ПОБЕДИТЕЛЕй СУДЯТ!

Нобелевская премия по литературе – в отличие от научных премий и экономической – всегда была самой спорной и сомнительной. Чуть ли не каждое ее присуждение вызывало обсуждение, полемику, а то и скандал. Cамая загадочная и самая оспариваемая из Нобелевских премий.
Что и понятно: литература – дело тонкое.
Вот несколько имен, которых нет ни у меня в памяти, ни у моих читателей, и я их просто выписываю из Британской энциклопедии. Сюлли-Прюдом – это одно имя, пишется через черточку. Эчегарай-и-Эйсагирре – еще более сложное, трехчастное имя. Эйкен, Гейзе, Хейденстам - три имени. Еще одна троица: Гьеллеруп, Понтоппидан, Шпиттелер. Бенавенте-и-Мартинес – снова одно имя. Реймонт, Деледда, Унсет. Карлфельдт, Бак, Силланпя, Йенсен... Стоп! Вы спросите, кто такие? Зачем я вам морочу голову этими именами? Представьте себе: знаменитости. Пусть и бывшие. Нобелевские лауреаты по литературе с 1901 по 1944 год.
А теперь – по контрасту – имена писателей-нелауреатов Нобелевской премии: Лев Толстой, Антон Павлович Чехов, Генрик Ибсен, Август Стриндберг, Генри Джеймс, Герберт Уэллс, Марсель Пруст, Франц Кафка, Бертольд Брехт, Джеймс Джойс, Федерико Гарсиа Лорка, Роберт Фрост, Вирджиния Вулф, Райнер Мария Рильке, Д.Г.Лоренс. Причем оба списка легко продолжить – и тех, кто получил Нобелевскую премию незаслуженно, и тех, кто ее – опять-таки незаслуженно – не получил.
А теперь риторические вопросы. Кто больше заслужил Нобелевскую премию? Писатель Гейзе или писатель Толстой? Почему три титана мировой литературы ХХ века – Пруст, Кафка и Джойс – оказались обойденными литературными карликами? Почему не получили «Нобеля» величайшие поэты прошлого столетия – русские Осип Мандельштам и Марина Цветаева, американец Роберт Фрост, испанец Федерико Гарсия Лорка, австриец Райнер Мария Рильке? Почему так и умер непремированным писатель, который заслужил эту премию дважды – за то, что свершил в русской и в англоязычной литературе? Это само по себе уже литературный подвиг, не правда ли? Понятно, о ком речь: Владимир Набоков. Один американский критик остроумно сказал: Набоков не получил «нобелевки» не потому, что не заслуживает ее, а потому, что Нобелевская премия не заслуживает Набокова.
По слухам, нобелевское жюри смущала дурная слава автора «Лолиты», а один из членов жюри и вовсе считал его не писателем, а порнографом. А великому аргентинскому писателю Борхесу премия не досталась, потому что шведские академики придерживались левых политических взглядов, тогда как Борхес был антиперонистом и поддерживал военную хунту. Наконец, Грэм Грин, блистательный автор «Тихого американца», «Сути дела», «Комедиантов», «Нашего человека в Гаванне», наиболее вероятный кандидат на «нобелевку» из англичан, не получил ее и вовсе по субъективной причине – его недолюбливал самый влиятельный член Нобелевского жюри шведский писатель Артур Лундквист. В результате – так как кому-то из англичан пора было дать премию – ее получил Уильям Голдинг, по всеобщему мнению, куда менее ее достойный, чем Грэм Грин и чем даже Айрис Мердок, автор таких прекрасных романов, как «Под сетью», «Дитя слова», «Черный принц», «Море, море...»
Это, конечно, крайние случаи. Но субъективизм и произвол в присуждении Нобелевской премии по литературе привел, с одной стороны, к тому, что общественное мнение оспаривало чуть ли не каждого лауреата, а с другой – чуть ли не каждый более-менее известный литератор надеялся (и надеется) ее получить.
Нобелевская премия по литературе – в высшей степени политизированная и редко достается за одну только литературу.
