Любовь никогда не бывает без секса...

В Советском Союзе царила любовь без секса. В Америке господствует секс без любви.
К таким выводам пришел бы человек из какой-нибудь третьей, «нейтральной» страны (англичанин, поляк или папуас), ознакомившись с письмами наших читателей, посвященными любви и сексу на нашей «бывшей» и «нынешней» родинах. Письма эти стали приходить в редакцию РБ сразу же после первого выпуска «Подруги», тоже посвященного одной из самых сильных человеческих страстей. Для тех, кто его не читал или забыл, напомню, что мы предлагали читателям поразмышлять над тем, не сдала ли любовь позиции в наше безумное время, не измельчала ли, не вытеснили ли ее психоанализ, эмансипация женщин и видеокассеты о «пикантном, изощренном, великолепном сексе».[!]
С тех пор прошло два месяца, а поток писем на любовно-сексуальную тему не иссякает. Одни читатели защищают любовь с пылом... влюбленных (руки прочь от великого, вечного чувства!), другие обозревают ее с высоты полета сверхзанятых новых американцев (есть проблемы поважнее!), третьи предлагают привлечь к дискуссии экспертов – психоаналитиков, сексологов, социологов и т.д. Но иные читатели яростно нападают на любовь, считая ее обманом, мифом, легендой, химерой, с помощью которой власть имущие (в частности, советские) успешно преграждали народу доступ к наслаждению из наслаждений – к тому самому, изощренному, пикантному и великолепному сексу.
«Мы только сейчас и здесь, в Америке, понимаем, что мы потеряли, - пишет, к примеру, Александр П. из Квинса. – Нас лишили секса, отлучили от него, сделали нашу любовную жизнь унылой, серой, нелепой. И ведь наши вожди в этом вопросе просчитались, как, впрочем, и во всех других вопросах. Если бы нам больше твердили о сексе и меньше – о любви, если бы мы были более просвещенными в этой области, то и наши браки были бы гораздо прочнее. И не было бы всех этих глупых, мелких, пошлых связей, этих служебных, отпускных и командировочных романов, вызванных погоней за чем-то новым и необычным, чем-то таким, чего не потребуешь от жены. И ведь романы эти ничего не оставляли, кроме противного привкуса, отвращения к себе и к случайной любовнице, чувства вины, желания сплюнуть, прополоскать рот, смыть с себя грязь...»
Александру вторит – с такими же сожалением и болью – Елена из Филадельфии, которая крайне редко получала сексуальное удовлетворение в супружеской постели, но не решалась сказать об этом мужу. «Я бы никогда не осмелилась попросить его как-то разнообразить ласки, - пишет Елена. – Порядочным женщинам неприлично было просить о таких вещах. Порядочным женщинам полагалось любить чисто и возвышенно, а сексом (по-нашему, по советскому, - развратом) занимались женщины легкого поведения. Да и чего конкретно я могла от мужа требовать, если сама была совершенно невежественна в сексе! Понимаю, какой смешной я показалась бы современным женщинам, особенно американкам. Но я была не единственной в своем роде. Я знала многих женщин, таких же скромных и обделенных радостью в любви...»
А Борис из Бруклина просто перефразирует популярную песню из старой советской комедии «Сердца четырех». «Любовь никогда не бывает без секса (в оригинале – «без грусти»), - пишет он, - но людям нужен и секс без любви, который в Союзе считался разнузданностью. К счастью, в Америке к сексу без любви относятся с пониманием и уважением».
Получается, что права была дама, которая во время телемоста, призванного сблизить враждующие (американский и советский) народы сделала ныне знаменитое заявление: «У нас, в Союзе, секса нет!» Или она все-таки ошибалась и преувеличивала?
Казалось бы, СССР, при всей его тоталитарности и авторитарности, все-таки не был копией жуткого общества, обрисованного Джорджем Оруэллом в его знаменитой антиутопии «1984». Даже в суровую сталинскую эпоху любовь называли любовью, а не «партийным долгом», а комсомольцы, даже самые идейные, не вступали в «антиполовые союзы» и не доносили в КГБ на сверстников, осмеливавшихся вступать в половые связи. Правда, за измену жене или мужу, и даже за намерение честно развестись, чтобы сочетаться браком с любимой (любимым) могли исключить из партии и тем самым лишить многих привилегий. Но в целом наши вожди старались держать народ на тесной территории между буржуазным развратом и буржуазным ханжеством. Не говоря уж о том, что среди самих вождей и обслуживающей их богемы царили нравы римских императоров.
В «благие» времена хрущевской оттепели и брежневского застоя «любовная» политика стала еще более либеральной, взгляды – более широкими, а нравы – более вольными. Вопросы секса не игнорировались начисто, а обсуждались в солидных журналах и популярных литературных произведениях. Из зарубежных фильмов по-прежнему вырезались самые смелые любовные сцены, но уже допускались сцены более сдержанные, в которых женщины спускают с плеч бретельки лифчика или расстегивают змейку, обнажая роскошную спину (правда, даже эти сцены вызывали бурную реакцию в зале).
