через пень-колоду в ЧеЧевицу

Еще в юношеские годы, читая книги о древних индейских цивилизациях, я мечтал увидеть величественные пирамиды и украшенные искусной резьбой по камню дворцы, созданные загадочным народом майя среди джунглей Центральной Америки. Прошло всего лишь немногим больше пятидесяти лет - и такая возможность мне представилась. Во второй половине февраля нынешнего года мы с женой оказались на Ривьере Майя в Мексике, откуда до древних индейских развалин в Чичен-Ице, как известно, рукой подать.
Планируя свою поездку, я упомянул как-то в колледже, где работаю, в присутствии одного русскоязычного студента о том, что собираюсь посетить Чичен-Ицу. - “Неужели в этой Чечевице есть что-нибудь более интересное, чем чечевичная похлебка?” – совершенно серьезно спросил он. Пришлось объяснить ему, что к чечевице Чичен-Ица не имеет никакого отношения.
Мы жили в отеле, работавшем по принципу «all included», где в цену путевки были включены проживание, еда и напитки, в том числе и спиртные. Причем последние – в виде коктейлей или «per se» - предлагались в неограниченном количестве. Должен заметить, что за все дни пребывания на Ривьере Майя я не видел там ни одного пьяного. Нам с женой больше всего нравился коктейль «пинья колада», в состав которого входят ром, сок ананаса и крем из кокосовых орехов. Мы прозвали этот коктейль «пень-колода», так как оставляя светлой голову, он ощутимо действовал на ноги.
Вот так, подкрепившись однажды с вечера «пень-колодой», мы на следующее утро отправились в «Чечевицу».
Как только мы разместились в относительно небольшом, но удобном автобусе, появился наш гид – молодой мужчина с типичной индейской внешностью: смуглый, невысокий, полноватый, с прямыми черными волосами и нерезко выраженными монголоидными чертами лица. «Hola!» - весело приветствовал он нас, хитро улыбаясь. «Hi!» - нестройно, но громко понеслось ему в ответ. - “Меня зовут Освальдо, - представился он по-испански и по-английски, - а кто из вас говорит на испанском?” – спросил он. Поднялись три сиротливые руки. – “А по-английски?” – поднялись остальные сорок. “Perfecto! - констатировал он, оглядев лес рук, - значит, будем говорить с вами на двух языках.” После этого каждую свою фразу, произнесенную по-английски, он дублировал по-испански, что сильно затрудняло понимание того, что он говорил. Это создавало впе-чатление протяженности его рассказов, однако за время почти трехчасового пути от отеля на Ривьере Майя, где мы жили, до Чичен-Ицы он умудрился не выдать нам практически никакой информации об истории индейцев майя. Но парень он был веселый, а в его рассказах я не очень-то и нуждался, потому что сам много читал об ацтеках, майя и инках, да и о Чичен-Ице тоже.
Мы узнали, что сам он является прямым потомком бывших властителей Юкатана - индейцев майя, что родился и вырос он в маленькой деревне, где все говорили только на местном наречии, что имеет степень бакалавра и хочет получить master degree по истории своего народа. Очень коротко он поведал нам также историю происхождения майя, которую он вывел прямиком от монголов, обосновав это утверждение довольно оригинальным образом. Освальдо сказал, что у всех новорожденных детей в его деревне на спине в области крестца имеется голубоватое или бледно-серое пятно овальной формы, которое с возрастом полностью исчезает. Эти так называемые пятна монголоидов присущи практически всем представителям этой расы. Так вот, наличие этих пятен на коже новорожденных майя, по словам Освальдо, и является подтверждением тому, что они вышли когда-то из Монголии. Но почему, например, не из Китая или с Чукотки, осталось для меня неясным. Что же касается пятен, то я сам много раз видел эти чем-то похожие на синяки отметины на спине, ягодицах, а иногда на бедрах некоторых только что родившихся детей, так как более тридцати лет проработал акушером-гинекологом в разных городах трех бывших советских республик Средней Азии.