Зачем далеко ходить. В этом году Нобелевскую премию по литературе получила австрийская писательница смешанного – чешско-еврейско-австрийского происхождения - Эльфрида Елинек. Кто не читал ее книг – а таких, думаю, большинство в англо- и русскоязычной среде, хотя ее книги и выходят в других странах крошечными тиражами, - мог видеть премированный в Каннах, пусть не высшей премией, фильм «Пианистка» (не путать с блестящим «Пианистом» Романа Полански) по ее роману, который сделал ее более популярной, чем она была. Фильм, как и книга, о патологическом случае сексуального бунта молодой женщины против матери, но сказать, чтобы этот сюжет меня «достал» – не могу. Устрашил и раздражил количеством режущих предметов и потоками крови, хоть я себя и утешал, будучи искушенным зрителем, что все это на экране, а не в реальности. Не то чтобы я против патологии в искусстве – сколько угодно! Царь Эдип убивает своего отца и женится на своей матери, бунт Гамлета против нового замужества своей матери за деверем приводит и вовсе к неисчислимым жертвам (включая его самого), а что происходит в пьесах Ибсена, романах Достоевского, Стриндберга и Фолкнера, лирической эпопее Пруста и прочих произведениях, и говорить не приходится. Патология – вовсе не обязательная, но такая же непременная часть жизни, как и норма. И что есть норма, и что есть патология – большой вопрос. Но одно - вскрыть истинный трагизм жизни, а другое – выставить его на показ и потребу ради моды, пусть даже это мода среди узкого кружка немецкоязычных интеллектуалов. Потому что даже у себя в родной Австрии, на родине Моцарта, Гитлера, Фрейда и шницеля, известность Эльфриды Елинек ограничена, имя маргинально. Может, дело в том, что, касаясь вечных тем, она подает их слишком прямолинейно и одновременно довольно путанно?
Вот как тонко писала ведущий критик «Нью-Йорк таймс» Мичико Какутани по поводу переживаний «пианистки»: «Слишком часто, однако, описание яростных фантазий Эрики кажутся намеренно капризными, как будто они состряпаны с единственной целью - шокировать читателя, и безжалостное фокусирование на темной подноготной венской жизни может показаться в одинаковой степени искусственным и надуманным. В итоге, это делает роман скорее депрессивным, чем истинно волнующим».
Не то чтобы в штыки, но американская критика встречала книги Эльфриды Елинек снисходительно, без особого энтузиазма, а присуждение ей Нобелевской премии - с нескрываемым удивлением. Тем более, в самой Америке живет и стареет (сейчас ему уже 72 года) куда более верный кандидат на Нобелевку по художественным заслугам своих произведений – Джон Апдайк, автор «Кентавра», трилогии о Кролике, «Фермы», «Супружеских пар», «Гертруды и Клавдия» (кстати, о предыстории «Гамлета») и многих других замечательных книг, не говоря о стихах, критике, публицистике и прочем. Он – давний кандидат в лауреаты, и я даже помню, как журнал «Тайм» за пару месяцев до ее присуждения вышел с его портретом на обложке: как своего рода намек Нобелевскому комитету. Из американцев Апдайка сначала обошел Сол Беллоу (на мой взгляд, справедливо), потом Тони Моррисон (несправедливо, ибо не последнюю роль здесь сыграло, что она негритянка, женщина, феминистка, правозащитница).
А современная англоязычная литература в целом, за которой я слежу пристально и жадно и читаю всех букеровских лауреатов? Первый в моем «нобелевском» списке Джулиан Барнс, блестящий выдумщик, с его «Историей мира в 10 с половиной главах». А реставратор более близкой истории Питер Акройд с его «Завещанием Оскара Уайльда» и «Домом доктора Ди». Прозаик-мифолог Клайв С. Льюис с его загадочным романом «Пока мы лиц не обрели». Переехавший к нам в Нью-Йорк из Австралии дважды Букеровский лауреат ирландец Питер Кэри с его исторической стилизацией «Истинная история шайки Келли». Наконец, Салман Рушди, приговоренный аятоллой Хомейни к смерти за его «Сатанинские вирши» - роман, ставший снова актуальным благодаря активизации исламистов. Или дать премию Рушди шведские академики просто побоялись – чтобы не возмутить общественное мнение мусульманского мира?
