Новогодний торт

Шестилетний Мишка стал беспризорником минувшим летом. Жизнь его складывалась тяжело и раньше. Непутевая, вечно раздраженная и полупьяная мать сыночка не баловала ни любовью, ни куском хлеба. Хотя и работала в столовой. Начинала с повара, потом перешла на раздачу, а в последнее время трудилась посудомойкой. Завпроизводством жалела бедолагу – ведь та воспитывала в одиночестве ребеночка. Выгонишь – подохнут с голода. Не догадывалась сердобольная Марья Петровна, что ребеночку не доставалось и крошки.
Под водочку и портвешок Любаша всю столовскую экспроприированную снедь делила с постоянными хахалями. Потому Мишка лет с трех научился заботиться о себе сам: то хлебца с пьяного стола стащит, то кусочек селедки умыкнет, а иногда и огурчиком разживется. Правда, от стола мальца гнали нещадно и даже не от жадности. От смущения, ибо от водочки до страсти молодому организму (Любаше было 23) хватало и полстакана.
В то злополучное лето мать приютила очередного залетного. Щедрое лагерное прошлое, видно, крепко прошлось по душе и телу мужчины. Немолодой и худющий, как лыжная палка, он Мишку от стола не отгонял. Мужчина пользовался другой методой. Он лениво вставал со стула и несколько раз пинал парнишку. Было не очень больно – ноги тоненькие и слабенькие, но было жутко несправедливо. А однажды случился настоящий беспредел. Мать принесла с работы трехлитровый бидон окрошки. Пока она и хахаль мотались в ближайший магазин, Мишка приподнял бидончик и через край отправил в рот хорошую порцию содержимого. Нужно было успеть, и Мишка торопился. Но не рассчитал пацаненок. Не заметил, как опрокинул в себя полбидона. Тут и маманя со своим злодеем подвалили. Хлопнули по рюмке, решили перейти к окрошке. Подхватила мать бидончик и от неожиданности присвистнула.
- Фью, что-то легкий больно!
Мужичок приоткрыл крышку и завелся, как недорезанный поросенок:
- Да, ты чо, шпингалет гнойный, вылакал половину?
В глазах у Мишки потемнело, но вместо испуга вырвалась одна злобная сила:
- Не успел поссать в ваш бидончик, чтобы полным стал!
Мишку мужик чуть не задушил. Пришлось мамане сына спасать, видно, инстинкт до конца пропить не успела. В общем, засветила тем бидоном хахалю по башке от души. Правда, материнского чутья хватило ненадолго. Через полчаса поссорившиеся помирились: на столе ждала водка, буханка хлеба и кусок чайной колбасы. Мишку на всякий случай удалили из дома: до ночи еще было далеко.
Больше домой Мишка не вернулся. Зажил самостоятельной жизнью. Подворовать кусок хлеба научился дома. И потому на улице пропадать не собирался. Любую опасность чувствовал заранее и уходил от нее с легкостью. Поздней осенью немного загрустил: наступала зима и нужно было бросать где-то якорь. С такими же как он, беспризорными пацанами было, конечно, весело, но как-то неуютно. Не нравились ему шумные компании с рождения, днем можно пошустрить с ними, а вот к ночи тянуло к одиночеству.
Мишка присмотрел хороший подвал - попасть туда можно было только через крохотное оконце: тяга для вентиляции. С его комплекцией оказаться там – раз плюнуть. Главное – не засыпаться в момент процесса. Дом был солидный: стальные двери с секретными кнопками, ажурные решетки вдоль первого этажа. Это порождало некоторую беспечность жильцов, на нее у Мишки и был расчет. На мальца никто не обращал внимания.
Подвал оказался маленьким супермаркетом: было там с десяток подержанных стульев, два дивана, одежда, обувь, даже старенькая «Спидола» без батареек, правда, но для смышленого Мишки – это не проблема. Зима мальчишку больше не пугала.
Старых друзей Мишка не бросал. К тому же среди них был Витек, парнишка дет двенадцати. Его прошлая семейная жизнь была похожа, как два подмосковных батона, на Мишкину. Витек был начитанным пацаненком, в его рюкзаке всегда находилось несколько книжек. Он – единственный из пацанов – воровал не только хлеб, но и обязательно книжки. Как-то они сидели на окраине местного рынка, уписывая кукурузные палочки, и болтали о жизни. Витек рассказал, как в возрасте чуть постарше Мишкиного он под Новый год писал Деду Морозу о своих желаниях.