Дорога до Чичен-Ицы, служившей в V – X веках нашей эры одним из главных церемониальных, культовых, религиозных и коммерческих центров государства майя, пролегала через джунгли, почти целиком покрывающие полуостров Юкатан. Вопреки моим ожиданиям, эти сплошные заросли не очеь высоких деревьев и кустов походили на обычный лиственный лес - правда, совершенно непроходимый из-за своей густоты и множества лиан. В некоторых местах листва деревьев, стоявших вплотную к дороге, казалась серого цвета, будто была припорошена пылью. Однако это не мешало многим из них цвести желтыми и красными цветами. Другие же стояли вообще голые, причем трудно было сказать, засохли они или просто сбросили листву на зиму и заснули для отдыха на пару месяцев. Стояла середина февраля, а это на Юкатане - сухое и довольно жаркое время.
Проехали первую деревню, в которой обитали коренные жители этих мест. У меня возникло впечатление, что практически ничего в их жизни не изменилось за последнюю тысячу лет. Прижатые к дороге густыми джунглями, стояли хижины, сооруженные из жердей и крытые пальмовыми листьями. Ни малейших признаков возделанных полей или хотя бы небольших огородов. Не было видно и домашнего скота, за всю поездку лишь один раз удалось увидеть двух облезших куриц, рывшихся в куче мусора. Чем живут эти люди, осталось для меня загадкой.
Устав смотреть на довольно однообразную картину, пробегавшую за окном автобуса, я решил привести в порядок некоторые свои наблюдения о природе и животном мире Юкатана.
В первый же день после приезда я заметил на территории нашего курорта прогуливающихся в редкой высокой траве, растущей у оснований пальм и высоких лиственных деревьев, короткошерстых, золотисто-коричневых с пестринкой зверьков, представляющих собой нечто среднее между белкой и морской свинкой, но размером с кошку. Ели они точно как белки, держа пищу в передних лапках. Однако вместо шикарного беличьего хвоста зверьки обладали чем-то похожим на дешевую пластмассовую серую шариковую авторучку. Узнал, что местные жители зовут их сереке - это на языке майя. На испанском, английском, да и на русском этого зверька называют агути, или золотистый заяц. Эти грызуны питаются листьями, орехами и плодами. Причем орехи они часто закапывают в землю «про запас». Кое-что из такого закопанного провианта они потом находят, а про остальное забывают, способствуя тем самым распространению многих пород деревьев и кустарников. Кроме того, агути являются желанной добычей для местных охотников, так как их мясо здесь употребляют в пищу. И действительно, если мы не брезгуем обыкновенными зайцами, то почему бы индейцам не есть зайцев золотистых, которые, правда, больше похожи на здоровенных крыс. На территории курорта они очень непугливы, расхаживают не спеша вдоль дорожек в светлое время, особенно в утренние часы. Здесь на них уж точно не охотятся.
Однажды ранним утром в одном из укромных уголков мне удалось сфотографировать семейку агути. Мамаша сидела около плоского камня, под который вела узкая щель, где прятались три ее отпрыска. Они периодически вылезали из норы и сосали материнское молоко.
Вечером того же дня, когда уже начинало темнеть, я увидел, что на краю камня, под которым прятались маленькие сереке, сидят два кота. Кошек на территории курорта бродило довольно много, все они были очень тощими и голодными, хотя их подкармливали, если им удавалось проникнуть на открытые веранды ресторанов.
На следующий день утром я пошел навестить маму-сереке и увидел, что около нее крутится только один детеныш. Двух других наверняка съели коты. А до этого я видел взрослого агути без передней лапки. Вероятно, тоже пострадал от котов в детстве. Взрослые сереке котов не боятся, потому что они не меньше их по размеру и могут постоять за себя.
В другой раз я случайно заметил за сетчатой загородкой, отделявшей грунтовую дорожку от нашего отеля, огромную, как мне показалось, ящерицу, похожую на маленького крокодильчика. Я чуть не бегом бросился вокруг загородки, чтобы сфотографировать ее вблизи. Когда подбежал, меня ждал сюрприз: я увидел там вторую ящерицу – серо-голубую, с зубчатым гребнем на спине, похожую на доисторического монстра. Длина ее с хвостом была наверное около метра.
