Боль Израиля - общая боль

В Израиле идет война. Мы едем защищать Израиль в Америке. Вот только ни военной выправки, ни оружия не имеется. Даже металлический держатель от транспаранта посоветовали оставить в автобусе. Нельзя брать на мирную демонстрацию ничего, что могло бы быть использовано в качестве оружия.
Мы ехали долго. Мы – это участники марша на Вашингтон в поддержку Израиля в его борьбе за мирную жизнь. И вправду, мой народ защищает свое право на мирный сон. На безопасно проведенный вечер в кругу семьи, на безбоязненный поход на собственную свадьбу или бармицву своих внуков. На право не быть убитым на полуслове признания в любви… Похвальна и восхитительна выдержка израильтян, которые долго и терпеливо пытались договориться, объясниться со своими непредсказуемыми соседями о мирном сосуществовании… Понять их, в конце концов! Но наступил предел долготерпению. И пожалуй в эти минуты, когда мир в своей реакции на законное право израильтян защищать себя разделился, нет ничего важнее для маленькой (точка на карте) страны, чем чувство плеча, поддержка словом, транспарантом, тихим криком, который бы перелетел через все границы и был услышан в танках с шестиконечными звездами – точно такими, каких было множество на площади перед Капитолием.
100 000 участников приехали сюда на 1200 автобусах и личных машинах, пришли, прилетели и многие, опираясь на палки и волкеры. Я видела стариков, стоящих под палящим солнцем, отирающих пот, изнывающих от жажды… Я видела зрелых людей и совсем юных мальчишек и девчонок, которым должно бы интереснее в этот солнечный день плескаться в море или плясать в танцевальных кружках… В многотысячной толпе я видела и слышала так много, что, казалось, в этот день прожита целая жизнь, в которой было много и радостных впечатлений, и отчаяния, и надежд, и потерь…
…Мы подымались по неработающим экскалаторам пешком в тесной толпе многоликого народа. Система оплаты метро (оно в Вашингтоне именно так называется – «Метро», а не сабвей, как у нас, в Нью-Йорке) отличается от нашей и совсем не рассчитана на одновременно проходящее огромное количество людей. А нас была – тьма. Бесконечная, медленно ползущая живая река людей. Если бы я написала евреев, это было бы большой неправдой, так как рядом со мною шли люди всех оттенков. Даже чернокожая женщина, светясь голубыми огоньками глаз, несла на шее большую серебряную звезду Давида. Толпа остановила возле меня красивую молодую женщину в шляпке. Мы разговорились, и она рассказала мне в течение нескольких минут историю своей семьи, почти равнозначную истории всего еврейского народа.
Ее дед, выходец из небольшого еврейского местечка на Украине, в первые дни Великой Отечественной войны попал в концлагерь, где по всей вероятности погиб бы, как шесть миллионов наших братьев по крови, но его спасла счастливая случайность в лице юной немки-антифашистки, влюбившейся в него и спасшей ему жизнь. После войны они перебрались жить в Америку, в штат Мериленд, соблюдая еврейские традиции и веруя в Б-га, спасшего им жизни. И я слышу слова внучки верующегоеврея и немки:
- Я помню, когда дедушка был еще жив, я, ребенком, гладила его руку с выколотым номером. Казалось, эти цифры обжигают его кожу и мне было безумно жаль его. Я выросла с болью от этого ожога, с невозможностью ее разделить. Поэтому и приехала сюда. Хотя страшновато, сказала она, опустив глаза, и я заметила, что женщина – беременна.
Теперь мне стало страшно за нее в этой шумной тесной толпе, под этим солнцепеком, встретившим нас, как только мы ступили из прохлады подземелья на не по-апрельски щедро обогреваемые лучистым светилом улицы столицы Америки – страны, возведенной в ранг Соломона-Мудрого, страны, от которой мир ждет справедливого решения. Ведь не на увеселительную прогулку прибыли тысячи людей, не случайно – именно сюда, к Капитолию пришли юные и пожилые, младенцы на руках у родителей, и совсем старые люди с палочками в руках.
Моей маме так и не удалось при жизни увидеться со своей родной сестрой. Война раскидала их по разные стороны земли. Не то что свидеться – позвонить в Израиль и услыхать родной голос было нельзя. И слово «Израиль» надо было произносить шепотом. После чего всегда следовало осторожное мамино: «Ша-а-а!». Так и не дожила она до того момента (и ни за что бы в него не поверила), когда ее дочь в стотысячной толпе будет произносить, как молитву: «МИР ИЗРАИЛЮ!»
- Мир Израилю, прекратить агрессию. – произносят в многолюдной толпе, несут эти призывы на плакатах, транспарантах, поют молодыми голосами. Ах, эта молодежь. Они прибыли со всех концов Америки. Шли с песнями и речевками, провозглашали хвалу Израилю. В их речах – вера в мир на земле Израиля. В их песнях – готовность участвовать в борьбе за этот мир.
Меньше оптимизма у немолодых участников митинга. Рядом со мною, опираясь на палку, стоит пожилой американец, в глазах которого больше печали, чем веры. Мне жаль смотреть, как трудно ему стоять под солнцепеком, без какой-либо возможности присесть, дать отдых больным ногам, осторожно предлагаю вернуться к автобусам, мол, народу очень много и наше единство не пострадает. А вот ваше здоровье… Нет, отказывается этот американский еврей, чьи корни, как оказалось, тоже теряются в украинских степях. Он пережил столько потерь, что его голос должен обязательно прозвучать в этом хоре. И хотя шумно настолько, что даже усиленные мощными громкоговорителями речи выступающих доносятся до нашего края не очень четко, я действительно услыхала голос этого человека. Голос, проникающий до самых глубин души, вызвал отклик у стоящего рядом моего земляка, приехавшего вместе с женой Галиной в нашем автобусе от Ассоциации американских евреев из бывшего Советского Союза семидесятипятилетнего Хаима Потика. Им бы поговорить двум ровесникам, двум настрадавшимся от разномастного фашизма людям… И знаете что? Они нашли язык, на котором стали с интересом беседовать. Конечно, на нашем, материнском, на идиш. Он звучал, как молитва моей бабушки, как вечерние беседы пришедших после работы родителей, как песня нашего соседа в Рош-Хашану…
Я слушала их и как-то по- иному стала относиться к своей журналистской неудаче: невозможности оказаться поближе к трибунам, откуда звучали речи известных политиков. Может, эти старики, пришедшие сюда, рискуя здоровьем и жизнями, может именно они и есть те самые защитники чести страны, не позволящие надругаться над ее независимостью. Поймите правильно мою патетику. Ведь они пришли веря, что и их голос вольется в общий стотысячный хор.
Хор не только стотысячный, не только многоязыкий, но и впервые собравший воедино так много нас самых разных. Забыты расхождения во взглядах и верованиях между ортодоксами, реформистами, нами, иммигрантами, ими - в котелках и с пейсами… Впервые мы, евреи, оказались плечом к плечу, без оглядки на форму одежды и ход мыслей. Потому что еврейское отечество в опасности.
Жара не спадает, но появляется легкий ветерок и он доносит до нашего фланга слова выступающих. Речи экс-премьера Израиля Биньямина Нетаниягу, заместителя министра обороны Пола Волфовица, бывшего мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани, членов Конгресса, политических деятелей были единодушны. Терроризм на Земле - это огромная опасность, с которой должно быть покончено. Представитель Демократической партии Барбара Микульски сказала, что в этой войне с терроризмом народы Израиля и США стоят плечом к плечу. Обе страны пострадали от террора и обе страны начали с ним бой. Большинство из нас тоже так считает.