Между прочим, политические взгляды сыграли свою роль и теперь, когда нобелевка досталась Эльфриде Елинек, но ее правофланговые противники, будем надеяться, не попытаются устранить ее физически. Среди нобелевских лауреатов по литературе она – всего лишь десятая женщина. Что же касается ее взглядов, то они левые: много лет состояла в австрийской компартии, но и покинув ее ряды в 1991 году, когда рухнул весь коммунистический мир, осталась ярой социалисткой и феминисткой, хотя нельзя сказать, что мужиков она ненавидит больше, чем однополых существ (в «Пианистке», помимо ненавидимой матери, фигурирует еще ученица главной героини, которой в аккурат перед концертным дебютом учительница перерезает стеклом пальцы). Я бы назвал автобиографическую во многом пианистку тотальной мизантропкой – ведь она ненавидит даже искусство за то, что оно отвлекает трудящихся от классовой борьбы.
Когда правые путем выборов пришли в 2000 году в Австрии к власти, Эльфрида Елинек запретила постановку своих пьес – а она весьма плодовитый драматург – по всей стране. Но и правые в долгу не остались и включили писательницу в свой черный список на партийных слоганах. Несмотря на общественно-политический темперамент, писательница живет анахоретом, затворница, нелюдима, редко появляется на людях, не говоря уже о разного рода культурных тусовках. Этим отчасти объясняется ее отказ поехать в Стокгольм на церемонию вручения Нобелевской премии, но только отчасти. От самой премии и ее денежного эквивалента ($1,36 млн.) она не отказывается и даже обещает приготовить нобелевскую лекцию, положенную по статусу лауреату, но считает, что премии не заслужила и чувствует скорее отчаяние, чем радость, в связи с ее присуждением:
«Никогда не думала, что именно я буду удостоена Нобелевской премии. Скорее уж эта премия должна была достаться другому австрийцу – Петеру Хандке».
И это не кокетство. Поверим Эльфриде Елинек на слово. Не знаю, какая она пианистка, но писательница в самом деле средней руки. Помимо ее главного романа, я читал еще «Похоть» – привлекло, понятно, название, зато содержание, сюжет, нюансы – разочаровали. Я бы сказал, в ее прозе, при всей экстраваганзе и садо-мазохизме, есть некоторая вторичность, наивность, провинциальность. О сексе и сексуальной патологии она пишет как будто впервые, словно не было до нее ни маркиза де Сада, ни Генри Миллера, ни набоковской «Лолиты», ни Жана Жане. Я бы рискнул назвать ее романы девическими, а мечты ее героинь - девственными, несмотря на то, что писательнице под 60 и она замужем. Как будто весь многовековой литературный опыт человечества прошел мимо нее, и она в своих произведениях заново изобретает велосипед. Если она сама считает, что не заслужила «нобелевки» как писатель, то что остается думать ее читателям? Тем более читателям, которые ее не читали?
И вопрос на затравку: досталась бы Эльфриде Елинек Нобелевкая премия, если бы не ее примерная биография, общественная деятельность, агрессивный феминизм и левые взгляды?

P.S. Думаю, скандал вокруг Нобелевской премии по литературе был бы громче, если бы не Нобелевская премия мира кенийке Вангари Маантаи, активистке экологического движения, которая занимается озеленением Африки. Само собой, женщина она ультралевых взглядов, по сравнению с которыми взгляды Эльфриды Елинек покажутся консервативными. К примеру, Вангари утверждает, что СПИД сознательно занесен в Африку Америкой, чтобы приостановить рост негритянского населения, в то время как общеизвестно, что Африка – родина СПИДа и уже оттуда он пошел гулять по белу свету. Однако взгляды взглядами, но деревья Вангари Маантаи в самом деле сажает миллионами, и шутники уже подсчитали, поделив сумму Нобелевской премии на число посаженных ею и ее помощниками деревьев, что за каждое такое дерево она получила четыре с половиной цента. Однако скандал разгорелся не из-за деревьев и не из-за СПИДА. Это присуждение премии мира оказалось для наблюдателей еще более неожиданным, чем литературной. Сейчас, когда на повестке дня остро стоит вопрос об оружии массового поражения – в частности, о распространении ядерного оружия – и есть международно признанные организации, которые борются за контроль над этим распространением, дать Нобелевскую премию мира за озеленение африканского континента выглядит, мягко говоря, странно. А от более резких выражений я решил на этот раз воздержаться. Но повторяю: наперекор известной поговорке, победителей судят. Именно как победителей. Так на них никто бы не обратил внимание.