Трое в одной лодке, не сЧитаЯ палитры

В одном из престижнейших выставочных залов знаменитого района города Большого Яблока Сохо 25 февраля открылась выставка трех российских художников, живущих в США: Димы Карабчиевского, Алекса Каценелинбогена и Андрея Тамарченко.
Всё в этом зачине правда, за исключением места проведения выставки. Уж очень хочется придать значимость произошедшему событию, возвеличив место (форму) в ущерб содержанию...
Теперь правда о месте. В западной части манхэттенской Grand Street, действительно, поселились богатые выставочные залы, а ближе к East River не то что Сохо, Чайнатаун уже напоминает о себе лишь редкими, как осьминоги, рекламными иероглифами.
По обе стороны Grand Street в этом районе Нью-Йорка высятся грубоватые «проджектные» многоэтажки, к ним лепятся двух-трехэтажные домики, в одном из которых Алекс Каценелинбоген снимает квартиру, превращенную в мастерскую.
Вот в этой-то небольшой мастерской в тот вечер побывала масса неравнодушного к живописи народа, говорящего на «великих и могучих» русском и английском.
Пресса была представлена одним фотографом, вашим корреспондентом да телеоператором WMNB, явившимся на работу без орудия труда. Значит, решил просто посмотреть картины, провести, как говорят военные, рекогносцировку. Выставка будет открыта две недели.
Приближенные же к организаторам представители СМИ были в курсе, что ожидается прибытие двух мэтров – скульптора Эрнста Неизвестного и живописца Михаила Туровского. Поэтому отточили заранее перья, то есть проверили батарейки в диктофонах и фотокамерах, подкупили пленку.
А организаторы выставки постарались даже в мелочах: ну какой же русский вернисаж без дружеской чарки, соленых помидорчиков и огурчиков, бутербродов с тонко порезанной московской колбасой!
Забегая вперед, скажу, что за добавкой не посылали.
«Итак, вперед, не трепеща...»
Андрей Тамарченко выставил немного – шесть картин. Три, а то и четыре из них я бы повесил в своем доме – для меня, любителя, это высший критерий. «Осенний день» и «Дети» полны солнца и жизни, автобиографичны: дети – это дети Андрея, домик на опушке леса – тоже, как и детки, его собственный.
В картину не попали многочисленные козы, разводимые художником, по его рассказу, там же, в сельской местности штата Нью-Йорк.
А в штате Нью-Джерси 10 лет назад Андрей основал художественную школу для детей и взрослых. Она-то по-настоящему кормит и поит всю семью художника.
Но вернемся к нашим козам. Автор этих строк не преминул поведать собеседнику о том, что с детства питает к этим четвероногим друзьям чувство благодарности, поскольку именно козье молоко спасало его в безвитаминные военные годы от рахита.
- Результат, - заверил обладающий хорошим чувством юмора художник, - налицо.
«Осенний день» Андрея Тамарченко перекликается с картиной того же названия Исаака Левитана.
- Человеческая фигура на нем принадлежат кисти Николая Чехова, брата Антона Павловича. Только этой фигурой, нарисованной на картине великого художника, Николай Чехов и прославился в живописи, - поведал собравшимся замечательный живописец Михаил Туровский. - Картина Андрея хороша всем, только фигурка на ней явно лишняя.
Надо полагать, свое мнение относительно чеховского присутствия в «Осеннем дне в Сокольниках» Миша, живи он в конце позапрошлого века, без обиняков изложил бы лично Исааку Ильичу...
Миша пришел в подлинный восторг от невеликой, размером с тетрадный лист, картины Алекса Каценелинбогена «Дерево».
- Одна эта работа говорит о художнике все: в ней и мастерство, и горячий темперамент. Небольшая картина, но очень меня трогает.
Саша (да простит меня художник, мне это русское имя ближе чужестранно- скользкого Алекса) имеет два высших образования: математическое и художественное, полученные в Филадельфии. До недавнего времени он работал в компьютерной фирме по первой специальности, сейчас – свободный художник.
К одной его картине я приценился – так она мне понравилась. Саша дипломатично заметил, что цены не помнит, посоветовал взять прайс-лист.
Цветной фотографией он начал заниматься совсем недавно, успехи – несомненные. Мне кажется, комплиментом фотохудожнику будет тот факт, что поначалу я не мог понять - фотографии это или небольшие картины...
В ответ на мой вопрос, кто его учителя, Дима Карабчиевский первым назвал известного российского художника Бориса Биргера. И продолжал:
- Трудно сказать, в каком направлении я работаю. Грубо говоря, это – экспрессионизм, но не абстрактный, а реалистический, идущий от Ван Гога, Гогена, немецких и австрийских экспрессионистов.
- «Талант – вопрос количества», - утверждал Жюль Ренар. - Сколько ты написал картин, не подсчитывал?
- Скрупулезно не подсчитывал, но, думаю, цифра подбирается к тысяче.
- Тысяче?! По Ренару ты уже талантливый человек.
- Как раз с ним я не могу согласиться. Я постоянно ловлю себя на том, что нужно делать меньше, но лучше. Однако желание писать много вошло в привычку, выработался некий автоматизм, точнее, он изначально сидит в художнике: надо начинать еще и еще, чтобы чувствовать себя в форме. В какой-то степени количество написанного не что иное, как самообман.
Вот, что называется, навскидку названия нескольких пришедшихся мне по вкусу Диминых картин: Красные крыши, Французский пейзаж, Портрет отца (писателя Юрия Карабчиевского), Санкт-Петербург - Иерусалим.
Если говорить о технике Димы, то бросаются в глаза (буквально) крупный мазок, подчеркнуто яркие краски.
Эрнст Неизвестный высоко отозвался о творчестве всех троих. И это – не дань вежливости, а, как всегда, искреннее убеждение мастера.
- То, что ребята решили выставиться вместе, закономерно. Они разные, но нечто существенное их объединяет. Это – настоящая, а не вульгарная, плоскостная ностальгия, присущая салонной живописи. Их ностальгия идет изнутри, а это - главный нерв искусства...
На этом можно было бы поставить точку. Но я обедню читателей, если не приведу частицу нашего с Эрнстом Иосифовичем разговора, как бы не имевшего к выставке прямого отношения. На самом деле все связано со всем, настоящий художник всегда философ и, как правило, – человек разносторонних талантов.
Я спросил Неизвестного, правда ли, что он приложил руку к поющейся до сих пор студентами песне:

Великий русский писатель
Лев Николаич Толстой
не кушал ни рыбы, ни мяса,
ходил по аллеям босой.
Жена его Софья Толстая,
напротив, любила поесть,
она не ходила босая,
хранила дворянскую честь...

Эрнст Иосифович слух подтвердил, более того, пояснил, что в далекие пятидесятые годы прошлого века, когда великой стране было не до юмора, четверо студентов философского факультета МГУ, в том числе и юный Эрнст, написали несколько веселых, назло бесчеловечному режиму, песен. К вышеназванной песне о Толстом можно прибавить «Отелло, мавр венецианский...», «С деревьев листья опадают, ёксель моксель...» и другие шедевры.
Эрнст Иосифович обещал подарить мне их полные тексты, я же обязательно поделюсь радостью с читателями нашей газеты.
На этом, дорогие друзья, разрешите поставить точку в репортаже об открытии выставки трех талантливых русских художников.

P.S. Предвижу остроумцев, которые сразу по прочтении заголовка попытаются его переиначить. Заранее перехватываю у них инициативу:
«Трое в лодке, не считая пол-литры...»
К действительности эта фраза не имеет ни малейшего отношения.