АРЕСТУЙТЕ МОЕГО СЫНА!

ОТКРЫТО ДЛЯ ВСЕХ
Сегодня трудно определить, когда слова Татьяны соответствуют действительности, а когда сказанное ею - просто домысел, плод болезненного воображения. Полусогнутая, она ходит по квартире в многоэтажном доме в районе Дилэнси, который уже не первый год занимает лидирующее место в Манхэттене по продаже наркотиков. Знаменитая Pits Street находится недалеко от дома, где живет Татьяна. Наркоторговцы, в основном, пуэрториканцы, живущие на Pits Street, обнаглели до того, что продают наркотики прямо из окон своих квартир.
Но из дома, где живет Татьяна, отправляться так далеко, чтобы купить наркотики, вовсе не обязательно. Если сильно припекло, достаточно подойти к ближайшей бакалейной лавке, и стоящие у входа пуэрториканцы предложат пакетик с порошком на любой вкус. А можно обратиться и к кому-нибудь из соседей по дому. К примеру, к пуэрториканцу этажом выше, на дверях квартиры которого всегда приколота бумажка «Open for all» (открыто для всех).
Как ненавидит Татьяна и эту бумажку, и проклятую улицу!
...Она гасит в комнате свет и подкрадывается к окну. Осторожно отодвигает штору и всматривается в дом напротив.
- Видите три темных окна? Там живет семья крупного драгдилера. Зажженная красная лампа - это сигнал к тому, что у них есть героин. Когда же их, наконец, арестуют?! - в отчаянии произносит женщина и отпускает штору.
В полумраке комнаты видны очертания инвалидного кресла и одного стула. Никакой другой мебели.
- В этой комнате жил Гарик, - предупреждая мой вопрос, говорит она. - Где мебель? Он ее продал, отнес на шестнадцатый этаж к соседу и поменял на героин. Новая кровать, шкаф, компьютер, телевизор, новая машина... Где все это?! Ушло на наркотики. А где Гарик? Обокрал и меня, и себя...

Я - ДЖАНКИ!
Найти в этой истории конкретных виновников очень сложно. Стечение обстоятельств, бюрократизм, бессердечие, вероятно, генетическая предрасположенность к наркомании - все это может показаться заурядными общими словами, и все это, тем не менее, сыграло свою роль в трагедии.
А началось с автокатастрофы. Двадцатилетний Гарик, выполняя заказ своего босса, несся на служебной машине по скоростной дороге из Бруклина в Квинс. Неожиданно впереди начал разворачиваться трак, перегородив всю дорогу. Оставалось либо въезжать на встречную полосу, либо лететь в кювет, либо врезаться в трак. Времени на размышления не оставалось, и Гарик выбрал последний вариант: нажав на тормоз, он со всей силы уперся в руль и зажмурил глаза...
В больнице установили - у парня перелом позвоночника. Ему ввели сильную дозу морфия и надели корсет. Нужды в срочной операции не было. Пока медики советовались, делать операцию или повременить (может, само срастется?), боли у Гарика не утихали, и ему кололи морфий. Правда, через две недели у медсестры начали возникать подозрения в искренности таких сильных, не лишенных театральности, страданий больного. Но парень так кричал и умолял сделать ему укол, что медсестра соглашалась. После введенной дозы он успокаивался. Решив отложить операцию на несколько месяцев, Гарика выписали из больницы. На парня надели специальный корсет, позволяющий двигаться и не быть постоянно прикованным к инвалидному креслу.
- Но неужели вы не видели, что после выхода из больницы с сыном начало происходить что-то неладное? - спрашиваю у Татьяны.
- Представьте себе, нет. Когда я утром уходила на работу, он еще спал, а вечером, когда возвращалась - Гарик обычно встречал меня со словами «мамуля, привет», целовал. Мы ужинали, разговаривали... Я ему верила - ведь Гарик хитрым никогда не был.
Первое подозрение в материнское сердце закралось накануне операции, когда Гарик должен был сдать анализ крови. Он сбежал из лаборатории. На вопрос матери «почему?», сын ответил: «Я передумал делать операцию. Срастется и так». Затем из ее карманов и кошелька начали пропадать деньги. «Мама, ты, наверное, забыла, что их потратила», - с повышенной горячностью уверял сын. А потом в квартире появился стойкий запах рвоты и хлорки. Сколько мать ни спрашивала, почему дома такая вонь и куда пропадает хлорокс для стирки, Гарик уклончиво отвечал: «Стирал джинсы, хотел отбелить» или «Вырвало, наверное, чем-то отравился». Кстати, ел он все меньше. Если когда-то холодильник опустошался в мгновение, а от сына поступали постоянные заказы: “Мамуля, приготовь баклажаны с уксусом и орехами. Ма, хочу люля-кебаб!», то теперь к еде он почти не притрагивался - и худел на глазах!
А мать продолжала вкалывать с утра до вечера санитаркой в больнице, брала подработки, выходила по праздникам, понимая, что теперь вся надежда только на нее. С ее единственным сыном, ради которого она уехала из Армении в США, случилось такое горе! Но раз жизнь с ним так жестоко обошлась, он не должен ощущать себя обделенным - и мама купила ему дорогую одежду, компьютер, электронику. Да что мелочиться?! - сняла в банке скопленные за долгие годы иммиграции деньги - получай новую «Мазду»!
Все раскрыл телефонный звонок из госпиталя. Татьяна сняла трубку, и чей-то голос ей сообщил, что у Гарика «плохой результат». Слабо владея английским, Татьяна так и не смогла точно разобраться, о чем шла речь, но поняла, что с сыном нужно серьезно поговорить. Спокойствие далось ей с трудом:
- Если у тебя СПИД - признайся. Мы ведь живем вдвоем в одной квартире, и мне придется быть более осторожной.
- Нет, мама, я - джанки.
- Кто? - не поняла Татьяна.
- Джанки! Наркоман!
И сын рассказал, что после выписки из больницы у него порою начинались боли в позвоночнике, но он уже не хотел их терпеть, потому что, оказывается, от физических страданий существует прекрасное средство - морфий или другие наркотики. И когда он принимал купленный героин, то боль как рукой снимало. А потом он стал покупать наркотики уже для того, чтобы поймать «хай» (кайф).
Теперь многое ей стало понятно: и пропавшие из карманов деньги, и запах рвоты - по утрам у него начинались «ломки» и рвало. Чтобы перебить этот запах, он все заливал хлоркой. Но он был таким хорошим, ее мальчик:
- Я пойду лечиться! В госпитале «Бэс Израэль» есть детоксикационное отделение. Хочешь, завтра же пойдем вместе!
Татьяна проревела всю ночь, но утешало одно: завтра утром они пойдут в госпиталь, Гарик пройдет курс детоксикации, вылечится, наконец-то согласится на операцию, и жизнь образуется. Она имела крайне туманное представление о том, что такое наркотики, и ощущения катастрофы у нее еще не было. Знала ли тогда Татьяна, что госпиталь «Бэс Израэль» станет не последним, а только первым кругом того ада, через который предстояло пройти ей и ее сыну.

ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ
Сегодня эта квартира хранит явственный отпечаток жизни своего бывшего обитателя-наркомана. И первый след, который сразу бросается в глаза, - это сотни черных дырок, прожженных в линолеуме на полу. Нанюхавшись героина, Гарик закуривал сигарету и засыпал - вернее, погружался в «хай». Сигарета выпадала из рук. Блаженно улыбаясь, он прикуривал вторую, третью... Черные дыры в спальне, в коридоре, на кухне - от них рябит в глазах; вырванная с мясом дверь кладовки, где на вешалках висела мамина одежда, в которой могли быть деньги; на наружных дверях четыре новых врезанных замка и цепочка - чтобы ни он, ни его дружки не смогли открыть дверь и проникнуть в квартиру. Пустая, почти без мебели, комната, пустой шкаф, в котором когда-то висели его кожаные куртки, плащи, костюмы...
Но самый жестокий след - это его 56-летняя мать, которая выглядит сегодня глубокой старухой.
Татьяна тяжело встает со стула, открывает холодильник, достает оттуда консервную банку. Предчувствуя пир, виляет хвостом кот Мурзя.
- Собираю пустые банки на улице, чтобы купить ему еду. - Татьяна высыпает коту снедь на блюдце. - Знаете, на всем экономлю - хожу на работу и с работы пешком. Я - нищая! А три года назад у меня на счету было пятьдесят тысяч долларов... Теперь, когда иду по улице, смотрю под ноги - и везде вижу пакетики. Я уже ученая, знаю - какие от героина, а какие от крэка...
Внизу слышится визг тормозов и раздаются крики. Женщина гасит свет и осторожно отодвигает штору. Под домом стоит полицейская машина.
- Это за ними! Наконец-то! - ликует Татьяна.
Однако в наручниках никого не выводят, и через несколько минут полицейская машина отъезжает. Грустно вздохнув, Татьяна отпускает штору.

