От любви до ненависти...

Как складываются отношения между бывшими гражданами Советского Союза в Америке? Иммиграция из СССР-СНГ – более чем разнородная. Большинство ее составляют евреи, первыми хлынувшие в США, многие из них вместе с нееврейскими членами своих семей. За ними последовали представители некоторых запрещенных в Союзе конфессий. Еще позже – уже после распада державы – представители других народов. В результате мы имеем весьма пеструю группу людей, которую американцы называют русскоговорящей, русскоязычной или, для удобства, просто «русской», хотя точнее было бы назвать ее «русскопонимающей», ибо некоторые ее члены с трудом говорят по-русски.
Еврейские беженцы из бывшего Союза тоже не являют собой однородную общину, а подразделяются на ашкеназских, бухарских, грузинских, горских. Да и ашкенази из Москвы и Ленинграда не всегда находят общий язык с ашкенази из Сибири, Юга России и, тем более, Украины, Белоруссии и Молдавии. Не говоря уж о том, что евреи не всегда находят общий язык с неевреями, литовцы – с русскими, украинцы – с белорусами, грузины – с осетинами, а армяне – с азербайджанцами. Кроме того, люди, приехавшие в США до распада «империи зла», гордятся своей принадлежностью к первой, «идейной» волне иммиграции и свысока смотрят на представителей второй волны, которую они презрительно называют «экономической», или «колбасной». Наконец, некоторые выходцы из СССР-СНГ стараются полностью американизироваться и держаться от своих соотечественников на солидной дистанции.
Противоречия между бывшими «братьями» обостряются, когда некоторые из них демонстрируют свои качества (позитивные и негативные) на общеамериканской арене. Так, когда лидеры русскоязычных евреев проводят в Нью-Йорке «Неделю русского наследия», многие евреи возмущаются тем, что их (со всеми их достижениями) преподносят как русских, создавая у американцев ложные представления. Многие русские, со своей стороны, возмущаются тем, что евреи крадут их «брэнд» и присваивают их наследие. Еще больше возмущает русских тот факт, что мошенников с еврейскими фамилиями относят к пресловутой «русской мафии» (см. письмо на стр. 66).
При всех этих центробежных тенденциях среди нас наблюдаются и тенденции центростремительные. Даже советские евреи, которым сам Бог велел это сделать, не могут по-настоящему слиться с большой еврейской общиной Америки, и при многих еврейских организациях США возникают полуавтономные «русские» отделы. А выехавшие из постсоветских республик украинцы, армяне, грузины, литовцы и др. не всегда объединяются с соплеменниками, приехавшими в Америку после Октябрьской революции или после Второй мировой войны. Более того, не только евреи, оторванные в СССР от своих корней, но и гордые, патриотичные грузины, украинцы и прибалты позволяют называть себя русскими - в кавычках и без оных. Что-то тянет бывших советских граждан не только друг к другу, но и под привычную сень старшего русского брата. Эту тягу умело подогревают заезжие российские гости – как политики, так и артисты, которые либо зовут нас назад, в объятия родины-матушки, либо открыто призывают создать пророссийское лобби. А Владимир Владимирович Путин со своей командой и вовсе считает нас всех «российской диаспорой».

И все же, объединяет ли нас что-либо, кроме страны исхода и знания (понимания) русского языка?
Помогаем мы друг другу или мешаем на пути становления в США?
Радуемся ли мы успехам всех «русских» во всех сферах деятельности, гордимся ли мы их достижениями?
Или среди нас наблюдаются граничащие с враждой трения – трения между людьми разной национальности, разного вероисповедания, между старожилами и новичками, между представителями «идейной» и «колбасной» волн иммиграции, между «столичными штучками» и «провинциалами», европейцами и азиатами, москвичами, ленинградцами, киевлянами, одесситами, тбилисцами, бакинцами, да и между отдельными людьми?
А если да, то можно ли нас в таком случае считать общиной, тем более общиной русскоязычной, «русской» или русской? Может быть, Russian community – это миф, который иные наши соотечественники (политики, общественные деятели, пиарщики, журналисты) выдают за реальность, чтобы наживать на нем политический (и не только) капитал?
А может быть, наша община - явление реальное, но временное, которое развеется, как мираж, когда наши дети и внуки разбегутся по общинам более «осязаемым» – еврейской, грузинской, украинской, наконец,.. русской?
И может быть, нам надо было настоять, чтобы эту временную общину с самого начала называли как-то по-другому – советской, экс-советской, постсоветской или... русскопонимающей?

