Владимир Этуш: Полностью счастливыми бывают только дураки

Как театр начинается с вешалки, так актер начинается с фамилии. Его фамилия, как гром, – коротка и звучна, не запомнить ее невозможно. А после таких шедевров, как «Кавказская пленница», «Двенадцать стульев», «Иван Васильевич меняет профессию», понимаешь, что фамилия Этуш не просто принадлежит замечательному актеру. Этуш – это уже знак качества, или, как принято нынче выражаться, - брэнд.

- Владимир Абрамович, перед разговором с вами я вспомнил Ефима Копеляна, которого вы, конечно, знали, хотя работали в разных театрах и жили в разных городах. Так вот, самая сильная, на мой взгляд, его «роль» – голос за кадром в сериале «Семнадцать мгновений весны». А одним из характернейших признаков вашей актерской индивидуальности является... кавказский акцент. Вы – коренной москвич, откуда он у вас?
- Актер, согласитесь, должен уметь подражать любому голосу. Только одни это делают хорошо, другие – не очень.
Дело было еще до войны, мне очень нравилось, как говорит Ираклий Луарсабович Андроников: сочно, вкусно, с невесомым грузинским акцентом. Я ходил за ним по пятам, слушал его разговоры, бывал на всех его концертах. И в конце концов научился ему подражать, делал это даже публично.

Потом война, судьба забросила меня на Кавказ, а после войны я женился на девушке из Баку. В результате я могу скопировать три акцента, а они – совершенно разные: грузинский, армянский и азербайджанский. Что я и продемонстрировал в «Кавказской пленнице», сыграв роль Саахова. Правда, он просто «лицо кавказской национальности» – то ли грузин, то ли азербайджанец... Это, как вы понимаете, было сделано не случайно – чтобы обид не было.

- Хорошо. Но я прочитал где-то, что поначалу вы хотели стать режиссером, а не актером...
- Профессия выбирается по душевной склонности. В юности, ничего толком не зная о профессии режиссера, я сунулся поступать в ГИТИС на режиссерский факультет и, слава Богу, не поступил. Даже сейчас, будучи уже профессором и имея возможность порежиссировать, я этой возможностью не воспользовался ни разу. Работать с артистом, студентом, выявлять его возможности – мне по душе, а ставить спектакль – нет. Я просто не умею это делать.

- Вы продолжаете играть в своем (Вахтанговском) театре?
- Играю одну роль в «Дядюшкином сне» Достоевского. Руководство театра думает над тем, какую работу дать мне еще. Желание играть и силы еще есть, я все время пристаю к начальству.
А в кино ничего серьезного не предлагают, так, случайные небольшие роли.

- Ваша альма-матер, Вахтанговский театр, знал всякие времена: взлеты и падения. Как сейчас там идут дела?
- Я бы так сказал: сейчас он не на взлете и не в падении, то есть плывет по ровному месту.

- Вы ведь в этом театре ровно 60 лет работаете. Вам должно быть немножко обидно...
- И даже не немножко... Дело осложняется тем, что вот-вот должна начаться театральная реформа. По тому, как она вырисовывается, ни к чему хорошему она не приведет. Мое глубокое убеждение, что русский театр – это национальное достояние России. И он никогда не существовал за свой собственный счет, всегда был на дотации. Перевести все театры на самоокупаемость в нынешних условиях означает, что некоторые театры просто закроются. Какие-то театры все-таки останутся на дотации, поговаривают, что Большой, Малый, Художественный и наш, Вахтанговский. Но точно никому ничего не известно.

- Какую свою роль в театре вы считаете самой удачной?
- Я могу говорить не об удаче, а об отдаче, которую я ощутил , отыграв тот или иной спектакль. Назову в этой связи несколько спектаклей: «Два веронца» Шекспира, в котором я играл Лоунса, в «Западне» Золя играл Купо. Могу вспомнить еще «Мещанина во дворянстве» Мольера.

- Борис Ливанов всю жизнь мечтал сыграть Гамлета, но так и не сыграл. У вас есть мечта сыграть какую-то роль во что бы то ни стало?
- Должен вам сказать, что, несмотря на то, что карьера моя удалась, я остался артистом «голодным». Я никогда не получал столько и таких ролей, которые мне хотелось бы сыграть. Перечислять не буду, это весь, считайте, классический репертуар.

- Все-таки вы сыграли довольно много ролей и в кино, и в театре. Как вы считаете, Владимир Абрамович, роль, особенно сильная, влияет на характер артиста, его привычки, мировосприятие?
- Мое мировосприятие, мои знания и мастерство влияют на то, как я сыграл ту или иную роль. А обратного влияния я никогда не ощущал: как был Владимиром Этушем, так и остался им. Некоторые актеры, правда, говорят: вошел в роль, не могу из нее выйти. Врут, я думаю.

- Я думаю, вы просто сильная личность, можете стряхнуть с себя «наигранное», другим это сложно. У вас, говорят, отличное чувство юмора. Россияне живут сейчас тяжело, все время случаются какие-то катаклизмы. Чувство юмора у них сохранилось, как вы считаете?
- Все зависит от человека, но в целом у россиян замечательное чувство юмора, юмор этот, я бы сказал, не поверхностный, а нутряной. Хотя характер юмора, конечно, изменился, поскольку сильно изменилась наша жизнь. Юмор вещь скоропортящаяся: сегодня это смешно, завтра никто не поймет, что тут смешного.

