ЕВРЕЙСКИЙ МУЗЕЙ приглашает

Каждый еврейский музей – это форпост еврейской и общемировой культуры, ну а здесь, в Соединенных Штатах - еще и американской культуры тоже. Сколько их? – 60. Да, да, шесть десятков еврейских музеев разбросано по городам и весям Америки. Причем, многие из них выросли из хранилищ, синагог, из коллекций увлеченных собирателей, из бесценных даров – священных книг и текстов, уникальных произведений искусства, созданных еврейскими мастерами, поразительных раритетов.
Но какой же музей был первым, Ну конечно же, нью-йоркский Большой, как принято называть его, Еврейский музей. Причем стал он не только первым американским, но и первым еврейским музеем мира. Оттого-то, наверное, и получил прозвище «Праотца Авраама еврейских культурных учреждений». Выросший из коллекции видного американского юриста, неподкупного судьи Сальцберга, пополнивший свои сокровищницы бесчисленными подарками (а порой это были огромные коллекции ценнейших творений гениев), он, отметивший в этом году свое СТОЛЕТИЕ, остается первым –в организации самых невероятных, самых мощных,самых привлекательных выставок, в размахе исследовательской, учебно- и культурно-просветительской работы, в суммарной стоимости всех редкостных своих экспонатов, в их значимости.
В который раз этим летом еду я в Манхэттен, чтобы пройтись по Музейной Миле, войти в любимый мой Еврейский музей, где завершает свой бег почти полстолетия невиданный в Западном полушарии триумфальный форум – воистину потрясающая выставка работ гениального Амадео Модильяни.
Я ничуть не удивилась тому, что под проливным дождем в длиннющей, растянувшейся на два квартала очереди в пять-шесть рядов стояли люди. Вот уж точно – охота пуще неволи. Благо администрация музея заботливо установила вдоль тротуара тенты на металлических шестах, чтобы ожидающие встречи с Модильяни не мокли под дождем. Многие из вас, дорогие читатели, на выставке этой побывали и сильнейшее впечатление сохранили и в памяти, и в душе. Ну а тем, кто посетить ее (за четыре с лишним, кстати, месяца) не смог или не удосужился, остается только посочувствовать, потому что 19 сентября будет последним днем демонстрации такого богатого (102 работы!) собрания шедевров великого художника.
А сейчас я хочу познакомить вас с совершенно преображенными верхними залами музея, с его постоянной экспозицией. Очень коротко, разумеется, потому что только перечисление всего представленного заняло бы, наверное, страниц эдак с полсотни.
Собственно, с коллекции иудейских древностей, книг музей и начинался. Несколько первых десятилетий его существования именно они и составляли основу его собрания. Лишь в тридцатых годах прошлого века музейные фонды стали пополняться произведениями искусства , главным образом – еврейских мастеров или на темы еврейской жизни. Число их росло. В нынешнем здании музея, подаренном ему в 1947 году (после смерти мужа) Фридой Варбург, разросшаяся постоянная коллекция разместилась на 3 и 4 этажах. Пару лет назад была начата реконструкция этой части музея, и мы с удовольствием убедились, как вдохновенно, со знанием дела потрудились талантливые дизайнеры Шимон Эйтти и Норман Баллард. Вдобавок, из запасников извлечены были та-а-а-кие дивные вещи, что многие даже расстраивались – ну как могли такие сокровища быть столь долго скрыты от глаз людских. А теперь в экспозицию снова пришлось вносить коррективы и делать ее компактней, потому что к своему столетнему юбилею музей получил множество ценнейших подарков и раритетов седой древности, и чеканного средневекового серебра, и скульптуры, и картин, и графики, и предметов прикладного искусства. И нет ни одного «средненького» экспоната! Чудо за чудом!
Ух, какое здорово пополнившееся собрание виртуознейше выполненных футляров и корон, венчавших Тору, ритуальных кубков, менор и дивных ханукальных светильников; древней, украшавшей храмы мозаики, показавшей нам, выразительно и динамично, каковы были иудеи за 5-6 веков до нашей эры, какова была окружавшая их обстановка! Это, кстати, означает, что в те времена не было еще запрета на изображение человека. Запрета, просуществовавшего более двух тысячелетий и отлучившего еврейских художников от портретной и жанровой живописи и скульптуры. И никаких протестов. Во всяком случае, история их не зафиксировала. Хотя предки оставили нам и керамические шедевры, и скульптурные барельефы, и мозаичные картины.
