ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ РОДА СТРОГАНОВЫХ

ОТ СОЛЯНЫХ КОПЕЙ ДО СЕНЛОРАНОВСКОГО САЛОНА
Династия Строгановых на протяжении четырех столетий была одной из самых богатых и могущественных на Руси. Ее родоначальники - поморские крестьяне, которые жили рыбалкой, охотой, добычей соли. Первым в генеалогическом древе обозначен Спиридон, появившийся на свет в конце XIV столетия. За ним последовали Кузьма, Лука, Федор. Богатство, замешенное на соли, не пришло в одночасье. Наследники купца Аникея Федоровича снарядили экспедицию Ермака, который покорил Сибирь. Заслуги перед Отечеством открыли им двери к вельможным регалиям. Строгановы стали баронами в начале XVIII столетия, а потом получили графский титул. Сергей Григорьевич нанял итальянца Растрелли, который возвел ему на набережной Мойки в 1753 году Строгановский дворец еще до того, как выстроил Эрмитаж. Его сын Александр Сергеевич (1733 – 1811) вошел в историю как крупнейший коллекционер и меценат.
Долгие годы он жил в Париже, дружил с Дидро, с известными художниками и скульпторами. Император Павел назначил его президентом Академии художеств. Граф Сергей Григорьевич основал в 1825 году Строгановское училище, а также Археологическую комиссию. Строгановы возводили соборы, строили школы и больницы, субсидировали военные походы и даже придумали одно из самых популярных блюд – беф-строганов. Они были государственными деятелями, воинами, дипломатами, учеными, покровителями искусств, которые видели свою миссию в служении своей стране.
Все рухнуло в октябре 1917-го. Началась эпоха вечного изгнания. Молодая княжна, урожденная Софья Васильчикова, бежала за границу с четырьмя маленькими дочками. Одна из них, Ксения, вышла замуж за барона Андре Людингаузена–Вольфа. В Париже появился на свет ее единственный ребенок – Елена, баронесса Людингаузен, последняя из рода Строгановых. Неисповедимы человеческие судьбы: несколько лет назад Ельцин награждал русскую баронессу в Кремле в числе первых семи меценатов за вклад в благотворительную деятельность. «А вы душка!» – сказал ей растроганный Борис Николаевич.

РУССКИЕ КАЗАЛИСЬ ВРАГАМИ
«Впервые вместе с мамой мы побывали в Советском Союзе в 1985 году, - рассказывает мне баронесса Людингаузен, которую ее русские друзья зовут Еленой Андреевной. - Тогда страна и люди мне показались совсем чужие – какие-то грустные, унылые и не очень приятные. И когда моя русская подруга говорила, что я должна что-то сделать для России, то я вначале отказалась. В этой стране я не жила, ее не знала. Русские мне даже представлялись врагами... В 1991 году я снова отправилась в Петербург и увидела, в каком жутком состоянии находится наш фамильный Строгановский дворец. Мне было горько, но когда я познакомилась с директором Русского музея Владимиром Гусевым, то сказала ему: «Как странно, я раньше не хотела помогать России, я теперь – даю вам слово – буду делать для нее все, что могу». Мне предложили в будущем пользоваться квартирой в Строгановском музее – на самой верхнем этаже, где когда-то, наверное, жила прислуга. Принадлежать она мне не будет, но я смогу в ней останавливаться. И в 1992 году я создала Строгановский фонд. Чтобы найти для него деньги, я стала организовывать поездки в Петербург моих богатых и знатных друзей со всего света, которые любят искусство и интересуются Россией». Таких «строгановских туров» Елена Андреевна устроила семь, свозила в общей сложности в Северную Пальмиру около 400 человек. Среди них был принц Кентский Майкл, внук Георга V, двоюродного брата Николая II. Эти поездки принесли значительные суммы, которые пошли на реставрацию не только Строгановского дворца, но и Эрмитажа, Павловска, Царского села.