Я сделал несколько снимков и считал, что являюсь теперь обладателем уникальных фотографий. Однако, когда через пару дней я оказался среди руин последнего из городов майя - Тулума, то увидел там несчетное количество точно таких же ящериц-игуан, которые в тех местах совершенно непугливы и греются на жарком февральском солнце почти под ногами у туристов, а чаще лежат неподвижно на горячих камнях древних развалин.
На ухоженных территориях здешних курортов встречаются самые разные деревья, кусты и травы. Но все же наиболее причудливыми формами обладают пальмы. Одни из них, высоченные, все листья которых растут в одной плоскости, похожи на невероятного размера раскрытые зеленые веера; другие напоминают большие серые керамические бутылки, в узкое горлышко которых вставлен пучок длинных перистых листьев, а третьи смахивают на огромные ананасы с зелеными чубчиками наверху.
Мои размышления прервал веселый голос Освальдо: “Друзья! Мы подъезжаем к древнему городу майя, который называется Чичен-Ица! Прошу не путать с Chicken Pizza, которую вы сможете отведать в ресторане, куда я вас отведу после завершения экскурсии!”
Руины Чичен-Ицы впечатляют, особенно ее главная достопримечательность - пирамида, посвященная верховному божеству майя, пернатому змею Кукулькану. Тем не менее хочу заметить, что ее никак нельзя сравнивать в историческом аспекте с древними египетскими пирамидами, потому что, например, пирамида Хеопса старше главной пирамиды в Чичен-Ице по меньшей мере на три тысячи лет.
Земля вокруг руин была когда-то покрыта травой, но она полностью вытоптана толпами туристов, и теперь почва похожа там на старый, линялый, грязный, серо-болотного цвета палас. Пока мы по нему ходили, сильно нажарились на солнцепеке.
Пирамида Кукулькана, похожая на довольно высокий холм, выросший на ровном месте, является ярким подтверждением выдающихся математических и астрономических достижений майя, благодаря которым они смогли создать один из самых точных в мире календарей. Пирамида очень строго ориентирована по сторонам света. Все четыре ее грани представляет собой крутые лестницы, ведущие на верхнюю площадку, где возведен небольшой храм. Каждая лестница насчитывает по девяносто одной ступени. В общей сложности на верх пирамиды ведут 364 ступени, да плюс сама площадка на вершине, что в сумме составляет 365 - число дней в году. Древняя пирамида восстановлена с восточной и южной сторон, две другие ее грани остаются изрядно разрушенными временем. Крутые каменные лестницы, ведущие к храму, где осуществлялись жертвоприношения, постоянно облеплены людьми. По ним, часто на четвереньках, карабкаются наверх все, кому не лень.
Как сказал нам гид, майя периодически надстраивали свои пирамиды, причем старая оказывалась внутри новой. Так, в главной пирамиде таится более древняя. Ее можно увидеть, зайдя внутрь через сохранившийся ход. Не желая толкаться вместе со всеми снаружи пирамиды и памятуя старую заповедь - «умный в гору не пойдет, умный гору обойдет», - мы с женой имели неосторожность зайти в этот ход, не зная, что нас там ожидает. Люди туда идут цепочкой, друг за другом, повернуть назад в этой тесной и низкой каменной норе нет никакой возможности. Ход очень узкий, лестница длинная и крутая, ступени высокие, вентиляция отсутствует, освещение плохое, духота невыносимая. Для людей, страдающих клаустрофобией, там точно – могила. Мы все-таки поднялись до верха, и оказалось, что там, собственно, нечего смотреть: маленькая, тесная площадка, а за ней - небольшая камера, вход в которую закрыт густой сеткой. В полутемном помещении стоит каменная скульптура Чак Моля, загадочного бога, застывшего в странной позе: он лежит на спине, согнув ноги в коленях и опираясь на локти. Голова его поэтому приподнята и повернута в сторону. Возлежа в такой позе на верхней площадке пирамиды, он с жестокой ухмылкой взирал когда-то на поклонявшихся ему людей, толпившихся далеко внизу. На животе у него покоится блюдо, на которое складывались жертвоприношения, в том числе и вырванные из груди людей сердца. Там же, чуть в глубине находится раскрашенное скульптурное изображение ягуара. Вот и все. Идти туда человеку с больным сердцем нельзя, со здоровым – не стоит. Предупреждающих табличек нигде нет.
