ВОЙНА И МЫ – ГЛАЗАМИ ИЛАНЫ КЛАНИНОЙ

[!.jpg]Почти полгода назад в «РБ» было опубликовано интервью с Иланой Кланиной, девушкой, ушедшей воевать в Ирак. Тогда она только собиралась туда. Полторы недели назад Илана приехала в Нью-Йорк в отпуск и в эти же дни стала гражданкой США. С чем мы от души ее поздравляем. О том, что она увидела на войне, о том, насколько изменились... или не изменились ее представления об Ираке, о миссии США в этой стране, о людях мы и поговорили с ней. Конечно, Илана не была до конца откровенна, поскольку душой и телом она нынче принадлежит американской армии, а любая армия – организация секретная, но некоторые ее наблюдения наверняка будут интересны всем. Примерно в то же время, когда Илана разговаривала с корреспондентом «РБ», 15 мая, в Ираке побывала с неожиданным для всех визитом Кондолиза Райс, кумир Иланы... Может быть, есть в этом совпадении какая-то далекая связь, кто знает... Трудно сказать. Так же трудно, как назвать точные сроки вывода американской армии из страны, представляющей совершенно непонятную для нас цивилизацию... Иногда кажется, что это не просто другая цивилизация, а другая планета... [!]

Вода, алкоголь, кошки и собаки
-Сколько уже времени ты в Ираке находишься?
-Почти 7 месяцев. Еще 5-6 осталось. Иногда срок службы продлевают, и это может оказаться не год, а 16-18 месяцев.
-Отпуск большой?
-15 дней.
-Это не мало?
-Нам с самого начала говорили, что за эти 15 дней обычно люди стремятся наверстать все, что упущено...
-Твои представления об Ираке до того, как ты попала туда, и после – отличаются?
-Очень. Призывы в Ирак различают по годам. Сегодня, на третий год нашего пребывания в этой стране, там не так плохо, как было в начале войны. Люди начинали с нуля. Строили базы... А у нас есть комнаты свои - контейнеры, где ты живешь с румейтами. Нам дают такие большие армейские «toolboxes» - чемоданы, куда ты складываешь все, что тебе нужно из гигиенических вещей, из еды, журналы... Я наполнила свой водой, соками. Думала, что там всего этого не будет. Готовилась к тому, что придется спать в палатке, на песке... Правда, сейчас, на другой базе, куда мы переехали, многого нет. Едим только сандвичи – поэтому я немного потеряла в весе. Настоящей еды, чего-нибудь вроде картофельного пюре и мяса, пока не видим. Но витамины дают... Ничего, нормально...
-Девочек у вас много?
-Из 160 человек – 10 девчонок. Только-только начали их принимать в Сavalery - те части, которые идут впереди... У нас – воздушная «кавалерия», где самое большое количество солдат – вертолетчики...
-А самолетов у вас нет?
-Нет. База слишком маленькая. Когда я служила на севере, в Мосуле, там были самолеты.
-Каково женщине в армии? Ведь вас мало. Приходится отбиваться от мужчин? Или у тебя большой выбор?
-Выбор большой, конечно. Но я с ребятами - как один из них. Так себя поставила, и все об этом знают. Я с ними могу говорить обо всем абсолютно... Не знаю, как у других...
-Черный – это твой натуральный цвет или ты красишь волосы?
-Я шатенка.
-Там красилась?
-Там. Вода там совершенно ненормальная, в ней столько хлорки! В Ираке вообще очень легко подцепить заразу... Поэтому, когда мы сидим на вышках, если видим, что какая-то собака пытается пройти на нашу территорию, стреляем в нее. Ведь если она укусит кого-нибудь на базе, может начаться бешенство или что-нибудь еще...
-А свои собаки на базе есть?
-Коты есть, их привозят из Штатов. Мы их не кормим - специально, чтобы они ловили мышей. В Мосуле, когда было холодно (снег выпадал два раза в пустыне), смотрим: наш котик любименький греется, спит у пилота в каске...
-Сейчас в Ираке жарко?
-Перед моим отъездом у нас было 120-130 градусов. И это еще не пик. В месте, где я нахожусь, 160 будет в июле. А когда жара спадает, становится очень холодно. Не потому, что холодно на самом деле, а потому, что большой перепад температур.
-У тебя нормированный рабочий день?
-Только-только получила работу с 9 до 5. Раньше работала по 12 часов в день. Пока идет рутина, нас сержанты стараются поберечь. Когда мы уходим с работы, делать особенно нечего. Можешь пойти в спортзал, а еще я смотрю телевизор. Покупаю много пиратских DVD, турецких и иракских – там по нескольку новых фильмов на одном диске.
