Простой, но яркий пример

«Постоянно мелькающий на экранах ТВ питерский битломан Коля Васин так и не был допущен к “телу” легендарной звезды. Единственным человеком (кроме Путина, естественно), который имел 20-минутную приватную беседу с сэром Полом, стал бывший ленинградец (ныне живущий в США) Александр Тарелкин. Именно он имел непосредственное отношение к частному визиту Маккартни в Санкт-Петербург.
Дело в том, что Александр Тарелкин дружит с продюсером Брайаном Ино (экс-Roxy Music), чья жена Энтия Норман Тейлор помешана на всем русском, имеет квартиру в Питере и подолгу там живет.
Накануне визита в Россию чета Ино уговорила Пола помочь деньгами одной из питерских музыкальных школ, где учатся дети-сироты. Помог ли сэр Пол талантливым ребятишкам Северной столицы — так и осталось тайной».
«Московский комсомолец»,
27 мая, 2003

Когда Пол Маккартни впервые приехал в Россию, его принимали на самом высоком уровне, как президента иностранной державы. Несколько часов бесед с Путиным в Кремле, отдельная встреча с Ивановым, министром обороны, рандеву с первым и последним Президентом Советского Союза Горбачевым и прочая, и прочая... В чем дело? И какие дела политики могут обсуждать с музыкантом? Ну, пусть с великим музыкантом, но ведь не с великим же общественным деятелем? Для человека моего поколения и, так сказать, «бэкграунда» никакой загадки здесь нет. В ХХ веке Маккартни «со товарищи» произвел революцию, которая по своему значению не уступает, пожалуй, Октябрьской... Только была она не с отрицательным, а с положительным знаком... И если на Западе музыка «Битлз» изменила направление умов в 70-е, переплавив агрессию 60-х во взаимотерпимость, сгладив противоречия между поколениями, то в Советском Союзе эта же музыка оказалась миной замедленного действия, которая взорвалась в 80-90-е. Конечно, «железный занавес» ломали диссиденты, отказники, самиздат, различные «голоса», западные шмотки, кино- и видеофильмы, но основную идеологическую нагрузку несла рок-музыка, и в первую очередь, конечно, «Битлз». Люди пожилые могут со мной не согласиться, они этой революции просто не заметили - хотя бы потому, что была она бескровной и происходила в головах их детей и внуков, внешне выражаясь в волосах до плеч, спекуляции «винилами» и создании многочисленных самодеятельных рок-групп. Но факт, так сказать, на лицо – большинство из тех, кто сегодня оказался у руля во властных и экономических структурах России, невзирая на то, к каким лагерям они принадлежат и из какого «народа они вышли» – из интеллектуалов, спекулянтов, бандитов, комсомольцев или кэгэбэшников, - оказалось подсажено, как на иглу, на музыку «Битлз». Люди эти принадлежат к нескольким поколениям – от тех, кому сейчас уже под 60, до тех, кому только за 20. И факт этот меня лично очень обнадеживает.
Информация об этой музыке, как и она сама, просачивалась в СССР тоненькими ручейками, но, благодаря нескольким десяткам ныне уже легендарных людей, направлялась в единое русло, а там, вновь собравшись в мощный поток, напрочь смывала ту муть, что копилась в головах советских граждан в результате многолетнего промывания мозгов. Имена тех, кто на собственный страх и риск вопреки мощной политической и полицейской системе размножал и перерабатывал эту информацию, доводя ее до масс, в общем-то, уже довольно широко известны. Мне приятно, что одного из них, Александра Тарелкина, я числю в своих приятелях... Когда-то питерский человек, кандидат химических наук, трижды кандидат в мастера и дважды мастер спорта в различных видах пятиборья, последние 15 лет он живет в Нью-Йорке и работает «legal assistant» в одной из юридических фирм.
С маленькой
помощью «Битлз»...
– Саша, знаешь, то, что ты Ph.D. в области химии, звучит для меня довольно двусмысленно...
– В этой связи мне однажды музыканты «Аквариума» сказали: «У тебя в дипломе вообще ничего не написано, кроме одного слова, обозначающего специализацию – «химик». Вот, говорят, твоя стезя – в прямом и переносном смысле...
– Странно, химия и музыка - две вещи очень уж разные...
– Не случайно же нас пасли в те годы кэгэбэшные товарищи, пытаясь вербовать... Их позиция была такая: «У нас слишком много гуманитариев. У нас до фига переводчиков из педагогических институтов, но они ни хрена не понимают во многих инженерных, естественнонаучных дисциплинах». «А в тебе, - они говорили, - нас подкупает именно хорошая база естественнонаучная и вот этот гуманитарный налет, а именно относительно приличное знание языка и любовь к рок-музыке». Я же битломаном был жутким совершенно...
