Переоценка надежд

Только самые ленивые журналисты использовали затертый штамп - «эффект разорвавшейся бомбы» - в приложении к последним подсчетам прибывших в Израиль и покинувших его бывших советских граждан. Нет, никакого бума это сообщение не вызвало. Уже с начала уходящего года было ясно: «алия» (репатриация) начинает уступать «йериде» (эмиграции). И это не могло быть не известно членам комиссии кнессета по репатриации и абсорбции, поставившей этот вопрос на повестку дня своего заседания лишь к концу декабря. Быть может, так вышло потому, что официальная статистика продолжала успокаивать общими, охватывающими большой период, данными. Согласно им, с конца 80-х по сию пору эмигрировали лишь 8,8 процента новых граждан еврейского государства, а среди «русских» израильтян этот показатель и того ниже: 7,6 процента.
Период-то периодом, а сегодняшний день сегодняшним днем...
Ныне еженедельно с территории бывшего Союза ССР репатриируются по 150-200 человек. Цифра эта может лишь вызвать ностальгию по началу 90-х, когда почти такое же количество пассажиров прибывало одним из нескольких ежедневных рейсов из Москвы, Ленинграда, Киева или Ташкента. Что ж, все проходит, и это прошло. Ну неоткуда пока взяться очередной «большой алие»!
А вот то, что сейчас за ту же неделю возвращаются в Россию и сопредельные страны или разъезжаются по миру до 150 «русских» израильтян – показатель не состояния диаспоры, а положения в «метрополии».
Эти еженедельные полторы сотни эмигрантов приехали в разные годы: кто в последнее десятилетие прошлого века, кто попозже, а кто и совсем недавно. И хотя у каждого – своя здешняя история и свои мотивы отъезда, вместе они составляют картину одного и того же явления.
Как только его не называли – и массовым разочарованием, и упорным нежеланием интегрироваться, и даже предательством. На кого только ни перевешивали вину за происходящее – и на равнодушные к нуждам репатриантов правительства, и на ультраортодоксальных «борцов за чистоту крови», и на недостаточно сердобольных уроженцев и старожилов страны, и на алчных квартировладельцев и торговцев жильем, и на бессовестных работодателей. А что если, не разрушая этих стойких стереотипов, поискать причины иного порядка?
Мне, тоже приехавшему в страну в начале 90-х, почему-то кажется, что в деле приема и устройства репатриантов Израилю не хватило одного – верной оценки качеств бывшего советского еврея.
Речь пойдет вовсе не о том, что Израиль недопонял, какое счастье ему привалило – и образованные все, и культурные, и трудолюбивые, и закаленные в борьбе с тоталитаризмом. Как раз наоборот – Израиль слишком на все это понадеялся.
Интеллектуальны, образованы, любят и умеют учиться? Едва ли не каждый просидел за школьными партами и в вузовских аудиториях по 15-17 лет подряд? Значит, полугода изучения иврита в «ульпане» – сборном классе для разновозрастных репатриантов – им хватит за глаза. Они же должны все схватывать буквально налету и, благодаря своей образованности, творчески и прочно усваивать материал. Это ничего, что непривычному даже на слух восточному языку их учит девочка в солдатской форме или домохозяйка-волонтер. Не беда, что наспех мобилизованные «учителя» не имеют и малейшего понятия о методике преподавания языков. Зато они хорошо рисуют на доске кошек и мило разыгрывают бытовые сценки. А если кто чего и не понял, доберет в порядке самообразования, ведь интеллигент все-таки.
Так из «ульпанов» косяками выпускались не постигшие даже азов иврита люди. Добирали они уже на работе, как правило, малоинтеллигентной: кто же возьмет безъязыкого на приличное место?
Самое любопытное, что больших успехов в этой «внеклассной работе» добивались как раз люди без высшего образования, бывшие и в странах исхода промышленными рабочими или ремесленниками. Они, не комплексуя, «брали язык» у своих новых товарищей по цеху, мастерской, гаражу и уже через несколько месяцев не испытывали никаких затруднений при общении с израильтянами.