-Где ты их покупаешь?
-На большой базе.
-А библиотеки у вас есть?
-Тоже на больших базах. Там есть все. Магазины, «Макдональдс», «Пицца», «Тако-белл», «Сабвей»... Оттуда тебе пришлют все, что тебе нужно. Я даже «секонд-хенд» там видела. Там можно постричься, сделать маникюр, педикюр. Есть церкви, почта, кинотеатры, бесплатный интернет. Ты можешь позвонить по телефону – не бесплатно, естественно.
-А концертные залы?
-Нет. Но группы к нам приезжают. Из самых популярных - в прошлом году приезжал «50 cent», Робин Вильямс... Когда я служила на большой базе, там была дискотека – каждую ночь с другой музыкой: кантри, рок, диско, рэп... Но на нее однажды пришел генерал, и ему не понравилось. Он сказал: «Вы в Ирак приехали не за этим. Закройтесь». А это было место, где мы действительно могли отдохнуть... Там даже люди в возрасте так выплясывали!
-А алкоголь вы в Ираке потребляете?
-Там это запрещено. Но на больших базах его очень легко можно найти, купить и спрятать – потому что там в комнатах живет по два человека. Главное, не выходить наружу и не начинать петь...
-Интересно, а воду вы там пьете иракскую или привозите отсюда?
-Вода для нас делается в Кувейте так же, как и «Кока-кола». На этих бутылках надписи по-английски и по-арабски.
-В чем твоя работа заключается?
-Я слежу за конвоями, кто куда выезжает, за всем, что связано с транспортом... Работа, в основном, с компьютером.
-По телевизору, по интернету чуть ли не каждый день показывают, что кого-нибудь убивают в Ираке...
-У нас пока спокойно. Был случай, когда в пилота нашего вертолета выстрелили - прямо в сердце. На нем был пуленепробиваемый жилет, и пуля попала прямо в то место, где кончается защита. Но он выжил, только оказалось сломано ребро. Повезло.
-У вертолета вроде бы должно быть бронированное днище?
-Нет. Нам даже с большим трудом машины бронированные выделили. Когда мы ехали в Ирак из Кувейта, это заняло 3-4 дня у «Хаммеров» наших были пластиковые двери. В последний день перед отъездом из Кувейта мы вырезали железо и поставили на машины – оно наполовину закрывало двери, и положили на дно мешки с песком - на случай, если наедем на мину. Но все обошлось. Не думаю, что кто-то открыл бы стрельбу, видя, что нас так много и мы все при оружии... Я как-то посчитала, что каждый день ношу на себе более чем 200 пуль.
-Ты даже по базе ходишь с полным боекомплектом?
-Да. На моем бронежилете несколько запасных магазинов.
-У тебя М-16?
-Нет. М-4. Этот автомат короче, чем М-16. Он очень удобен, особенно при «зачистке» домов. Но приблизительно половина армии все еще ходит с М-16. Когда их носят на плече, то они почти касаются земли.

Чужой уклад
-Ты все время проводишь на базе?
-У меня сейчас такая работа, что никуда выходить не нужно. В Мосуле было иначе - я по ночам парковала самолеты...
-Почему по ночам?
-Такой самолет - очень дорогостоящая цель. Каждый стоит четверть биллиона долларов. Террористы всякий раз придумывают что-то новое. Они ставят где-то недалеко от базы РПГ (ручной противотанковый гранатомет), замораживают спуск. Когда солнце всходит, лед начинает таять и часов в 8-9 утра эта граната летит на базу.
-А для чего они спуск замораживают?
-Чтобы самим успеть убежать вовремя. Для того, чтобы такую диверсию совершить, нужно находиться близко к базе, а у нас патрули ездят, все просматривается... Террористы экспериментируют постоянно. И они очень радуются, если граната найдет какую-нибудь цель на базе. Последний раз такое было, когда гранаты попали в два наших генератора и в вертолет, на котором перевозят больных. Там, к счастью, не было людей. Но вы представляете, что бы было, если бы они попали в большой самолет? Стреляют в самолеты, которые приземляются. Поэтому мы начали сажать их ночью... А еще террористы любят делать ловушки – это может быть свежевырытая и зацементированная яма где-нибудь на дороге... Проезжаешь по ней и взрываешься. Очень много людей мы теряем именно таким образом. На дороге может лежать бутылка из-под кока-колы или пакет из-под чипсов. Наш же мусор, который мы выкидываем из машин, они подбирают и кладут туда взрывчатку, а мы наезжаем на эти вещи, думая, что это простая бумажка или пустая бутылка.