И были «служебные, командировочные и отпускные» романы, и были сплетни и слухи об оргиях в богемных кругах, и были контрабандой завезенные в страну номера «Плейбоя» и «Пентхауса», которые мужчины рассматривали тайком от женщин, а женщины – тайком от мужчин. Да и «Кама Сутру» при желании, можно было достать, не говоря уж о «Декамероне» или «Озорных рассказах» Бальзака.
Так почему же в СССР не было секса?
Видимо, дело не в отсутствии секса, а в подходе к нему, который и настраивал рядовых советских людей на определенный, «антиполовой» лад. А подход этот напоминает мне высказывание некоего христианского ученого (к сожалению, забыла его фамилию), чьи труды печатались в «Иностранке» в годы перестройки. По мнению этого ученого, нет ничего позорного в том, что человек воспроизводит себя определенным образом, или в том, что он при этом испытывает наслаждение. Позорен только болезненный интерес к сексу, который проявляет современное западное общество, позорны эротические журналы и порнографические фильмы («soft» и “hard»), позорны «учебники», описывающие самые невообразимые сексуальные позиции, позорны те самые видеокассеты об изощренном и великолепном сексе. То есть секс сам по себе приемлем и даже полезен, но вот всевозможные сексуальные яства, предлагаемые просветительскими журналами и фильмами, нездоровы и недостойны человека.
Приблизительно под таким углом рассматривали секс и советские идеологи. Любовь считалась чувством возвышенным и прекрасным, половое влечение – ее низменным, но неотъемлемым элементом. А вот всякие сексуальные излишества, конечно же, были недостойны гражданина СССР, человека будущего, строителя коммунизма.
В связи с этим мне вспоминается эпизод одного из романов Курта Воннегута, где жители планеты, опустошенной то ли ядерной войной, то ли экологической катастрофой, смотрят «порнографический» фильм. На экране крупным планом показывают людей, с аппетитом уплетающих изысканные яства, которыми завален столь же изысканно сервированный стол. А самим жителям умирающей планеты доступны, увы, только пресные суррогаты в малопривлекательных тюбиках...
Ревнителям простых и чистых половых отношений почему-то не приходит в голову, что «нездоровый» и «позорный» интерес современного западного человека к сексуальным яствам объясняется его долгой сексуальной... диетой! Тем более объясним интерес к сексуальной «кулинарии» бывших граждан СССР, которых вообще держали на хлебе и воде, а то и на суррогатах в тюбиках.
Впрочем, советский народ был не одинок в своих любовных несчастьях. На такой же строгой диете держали жителей викторианской Англии, пуританской Америки. Мужчины там тоже женились на порядочных женщинах и развлекались с женщинами легкого поведения, а женщины тоже не требовали от мужей сексуального удовлетворения. Более того, считалось, что честные и утонченные дамы не только не способны испытывать оргазм, но и полны глубокого отвращения к сексу, а мужьям отдаются из-за горячей к ним любви, а еще для того, чтобы добиваться от них уступок в других сферах, например, в сфере затрат на одежду или мебель. Да и в искусстве не приветствовалась обнаженная натура, и в литературе (позже – в кино) не допускались слишком смелые сцены. Разве американские романтические комедии пятидесятилетней давности не напоминают до смешного комедии советские? К примеру, тот же фильм «Сердца четырех»?
Само словосочетание «сексуальная революция» говорит о том, что до ее начала и успешного завершения секс в Америке был угнетен, загнан в подполье, нуждался в освобождении и защите. А произошла революция, в сущности, совсем недавно – в 60-е годы прошлого века. С тех пор утекло много воды, но в Америке ее утекло гораздо больше, чем в Советском Союзе. Так что, приехав сюда, многие из нас растерялись при виде полной сексуальной свободы, растерялись даже те, кто к этой свободе тянулся. «Там я был либералом, здесь стал консерватором», - сказал мне один известный общественный деятель. Он имел в виду политику, но точно такие перемены произошли у многих наших иммигрантов во взглядах на любовь и секс. Наших «неоконсерваторов» возмущает интерес немолодых американцев к любовным радостям (им бы внучат воспитывать, а они...), чрезмерная раскованность женщин (бабы говорят о сексе, как бывалые мужики!), выход из подполья геев и лесбиянок (не хватало только, чтобы рядом со мной поселилась голубая пара!), слишком раннее приобщение к сексу подрастающего поколения (неужели и наши дети такими будут?!)...
«Адам, где ты?» - спросил Всевышний нашего прародителя, когда тот, насладившись плодом познания добра и зла, спрятался в саду Эдема. Так где же находимся мы, бывшие советские граждане, - в райском саду любовной страсти? В его американской части? В советской? Или где-то между той и другой? Что мы предпочитаем: секс без любви, любовь без секса или секс и любовь, слившиеся в одно прекрасное целое? На эти вопросы мы предлагаем ответить вам, дорогие читатели. Что, конечно же, вызовет новый поток «любовных» писем в нашу редакцию.