Первым, кто возроптал и позволил огромному своему таланту вырваться на волю, был Мориц Даниэль Оппенгейм из немецкого Франкфурта начала XIX века, и год написания им первой картины стал днем рождения, вернее, днем возрождения иудаики. Слово это расшифровать можно так: о евреях или евреями созданное. А сам Оппенгейм свою жанровую живопись называл картинами традиционной еврейской жизни. Смелый, инициативный, одаренный человек, он был признан Европой, а потом и Америкой, потому что был живописцем высокого класса, отличным портретистом и жанристом, а также как бы приоткрыл завесу неведомого мира, о котором много толковали, почти ничего не зная о нем, создал новое направление искусства, тематически выпадавшее из обоймы общепринятых сюжетов живописи – жизнь еврейского цивилизованного, но гетто в тогда еще доброй и относительно лояльной к евреям Германии: жизнь во всех ее проявлениях – о законоучителях, мудрецах, умницах, хитрецах и даже дурачках; о богачах и бедняках; о праздниках и буднях; о стариках, стоящих на пороге вечности, и детях; о радости и горе; о бедах и о любви. А поскольку тщательнейше выписывал детали интерьеров, одежды и. т. д. – это еще и документ эпохи. О том, как ценили Морица Оппенгейма, говорит хотя бы тот факт, что о присуждении ему почетного звания профессора ходатайствовал сам Иоганн Вольфганг Гёте.
В настоящее время в Еврейском музее собрана весьма примечательная коллекция его полотен, из которых лучшими с уверенностью можно назвать автопортрет художника, практически единственный, и очень популярное в Соединенных Штатах «Возвращение домой раненого добровольца». Эта картина из серии тех, что были посвящены участию евреев в войне за независимость в войсках под командованием Джорджа Вашингтона.
Стены и стенды верхних этажей музея украшены такими шедеврами, как шагаловский «Ребе», подареный семьей великого Джорджа Гершвина; как глубинно психологичный портрет культурной и политической деятельницы Сэлли Эттинг работы замечательного американского портретиста Томаса Салли; как одна из первых фотопанорам – еврейские кварталы Иерусалима, 1896 год; как кубистическое, трагизмом насыщенное полотно Абрама Маневича «Разрушенное гетто»...
Естественно, немало самых разных работ посвящено теме Холокоста и теме несмолкающего гула антисемитизма. В большинстве своем сотворены они не просто талантливо, но болью сердца. Вот как деревянный резной алтарь, который автор Леонард Баскин назвал красноречиво: «Чему мы поклоняемся». И потрясший меня огромный черно-белый портрет–коллаж, где Роберт Арнистон соединил злобную карикатуру на еврея и столь же издевательскую карикатуру на негра, дав своей картине-плакату имя: «Портрет ненависти». Наверно, именно сейчас, в дни разгула потерявшего человеческое лицо терроризма, этот плакат невероятно актуален.
В том-то и феномен этой обширной новой «верхней» выставки в Еврейском музее, что большинство нам показанного – и предметы изобразительного или прикладного искусства, и страницы книг, журналов, газет, и талантливейше смонтированные, за душу хватающие телеинсталляции – тематически и художественно подчинены единой цели: отторжению ненависти. В любых ее проявлениях. Потому-то так захватывающе интересна эта композиция. Она нова, умна, познавательна и, рассказывая о полных трагизма, смертей и горя веках еврейской жизни, очень современна и своевременна. Ее следует посмотреть. Находится Еврейский музей на углу манхэттенской 5-й авеню и 92-й улицы. Поезда метро 4,5,6 до остановки «86 Street».
Мне кажется, что выставка эта приурочена к светлому празднику Рош-Ха-Шана, - прекрасный подарок нашей общине к Новому Году.
С Новым Годом, дорогие читатели!