– Но ведь ты 61-го года рождения... Помладше Коли Васина...
– Я его далеко помладше. Когда я приехал из Ярославля в Петербург, начиналась уже эпоха видео, и так получилось, что у меня выкристаллизовалась коллекция рок-материалов по «Битлз», а потом и по русским командам. Просто у меня был друг, который имел хорошую видеотехническую базу. И я все это перегонял. У Коли Васина были книжки и пластинки по «Битлз», а у меня было видео. На тот момент видео было «нечто». И когда меня иногда спрашивают американцы: «Как ты смог выучить язык и приехать в Америку?», я отвечаю: «Благодаря «Битлз».
– Ну, язык - это понятно. А – приехал?
– Я читал лекции о «Битлз», разъезжая по всей стране. В годы начала предпринимательства у меня были друзья с «Ленфильма», которые возили большие фильмы на большие площадки – такие, как «Взломщик», «Рок» Алексея Учителя... И когда они приезжали в какой-то город, говорили: «Слушайте, у нас тут есть Тарелкин такой, у него потрясающая коллекция западной видеомузыки... У вас же есть видеоклубы? Давайте, мы – на большом экране, он – на маленьком». Поскольку я учился в аспирантуре, то у меня по пятницам был «библиотечный день». А на самом деле в четверг ночью или в пятницу рано утром я вылетал в Тольятти, в Куйбышев, в Ярославль или еще куда-то, и у меня были в буквальном смысле сеансы. По четыре сеанса в день. В видеозалах при дворцах культуры, как правило.
– Мне иногда всерьез кажется, что не что-либо, а именно рок-музыка развалила Советскую власть...
– Абсолютно моя позиция, я тоже так считаю! Подспудно, как вода точит камень...
– Потому что она изменила мышление целых поколений...
– Правильно, ведь учителей, которые бы направляли тебя в современном мире, в современной жизни, было не очень много. Я-то как раз оказался не из тех, кто просто потреблял музыку. В конце концов, ну, что там у «Битлз» - 12-13 альбомов? Мы их все наизусть выучили. Интересно было узнать, кто они такие... Поэтому мы переводили книги о них (сейчас, когда я задним числом смотрю на эти переводы, мне становится стыдно за их качество, и не только за свои... Масса же вещей была, о которых мы не имели понятия, потому что мы не жили на Западе никогда). И к концу 80-х годов, к 90-му, когда я уехал в Америку, мы выпустили 35-40 книг. Причем это были толстенные книги. Сначала мы их просто печатали на машинке, а потом уже у нас появились возможности их «ксерить» и переплетать. Доступных ксероксов не было ни в Москве, ни в Питере... Так ты не поверишь – мы в Питере переводили и печатали на машинке, а «ксерили» в Азербайджане! Я же в общагах жил все время, куча студентов из других республик там проживала, и мы отправляли рукописи туда, где гэбэшники не так сильно контролировали ксерокс. Ведь, например, когда я делал диссертацию, то, чтобы сделать копию в трех-четырех экземплярах в соответствии с ГЭКовскими стандартами, ты должен был записаться в копировальную мастерскую и там уже ГБ давала добро. Это не так давно было, это был 89-й год! Так вот - деньги на билет в Америку я заработал себе вот этими лекциями.
Агент русского
рок-н-ролла в США
– Насколько я понимаю, ты уже довольно давно занимаешься юридическим обеспечением приезда в Америку русских рок-музыкантов...
– Да. Мы делаем им рабочие визы. Для того чтобы они сюда приехали, им необходим специальный тип рабочей визы «Р».
– Именно с твоей подачи почти весь питерский рок-клуб сюда приезжает, правда?
– Нет. Я бы так не стал говорить. С таким же успехом ты мог бы сказать: с подачи компании «Аэрофлот», или «Финнэйр», или с помощью гостиницы «Мариотт» мы привезли сюда рок-клуб... Но это не так. Я один из исполнителей части проекта. Те, кто берет на себя все, так сказать, риски и платит нам, – это они привозят сюда музыкантов. Но я тешу себя надеждой, что каким-то образом действительно поучаствовал в приезде сюда некоторых из них - в частности, убеждая промоутеров, что нужно привезти ту или иную команду, или убеждая ту или иную команду, коль скоро большинство из них мои друзья, чтобы они приехали сюда к этому промоутеру...
– И еще я знаю, что многие из рок-музыкантов, приезжая сюда, просто живут у тебя, пока они в Нью-Йорке. Например, Шевчук... А Гребенщиков тоже у тебя останавливается?