ПОЧТА НЕДЕЛИ

НЕПОДДАЮЩИЕСЯ ДЕТИ
Уважаемая Лея Мозес!
К сожалению, вы опять переключились с важной проблемы воспитания детей на разговоры о том, кто командует в семье и на работе и кто отличается большей сексуальной активностью – мужчины или женщины.
Для нас, бывших советских граждан, проблемы секса или лидерства в семье – не самые главные. Для нас важнее хорошо устроиться, поставить на ноги детей, дать приличное образование, сделать их достойными гражданами страны, обеспечить им хорошее будущее.
Было бы хорошо, если бы вы вернулись к теме воспитания детей. Причем, не надо ограничиваться только вашими рецептами, которые, на мой взгляд (вы уж меня простите) слишком «сладкие». Вы, наверное, большая оптимистка или идеалистка. А в жизни все гораздо сложнее. Не все дети поддаются маневрам родителей, да и не всем родителям хватает терпения, чтобы к этим маневрам прибегать. А что если дети трудновоспитуемые, или, как говорили в Союзе, «неподдающеся»? На них ведь не подействуют ваши методы. К ним нужен другой подход, более суровый.
Вы идеализируете и американское общество. А в нем, поверьте мне, детей подстерегает гораздо больше опасностей, чем в Союзе. Там ребенок мог получать двойки, лениться, не слушать учителей, драться на переменах. Здесь он может уже в начальной школе приобщиться к наркотикам и сексу. А в старших классах – взять в руки пистолет и начать палить по своим одноклассникам и учителям. Это вам не «мелкие пакости», с которыми помогут справиться ваши игры в «запретный» и «дозволенный» плоды. Простите за суровый тон.
Игорь Басов, Нью-Йорк

Уважаемый Игорь!
В вашем письме есть фраза, которая, я думаю, объясняет ваши неудачи в воспитании детей: «… да и не всем родителям хватает терпения, чтобы к этим маневрам прибегать». А терпение – самое главное качество воспитателя. Если родители не могут заставить себя его проявлять, то как можно требовать от ребенка послушания?

