КТО НА СВЕТЕ ВСЕХ СЧАСТЛИВЕЙ ?

Национальный мандат на счастье
Поговорим о счастье. Не о личном, частном, персональном. Наша тема - крупномасштабное, валовое счастье – в охвате этноса, народа, страны.
Оказывается, счастливым может быть не только человек. Но и целая страна, и весь материк, и даже такая эфемерная, без свойств, субстанция, как - время. «Мы живем в исключительно счастливое время», - говорил в конце советских 20-х нарком Луначарский. На что язвительный Виктор Шкловский отвечал : «Время счастливо, очевидно, само по себе, без людей».
Меня, однако, как и журнал «Тайм», посвятивший этой теме целый номер, интересует звездно-полосатое счастье с американским паспортом в кармане. Да, представьте, среди разновидностей земной радости существует и специфическое американское счастье. Попробуем его определить.
Нынче, когда нация – политически и психически – расколота и разногласна по любому коренному вопросу – от войны в Ираке и угрозы бюджетного дефицита до окраса штатов на родимой карте – в одном американцы сходятся безоговорочно: они – счастливы.
78% американцев счастливы безоглядно, пожизненно и каждодневно. Остальные тоже счастливы, но с оговорками – не каждый день и не во всю жизнь. Но навык к счастью, привычка к оптимизму, вкус к будущему - присущи всей этой жизнелюбой нации.
Американцы рассматривают своё неуёмное счастье как легитимный факт, как завет истории. Ведь это отцы-основатели США в Декларации о независимости объявили погоню за счастьем благородной целью человека и общества.
Почти по Короленко: человек создан для счастья, как птица для полета. Но по тем временам и в той стране это была романтическая фраза.
А вот американцы относятся к счастью прагматично – как к ближайшей или дальней, но исключительно жизненной, земной цели. Предписания отцов-декларантов народ воспринял буквально – как мандат на счастье. И следует ему неукоснительно уже два столетия.
Но так ли безоблачно американское счастье? И что к нему ведет, а что - уводит? Счастье самопроизвольно или – вызываемо? Безусловно или – относительно? И с чем его едят? И есть ли рецепты и формула счастья?
Короче, экспериментальная группа психологов и психиатров по заданию «Тайма» отследила, как влияют на «американское счастье» такие его старинные компоненты, как – работа, брак, религия, деньги, здоровье. И пришла к совершенно неожиданным результатам.

Когда сердце поет?
Прежде всего, всем этим ученым в услуге у «Тайма» пришлось срочно переучиваться. Круто менять квалификацию. Они всегда имели дело с чернухой, мраком и негативом в человеке, с больной, ущербной или сломанной психикой. Цель психиатра - вывести пациента из негативного, больного состояния в нейтральную норму. Или, на шкале психического здоровья – от минус пяти до нуля. А на арго – довести психаря до чистяка, нейтрала, человека без свойств.
А есть ли более надрывный контраст, чем, скажем, клинический депрессант и жизнерадостный счастливец? Психологи признали, что их профессия была споловинена. Необходимо было выяснить - при каких условиях человеческая психика не угнетается и болеет, а – здоровеет, цветет, нирванится, ликует и кайфует. То есть исследовать весь букет положительных эмоций. Довести оценку психики от нуля до плюс пяти, до высшей точки довольства, радости и счастья. Что к этому ведет? От чего американец счастлив?
Не от денег – это точно. Рухнул еще один американский стереотип: культ доллара, хищный меркантилизм, мечта о богатстве. «Прижизненные хлопоты по добыче деньжат», которые Борис Слуцкий не относил к жизненному опыту, - американскую душу также не греют. В обойму счастья не входят. Новый американец усвоил старую истину: на деньги счастья не купишь. Кузнец доллара не есть кузнец своего счастья. Доллары американец припечатал иначе: деньги – это свобода. Уоллстритские акулы резвятся в реке жизни наравне с финансовой мелюзгой. Когда основные потребности жизни удовлетворены, повышение дохода ненамного, а то и никак, не повышает тонус жизни. Миллиардер ничуть не счастливее миллионера, а сводящий концы с концами середняк не чувствует себя пролетчиком, доволен жизнью и оптимист.
Ни высшее образование, ни высокий интеллект, ни блеск вундеркиндства – счастью не способствуют. И даже юность – казалось бы, синонимичная со счастьем, - не часто ходит к счастью в гости. Немолодые люди более в ладах с судьбой, испытывают больше довольства от жизни и реже хандрят и унывают, чем молодые. Молодежь дуется на жизнь 3-4 дня в месяц, тогда как пожилые люди (верно, из экономии) – всего 2 дня. Вот к ним-то, к этим пожилым и обращено чаще всего «смеющееся лицо счастья».
И даже брак – как бы его потом ни называли: счастливый-несчастный, удачный-провальный – не увеличивает ваше счастье ни на йоту. Ни - счастье, ни – здоровье, ни – радость жизни. Все эти бесценные дары могут в браке только уменьшаться, но – не возрастать. Ученые утвердили этот странный факт с несомненностью, подвергнув испытанию сотни молодоженов. В первые дни после свадьбы они испытали прилив экстрасчастья, но чуть позднее их жизнерадостность вернулась на добрачную метку. Да там и осталась. И это в лучшем случае. Очевидно, брак не вяжется напрямую со счастьем. Как у Мандельштама, но по другому поводу: «А счастье катится, как обруч золотой, чужую волю исполняя».
Самым лакомым блюдом на пиру жизни американцы считают не любовь, а – дружбу, дружеские и семейные тесные связи, теплые сношения с детьми, приятелями, супругой, партнером по работе. Но только дружба и весь набор переживаний, с нею связанный, вызывает у американца, как некогда - у древнего спартанца, счастье самой высокой пробы. Ну а девушки? А девушки – потом.