– Нет. Боря же гораздо раньше стал «западным человеком». Он живет большей частью у Кенни Шафера, который в свое время ему сделал контракт с СBS, давнишний уже. А Кенни Шафер, - я думаю, это будет интересно для твоей аудитории, - до недавнего времени был мужем Аллы Клюки. Это известная и очень хорошая актриса... Сейчас она в сериале по Дашковой Евлампию играет. К сожалению, они недавно развелись, и Алла уехала в Москву, где снимается все больше на российском экране... Так что Гребенщиков у меня не жил, а вот Шевчук, Гаркуша, последним - Чиж с женой - оставались...
– С Шевчуком ты в Питере познакомился?
– Я был шапочно с ним знаком по Питеру, потому что я там на всех рок-фестивалях, которые проводились в те годы, был, но тогда ДДТ и Шевчук очень обособленно стояли от всех. Я дружил с Севой Гаккелем, с Мишей Файнштейном, Борей Гребенщиковым – они ходили ко мне в плавательный бассейн, который я сторожил, плавать по ночам. Это сейчас у каждого свои дома и бани, а тогда все было государственное, и провести ночь в бассейне с видеомагнитофоном, с бутылочкой своего рода богемной жизнью считалось. Но с Юрой тогда мы не были особо дружны. Я мог с ним выпивать из чайника коньяк на фестивале, как я сейчас вспоминаю, хотя какой из меня был выпивоха – до сих только по чуть-чуть красного винца... Поэтому можно считать, что с Юрой я познакомился уже здесь, в Нью-Йорке, в 95-м году. Зима с 95-го на 96-й год была золотым временем для экономики российской, и ДДТ от «Русского золота» получили средства для того, чтобы поехать в Америку и записать альбом. Они приехали, я к ним примкнул и в Массачусетсе на студии Long New Farm, куда нас протежировала группа «Aerosmith», был у них переводчиком. Писался альбом «Любовь». Я присутствовал практически при рождении всех этих вещей, очень пристрастен к ним, и хотя этот альбом многие не любят и считают не самым интересным, я его слушаю другими ушами абсолютно.
Каждому
по вере его...
– Ты все больше с питерскими дело имеешь... А с московскими музыкантами ты общаешься?
– Если говорить про московских моих друзей – это в первую очередь Слава Малежик, которого я привозил сюда два раза. Кстати, здесь я выступил и в качестве промоутера... Со Славой мы подружились как раз на почве любви к «Битлз». Каждый раз, когда он приезжал с гастролями в Питер, немедленно звонил мне и снимал двухкомнатный номер в гостинице, чтобы те две-три ночи, которые он оставался в Питере, мы разговаривали о «Битлз». И до сих пор, когда я бываю в Москве и прихожу к нему, мы начинаем: «Ну что, как там Маккартни-то?» А в позапрошлом году получилось так, что я полтора почти часа провел с Полом Маккартни в качестве переводчика.
– Это было как-то связано с его концертами в России?
– Связано. Концерт был в Москве, на Красной площади...
– А в Питере он выступал на Дворцовой площади...
– Это было уже в 2004-м. Я был и там и там, на самом деле. Но самый первый приезд Маккартни – в Москву - предварялся его приездом в Санкт-Петербург. Он приехал для того, чтобы своим авторитетом поддержать открытие детского музыкального фонда. Для этой цели был отреставрирован Меньшиковский манеж бывшего Меньшиковского дворца, и была своего рода презентация передачи или открытия этих площадей, которые еще были совершенно пустые. Маккартни должен был поприсутствовать, перед лицом 400-500 детей произнести вступительное слово и послушать выступление молодых музыкантов, которые бы исполняли его музыку. Все это делалось через Севу Гаккеля. Мы узнали о том, что Маккартни приедет, и о том, что будет такой междусобойчик, за 2-3 месяца. Естественно, я был не единственный, кто целеустремленно попытался туда проникнуть. Вход тем, кто не является детьми и не имеет отношения к этому фонду, был настолько строго ограничен, что даже Матвиенко места не полагалось. Но чем ближе становилось к мероприятию самому...
– Тем быстрее увеличивалось количество детей лейтенанта Шмидта?
