Невольник чести

Среди общественных деятелей ушедшего ХХ столетия было немало личностей, которых нельзя вычеркивать из памяти. Одна из таких фигур - Василий Алексеевич Маклаков. Я встретился с автором книги (точнее, пока что - рукописи) о Маклакове - московским историком Олегом Будницким, и попросил его нарисовать портрет героя его книги.
Василий Алексеевич Маклаков не поддается классификации. Его особа восхищала и раздражала, вызывала недоумение, а нередко - злобу. Думаю, что о Маклакове нельзя говорить только как о политическом деятеле. Он был явлением русской культуры, явлением редким. Блистательный адвокат, один из лучших ораторов России, депутат трех Государственных дум, один из лидеров партии кадетов, публицист.
«Умный юрист, политик трезвый и умеренный», - писала о нем Ариадна Тыркова.
Однако этот «трезвый и умеренный политик» прошел через увлечение толстовством, был видным масоном. И «умный юрист» снабдил Феликса Юсупова кистенем для убийства Распутина, став, с точки зрения закона, соучастником преступления.
Оригинальность Маклакова Николай Валентинов-Вольский видел в том, что тот отличался решительно от всех русских интеллигентов признанием закона эволюции и отрицательным отношением, даже отвращением, к революции. И, между тем, этот противник революции произнес в Думе в ноябре 1916 года одну из самых зажигательных антиправительственных речей, рефреном которой были слова: «Либо мы, либо они. Вместе наша жизнь невозможна» (имелись в виду революционеры).
Тот же Маклаков вел накануне февральской революции переговоры с царскими министрами с тем, чтобы найти компромисс для предотвращения революционного взрыва. В Маклакове каким-то образом сосуществовали западник и славянофил, и даже русский националист, борец за права личности и защитник прав государства.
Он восхищался Столыпиным, и он же произнес, пожалуй, самые яркие антистолыпинские думские речи о военно-полевых судах, по делу Азефа, о введении земства в Юго-Западном крае.

- Как долго прожил Маклаков?
- Он родился в 1869 году, прожил очень долгую жизнь, скончался в 1957. Полжизни провел в эмиграции. В 1917 году, 8 ноября по новому стилю, он явился к министру иностранных дел Франции Луи Барту вручать верительные грамоты. Маклаков был назначен Временным правительством послом России в Париже.

- Он знал, что в этот день в России произошла революция?
- Из уст Луи Барту он услышал о событиях, произошедших накануне в Петрограде, в частности, о том, что министр, подписавший его верительные грамоты

- Терещенко - сидит в Петропавловской крепости. Оба собеседника сочли, что это дело временное и что все образуется. Но, как выяснилось, это «временное» затянулось надолго, настолько надолго, что Маклаков конца этим событиям увидеть не успел. Маклаков многолик. Он прочертил значительный след и в русской юриспруденции, хотя не оставил крупных теоретических трудов, но тем не менее его статьи о смертной казни 1905 года вполне могли быть перепечатаны и попали бы как раз в точку тех дискуссий, которые сейчас ведутся в России об отмене смертной казни. Маклаков, несомненно, оставил след в русской культуре и как блистательный оратор. Наконец, Маклаков был дружен с Толстым. Это звучит парадоксально и необычно - ведь разница в возрасте была гигантская: свыше 40 лет. Но именно Маклакова Лев Толстой избрал своим спутником для пеших прогулок по Москве, своим собеседником. Сам В. А. с присущей ему скромностью писал, что, наверное, Толстой выбрал его для того, чтобы ум его отдыхал. Вот как если человек управляет велосипедом, то невольно ни о чем постороннем не думает...
Маклаков одно время был консультантом Толстого по юридическим вопросам, давал ему материалы в то время, когда писатель работал над романом «Воскресение».
Потом В. А. и его сестра Мария Алексеевна бывали в Ясной Поляне неоднократно.
Кстати, сестер и братьев у него было много: в семье было 8 детей, семеро остались живы, один умер в младенчестве, среди его братьев был полный политический антагонист, Николай Маклаков - министр Внутренних дел. Еще один брат - Алексей Маклаков - пошел по стопам отца, известного московского профессора-окулиста, и в Москве ходила такая поговорка: есть три брата Маклаковых - один юрист, другой стрекулист, а третий окулист.

