ЦЕНА БЕССМЕРТИЯ. НОВЫЙ БАЛЕТ ЭЙФМАН «РОДЕН»

... Страдает подруга Родена Роза Бере... Камилла Клодель, муза великого скульптора, его любовь, модель многих его образов, сама –  талантливый скульптор,  сошла с ума. Но Роден, отрешившись от всех мирских проблем, трудится  в своей мастерской – высекает из мрамора скульптуру. Так заканчивается новый балет Бориса Эйфмана “Роден ”.
Премьера прошла в Санкт-Петербурге при переполненном зале. Некоторые зрители (танцовщики из Мариинского театра) сидели даже на ступенях партера. Балет поставлен хореографом под музыку, собранную им из произведений различных композиторов: М. Равеля, К. Сен-Санса, Ж. Массне.

«Роден» – еще один балет о судьбе творца-создателя, созданный хореографом (как «Чайковский», «Дон-Кихот», «Чайка»).  «Спектакль «Роден» – это размышление о непомерной цене, которую приходится платить гениям за создание бессмертных шедевров. И, конечно, о тех муках и тайнах творчества, которые всегда будут волновать художника», – говорит Эйфман в предуведомлении к балету.

Но творческой личностью в балете является не только сам Роден, но и Камилла. Известно, что Роден не только любил Камиллу, которая помогала ему в работе, но и ревновал ее к ее же таланту. Впрочем, в балете эта тема почти не выявлена, на первом плане, скорее, страдания самой Камиллы, чье творчество осталось непонятым критиками, а любимый человек –
Роден, разделил любовь к ней с привязанностью к своей гражданской жене – Розе.


Создание скульптуры “Врата ада”

Хореография Эйфмана эротична, как и многие скульптуры Родена (особенно в период любви к Камилле). Эйфман, как всегда, стремится пластикой танцовщика выразить самые тонкие душевные переживания героя, а в данном балете – и эстетику, смысл творчества Родена. Эйфман не оживляет в танце скульптуры Родена (как делал это Леонид Якобсон), но в хореографии читаются ассоциации с его работами: «Вратами ада», «Гражданами Кале» и другими.

Композиция самого балета не повествовательная, как в прежних произведениях Эйфмана. Спутывая последовательность происходящих событий, хореограф добился особой динамичности спектакля, создал впечатление несущегося вихря, который «всасывает» в себя героев, перемешивает и калечит их судьбы.

Балет начинается с конца: в «доме скорби» бесцельно бредут или ведут своеобразный хоровод по кругу пациентки больницы, одетые в светлые балахоны и чепчики. Среди них Камилла, которая и здесь – «другая», особенная, за что ее преследуют обитательницы сумасшедшего дома. Немолодой Роден приходит навестить Камиллу. Но и по прошествии многих лет Камилла таит в душе ненависть к Родену, который, как она считает, разрушил ее жизнь. Затем действие возвращается на много лет назад. Следуют сцены, в которых скульптор встречает Камиллу. Но обнимая девушку, он, кажется, скорее, занимается изучением женского тела, его линий в разных положениях и поворотах, чем наслаждается юной Камиллой (подобные сцены повторятся потом в картинах-воспоминаниях Родена о встречах с Розой): Роден – прежде всего, творец. Женщина, даже страстно любимая, останется для него на втором плане и будет, скорее, материалом для творчества. В этом нет цинизма – такова цена, которую платит гений за великий дар творца.  Наиболее значительные сцены спектакля – это именно сцены творчества. Эпизоды, когда скульптор заставляет юную натурщицу, а затем и Камиллу позировать ему, «выворачивая» ее тело, придавая ему ту форму, которая нужна для скульптуры, – это творческий шедевр самого хореографа. Не  меньшее впечатление производят сцены, где Роден «обтесывая» мрамор, создает свои знаменитые скульптурные композиции. И верная Камилла трудится рядом с ним, помогает своему возлюбленному, учителю, Мастеру. Ее страсть, ее преданность питают и безудержную фантазию Родена. В том, что хореографу удалось так зримо показать истоки и процесс творчества, в пластике передать появление скульптурных образов из «глыбы мрамора» (застывшие тела танцовщиков), делает балет «Роден» значительным событием, вехой на творческом пути самого Эйфмана. Мне кажется, этим спектаклем Эйфман завершил (во всяком случае, на время) тему «художник и творчество».
Очень хороши по динамике и хореографии (помимо создания Роденом скульптур) массовые сцены: в сумасшедшем доме, праздник «сбор винограда», где две девушки, как вакханки, доводят веселье до высшего накала... так Роден встречает Розу...  Затем  танцы в «Мулен-Руж», сцена, в которой критики осмеивают скульптуру «Клото», созданную Камиллой (что вместе с ревностью к Розе и толкает ее окончательно в мир безумия). Так тяжело, так страшно любить гения, да еще такой творческой, нервной натуре, как Камилла! Судьба Камиллы – тоже  цена, которую Роден платит за свое творчество...
В роли Камиллы выступила новая танцовщица труппы, Любовь Андреева. Это самая значительная актерская работа спектакля. Танцовщица пришла к Эйфману из кордебалета Минского театра. Музыкальная, пластически выразительная, она танцует хореографию Эйфмана так, как будто выросла в этом театре.


Камилла - Любовь Андреева
Роден - Олег Габышев

Как всегда, значительна и интересна Нина Змиевец (Роза), ее пластические и артистические решения показывают творчески зрелую актерскую натуру.

Сложнее обстоит дело с Олегом Габышевым в роли самого Родена...  В данном случае молодость танцовщика вступает в противоречие с той творческой зрелостью, которая требуется для создания столь сложного образа. Может быть, Габышев действительно слишком молод для этой роли.  Вечная проблема балетного театра: когда  актерская зрелость приходит к танцовщику, его профессиональные возможности оказываются на исходе. Габышев был прекрасным исполнителем роли Онегина в балете Эйфмана. Но в роли Родена ему явно надо искать в себе какой-то импульс, позволяющий  преображаться из юноши в великого мастера без грима и седины в волосах.

инственная неудача спектакля – оформление, сделанное З. Марголиным. На заднике сцены на протяжении всего спектакля закреплена какая-то абстрактная конструкция, на фоне которой происходит балет. Конструкция бессмысленна со всех точек зрения: она не вызывает ассоциаций со временем Родена, она даже не функциональна. Исключением является сцена в сумасшедшем доме, где художнику удалось создать почти нереальную атмосферу, в которой живут бедные создания у врат своего ада, но там он использовал совсем другие атрибуты декорации. Костюмы О. Шаншмелашвили, напротив, красивы и даже в какой-то степени соответствуют времени, в котором происходит действие спектакля. Особенно режет глаза несовпадение хореографии и костюмов с декорацией в сценах сбора винограда и в Мулен-Руж. Но все противоречия оформления до некоторой степени сглаживает прекрасно поставленный свет (Г. Фильштинский, Б. Эйфман).

В целом, балет Эйфмана «Роден» во многом является как итогом предыдущего периода в творчестве хореографа, так и какой-то новой ступенью в его развитии, и в любом случае – подлинным произведением искусства.
Фото Нины Аловерт