– Тем больше возможностей открывалось для меня появиться там, и в конце концов мне мой друг Михаил Файнштейн, известный как «Фан» - один из участников легендарного состава «Аквариума» 70-80-х, сказал: «Ну все, билет для тебя будет, не беспокойся». По факту оказалось следующее – было там, наверное, 200-250 детей и 150 таких мастодонтов старых. Многих я даже не узнал, настолько мы изменились за эти 10-15 лет. Короче, все рок-н-рольщики, которые когда-то принадлежали к рок-клубу или какое-то отношение к популяризации музыки «Битлз» имели, включая, естественно, Колю Васина, Борю Гребенщикова, «Аквариум» весь. Так вот, после официальной части все, кто знал, что будет дальше, пошли на второй этаж. А там уже Михаил Шемякин со своей книжкой ходил в обнимку, Миша Боярский с Мариной Капурой были... Длинный стол накрытый, шампанское... Из 15-20 человек большую часть составляли официальные представители всяких ирландских и английских консульств и организаций, с коими Полу Маккартни не было так интересно. Ему нужны были аборигены, которые бы говорили еще и на его родном языке. И вот так получилось, что длительную часть времени я и еще один журналист-студент стали его переводчиками, потому что никто больше не порывался говорить, а если говорил, то говорил коряво. И если ты меня спросишь, о чем его спрашивал, то я тебе отвечу, что не помню особенно... Наверно, задавал вопросы какие-то банальные, типа «где были сегодня, как понравился Зимний Дворец, как вам вообще Питер», потому что было состояние ступора от сознания того, с кем я разговариваю... Ты знаешь, я мечтал об этом всю жизнь, я предполагал, о чем я буду говорить, если подобная встреча когда-нибудь осуществится... Я всю жизнь проговаривал вопросы, которые я ему задам... Ступор стоял такой, что все вопросы, которые я все свои сорок лет хотел ему задать, немедленно испарились и забылись. И не потому, что этот человек - фетиш, а просто было ощущение какого-то разлившегося счастья и невозможность поверить в действительность... Самое интересное, что Манеж находится окна в окна с плавательным бассейном, в котором я провел всю свою студенческую жизнь, где работал, как человек из «поколения дворников и сторожей», сутки через трое по ночам, строча свои лекции о «Битлз». А в самом Манеже у нас была в свое время конюшня, мы там на конях скакали, когда у нас были с военными соревнования по пятиборью... И уж тем более я, будучи студентом, а потом аспирантом и сидя по ночам в плавательном бассейне, никогда бы в жизни не подумал, что напротив в зале я когда-то вдруг повстречаю Самого, и мало того, что повстречаю, я буду с ним разговаривать, понимаешь? И все это так долго тянулось... Потом там была еще небольшая официальная часть, он открывал доску, символизирующую то, что Фонд заложен, потом к нему подбежали какие-то люди и начали дарить какие-то геральдические медали и при этом ни один из них не говорил по-английски и употреблял какую-то такую навороченную терминологию из русской геральдики, чего даже я, дай мне слово, вряд ли смог бы ему перевести. Я увидел, что Сева Гаккель растерян, и я ему кричу, что, мол, давай, я помогу. Он говорит: «Нет, где Борька?» Он искал Гребенщикова, предполагая, что Боря будет гораздо лучшим переводчиком для Пола Маккартни... Я помню, Маккартни обходит стол, и я ему вслед говорю единственную фразу, которую смог выдавить из себя: «Сэр, спасибо, что приехали к нам». Он вернулся, подошел ко мне и сказал: «You are very welcome». Мы пожали друг другу руки, и вот тут я уже опустел совсем... А в Москве концерт был потрясающий... И ощущение было какое-то совершенно неземное. Оно еще долго за мной следовало – в силу того, что я об этом рассказывал много, в частности, Славе Малежику рассказал. А он потом эту информацию передал корреспонденту из «Московского комсомольца». Я приезжаю сюда в Нью-Йорк, и мне мой знакомый, фотограф Паша Антонов, звонит: «Ну, ты обалдел совсем, Тарелкин!» Оказывается, пока я летел, «Московский комсомолец» напечатал вот этот самый пассаж...
– Саша, а ты действительно дружишь с женой Брайана Ино?
– То, что я рассказывал, как это обычно бывает, журналисты переврали... Нет, она там тоже была. Действительно, она инициатор организации этого фонда и именно она пригласила Пола... Мы потом с Чижом долго хохотали, когда он позвонил мне и попросил познакомить с Брайаном Ино!

В офисе у Александра висит карта мира, утыканная иголками. «Это страны, в которых я уже побывал, - с гордостью объясняет Тарелкин. – 60 стран. И остался последний континент, где я еще не был, – Антарктида. Следующим летом еду туда, плавать с аквалангом».
Я смотрю на человека, у которого в жизни были две самые большие мечты – познакомиться с «Битлз» и посетить так много стран на свете, как это возможно... Может быть, не слишком оригинальные, но и не легко выполнимые. Но говорят же, что если чего-то очень хочешь для себя и если на пути к этому желанию ты, себе не изменяя, не идешь по головам, то сбудется оно, сбудется. Вот вам простой, но яркий пример.