Одновременно с турами Елена Андреевна занялась устройством выставки «Строгановы – династия меценатов», которая прошла в четырех городах Америки и дала хорошие средства на восстановление Русского музея к 300-летию Петербурга. Потом экспозиция переехала в Музей Карнавале, он же Музей истории Парижа. Переполненная идеями, неистощимая на выдумки, баронесса Людингаузен собирается привезти на Запад другую выставку, посвященную истории и искусству России с древнейших времен до наших дней. «Весь мир должен узнать, какие были замечательные, щедрые и храбрые русские люди, какие испытания выпали на их долю, - говорит она. - Мне хотелось бы, чтобы в моих проектах участвовали и русские предприниматели, многие из которых богаче российских вельмож. Великие династии в России всегда делали очень много для своей страны. Пускай и сегодняшние «новые русские» помогут ей, а главное – ее людям. К сожалению, большинство из них не умеют обращаться с деньгами, тратят все на себя, забывая о «человеческом» факторе. Им еще предстоит узнать, что деньги приходят и уходят, а остается лишь то, что ты сделал для других: выстроил больницу, создал библиотеку, помог университету или музею. История Строгановых могла бы послужить им примером для подражания».
Иван Грозный своим указом поручил Строгановым не только покорить Сибирь, но и освоить ее. В каждой деревне они строили церковь, школу и больницу. По всей стране основывали детские приюты. Вот о чем бы сейчас позаботиться властям в России, где несколько миллионов бездомных детей, говорит Елена Андреевна. В Сольвычегорске, что в Архангельской области, до сих пор находятся два замечательных собора, возведенных на их средства в XV-XVI веках, реставрации которых помогает Строгановский фонд. Он же выделяет средства и на восстановление Казанского собора, который также был сооружен предками баронессы Людингаузен. «В мае 1992 года на Пасху я попросила тогдашнего мэра Собчака помочь мне организовать службу, - вспоминает она. – Мэр сказал, что в соборе ничего для службы нет. Но для меня это не имело никакого значения. Мы нашли священника и когда пошли крестным ходом со свечами в руках, произошло чудо. В собор приходили люди, которых становилось все больше и больше. Это была первая пасхальная служба в Казанском соборе после революции и первым днем работы моего фонда».

СЕМЕЙНАЯ САГА
«Мой дед Александр умер, когда ему было 34 года, - рассказывает свою семейную сагу Елена Андреевна, - он не дожил двух лет до Октябрьской революции. Его жена – моя бабушка - с четырьмя дочерьми покинула Россию вместе с великой княгиней Марией Павловной. Они на ее личном поезде отправились на Кавказ, где прожили два года, а затем на пароходе добрались до Канн. Моя мать Ксения, которой было всего 7 лет, когда она уехала из России, поселилась с сестрами во Франции... Мама после войны вышла замуж за обрусевшего православного немца Андре Людингаузена- Вольфа, получившего титул русского барона. Она считалась самой красивой в семье и работала дизайнером в доме «Капитан Молино», который одевал царских особ. Как и другие русские красавицы из аристократических семей, Ксения Строганова- Щербатова работала манекенщицей в доме «Балансиага». К тому же она была хорошей художницей, устраивала свои выставки. Не думаю, что русская знать, которой пришлось зарабатывать деньги на поприще моды – как, например, Феликсу Юсупову и его жене Ирине – удалось создать что-то замечательное. Им помогали их хорошие связи, но они не умели наладить свое дело, ибо у них не было «чувства» денег. В эмиграции преуспели только русские евреи, которые всегда отличались предприимчивостью, – главным образом, в кинобизнесе и в газетном деле в Америке».
Елена Андреевна считает, что она последняя из династии Строгановых, хотя и носит другую фамилию. Правда, у нее есть родственники, в жилах которых течет строгановская кровь. В России, конечно, встречаются Строгановы, но они не «настоящие», ибо скорее всего являются потомками тех, кто когда-то работал на ее предков. «У меня детей нет. После меня не останется никого, но я не грущу по этому поводу, - говорит Елена Андреевна. – Потомства не было у многих Строгановых, а у моей матери я была единственным ребенком. Я храню память о многих членах нашего рода – даже о тех, кого знала только по рассказам. Моя тетушка Мария, которую все звали Мара, возглавляла бюро журнала «Пари Матч» в Соединенных Штатах, где она скончалась в 1956 году, освещая свадьбу Мэрлин Монро и Артура Миллера».