ПЕРВЫЙ РАЗ
Утром они появились в госпитале «Бэс Израэль», но свободных мест там не оказалось. Им посоветовали подождать или поехать в другой госпиталь - «Литтл Нэк». Опять не повезло: медицинскую страховку, которая была у Гарика, там не принимали. Ни с чем возвратились домой.
- Мама, не переживай, я брошу сам! - заверил сын.
Опять поверила. Да и разве может ее Гарик обманывать? Ведь он такой простодушный, а теперь-то скрывать ему нечего и не зачем. Татьяна, простая душа, не понимала, что сын уже давно стал другим: как и любой наркоман, он отныне будет изощренно хитрить, виртуозно врать, цинично божиться, валяться в ногах и шантажировать - и все ради одного - получить деньги на наркотики.
...Из квартиры начали исчезать деньги и вещи: золотая цепочка, серьги, бриллианты. Она находила пакеты с белым порошком в книгах, в спичечных коробках, даже в песке для кошки. Все больше переставая верить сыну, Татьяна сама пошла в госпиталь и договорилась, что сына примут на детоксикацию. Согласился и Гарик.
Утром они в очередной раз появились в зале ожидания. Их долго не вызывали. Гарик вышел в туалет и около получаса не возвращался. Вдруг дверь отворилась, и оттуда вышел ее сын с заломленными за спину руками - переодетый охранник заметил, что Гарик курил в туалете кокаин. Явилась полиция - и Гарика увезли в тюрьму. Мать упала в обморок.
Это была первая тюрьма в его жизни. За три года он побывает там еще. Но уже во второй раз Татьяна сама позвонит в полицию и попросит: «Я знаю, где он сейчас находится. Прошу вас, арестуйте моего сына!»

ЗАМКНУТЫЙ КРУГ
В тюрьму Татьяна привезла сыну одежду и туалетные принадлежности. За решеткой Гарик пробыл два месяца. Он прошел курс детоксикации, принимал методонт. Вышел на свободу, заметно поправившись, не то что раньше - доходяга, ткни пальцем - упадет. Его выпустили с тем условием, что он пойдет в госпиталь на специальную лечебную программу. День освобождения выпал на пятницу. В субботу и воскресенье на программах в госпиталях выходной, новых клиентов не принимают. Гарик томился дома, полистал и отбросил в сторону книжку...
- Он попросил двадцать долларов на кино, и я, любящая идиотка-мать, сразу дала! А ночью, помню, он ходил как лунатик по квартире, с вытаращенными, ничего не видящими глазами. Ударился о косяк двери, расшиб голову и упал. Я прощупала пульс: сто восемьдесят! Не знаю, как его сердце такое выдержало.
Она умоляла его идти лечиться, сын соглашался. Они попадали в очередной госпиталь. Татьяна отдавала Гарику чемодан с вещами и бежала на работу, а оттуда - снова к нему. Однако через несколько дней Гарик снова появлялся на родном пороге.
- Почему ты сбежал?
- Один сотрудник заставил мыть стены, я сказал, что не могу - болит позвоночник. Он начал орать, и я его послал...
А в другом госпитале Гарика никто не заставлял перетруждаться, но он сам не выдержал: выскользнул на улицу, купил героин и попытался пронести его в лечебницу, за что и был изгнан. А в третьем - ему не понравился тон врача, а в четвертом - слишком строгий режим, а в пятом... «Белвью - госпиталь», «Квинс - госпиталь», «Арт - госпиталь»... - хроника трех лет матери и сына состояла из бесконечных хождений по нью-йоркским лечебницам и детоксикационным отделениям, куда Гарик ложился и откуда сбегал.
А деньги продолжали таять. Татьяна приостановила страховку на жизнь, взяв обратно выплаченные десять тысяч долларов, потеряв при этом четыре тысячи. Экономила, на чем могла, - но каждый вечер, вернувшись с работы, находила на прожженном полу пустые стеклянные трубочки и спящего сына с дымящейся сигаретой в руках...
Как-то он попросил триста долларов. Уже почти автоматически Татьяна взяла карточку и пошла в банк. Оказалось, что на счету остались последние шестьдесят восемь долларов. Она вдруг опомнилась. Этому безумию настал конец.

БУДЬТЕ МУЖЕСТВЕННОЙ!
Ангелами-спасителями для этой женщины и ее сына стали врачи одной клиники, где лечат русскоязычных алкоголиков и наркоманов. Именно они подвели мать к такому выбору: либо она позволяет сыну воровать и выклянчивать у нее деньги на наркотики, что его, в конце концов, и погубит, либо - пусть закроет перед ним дверь и не впускает в квартиру.
- Он должен понять, что теплый дом, еда, деньги - все это для него потеряно до тех пор, пока он не пойдет лечиться! - повторяли врачи. - Пусть поймет, что отныне для него останется только грязь, голод, холод, а главное - денег на наркотики ему больше взять неоткуда. Наберитесь сил, будьте мужественной! Если вы дадите слабину, Гарик пропал.

