Украинский музей: шедевры Александра Архипенко

Этюды о прекрасном
№30 (483)

В соревновании с пространством и временем единственное оружие – мысль, разум.
Павло Загребельный

Если вам, дорогие читатели, не довелось еще побывать в нью-йоркском Украинском музее, то именно сейчас, как говорится, самое время. Во-первых, вотому, что музей наконец-то переехал в новое, только-только отстроенное просторное здание в том районе Нижнего Манхэттена, который зовут Малой Украиной, но, главное, оттого, что открытие свое обновленный Украинский музей освятил выставкой даже для многомузейного Нью-Йорка эпохальной – богатейшей развернутой ретроспективой скульптуры, рельефов, живописных эскизов одного из крупнейших художников ХХ столетия и сотворителей нового искусства, Александра Архипенко. Он вместе с такими гигантами, как Пикассо, Либерман, Матисс, Шагал, Бранкузи, Джакометти, Цадкин, Боччиони, Кокошка, принадлежал к числу тех, кто круто изменил ход развития искусства, - к тому авангарду, который стряхнул устоявшиеся нормы и традиции, выковав свое бунтарское мировоззрение, на фундаменте которого строились невиданные и неслыханные, поначалу непонятные – музыка, литература, архитектура, визуальное искусство. И именно они (первыми!) сумели понять, что такое этот страшный наступивший век, и провидеть все те беды, которые он несет, – кровавые революции, войны, смерть миллионов. Вот уж поистине -«век мой, зверь мой», как сказал Мандельштам.
Дерзко революционное, оно притягивало всех, кто считал себя и кто был апологетом нового, хоть и представляли они себе это самое «новое» абсолютно по-разному, и был поэтому модернизм уже тогда (и остался по сию пору) многоликим и многосложным. Французский постимпрессионизм, символизм норвежца Мунка, итальянский футуризм, французский кубизм, немецкий, потом русский экспрессионизм, сливаясь, переплетясь, трансформируясь, выбрасывая из недр гейзеры безумных идей, пуская побеги новых течений, и стали платформой искусства столетия великих потрясений.
Несколько лет тому назад, еще в преддверии нынешнего века, в одном из нью-йоркских музеев была представительнейшая выставка в творческих муках и буйстве разума рождавшихся творений новой культуры: Шагал, Эрнст, Леже, Липшиц, Кольвиц, Кандинский, Гончарова, Северини, Рейнхардт... Яркие самобытные таланты. Но по-настоящему впечатались в память и не ушли из нее за столько лет – это гениальные «Апокалипсис», полотно-предсказание Лессера Ури, и бурный, невероятно динамичный, какой-то почти магической энергетикой поражающий «Танец» Александра Архипенко – неостановимое движение, призывная сексуальность и... отчуждение душ. Апофеоз дара настоящего художника видеть скрытое. Будто сотворено это сегодня, сейчас – настолько современно.
Замечательные работы Архипенко мне приходилось видеть в Киеве – в музее Украинского искусства, в Берлине, но более чем везде - у нас в Нью-Йорке: и в Музее современного искусства, и в музеях Метрополитен, Гуггенхейма, Уитни. Но вот такое блистательное собрание, которое демонстрирует нам сейчас Украинский музей, - об этом можно было только мечтать. Здесь и шедевры из тех музеев, о которых только что говорилось, и из нью-йоркских Бруклинского и сада скульптур Гиршгорна, из галерей Йельского и Висконсинского университетов, из Смитсоновского института в Вашингтоне, стэмфордского Украинского музея, многих частных коллекций. Все 65 талантливейших, абсолютно самобытных, выразительных работ Архипенко отражают его яркую художническую индивидуальность и его интеллектуально четкий мастерский почерк, отличный от чьего бы то ни было – он не сюрреалист, а уж тем более не абстрактный экспрессионист, к которым его подчас пытаются причислить. Он –Архипенко. Художник, творящий сам по себе. Его стиль, его модернизм – это стиль и модернизм Архипенко, новаторский и очень личный, ни у кого не взятый напрокат, но многими, в том числе и скульпторами нынешними, повторенный и повторяемый.
