эпизоде папа Рекс убеждает свою дочь, что яркая планета Венера на ночном, утыканном звездами, небе – его подарок ей на Рождество. «Нам всегда были жалки и смешны дети, которые не получают на Рождество ничего более ценного, чем кучку дешевых, из пластика, игрушек».
Несмотря на семейные обстоятельства, которые становятся все плачевней и трудней для выживания, Уоллс лишена сострадания к самой себе, оставляя это чувство читателю. Как и следует делать в настоящей литературе. Потому что если ты сам себя будешь жалеть, то читателя твои страдания оставят равнодушным. Точно также Уоллс не осуждает и не судит своих сумасбродных родителей, не превращает их в монстров. Рекс и Розмари – люди с ущербом, с изъянами, даже с пороками, но они отчаянно пытаются самоопределиться, найти точку опоры в жизни, но вместо этого уничтожают и корежат все и всех округ себя.
С замиранием сердца следит читатель, как жизнь в семье становится все безнадежней и опасней для детей, как они, один за другим, ускользают из родительской ловушки в Нью-Йорк-сити, где Джаннетт заканчивает колледж, выходит замуж и находит работу комментатора в газете. И снова читатель в тревоге за многострадальных детей этого гремучего семейства: родители следуют по пятам за своими детьми, истощают до дна их терпение и гостеприимство и кончают, наконец, бомжами, а затем – скваттерами в одном из заброшенных домов нижнего Ист-сайда.
Своё название эти превосходные мемуары взяли от фантазийного стеклянного особняка – абсолютно прозрачного и с подпиткой солнечной энергией – который папа Рекс на полном серьезе собирался соорудить для своего бездомного семейства. Он так и не возвел свой стеклянный замок, но мы с благодарностью и облегчением узнаем, что Джаннетт Уоллс удалось выжить и создать свой собственный.