На эти вопросы мы попросили ответить наших читателей – выходцев из самых разных уголков СССР-СНГ, людей разных профессий и возрастов, приехавших в Америку в самое разное время.

Бэлла,
рекламный агент, в США 11 лет, приехала из Минска:
О какой большой общине может идти речь, когда даже мы, евреи, не можем поладить между собой! Бухарские, горские евреи – те, может быть, и дружат, но не мы, ашкенази. Российские евреи, особенно москвичи и ленинградцы, - очень гордые и заносчивые, считают нас, евреев из Белоруссии, Украины и Молдавии, местечковыми, смотрят на нас сверху вниз. А сами – гораздо более ассимилированные, знают об еврейских традициях гораздо меньше, чем мы.
Одесситов вообще все считают жуликами и биндюжниками, хотя на самом деле среди них очень много интеллигентных и добрых людей. Да и к тем же бухарским и горским евреям многие из нас относятся с презрением, считают отсталыми азиатами. Может быть, завидуют их сплоченности?

Инна,
переводчик, в США 12 лет, приехала из Санкт-Петербурга:
По правде говоря, я сама не знаю, с кем бы я предпочла объединиться и дружить – с евреями, коих большинство на Брайтоне, или с интеллигентными русскими. Вроде бы, надо тянуться к своему народу, но... В Ленинграде я считала, что мы, евреи, – все сплошь умницы, «интеллигентушки» и потенциальные Нобелевские лауреаты. Здесь, в Америке, я познакомилась с совсем другими евреями. И мне впервые стало стыдно за свой народ, я стала понимать, почему к нам плохо относятся.
На Брайтоне я бываю нечасто, но когда появляюсь там, обязательно сталкиваюсь с грубостью, хамством, беспардонностью, наглостью. А эти тяжелые, недоброжелательные взгляды, от которых съеживаешься, содрогаешься. А переклички через всю улицу: «Маня, твоя дочка уже вышла замуж? Нет еще, а твоя? А когда свадьба?...» Не говоря уж о том, что тебя могут на каждом шагу обмануть, обжулить. Мой муж называет это «киевско-одесским душком». Так вот, я от этого «душка» предпочитаю держаться подальше.

Светлана,
недавно приехала из-под Москвы:
Опыт общения с нашими соотечественниками у меня пока что положительный. В целом у нас община дружная, хотя и бывают трения между отдельными людьми – как везде и всюду.

Анатолий,
бизнесмен, в США 11 лет, приехал из Харькова:
Я вообще не понимаю, что такое община. В Америке общиной могут назвать и жителей одного района, и прихожан одной синагоги, и выходцев из одной страны, и даже выходцев из разных стран, если их что-то по-настоящему объединяет. Например, испаноязычных. Их объединяет религия, язык, общность судеб. И вообще они, мне кажется, проявляют – солидарность, горой стоят друг за друга, за свои интересы.
А что объединяет нас, выходцев из бывшего Союза? Разные народы, разная вера, даже языки разные. Да, мы все знаем русский, и мы родом из бывшей советской империи. Но это не значит, что мы – община, и тем более община русская. С таким же успехом можно выходцев из бывших британских колоний объединить в одну общину и назвать ее английской.
Наши так называемые лидеры тянут нас друг к другу, чтобы от нашего имени идти в политики или получать гранты, или добиваться еще каких-то привилегий. Правда, бывают экстремальные моменты, когда некоторые из нас действительно объединяются. Например, так было во время митинга в поддержку Израиля, который состоялся три года назад. На митинг пришел каждый, кто чувствовал себя евреем, у кого душа болела за Израиль – пришел, несмотря на проливной дождь. Вот в тот момент можно было говорить об общине – но не русской, а русско-еврейской. А все эти наши ярмарки, концерты и фестивали – в них я не верю. Это все – искусственно, все сверху.