Недоученный же «интеллектуал» боялся сделать ошибку, переврать слово, запутаться в грамматической форме. И предпочитал молча замыкаться в себе. До высокого и свободного иврита дошли в основном те, кому приходилось сдавать на нем профессиональные экзамены на подтверждение диплома – врачи, юристы, учителя.
Замкнутость породила и то, что в Израиле сегодня называют «русской культурной автономией». Не оправдалась надежда, что «русские» евреи, слывшие у себя на родине людьми широких интересов, с головой окунутся в культуру Израиля. О нет, она была признана новоприбывшими левантийской, «киббуцной», короче, низкорослой и незрелой. Зато концерты российских эстрадных звезд, собирали огромные залы и стадионы. И ладно бы на них валом валили провинциалы, никогда не видевшие живьем Алёну Апину или Богдана Титомира, – за билеты на гастролеров отдавали большие деньги бывшие столичные театралы и балетоманы. Со временем, разумеется, раж поумерился, израильская «русская» богема начала выбирать между приехавшими одновременно Ленкомом и Малым театром, но прославленную местную «Габиму» все равно посещала редко. Не проняло ее и то, что великолепный «Гешер», труппа которого на 99.9 процента состоит из русскоязычных актеров, постепенно перешел на иврит и стал едва ли ни лучшим театром Израиля. Ни один образец гармоничного вхождения репатриантов - актеров, певцов, музыкантов, режиссеров - в израильскую культурную среду не вдохновлял «население автономии». То есть, не оправдался и этот расчет на особые духовные свойства бывшего советского еврея.
Трудолюбие. Подвергать сомнению это качество не хотелось бы, но... Но любить труд и с уважением относиться к своей работе - все-таки разные вещи. Можно, вырвавшись в субботу на пикник, бить себя в грудь: «Я пашу всю неделю как Папа Карло! И сейчас зарабатываю – дай вам Бог! Но я, бывший главный инженер Красногойского мясомолочного комбината имени Академика Лысенко, гайки кручу, а этот местный неуч – у меня в начальниках!!!» Куда как труднее хотя бы попытаться выбиться из «гайковёртов» в руководители, пусть даже среднего звена. Вот как смог «этот местный». Примеров уверенного продвижения репатриантов, волею судьбы оказавшихся поначалу на малопрестижных, неквалифицированных работах, масса. Есть уже целые отрасли, где заправляют опытные «русские» специалисты. Но ворчливого и пассивного недовольства все же больше.
Невдомек было Израилю, не приготовившему для новичков постов главных инженеров, ведущих конструкторов и старших бухгалтеров, что на своей родине им было легче становиться таковыми. Ругайте социализм и «совок», их есть за что, но не забудьте: тогда там не было безработицы и ежедневной борьбы за выживание, а желторотый выпускник вуза получал распределение по специальности и сразу – на какую никакую, но ответственную должность. Может быть, оттого, что даже у представителей «нежелательной нации» карьеры складывались неплохо, и осталась привычка к автоматической востребованности?
Перенадеялся Израиль и на сионистскую убежденность новоселов. Он судил по диссидентам, отчаянным и несговорчивым. Но целая популяция не может состоять из одних смельчаков и титаноборцев. Строй, который так не любили еврейские инакомыслящие и вывести из под власти которого они мечтали народ свой, вполне устраивал сотни тысяч расчетливых конформистов и еще столько же граждански ленивых людей. По меньшей мере наивно было полагать, будто бы вся репатриантская масса настолько идеологизирована, что к своему возвращению на «историческую родину» не захочет еще чего-то вкусного и удобного житейского. И еще большей простотой было бы думать, что все клянущиеся в верности идеалам Сиона и прямо-таки нечеловеческой любви к новообретенной земле предков – искренни. Люди есть люди...
...Они и уезжают, эти люди. В чем ни горя великого, ни потери необратимой не было и не будет. Не «бомба» это и не сенсация, что человек ищет, где ему лучше. Одно можно сказать с уверенностью: эта «алия» еще далеко не иссякла, и она не последняя в истории Израиля. Только впредь лучше не надеяться на то, чего нет, и готовиться к приему и устройству обычных людей должным образом - разумно, ответственно и современно.
Элиэзер Дан,
Тель-Авив