Алексей Гуськов: Прежде всего мы–люди

В Израиль на гастроли приезжает московский театр “Миллениум”, который представит зрителям одну из лучших пьес мировой драматургии “Трамвай “Желание” Теннесси Уильямса в постановке режиссера Александра Марина. Главные роли в спектакле исполняют известные актеры театра и кино Анна Большова и Алексей Гуськов. 

- Алексей Геннадьевич, зритель хорошо знает вас по фильмам “Личное дело судьи Ивановой”, “Плюмбум”, “Мусорщик”, “Классик”, “Охота на Изюбря”... За исполнение роли Никиты Голощекина в сериале “Граница. Таежный роман” вы удостоены Государственной премии России. Многие ваши герои – интеллектуалы, серьезные люди. Вы сами выбрали себе это амплуа? И насколько оно отражает ваш характер, ваше мироощущение?

- Как говорит в фильме “Берегись автомобиля” персонаж моего учителя Евгения Евстигнеева, “и что только мы не играли в наших коллективах!”. Я актер, в дипломе написано “артист драматического театра и кино”, а эта профессия – я имею в виду ремесло как способ зарабатывания на жизнь – требует, как и любая другая, ежедневного труда. Поэтому я сыграл много разных ролей. Среди них есть мой собственный мейнстрим, но есть и особенные, отдельные роли, о которых я могу говорить долго и увлеченно, разбираться, что получилось, а что оказалось не совсем удачным. Это, как правило, те характеры, где я смог поделиться со зрителем частицей своих размышлений и переживаний. При этом я могу со всей определенностью заявить, что серьезных и интеллектуальных предложений катастрофически мало... А амплуа - это термин, который, на мой взгляд, сейчас к нашей профессии неприменим. Каким было, к примеру, амплуа Евстигнеева? От учителя физкультуры Дынина или миллионера Корейко до профессора Преображенского? Объем персонажа определяет только личность актера.

- В таком случае, по какому признаку вы даете согласие на роль? Как входите в нее и что помогает понять героя?

- Не знаю, как сформулировать этот признак. В большинстве случаев это какая-то особая “химия”. Может быть, дело в ситуации, в поведении в ней моего персонажа... Бывает, что зацепишься за какие-то неожиданные слова, мысли героя... В последнее время многое определяют люди, творческий состав – то есть те, кто будет делать спектакль или фильм. Я говорю об авторе, режиссере и партнерах. Ну а про “вход” в роль... Например, перед съемками фильма “Концерт” я пересмотрел и переслушал огромное количество дирижеров. А перед последним моим фильмом - “Четыре дня в мае” – перечитывал воспоминания очевидцев последних дней Великой Отечественной войны, и именно воспоминания, мемуары, а не беллетристику. Еще одна из важных составляющих этого “признака”: если у авторов есть серьезные амбиции, актер будет стараться соответствовать им. В экранизации “Белой гвардии” меня настолько тронул характер полковника Малышева, что вместо обычного актерского “обминания” текста под себя я не изменил ни одной булгаковской запятой, ни одного многоточия. А это для нас, современных людей, поверьте, непросто. Но, видя готовность к материалу, требовательность к себе режиссера Снежкина, я тоже смог сделать чуть больше, чем обычно.

- Вы упомянули “Четыре дня в мае”... Война уходит по времени все дальше, но интерес к ней, к ее перипетиям и героям не ослабевает. А вы показали и вовсе нестандартную, непривычную для нашего понимания ситуацию. Что вам дал этот фильм в плане нового узнавания войны? Насколько трудным было принятие решение о его продюсерстве?

- “Четыре дня в мае” - это новый немецко-российско-украинский фильм, в котором я был российским сопродюсером и исполнил одну из главных ролей. Мы с вами говорили о моих ролях... “ Четыре дня “ и есть такой фильм, где был повод высказаться. Работа над ним заняла шесть лет, начавшись от услышанной по радио истории, трех сухих фраз из политдонесения от 8 мая 45-го и до недавней премьеры на фестивале в Локарно. Шесть лет размышлений, непростого пути написания сценария, сбора бюджета, поиска партнеров... Могу без ложной скромности сказать, что фильм получился. Он вышел на 45 копиях в кинотеатрах Германии, получил признание на европейском и двух российских фестивалях. Я работал с профессионалами высочайшего уровня. Моим немецким партнером был Штефан Арндт, один из ведущих европейских продюсеров, возглавляющий фирму “X-Filmе Creative Pool”. Режиссер фильма - Ахим фон Боррис, автор сценария культовой картины “Гуд бай, Ленин”. Немцев в фильме играли немцы, а русских - русские. Съемки проходили на северном побережье Германии, где и произошел этот невероятный эпизод Второй мировой войны. Так что уже на этом уровне мы добились художественной правды. Главный герой фильма - немецкий мальчик, и поэтому картина снята как впечатление-воспоминание 13-летнего подростка, для которого пришедшие русские - только враги, которых надо убить. Для мальчика в этом возрасте мир - черно-белый, других оттенков в юношеском максимализме просто нет. И вот в лице русского капитана ребенок шаг за шагом начинает видеть не солдата во вражеской форме, а человеческие черты. И, как всякий подросток, выросший без отца, он тянется к этому русскому капитану как к старшему другу, практически как к своему отцу. И последний подарок мальчику - финальный эпизод фильма, сухие строчки из политдонесения. Тот нравственный выбор русского капитана, который останется с ребенком на всю его жизнь.