Дима,
график-дизайнер, приехал из Чернигова:
Каждый из нас воспитывался на определенных традициях. И, конечно, мы все – разные. Но когда строится община, об этих различиях надо забыть. Построение общины – прекрасная идея. Это как возвести дом или даже город. А идея должна быть чистой, к ней не надо примешивать традиции отдельных людей или отдельных групп. Когда к идее пытаются «пришить» традиции, начинаются разногласия.
Что же касается трений и неприязни между русскоязычными иммигрантами, то тут все зависит от каждого конкретного человека. Если человек – настоящий человек, он заметит внутри себя неприязнь к «другим», поймет, что это – его проблема, попытается ее преодолеть, побороть. А если не сумеет побороть, то внутренний конфликт не будет давать ему покоя, станет для него как бы капканом.

Михаил,
приехал из Украины:
Тут каждый из «наших» - сам за себя. Я здесь старожил, многое испытал, встречался с самым разными людьми, с выходцами из разных концов бывшего Союза. Каждый тянет к себе все, что может, каждый старается относиться к своей рубашке более деликатно, чем к чужой. И никто никому не доверяет. Сказывается то, что в Союзе было много стукачей, наводчиков, сексотов, и эта ментальность среди нас сохранилась, более того, процветает. Да и с приростом у нас дела обстоят неважно – мы сводим рождаемость к минимуму.
Другие общины, например, афроамериканская или испаноязычная, – более сплоченные, и рождаемость у них выше. Поэтому у них более светлые перспективы.

Ирина,
в США 6 лет, приехала из Брянска:
Я ничего не могу сказать об общине, – много работаю, не бываю на мероприятиях, где обсуждают такие вопросы, не имею здесь родственников. Не могу сказать, что не встречала хороших людей среди наших. Но очень много шантажа, обмана, предательства. Возможно, это – в определенной прослойке, среди людей, которые приехали без документов, хотят работать. Я сама стараюсь помочь моим знакомым, стараюсь сделать так, чтобы им не пришлось пережить то, что пережила я.

Валентина,
бухгалтер, в США с 1995 года, приехала из Алма-Аты:
Никакой общины не существует. Может быть, у евреев она есть, а среди русских никто никому не помогает. Даже друзей трудно найти. Все заняты. Каждый думает о деньгах, о материальной стороне жизни, а на дружбу, помощь времени не остается. Хотя, в принципе, каждый должен начинать с себя – как ты относишься к другим, так и они будут относиться к тебе.

Светлана,
в США почти девять лет, приехала из Москвы:
Я русская по национальности, но иудейка по вероисповеданию. Была замужем за евреем. Он занимал важный пост в системе Аэрофлота, а я работала главным архитектором Москвы. 40 лет стажа. Но на мою долю выпали немалые испытания именно потому, что мой муж был евреем.
В Америке подала на политубежище. До сих пор его не получила – такие попались адвокаты. Нет разрешения на работу, подрабатываю. Но хожу в еврейский центр «Шорфронт», и там мне помогают решать разные проблемы, бесплатно оказывают медицинскую помощь. Никто не спрашивает, какой я национальности. Русскоязычная еврейская община здесь – очень дружная. Я этому очень рада и очень ей благодарна. И вообще благодарна Америке.

Ирина,
в США 4 года, приехала из Прибалтики:
Между русскоязычными иммигрантами здесь есть трения и очень сильные. Трения между отдельными людьми, между группами. Мы не хотим помогать друг другу, и это очень плохо. Я и раньше бывала в Америке, работала стюардессой, хорошо знаю эту страну и могу судить о том, как наши здесь себя ведут.
Исключение составляют евреи. Среди них больше дружбы и взаимопонимания. Я сама русская по отцу, белоруска по матери. Но у меня очень много хороших друзей –евреев. Евреи – чудесная ячейка нашей общины. Они помогают друг другу, горой стоят друг за друга. И помогают другим.