Баронесса Людингаузен замужем за британцем Робином Смитом-Райлендом, страстным охотником, помещиком-эсквайером, который постоянно живет в своем английском поместье неподалеку от Стрэтфорда. Будучи по сути своей космополиткой, она тем не менее ощущает себя человеком русским. Для нее Россия - это страна мужественных людей, наделенных сильным мистическим чувством, которое не уничтожили семь с лишним десятилетий коммунизма. «Сегодня встречаешь много красивых русских, но в них не чувствуешь породы – в поведении, в манерах, а главное - в сердце. Тем не менее в русских мне нравится душевность, мягкость, щедрость, чувство гордости. Если они что-то вам дарят, то никогда не ждут ничего в ответ... К тому же я православная, а это значит, что близка к Господу Богу. Вера в потустороннюю жизнь придает смысл моему существованию, ибо если нет веры, то нет и надежды. Люди неверующие чувствуют себя очень одинокими в дни испытаний».

БАРОНЕССА ОТ СЕН-ЛОРАНА
В облике Елены Андреевны чувствуется порода, которая создается не одним поколением, характер, ум. Она говорит на пяти языках, училась в Швейцарии и в Бразилии, долгие годы жила в Соединенных Штатах и вместе с матерью и с двумя тетками вернулась во Францию в начале 60-х годов. Работала в ювелирном магазине «Жансен», где ее однажды увидел Ив Сен-Лоран. Застенчивый мэтр поинтересовался у молодой женщины: «Вы простужены или у вас всегда такой хриплый голос?» Она ответила, что это ее «обычный» голос. Через несколько дней Сен-Лоран, который даже не знал ее имени, предложил баронессе работу – наблюдать за своими бутиками во всем мире. Два года спустя, в 28 лет, она стала директором салона высокой моды дома «Ив Сен-Лоран». Этот пост она занимала до самого закрытия знаменитого дома – больше трех десятилетий.
Сен-Лоран, вспоминает она, обожал русских манекенщиц, которых отличает красота, свежесть, исключительная грация, осанка, посадка головы. Ну а когда же наступит час отечественных кутюрье и начнутся русские сезоны от кутюр? Кто первым из них поднимется на Олимп высокой моды? Баронессе Людингаузен не нравятся творения наших модельеров: «Они как дети, которые впервые попали в кондитерскую лавку. Им хочется сразу всего попробовать, что, в сущности, вполне естественно. Они бросаются на яркие цвета, выдумывают изощренные модели, увлекаются вышивкой, блестками. У них часто отсутствует вкус. В результате может случиться несварение желудка. Однако этот этап необходим. Преодолев его, российские кутюрье станут разборчивее и наконец поймут, чего же они действительно хотят».
Умирает ли высокая мода, как в том убежден бывший президент-генеральный директор «Ив Сен-Лорана» Пьер Берже? Все относительно, полагает Елена Андреевна. В середине 60-х годов она работала у «Бальмена», который имел 500 швей, тогда как у «Диора» их было больше тысячи .Всегда останутся богатые дамы, которые захотят иметь в своем распоряжении нечто особенное – а это и есть творения высокой моды. После ухода из высокой моды Сен-Лорен ничего больше не создает, но продолжает рисовать для себя – он замечательный художник. Ив пишет пейзажи и делает великолепные карикатуры. Меня всегда интересовали только его творения.
Я русская, а, значит, фаталистка. Кончилось – так кончилось! Меня мама учила не жаловаться и ценить маленькие радости жизни, которые позволяют быть счастливой, даже в невзгодах. И теперь я говорю себе: «Это была фантастическая эпоха в моей жизни!»
Париж