-Ты общаешься как-то с иракцами?
-Не очень. Хотя кое-кто из них работает у нас на базе.
-Есть какие-то у них особые черты, что отличают их от нас?
-Их очень легко обидеть. Допустим, я прихожу на кухню, чтобы поесть, начинаю выбирать, думая о том, что эта еда уже надоела, и передумываю есть. А они решают, что я брезгую, и очень сильно обижаются... Еду нам накладывают, в основном, индийцы и пакистанцы. Потому что иракские люди очень нечистоплотны. Это можно наглядно увидеть, когда заходишь в иракский магазин. Я хотела себе матрасик купить в комнату – такой тонкий матрасик и две железки по краям...
-Раскладушку, иначе говоря...
-Захожу в магазин, который мы называем «Хаджи-стор»... Вообще-то, это звучит для иракцев обидно, потому что Хаджи – очень распространенная фамилия. Так же обидно звучало бы для американцев, если бы обычный американский магазин назывался бы «Джон-стор» или «Смит-стор»... И когда ты заходишь в этот магазин, то чувствуешь ужасный запах, воняет, как... как в туалете. А они там работают... Ну, я же не стану покупать провонявший матрас, даже если он в упаковке! Мне потом объяснили, не знаю уж, насколько это правда, что иракцы верят, будто использовать туалетную бумагу нельзя, и подтираются рукой. Ужас какой! Поэтому у них существует закон о том, что пожимать руку можно только правой рукой. Левая – нечистая. Протянуть левую руку – для них страшное оскорбление. За это ее отрубают. Я не понимала, почему они постоянно ходят с бутылкой воды. А они просто поливают этой водой левую руку... Я как-то пролетала над городом, так там есть некоторые дома, в которых люди никогда электричества не видели, не говоря уж про телевизор. И дома могут стоять без дверей, просто каменные стены... Но при всем этом иракцы очень трудолюбивый народ... Мы все по очереди дежурим на вышках вокруг базы, охраняем ее. Как-то я наблюдала в бинокль за будочкой, вокруг которой располагалось огромное пространство, засаженное какими-то растениями, привязанными к палкам и закрытыми сверху кульками. Останавливается маленькая машина, из которой выходит 7 человек, и они начинают дружненько работать вдоль грядок... Я следила за ними все 8 часов. Они продолжали работать и после того, как меня сменили на вышке... А ведь было очень жарко.

Патриотизм, мухи и «следующая поездка»
-Что самое неприятное в Ираке?
-Мухи. Это проблема. Как только ты поел, сидишь весь в мухах. Они называются sandflies – что-то между мухой и комаром. От их укусов люди даже могут умереть, если мухи заразные. Для того, что бы от них защититься, мы сделали сетки вокруг кроватей, но они все равно пролезают...
-А вышки-то у вас высокие? Может, там есть спасение от мух?
-Они невысокие, на уровне второго этажа. Но поле видно, потому что оно со всех сторон ровное. Только очень далеко расположены кусты, да еще домик там, домик здесь... Это, конечно, не Мосул. Там на вышке нужно все время быть настороже, потому что мы сидим внизу, а не наверху.
-Почему?
-Я тоже вначале не могла понять, что за дебил выбирал такое место? А потом сообразила – нам на базе нужно было взлетное поле. Там оно уже было готовое, был свой аэропорт – поэтому пришлось делать базу в другом месте. Я разговаривала с ребятами из спецназа, которые были в Мосуле с первого дня. Местным жителям дали две недели, чтобы собраться и покинуть дома, потом закрыли их мечеть... Для них это было, конечно, страшно. Но когда мечеть работала, они там пели каждые 15 минут, особенно перед выборами, и я думала, что они готовятся к чему-то серьезному... Почему эта война выглядит так трудно? Потому что мы не знаем, с кем воюем. Мы воюем не с иракцами, а с иранцами, с теми, кто приходит из Ирана.
-А как же сами иракцы?
-Среди них много тех, кто хочет записаться в армию. Не в нашу армию, а в свою. Мы их обучаем. Но до сих пор очень трудно понять, хотят ли они воевать с нами вместе? Ты никогда не знаешь, выстрелят они тебе в спину или нет...
-Но ты же с ними разговаривала?
-Они на меня глазеют как на женщину, которая не носит платка, не закрывает уши, как их женщины...
-Ну уж, по крайней мере, паранджу они не носят.
-Это да... Я вообще пытаюсь не иметь с ними никаких дел, потому что не верю, что они искренни с нами. Хотя они погибают от рук своих же соседей, иранских террористов...
-Как ты думаешь, только честно, после трех лет пребывания армии в Ираке там стало лучше или хуже? Сопротивление увеличивается?