- И чего ты желал? – поинтересовался Мишка.
- Да что-нибудь вкусненькое похавать, чего еще? Да еще книжку какую-нибудь. Меня сестра рано научила читать.
- А где твоя сеструха? У тебя тоже зуб на нее?
- Да нет, никогда! Она замуж вышла и свалила из города, а потом и я. Подрасту малость, разыщу сеструху обязательно.
- Слушай, Витек, а ты бы мог помочь мне написать желание Деду Морозу, я ведь этого делать не умею.
- Брось, Мишка, прикалываться. Деду Морозу до тебя, как до нас Президенту.
- Президенту-то точно наша жизнь по барабану, но Дед Мороз...
- Я тебя, Мишка, лучше читать научу. Хочешь? А то с тобой поговорить не о чем! Шучу, малый, шучу. Так что завтра у нас будет дело: увести букварь с какого-нибудь лотка. Выучу тебя читать - поставишь бутылку. Пива, так нужно.
Мишка был предельно осторожен. Ему казалось, что о его жизни в подвале никто не догадывался. И действительно, об этом никто не знал. За исключением дворника по имени Клава. Это была сравнительно молодая женщина, взявшая в руки метлу пять лет назад, хотя в прошлом была учительницей младших классов в известной городской гимназии. Родителями ее подопечных были или обнаглевшие представители дикого капитализма, или разнузданное чиновничество. С каждым полугодием они все чаще устраивали грандиозные скандалы по поводу нарушения прав их любимых чад. Делать даже ничтожное замечание стало чрезвычайно опасно. Был случай обращения родителей в суд по поводу некорректной двойки в тетради ученика. Клавдия Игоревна распрощалась с гимназией. Муж, обидевшись на капризную жену, ушел из семьи. Остались две девочки-погодки, семи и восьми лет.
Клава трудилась на двух участках, а по вечерам мыла офис страховой компании в соседней «хрущевке», где проживала сама. В общем, на хлеб себе и девчонкам хватало. Сбежавший муж, слава Богу, алименты выплачивал исправно. Так что особых хлопот не было и с одежонкой.
Мальчонку Клава приметила быстро, а вскоре внимательно обследовала подвал. Поразилась аккуратности маленького беспризорника. Ни окурков, ни мусора не обнаружила. На стареньком диванчике лежало несколько различных пальто и даже подушка. Рядом, на стуле, стоял приемник. Нажала на клавишу. Раздалась музыка. Выключила. Потрогала пачку печенья. Не густо!
«От хорошей жизни в подвал не убежишь! Пусть поживет, - подумала Клава, - но присматривать буду».
До Нового года оставалось несколько дней. Как всегда, Клава самой первой появилась на заснеженном тротуаре. Поправила лопатой непонравившийся край дороги. В глаза бросилась куцая елочка, одиноко стоявшая в сугробе. «Выкидывать еще рано, - мелькнуло в голове, - наверно, кто-то поторопился украсить двор». Присмотрелась внимательнее и заметила какую-то бумажку, привязанную к веточке. Сделала несколько шагов, наклонилась. На листочке печатными буквами был написан какой-то текст. Прочитала: «Дедушка Мороз! Прешли мне кусочак торту. Мишка.»
Клава сняла варежку и осторожно сняла бумажку с ветки.
Перемерзший Мишка неловко протиснулся в окошко, с удовольствием вдохнул теплый воздух подвала, нащупал в кармане куртки китайский фонарик и пошел за слабеньким лучиком света к своему ночлегу.
На стуле, рядом со «Спидолой» стояла красивая коробка.
«Здесь кто-то был? Неужели застукали? – лихорадочно пронеслось в голове. - Вот тебе и Новый год встретил!»
Посветил по сторонам. Прислушался. Сделал осторожный шаг и направил луч света на коробку. С трудом прочитал крупные печатные буквы, написанные фломастером: «Мишка! С Новым годом! Дед Мороз».
Александр Клековкин