Фатима,
в США с 1997 года, приехала из Северной Осетии:
Я бы не сказала, что наша община - дружная. Люди приехали из разных регионов, у них разная вера, традиции, культура. И они не всегда друг другу помогают. Хотя приятно, что здесь есть русскоязычные, и не чувствуешь себя чужой, одинокой.

Тамара,
торговый работник, в США 4 года, приехала из Ташкента:
Нашу общину можно назвать дружной. Но не слишком. Как говорят американцы, “so-so”. Люди неплохие, доброжелательные, стараются помочь друг другу. Но здесь жизнь слишком суетная, устаешь от разных проблем, не всегда успеваешь подумать о других.

Наум,
бухгалтер, в США 13 лет, приехал из Черновцов:
Все эти призывы создать русскоязычную или русскую общину меня удручают. Мы, евреи, бежали из России и других советских республик для того, чтобы вернуться к нашим корням, к нашей культуре, от которой в Союзе нас оторвали – как пуповину перерезали. А тут нам опять предлагают создать СССР в миниатюре, вариться в общем котле. И опять всех нас называют русскими.
Почему? По какому праву? Если по праву большинства, то русские здесь уже не составляют большинства. Большинство здесь, наоборот, составляем мы, евреи, и всех иммигрантов из бывшего Союза, по этой логике, надо было бы назвать еврейской общиной. Но мы вовсе не хотим, чтобы из-за нас украинцев, белорусов или грузин называли евреями. В отличие от русских, мы не хотим быть главными, подминать других под себя. Если украинцы или грузины хотят называться русскими – на здоровье. Пусть каждый идет своим путем. А нам по пути скорее с американскими евреями, чем с нашими бывшими согражданами. Пусть они оставят нас в покое.

Наташа,
техник по ремонту компьютеров, в США 2.5 года, приехала из Минска:
Нет, мы не дружные. Разбились на группы и не помогаем друг другу. Да и внутри групп могут обмануть, предать из-за денег. Здесь у всех на первом месте – деньги.

Оля,
социальный работник, в США пять лет, приехала из Узбекистана:
Трудно сказать. Есть среди нас и дружба, и вражда. И там, в Союзе были люди, которые старались помочь ближнему, а были и такие, кто прохладно относился к другим. Люди не меняются – просто здесь все ярче проявляется – и положительные, и отрицательные качества. Там люди старались создать видимость доброжелательности, чтобы поддержать свой статус, статус семьи. Здесь это никому не нужно, и негативные черты вылезают наружу.
В Союзе люди разной веры, национальности долго жили под одной крышей, привыкли к общению. Здесь нам надо решать, оставаться вместе или разбегаться. И, я думаю, люди предпочитают разбегаться. Обострились отношения между евреями и неевреями. Я – казашка, но у меня много друзей- евреев. А здесь не только неевреи проявляют антисемитизм, но и евреи стараются отделиться от других, подчеркнуть, что их там обижали, издевались над ними. Я лично такого не помню, при мне этого не было. А они это постоянно доказывают, и это неприятно. Евреи поддерживают главным образом евреев и подчеркивают, что их община – еврейская.
В сущности, среди выходцев из СССР-СНГ это – единственная община, других национальных общин нет. Тем более нет большой русскоязычной общины. Для того чтобы она существовала, нужны сильные организации, лидеры, которые могли бы нас объединить.

Светлана,
родом из Белоруссии, жила в Европе 10 лет, в Америке полгода:
В Союзе нас искусственно держали вместе, искусственно привязали друг к другу, и сейчас все разбегаются в разные стороны. Возможно, выходцы из азиатских республик дружат между собой, но не русские, украинцы, белорусы. Я сама стараюсь держаться от русскоязычных подальше. Общение с ними приносит одни неприятности. Среди наших здесь мало людей интеллигентных, в основном – люди жадные, завистливые, ограниченные. Сброд, да и только.
При этом они не способны реалистично смотреть на вещи. Думают, что их здесь ждут с распростертыми объятиями, что все они сразу разбогатеют. А когда этого не происходит, - страдают, ломаются. Многие ленятся работать, учиться. Я трудоголик, и мне трудно понять таких людей. Мне в Америке хорошо, я здесь – как в своей тарелке. Мне и в Европе было хорошо.