Пластика удивительная, эротика и нежность в каждой женской фигуре, что уж говорить об объятиях, о родстве душ влюбленных! «Адам и Ева», «Семейная жизнь» – это и есть песнь торжествующей любви. И «Мадонна в скалах» – подлинная святость материнства.
Я была потрясена медной чеканной скульптурой, передающей зрителю заложенное, отданное ей автором настроение, каждому рассказывающей что-то именно о нем. «Прошлое» – это обо мне?
Творчество Архипенко шло от чувств и чувствования, от воображения, от того комка мыслей, который и зовется разумом. Он не любил деталировки, и ему совсем необязательно было рассматривать натуру или натурщика в наиподробнейших деталях. Напротив, хотел охватить, воспринять целостный образ, мысль, которую он несет, и воплотить в своем творении. Он писал: «Не столько присутствие существующей вещи, сколько ее отсутствие влияет и способствует творчеству». Вот откуда попытка изваять пустоту.
Он постоянно был в поиске и постоянно находил что-то новое и оригинальное. Это Архипенко принес в искусство ваяния такое понятие, как скульптокартина. Можно было бы упростить, сказав привычное «рельеф», но это не совсем так, вернее, совсем не так. Потому что скульптокартина – это симбиоз ваяния и живописи, и это объемность, пластическая моделировка и фактура скульптуры, помноженные на красочность, игру цвета и света живописи. И все это плюс художественная выразительность и высочайшая духовность, присущие Архипенко, примером чего можно назвать его шедевр «Клеопатра».
Архипенко родился на Украине. В Киеве учился в Художественном институте, который и сейчас высится над Подолом на Вознесенском спуске. Потом очень недолго художник жил, работал и выставлялся в Москве, а в 1908 году, 21-летним, навсегда покинул родные края.
Париж, снискавший в ту пору славу столицы авангардного искусства, принял молодого скульптора в свои объятия, а новаторство Архипенко, его способность продуцировать новые оригинальные идеи, его особое, всегда очень личное видение формы, да не самой по себе, а формы в пространстве, поставило его в ряд художников-революционеров, художников-исследователей, людей, которых не отпускает беспокойство, а потому они в вечных исканиях, за которыми следуют находки. Да какие! Работа Архипенко над выпукло-вогнутыми формами и объемно-пространственными превращениями стала важной вехой в развитии авангардной скульптуры и была продолжена рядом выдающихся скульпторов – Боччиони, Барахом, Джакометти, Липшицем, много позднее Генри Муром – всех не перечислить. Точно так же взрывчато революционным оказался и привнесенный в скульптуру цвет, и Архипенко оказался первооткрывателем скульптоживописи.
После экспозиции его работ на Веницианском бьеннале, что было очень почетно, Архипенко обосновался в Берлине, где успешно работал и преподавал. Он сблизился с сецессионистами, т.е. немецкими авангардистами – зачинателями разлома в искусстве еще на пороге ХХ века, и русскими эмигрантами, такими, например, как академик Леонид Пастернак. Но главное, что случилось в жизни художника, - к нему пришла любовь.
Он был восхищен этой маленькой, почти полупрозрачной хрупкой женщиной, выбравшей для себя тяжелую, недюжинной силы требующую мужскую профессию скульптора. И вскоре Александр на Анжелике Бруно-Шульц женился. Вместе они в 1923 г. уехали в Америку. Навсегда.
Что делал художник на новой, поначалу пугающе непонятной земле? Работал. Много работал. Уже через шесть лет он купил в штате Нью-Йорк, в апстейте, каменоломню, а рядом с ней, в Бирсвилле возвел построенный по собственному проекту дом, просторную мастерскую и открыл ставшую очень популярной художественную школу. Славился и как выдающийся скульптор, и как талантливый педагог: достаточно сказать, что его как мастера и как учителя знали в Америке, на побережьях обоих океанов, что преподавал он в знаменитых университетах, а его мастер-класс современной скульптуры был в самом чикагском Новом Баухаузе, наследнике и продолжателе дела разломленного нацистами прославленного берлинского Баухауза, цитадели модернизма и нового прикладного искусства.