ТЮРЬМА - ЭТО СПАСЕНИЕ
В полиции Татьяне ответили, что арестовать ее сына просто так не могут: нужен состав преступления.
- Он кого-то ограбил? Обворовал? Угрожал? - спрашивал коп.
- Ограбил? Угрожал?.. Нет, что вы...
- Тогда мы ничем помочь вам не можем.
Татьяна безнадежно возвращалась из полиции домой. И вдруг - озарение: конечно, ограбил! Конечно, угрожал! В качестве доказательства ей нужен документ на защиту от собственного сына! Она вернулась с полпути в прокуратуру и запросила «order of protection», сказав, что Гарик ей угрожает расправой из-за денег. Поверили. Теперь любое появление Гарика в ее квартире было уголовно наказуемо.
Сын не придал этому документу никакого значения: неужели его всегда покорная мать на такое пойдет? Не обратил он особого внимания и на новый врезанный замок. Однако на этот раз он просчитался. Мать стала мужественной, потому что любила его.
...Его положили в очередной госпиталь, но поздно вечером снова раздался звонок в дверь. Предчувствуя недоброе, Татьяна подошла к двери.
- Мамочка, открой! Я голодный! Я замерз!
- Ты опять сбежал? - спокойным голосом спросила Татьяна, опустив руку на замок.
- Да... но я только переночую, а утром пойду лечиться... И мне нужно вернуть долг. Мамочка, меня убьют, если я им не отдам триста долларов. Они стоят под домом с пистолетом!
- Я тебя не впущу. Иди лечиться, - так же спокойно ответила Татьяна. Ее ладонь, лежащая на замке, не шевельнулась.
Он долго кричал, плакал, потом ушел. Затем кто-то звонил по телефону, на ломаном английском предупреждал, что Гарика убьют; стучались соседи, сообщая, что ее сын в одних брюках и рубашке валяется на бетонных ступеньках, а сейчас зима, он замерзнет или станет инвалидом... Но Татьяна не открывала.
- И как же вы, мать, могли спокойно оставаться в теплой квартире, зная, что ваш сын валяется полураздетым на холодных ступеньках?!
Она смотрит мне прямо в глаза:
- А вы думаете, мне было легко? Я до утра сидела под этой дверью и ревела белугой! А потом позвонила в полицию и сообщила, что Гарик нарушил «ордер оф протекшн» и появился в доме. Я сказала, что он лежит на лестнице, пусть приедут и арестуют его. Потому что тюрьма - это три раза в день еда, чистая постель и методонт. Тюрьма - его спасение... После всего этого у меня был сердечный приступ...

ЕМУ - ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА
- Гарик вышел из тюрьмы с направлением на программу «Бронкс салвэйшн арми». Попросил у меня денег. Дала три доллара на проезд. Предложила: «Хочешь, поедем вдвоем?» Но он отказался: «Нет, теперь не нужно. До этого я пытался лечиться для тебя, а теперь - для себя». И уехал. Приезжаю к нему через две недели, вижу - в сыне что-то изменилось. Не знаю, что именно, но в глазах уже не было того безумного блеска, а появился нормальный человеческий огонек. Сказал, что в отличие от других госпиталей здесь ему нравится.
- А где он сейчас?
- В специальной лечебнице, от Нью-Йорка туда ехать на автобусе два часа. Скоро исполнится четыре месяца, как он там. Представляете, Гарику теперь доверяют сопровождать наркоманов в лечебницу! По выходным езжу туда: он выглядит великолепно, подтянут, занимается в спортзале, плавает в бассейне. Просит привезти книжки и его любимые баклажаны с уксусом и орехами...

ВОЗВРАЩЕНИЕ
Сегодня эта квартира постепенно приобретает нормальный вид: появился телевизор, кое-что из мебели. А Татьяна занята поисками нового жилища, где угодно - лишь бы подальше от проклятой Pit Street! В назначенные дни она приходит к своим ангелам-спасителям - в клинику, где с нею беседуют, утешают, советуют. В последнее время она уже не вздрагивает от вечерних звонков в дверь или по телефону. Она работает в той же больнице санитаркой, недавно ей повысили зарплату.
Жизнь изменилась - но кошмары недавнего прошлого продолжают мучить. Татьяна почему-то уверена, что ее вещи и деньги продолжают исчезать, а она - навсегда нищая. Она хорошо помнит, какой испытала ужас, когда на мониторе банковской машины засветилась цифра «$68». Поэтому иногда подбирает на улице пустые бутылки. И вечерами, выключив свет, неподвижно стоит у окна за темной шторой в ожидании, что вот-вот нагрянет полиция, и из подъезда выведут в наручниках тех, кто продавал ее сыну наркотики.
Петр НЕМИРОВСКИЙ

Новая книга Петра Немировского - криминальный роман «Однажды в Чистый Понедельник» продается в книжных магазинах «Санкт-Петербург» и «Черное море».