ЖЕНЩИНЫ – ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛУЧШИЕ БОССЫ!
Дорогая «Подруга!»
С удовольствием, на одном дыхании прочла статью «Равные, но разные?». Так их, мужиков! Пусть не воображают, что они – самые главные, самые умные, самые деловые!
Я, как и все иммигранты, поменяла в Америке много рабочих мест, пока не нашла то, что мне по душе. И в бизнесах, где руководили женщины, всегда все было лучше, чем там, где верховодили мужчины. И работа была лучше организована, и отношения между сослуживцами были более теплыми, и хозяйки снисходительнее относились к человеческим слабостям.
Женщины ведь на самом деле лучшие боссы. И они действительно легче переключаются с одного вида работы на другую. Мужчины же обычно плывут по течению. Если их попросишь хоть чуточку отклониться от привычной колеи, они теряются и начинают паниковать. Кроме того, женщины – более трудолюбивые, более старательные. Им так долго отказывали в равноправии, особенно в умении руководить, что они теперь из кожи вон лезут, чтобы доказать, что они могут справиться с любой работой. И доказывают.
Так держать, Подруга!
Ася Швец, Бруклин

ДОЛОЙ ТИРАНИЮ ЖЕНЩИН!
Высказавание Джона Леннона (при всем моем к нему уважении) о том, что за спиной каждого знаменитого идиота стоит великая женщина, кажется мне более чем спорным. Наоборот, за спиной каждой знаменитой идиотки – великие мужчины. Во всяком случае - за спиной каждой знаменитой актрисы. А большинство знаменитых женщин – именно актрисы. Над ними работают продюсеры, режиссеры, костюмеры, гримеры и пластические хирурги. А еще их прихотям потакают мужья, которым они изменяют на каждом шагу, и любовники, которых они меняют каждый день.
В наше время о женщинах принято говорить только хорошее - так же, как об афроамериканцах, индейцах и гомосексуалистах. Таковы правила политической корректности. Надеюсь, что рано или поздно тирания «меньшинств», в том числе женщин, закончится. И всем можно будет высказать то, что ты о них думаешь, то, чего они заслуживают.
Владимир Кремеров, Чикаго

И СНОВА ОБ ИЗМЕНАХ
Я с интересом следила за дискуссией о супружеских изменах на страницах «Русского базара». К сожалению, она в последних номерах не нашла продолжения. А ведь тема неверности – одна из самых важных для всех нас – мужчин и женщин. Даже важнее, чем тема любви. Любить, к сожалению, не все могут. А вот изменяют почти все, во всяком случае, все мужчины. И женщинам приходится с этим мириться, как-то к этому приспосабливаться. Мне муж изменял еще в Союзе – с женщиной, которая в его учреждении ходила по рукам, но ему сумела внушить, что он для нее – первый и единственный. Я терпела, надеялась, что его увлечение пройдет. Но прошло оно только тогда, когда его пассия нашла другого и дала ему отставку…
Думала, что в Америке он не будет глядеть по сторонам – не до того было. Но потом он нашел себе теплое место – city job – и у него появилась уйма свободного времени. Сначала скучал, сидел по вечерам у компьютера, играл в карты. Потом в какой-то компании познакомился с молодой нелегалкой, которая быстро его заарканила. Эта девица тоже до встречи с ним ходила по рукам, но мой муж опять верит, что он для нее – любимый и единственный. Теперь он после работы идет прямиком к ней, покупает ей подарки, содержит. Домой возвращается к полуночи. От детей мне пока удается скрыть его похождения – я им говорю, что у папы много работы. Но ведь они скоро тоже все поймут.
Наверное, для женщины лучше, если ее муж – просто гуляка, который хоть и изменяет ей, но не привязывается к любовницам, не принимает их всерьез. С такими «лопухами», как мой муж, гораздо сложнее…
Евгения Н.

Уважаемая Евгения!
Сочувствую вам, но не разделяю вашего мнения относительно того, что женщинам надо мириться с изменами мужей и приспосабливаться к ним. Стоит ли игра счеч?