Может ли быть художник абсолютно оригинальным и самостоятельным вы своем творчестве, отрицая какое бы то ни было влияние со стороны? Конечно же, нет. Так или иначе, самый талантливый и идееспособный человек живет во времени и окружении себе подобных, и обойти влияние учителей, товарищей, современников полностью – не может. Потому и в творчество Архипенко прорывались и кубизм, и абстракционизм (в 1936 г. в нью-йоркском музее Современного искусства он участвовал в престижной выставке «Кубизм и абстрактное искусство»), и натурализм, и – капельно - символизм. Меня убеждают, что скульптура Архипенко в какой-то мере едва ли не близка духовно скульптуре африканской или даже старомексиканской, которых скульптор, когда начинал и стилистику свою сотворял, не знал вовсе. Впрочем, идеи носятся в воздухе и в потоках времени. А вот что могло на него повлиять - это родное, очень богатое пластически украинское искусство. Чему я нахожу подтверждение, разглядывая мою маленькую коллекцию старинных южноукраинских обережек - родовых тотемов.
Очень интересно, умно, концептуально выстроена вся экспозиция в Украинском музее. Четыре раздела: «Форма и пространство», «Движение и неподвижность», «Конструкция, материал, цвет», «Содержание в форме». Автором, скорее, можно было сказать архитектором, построившим замечательную эту экспозицию, стал известный американский искусствовед, профессор Ярослав Лешко. «Такой подход, - говорит он, - важен потому, что в каждой из рубрик художник заново возвращается и по-новому интерпретирует каждую во всех фазах своей карьеры».
Естественно и видение, и творческая манера мастера эволюционизировались и трансформировались. Он как человек, как личность становился более зрелым, более мудрым, но с прежним упорством продолжал исследования и совершенствования главного открытия своей жизни, ставшего постулатом модернизма, - переоценки взаимоотношения объемов и пустоты, «что выявлялось, - как утверждает профессор Лешко, - в исследовании вогнуто-выпуклых форм, а особенно в использовании пустот вместо головы или торса – чуть ли не важнейшим и радикальнейшим новаторством». Кстати, в числе последователей именно этого направления в творчестве Архипенко был и Шагал, причем эти новаторские идеи скульптора нашли место не только в живописи, но и в технике витража Шагала так же, как и у Пикассо, особенно в его поздней керамике.
Позднее творчество Александра Архипенко было столь же плодотворным, как и в молодые годы, чему способствовала, наверно, последняя и очень сильная его любовь. Художнику было уже за 60, когда (после нескольких лет вдовства) женился он на своей увлеченной великим своим учителем и его искусством студентке. Фрэнсис не только была заботливой женой и вдохновительницей зрелого творчества мастера, она стала охранительницей его наследия. Немало экспонирующихся на сегодняшней выставке шедевров – из коллекции Фрэнсис Архипенко Грей.
Я думаю, именно то, что рядом с мастером была такая женщина, и стало тем допингом, который подвигнул его на создание знаков торжествующей гордой женственности, как «Достоинство», «Клеопатра», а уж особенно «Царица Савская», подлинный гимн женщины, силе ее духа и любви.
Построенный по проекту видного американского архитектора Юрия Савицкого Украинский музей находится на 222 East 6 Street, между 2-й и 3-й авеню в Нижнем Манхэттене. Ближайшая станция метро – «AstorPE», поезд 6.

Выставка продлится до 4 сентября и будет продолжена еще на двух площадках – в музее Смит Колледжа в Норс Хэмптоне, Массачусетс (с 31 декабря по 30 июля 2006 г.) и в музее Висконсинского университета в Мэдисоне (с 16 сентября по 3 декабря 2006 г.), так что многие наши читатели смогут ее посетить.


comments (Total: 1)

Имею 2 картины Архипенко, но не знаю, где сделать документы, нет специалистов, может вы посоветуете.

edit_comment

your_name: subject: comment: *

Наверх
Elan Yerləşdir Pulsuz Elan Yerləşdir Pulsuz Elanlar Saytı Pulsuz Elan Yerləşdir