Олег,
в США «не больше и не меньше других», приехал из Украины:
Вопрос сложный, философский. В принципе, у нас нет дружной общины. Люди разные. Одни хотят держаться вместе и держатся. Другие предпочитают быть врозь. У каждого есть круг знакомых. Но в целом мы все можем общаться посредством русскоязычной прессы.

Наталья,
приехала в США из Украины год назад:
Судя по моему опыту, дружбы как таковой здесь нет. Я ни разу не ощутила плечо соотечественника. Каждый сам за себя. Америка – сложная страна в плане выживания. Надо полагаться на свои силы, на себя. Не хватает времени, а может быть, и желания, чтобы подумать о других.

Павел,
механик, в США 8 лет, приехал из Латвии:
Общины как таковой нет, есть группы людей, говорящих по-русски, и эти группы не совсем разобщены. Самая сплоченная группа - бухарские евреи. Остальных – евреев и неевреев – нельзя назвать сплоченными. Единственное, что нас держит вместе, - это язык. Если бы мы говорили на разных языках, все бы давно развалилось, не было бы «русских» организаций, масс-медиа, и Оушен парквей не называлась бы «Рашен парквей».
Я думаю, у наших людей нет желания объединяться, потому что у нас отсутствует комплекс малой нации. Жили мы в СССР, и у нас осталось ощущение, что мы – из огромной империи, мы – граждане мира. Вот у латышей, к примеру, есть комплекс малой нации, и они держатся вместе.

Сергей,
преподаватель русского языка, в США 2 года, приехал из Ростова-на-Дону:
Община есть, и люди помогают друг другу, но в то же время она разрознена. Можно даже сказать, что есть отдельные небольшие русскоязычные общины – на Брайтоне, в Квинсе и т.д. Люди проживают в разных городах, районах и общаться могут только посредством витруальных средств – газет, радио, интернета.

Оксана,
ассистент врача (в прошлом - педиатр), в США 10 лет, приехала из Украины:
Да, община есть, ее можно назвать сплоченной, и мы помогаем друг другу.

Давид,
финансовый консультант, в США 14 лет, приехал из Тбилиси:
Никакой общины у нас нет и быть не может. Насильно мил не будешь. Советские власти не хотели этого понять, не хотят понять и наши «лидеры». Зачем искусственно поддерживать дружбу, которая и в Союзе была искусственной? Гораздо лучше будет, если мы честно разойдемся в разные стороны, образуем отдельные общины – еврейскую, русскую, грузинскую, армянскую и т.д. А потом, если захотим дружить, вместе за что-то бороться, то кто нам помешает? В Америке в нужные моменты сплачиваются многие общины.

Татьяна,
программист, в США 15 лет, приехала из Киева:
Вряд ли нас можно назвать дружными. Трения между людьми разной национальности были и в Союзе, а здесь они только усугубились. Притом не только неевреи стали открыто показывать свой антисемитизм, но и евреи начали враждебно относиться к неевреям. Более того, стали показывать, что роли поменялись, и теперь евреи находятся в привилегированном положении.
Я сама – русская, замужем за евреем, у нас трое детей, и нам в Киеве многое пришлось пережить из-за нашего «пятого пункта». Сюда приехали со статусом беженцев. Думала, что здесь мы вздохнем свободно. И никак не ожидала косых взглядов со стороны евреев. Однажды мы с младшей дочкой сидели на скамейке в парке. А рядом сидели две еврейские бабули. У меня – ярко выраженная славянская внешность. И дочка моя – голубоглазая блондинка. Они стали на нас как-то подозрительно смотреть. А потом одна спрашивает: «А вы как сюда попали?» Имелось в виду – как вы, русские, сюда попали?... Я потом всю ночь проплакала...