Заповедь счастья
Пушкин рекомендовал искать счастье «на проторенных дорогах». Сам он его так и не нашел. Отсюда его вывод: «На свете счастья нет, а есть покой и воля».
Здесь встает вопрос, актуальный во все времена и во всех религиях: хотел ли Бог, чтобы люди были счастливы?
Вспомним сетования несчастного Иова в одной из ранних книг Ветхого Завета. Судя по Евангелию от Луки, счастье не является оправданием земного бытия человека. И многие современные верующие, судя по их отношению, скажем, к гомосексуалам, вовсе не приветствуют чужое счастье, если оно не соответствует или противоречит Божьей воле.
Однако раннехристианский культ страдания – если не в прямое подражание Христу, то из уважения к тому, что тот претерпел на кресте, - не мог оказаться особенно жизнестойким, ибо природа человека брала верх, жизнь вносила свои коррективы в религиозные каноны, монастырский устав не годился для мирской жизни. Если кесареву – кесарево, а Богу – Божье, то и человеку – человечье. Церковь была оставлена для воскресных служб, проповедей и исповедей, а жизнь шла своим чередом, и церковные догматы приспосабливались к ее каждодневным нуждам.
И пусть негласно, но очевидно в Америке возобладал древний принцип: «не человек для субботы, а суббота для человека», хотя субботу в этом афоризме и следует заменить на воскресенье. Так американцы теологический вопрос о счастье перевели в свою жизненную несомненность. Фактически, они возжелали получить второй мандат на счастье – но уже не от государства, а от Бога.
В только что изданной книге «Современное счастье» автор Дженнифер Гехт усматривает божественный промысел в «американском счастье». Даже в книге Далай Ламы, написанной вместе с Ховардом Катлером, «Искусство счастья», бестселлер в 97 недель! – отстаивается божественное пожелание человеку счастья, хоть Будда и утверждал нечто противоположное, а именно: жизнь человека есть страдание.
Это, конечно, очень по-американски: переосмыслить все теологические доктрины на свой лад и полагать, что у Бога нет занятия важней, чем устроение нашего счастья. Но эта уверенность позволяет американцу крепче стоять на ногах и чувствовать себя – с Божьей помощью – гораздо счастливее, чем в одиночку, без Бога.

Кто на свете всех счастливей?
Никаких сомнений на этот счет у самих американцев нет: они. Существует однако статистика глобального счастья с отметками – от счастья к несчастью – по семибалльной системе. На этой шкале нищие жители Калькутты занимают 4-е место, то есть ровно посредине. Другими словами, они чуть ближе к счастью, чем к несчастью, не так ли? Конечно, они не так безоговорочно счастливы, как американцы, но счастливее, чем можно было ожидать, глядя на них со стороны. Кто себя совсем не чувствует счастливыми, так это мрачные, с апокалиптическим взглядом в будущее русские и угрюмые литовцы, замыкающие эту статистическую таблицу счастья.
А кто ее возглавляет? Да, американцы, но совсем не те, которые уверены в своем счастье – не штатники, а латиноамериканцы из Южной и Центральной Америки. В чем тут дело? Может, к ним перекочевала наша поговорка «горе – не беда»? Или в состав их счастья входит нечто иное, чем в счастье североамериканское? Скажем, любовь, которой латинос придают первостепенное значение, тогда как у северных американцев она из реала ушла в кино и мыльную оперу? Влюбиться и создать семью – это и есть для латиноамериканца самое большое счастье, в то время как женитьба, по опросам судя, не меняет тонуса жизни североамериканца.
Тем не менее, хоть и уступая своим южноамериканским соседям, граждане США в ощущении себя счастливыми занимают почетное восьмое место, но, увы, делят его... со Словенией. Что не может не огорчать лидеров нашей страны, тогда как словенские лидеры должны прыгать до потолка от счастья, что их нация так же счастлива, как американская. Видимо, каждый мерит счастье на свой аршин, относится ли это к индивидууму или целому народу. Есть американское счастье и есть счастье словенское. Диоген, скажем, был счастлив, живя в бочке. Вот так-то...