- Вы следите за творчеством писателей-юмористов?
- Раньше я давал сольные концерты, много читал с эстрады, поэтому и следил, был связан с писателями, они даже специально писали для меня: Городисский, например, Альтов, Аркадий Арканов. А с замечательным Гришей Гориным мы были просто друзьями.

- Вы около 20 лет проработали ректором Щукинского театрального училища, «Щуки». Отличаются ли абитуриенты 1987 и 2004 годов?
- Вы не первый задаете этот вопрос. И я всегда отвечаю на него так: я этого не замечаю, потому что тоже со временем меняюсь. Каждый раз я принимаю детей данного конкретного времени. Но я-то тоже, извините, дитя того, сиюминутного, времени, поэтому ничего нового в том смысле, в каком вы спросили, не происходит.

- Ну а конкурс изменился за семнадцать лет?
- Практически – нет. Как было тогда 80 человек на место, так и осталось. Я назвал начальную цифру, то есть до всех трех туров.
Должен сказать, что с образованием у абитуриентов не очень хорошо, мало читают. Я одного студента, прошедшего все три тура конкурса, спрашиваю на коллоквиуме (собеседовании):

- Какие произведения написал Антон Павлович Чехов?
Парень долго-долго морщил лоб, наконец, выдохнул:
- «Мать».
Ну я его и послал, не к матери, конечно, а читать русскую литературу (смеется).

- Вы кроме ректорства свой курс в училище имели?
- Я выпустил только один курс, его студенты стали очень известными артистами, но за эти четыре года я не сыграл ни одной роли! Поэтому потом, сколько мне ни предлагали взять курс, я отказывался. Но на курсах своих товарищей я преподавал, преподаю и сейчас актерское мастерство, являясь одновременно художественным руководителем училища.

- Вы подчиняетесь министерству культуры, оно же училище и финансирует. Этого достаточно?
- Никогда не было достаточно, поэтому именно при моем ректорстве было введено платное обучение для некоторых студентов. Я долго размышлял, с кого и сколько брать за учебу. И придумал такую схему: предположим, проходной балл 14, а недобравшим один, максимум два балла мы предлагаем за обучение платить. Но только этим ребятам, ниже 12-балльников не предлагаем, потому что это будет уже качественно другой контингент.

- Вернемся к актерству. Если бы вам сейчас предложили, оставив должность худрука «Щуки», сыграть роль в любом спектакле, какую роль и в каком спектакле вы бы выбрали?
- Хороший вопрос. Не знаю, сколько вам лет и когда вы уехали, но предположу, что помните такого актера – Стржельчика?

- А кто ж его не помнит? Это был один из ведущих актеров Ленинградского БДТ, а в кино он сколько сыграл!
- Так вот, в спектакле американского драматурга Артура Миллера «Цена» он замечательно сыграл старого еврея Соломона. Этого Соломона и я бы с удовольствием сыграл. Сейчас вопрос о постановке пьесы «Цена» находится в стадии обсуждения. Не так все просто...

- Два слова о вышедшей недавно вашей книжке «И я там был», Владимир Абрамович.
- Она вышла в 2002 году. Я описываю там всю свою жизнь, все свои роли, всех своих жен (смеется).

- Вы, я помню, приезжали в Америку. Мысль остаться здесь была?
- Да, я дважды бывал в Америке. Один раз сам, со своими концертами, второй - со спектаклем Владимира Андреева по пьесе Павла Когоута «Такая любовь».

Мысли остаться в Америке не было никогда! Языка я не знаю, что я там мог делать со своей профессией? Хотя возможность остаться и стать американским пенсионером у меня была – в Нью-Йорке живет моя родная сестра. Но я и сейчас, на девятом десятке, не желаю быть пенсионером.

- Недавно по русскому телевидению я смотрел передачу, посвященную юбилею Щукинского училища, и называлась она весьма забавно: “Щукины дети”. Напомните, пожалуйста, знаменитых выпускников этого училища.
- Ну, во-первых, это ветераны Вахтанговского театра: Юрий Яковлев, Михаил Ульянов, Юлия Борисова, Николай Гриценко. А вот Людмила Максакова была студенткой того курса, который выпустил я. Назову еще артиста Овшарова, он стал профессором нашего училища. Артист Ленкома Збруев – тоже выпускник моего курса. Костя Райкин, Александр Ширвиндт, Михаил Державин – это все выпускники Щукинского училища.

- А из самых молодых кого можете назвать?
- Сергея Маковецкого, например.

- Кто ваши близкие друзья?
- Я остался один. Друзья мои ушли, к сожалению. Я очень дружил с Юрием Никулиным, хорошие отношения связывали меня с Леонидом Гайдаем, который после «Кавказской пленницы» приглашал меня во все свои картины. Ушел из жизни и мой очень близкий друг Юрий Сосенко, но ни к кино, ни к театру он отношения не имел, был архитектором. Уход друзей – вещь грустная и неизбежная...

- И все-таки: вы счастливый человек, Владимир Абрамович?
- В основном, да. А полностью счастливыми бывают только дураки.