Что же касается посыла в зал, главным для меня было сказать: какой бы мы ни были национальности, какие бы убеждения нас ни разделяли, по какую сторону баррикад мы бы ни находились, как только мы вспоминаем, что прежде всего мы отцы или матери, мужья или жены, сыновья или дочери, то мгновенно превращаемся в ЛЮДЕЙ, в тот единственный вид животных на Земле, который наделен нравственным чувством.

- Насколько вас устраивает современный кинематограф, кинопроизводство? В какую сторону они изменились за последние четверть века, с тех пор как вы снялись в своем первом фильме и сыграли только в кино около пятидесяти ролей? И какова здесь помощь государства и спонсоров?

- Я не аналитик и не критик. Но, думаю, что сейчас - как, впрочем, и во все времена - побед немного. Время потом отберет достойные, действительно талантливые фильмы, а про “времянку” забудут, как будто ее и не было. Чтобы получился один великий фильм, надо снять девять бестолковых. Такова сухая статистика во всем мире и во все времена.

Изменения произошли в киноязыке. После прихода Windows, всплывающих окон, Интернета информация считывается зрителями намного быстрее, чем раньше. Ритм в кино изменился так же, как и в жизни, актерское исполнение стало чем-то ближе к документальному кино... Этим летом я снимался в Италии, где кинематограф переживает не лучшие времена, и спрашивал итальянских коллег, куда же делся их великий неореализм. Ответ был прост: неореализм, то тепло, ту любовь, что он нес, породило послевоенное время, когда люди, настрадавшись, хотели поддержать друг друга, поделиться куском хлеба и верили, что подобный ужас никогда не повторится. Они хотели построить иное общество, и была объединяющая их идея. Ведь все итальянские режиссеры были идейные марксисты – и Де Сика, и Феллини, и Бертолуччи... А сегодня основная идея - деньги, и, значит, превалирует развлечение. Основной жанр – комедия, сплошные римейки, пародии. Идеи в обществе нет, а деньги – это не идея. Кинематограф ведь живой организм, тонко чувствующий время и его запросы. Что касается российского кинопроизводства, то иногда я думаю, что когда “Логоваз” выпустит не “Ладу-калину”, а что-то похожее на “мерседес”, то и кинематограф наш сделает что-то подобное. Пока же у нас есть “Киноваз”. И без помощи государства, без протекционистской политики, без спонсоров этот “Киноваз” просто погибнет.

- А насколько изменилась Москва с того времени, как вы ее “завоевали”? Ведь вы приехали сюда из Киева в далеком уже 75-м и после четырех курсов Бауманки бросили “технику” и поступили в школу-студию МХАТ. Нравится вам столица сегодняшняя?

- Я Москву не “воевал”. Воевали ее немцы и французы, поляки и многие другие. Я просто приехал сюда учиться. Так уж устроена Россия, что в ней есть два мегаполиса - Москва и Санкт-Петербург, а остальная страна живет иначе. В Москве действительно другие возможности, другая культура, другие деньги, из нее близко лететь в Европу и так далее... Как она изменилась? Стала более интернациональной, огромные пробки - можно застрять даже в два часа ночи на Арбате. Одним словом, мегаполис. Но поскольку я урбанист до мозга костей, мне это нравится.

- Ваша супруга - известная актриса Лидия Вележева. 30 лет в браке с коллегой - это нелегко или прекрасно?

- Профессия у нас непростая, поэтому жить с человеком “одного поля ягода”, наверное, правильно. Гастроли, нервы и прочая - кто ж это поймет, как не коллега?

- “Трамвай “Желание” - одна из любимых пьес моей юности в 70-е годы... А что она значит для вас? И что для вас ее герой, которого вы играете, - самолюбивый, беспощадный, лишенный сантиментов Стэнли?..

- Я люблю Стэнли Ковальски. Только подумать: эмигрант, ассимилировавшийся в чужую культуру, крепко стоящий на ногах парень, влюбил в себя девицу голубых кровей! Он насмерть дерется за свою любовь, за семью. Чем не тема для разговора? И сама пьеса, и наша постановка дают зрителю возможность не только поразмышлять вместе с нами о том, что же в жизни важное и главное, но и посмеяться над нашими слабостями, поплакать вместе с нами над человеческим несовершенством. И, опять-таки, лишний раз напомнить самим себе, что прежде всего мы – ЛЮДИ.