-Скорее всего, уменьшилось. Но, честно говоря, я не знаю. На этот вопрос ответил бы лучше тот, кто находится в Ираке с начала войны. Когда я смотрела здесь телевизор, мама мне сказала: «Смотри, они готовят террористов-самоубийц, которые взрываются вместе с машинами»... Смотришь, и становится страшно. А когда ты там, на базе, ты этого не видишь. Потому что это происходит не везде... Совсем не обязательно, что такое случится в том городе, где мы находимся...
-Как ты думаешь, пребывание наших войск в Ираке долго еще продлится?
-Нам говорят, что постараются нас вытащить оттуда до конца этого года. Потому мы сейчас и обучаем иракскую армию, чтобы они могли сами воевать и стабилизировать обстановку таким путем.
-Вряд ли это получится сделать так быстро.
-Я тоже так не думаю. В крайнем случае наша следующая «поездка» будет в Иран. Я просто в этом уверена.
-Но Иран – это другая страна...
-Там будет намного труднее, потому что иранцев больше и они намного сильнее, а кроме того, они фанатики. У них другая мораль, просто нечеловеческая...
-А кроме того, у нас в армии, судя по прессе, недобор...
-Я в это не верю... В газетах и по телевидению показывают, что в армию берут наркоманов и людей с фальшивыми дипломами... Я каждый раз жду, что они еще наврут про нас. Взяли случай с одним сумасшедшим рекрутером (а я знаю, что за каждого завербованного солдата они получают, по-моему, тысячу долларов), которому необходимы были деньги, и раздули его.
-Вот когда ты встречаешься с иракцами, как они на тебя смотрят – с ненавистью?
-Одни хорошо относятся, другие – с ненавистью. Но ты не можешь набросить платок на них всех, так же, как и они на нас. Некоторые наши тоже готовы убивать каждого из них. Тем более, когда видишь по телевизору, как они обходятся с нами.
-Ты приехала в Нью-Йорк и наверняка встречалась со своими ровесниками, которые не нюхали, так сказать, пороха... Многим из них не нравится то, что мы делаем в Ираке, они считают, что наши ребята не должны там погибать... Как у тебя с ними складываются отношения?
-Ровесники мне сочувствуют, многие теперь на меня по-другому смотрят. Намного больше уважения. Считаются со мной... А если говорить о патриотизме и о том, как люди смотрят на армию здесь, в Нью-Йорке, то это нельзя сравнить с Югом. Когда я приехала в Северную Каролину и шла по аэропорту, мне люди жали руки, потом, когда я села перекусить в «моле», покупали еду, бизнесмен один предложил купить мне билет первого класса в самолете: «Это лучшее, что я могу сделать для тебя». Люди интересуются, есть какое-то сочувствие. Здесь, в Нью-Йорке, все по-другому. Очень много антиармейских, антибушевских, антивоенных настроений. Из нью-йоркских людей больше всего сочувствуют, как я заметила, итальянцы и афроамериканцы. Афроамериканцы – потому, что очень многие из них служат в армии – для не очень обеспеченных это лучший вариант найти себя. Почему итальянцы, я не очень понимаю... Но когда я ехала в кар-сервисе из аэропорта (была в военной форме), меня подвозил один дядечка-белорус. И он мне начал говорить: «Зачем ты пошла в армию? Зачем нужна эта война?» Никакой поддержки... «Из-за денег, что ли, пошла?» – спрашивает. Я отвечаю, что у меня-то как раз были и «файненшнл», и «скуларшип» и ваучер на книги...
-Ты в армии стала такой патриоткой?
-Я была патриоткой еще до армии, а после 11 сентября укрепилась в патриотизме еще больше...
-Ты считаешь, что мы можем эту войну выиграть?
-Мы, в принципе, ее выиграли.
-Но психологию людей-то не изменили...
-Она никогда не изменится.
-Какой тогда в этом смысл?
-...Иракцы не понимают, что мы им помогаем. Многие летчики впадают в депрессию, потому что, например, когда они патрулируют в воздухе, часто случается, что видят маленьких детей, которые выбегают из домов и машут руками, улыбаются, а затем кто-то постарше начинает их бить за это... Или кто-то средний палец показывает, когда мы мимо проезжаем. Поэтому многие не понимает, зачем мы здесь...
-Я тоже, честно говоря, не очень это понимаю.
-Да, захватить страну мы захватили. Помогли, чем смогли... Очень многое изменилось, особенно в больших городах, таких, как Фелуджа, где все было взорвано... Но если я об этом буду все время думать, то могу тоже впасть в депрессию, а потом сорваться...