По обеим сторонам от главной пирамиды - величественные развалины дворцов, с длинными колоннадами и фигурой Чак Моля на верху одного из них. Недалеко от них - стадион для ритуальной игры в мяч, огороженный двумя высокими длинными стенами. По краям ограниченного ими пространства стоят две пирамидальные постройки, на одной из которых восседал император, а на другой - верховный жрец. Расстояние между, так сказать, трибунами для высшей знати составляет более ста пятидесяти метров, но император и жрец могли переговариваться друг с другом, потому что слова, произнесенные громким голосом, благодаря эху, создаваемому стенами, были хорошо слышны на обоих концах этого своеобразного стадиона.
На поле играли две команды тяжелым каучуковым мячом, который надо было без помощи рук забросить в одно из двух каменных колец, укрепленных у верхнего края каждой стены. Как это можно было сделать, не пользуясь руками, представить довольно трудно. Победителя ждала награда. По словам нашего гида, капитан проигравшей команды отсекал голову капитану победителей, и тот прямиком отправлялся к Богу Солнца. Когда гид сказал это, я подумал, что ослышался или что-то неправильно понял. Я специально подошел к нему и переспросил, верно ли то, что отсекали голову именно капитану команды победителей. И он подтвердил это, сказав, что в жертву Богу Солнца должны были приноситься лучшие. Мне и сейчас кажется это утверждение странным и малоубедительным, однако, как говорится, за что купил, за то и продаю. Возможно, нам попросту трудно понять психологию древних индейцев майя. Освальдо сказал, что оказаться в роли жертвы, приносимой богам, было очень почетно. То же самое относилось и к людям, которых тщательно наряжали в дорогие одеяния, увешивали драгоценностями, а затем сталкивали в священный колодец-сенотэ в качестве жертвы богу Чаку, вымаливая у него ниспослание дождя в период засухи. Недаром Чичен-Ица в переводе с языка майя означает что-то вроде «Рот колодца колдунов воды».
Несколько в стороне от основных построек Чичен-Ицы находятся развалины так называемой обсерватории – единственного среди всех остальных сооружения с круглой башней наверху. Это наиболее древнее место на территории Чичен-Ицы. Отсюда, собственно, и пошел город, основанный майя. Другие сооружения, в том числе и пирамида, были построены ими позднее вместе с тольтеками, захватившими город.
Место, где высятся руины, – это еще и огромный базар. Там продают изделия из камня, чаще всего из обсидиана, отделанные перламутром и серебром, наборные маски из бирюзы, лазурита, яшмы, опала и других поделочных камней, фигурки людей в причудливых древних головных уборах, изображения животных, чаще всего ягуара, вырезанные из дерева, домотканые национальные коврики, гамаки, керамические расписные тарелки и многое другое, причем все относительно недорого. Дешевле, чем в магазинах Канкуна, городка Плайя-дель-Кармен или шопинг-центрах отелей.
За пару дней до поездки в Чичен-Ицу я побывал в Тулуме – последнем городе майя. После того, как они его покинули, уже во времена испанских завоевателей, цивилизация майя канула в Лету. Должен сказать, что это очень красивое место, так как Тулум – единственный город майя, расположенный на побережье. Все остальные их города располагались в глубине материка. Сам город обнесен крепостной стеной, в ней оставлены очень узкие проходы, через которые может пройти только один человек. Руины храмов и жилых построек в Тулуме не столь велики, как в Чичен-Ице. Они являются свидетелями не расцвета, а упадка. Тем не менее и в Тулуме можно увидеть развалины великолепного церемониального центра, размещенного на обрывистом берегу Карибского моря. Там сохранились прекрасные образцы архитектурного искусства майя, украшенные замечательной резьбой по камню в виде рельефов и орнаментов. Между прочим, на стене одной из храмовых построек до сих пор прекрасно видны отпечатки ладоней какого-то человека. Считают, что это «автограф» создателя храма.
Величие Чичен-Ицы и Тулума неоспоримо свидетельствует о том, что индейцы майя оставили свой нестираемый “автограф” на страницах человеческой цивилизации.