- А сам Маклаков впоследствии писал о Толстом?
- Да, он написал воспоминания и, я бы сказал, трактаты о Толстом. В разное время по разным поводам: «Толстой и суд», «Толстой как общественный деятель».
Это вышло еще до революции - в 1912-14 годах. Наконец, блистательную, глубочайшую работу «Толстой и большевизм» он опубликовал в 1921 году, позднее - статьи: «Толстой как мировое явление» и «Университет и Толстой».
Георгий Адамович, весьма взыскательный критик, считал, что написанное Маклаковым - это лучшее из написанного о Толстом и, во всяком случае, лучшее, написанное Маклаковым, а написал он немало. Четыре книги воспоминаний, «Власть и общественность на закате старой России» в 3-х томах вышла в Париже в 1936 году, а до этого, в течение 7 лет, в «Современных записках», публиковались две его книги о Думах - блистательный и непревзойденный анализ не только истории этих Дум, но и вообще принципов взаимодействия механизмов исполнительной и законодательной властей. Наконец, в 1954 году, когда Маклакову было 85 лет, вышла его книга «Из воспоминаний».

Вообще у нас больше любят борцов, бойцов и совсем не любят людей компромисса.
Маклаков стремился достичь тех или иных реальных результатов - и в политике, и в юриспруденции. Когда ты хочешь достичь чего-то реального без кровопролития, то компромисс неизбежен. И Маклаков был мастером компромиссов...

- В России тех времен было немало знаменитых ораторов…
- Марк Алданов, человек достаточно взыскательный, хотя и питавший несомненную слабость к своему другу, говорил, что он и его товарищи ходили в Думу слушать думских златоустов. И он называл трех ораторов, которые всегда привлекали людей. Это Родичев, Столыпин и Маклаков. Но все-таки, считал Алданов, Маклаков был лучшим. Если вы прочитаете речи В.А., то даже сейчас речь Маклакова выделяется тем, что они написаны как бы современным человеком.
Там нет излишеств, нет ложного пафоса, она проста, безыскусна, логична и в то же время образна и убедительна.

- Как продолжил себя как личность Маклаков в эмиграции, что была для него эмиграция и что он был для эмиграции?
- Он был послом полупризнанным: пользовался всеми дипломатическими привилегиями, но не был включен в дипломатический лист, не успел вручить верительные грамоты. Послом де-факто он пробыл с ноября 1917 по октябрь 1924 года, когда Франция признала СССР. И Маклакова на рю Гренель,79 сменил Леонид Красин.
После своего смещения Маклаков был избран главой эмигрантского комитета и по согласованию с французским Министерством иностранных дел назначен главой офиса по делам русских беженцев во Франции. Маклаков был вхож во французские правительственные круги, будучи знаком со многими французскими выдающимися политическими деятелями, еще тогда, когда они не были министрами.
Маклаков умел, как сказали бы сейчас, пробить какие-то вещи, которые были необходимы для эмиграции.
Это одна сторона дела. Вторая - Маклаков был очаровательным человеком, как писали все. В том смысле, что умел находить общий язык с людьми самых разных политических убеждений. И, по-видимому, только Маклаков мог служить такой консолидирующей фигурой русской эмиграции того времени.
Надо сказать, что Маклаков изначально уже в 30-е годы принадлежал к той части русской эмиграции, которая не строила никаких иллюзий относительно Германии, нацистов и того, что Германия может принести освобождение России от большевизма. Этих иллюзий он не питал никогда, с презрением относился к тем эмигрантам, которые, по существу, заигрывали (пока что в печати) с Гитлером. Он не счел возможным уехать из Парижа в июне 40-го года, считая невозможным для себя бросить офис, то есть заботу о русских эмигрантах.
Правда, нацистов он, конечно, не устраивал, и параллельно с маклаковским офисом стали создаваться - видимо, с санкции нацистских властей - параллельные комитеты. Сперва такой комитет возглавлял полусумасшедший князь Горчаков, издатель «Протоколов сионских мудрецов» в Париже еще в 20-е годы, потом - полковник Владимир Карлович Модрах, а позднее гауляйтером русской эмиграции во Франции был назначен некий Юрий Жеребков.
Так вот, чтобы Маклаков не путался под ногами, его в апреле 1942 года арестовали, офис его закрыли, а самого Маклакова посадили в тюрьму. Просидел он 5 месяцев.
Маклаков еще с начала 20-х годов рассчитывал если не на эволюцию советской власти, то на эволюцию жизни в советской России. Он считал, что этот режим, нечеловеческий, нелепый, не может существовать в том виде, в котором он существовал с 1917 года, что он будет разлагаться, а в России произойдет то, что происходило в термидорианской Франции. Кстати говоря, Маклаков очень точно описал то, что действительно произошло в России во второй половине 80-х годов: эволюция, деградация, разложение коммунистической элиты. Но он-то думал, что это произойдет гораздо раньше...
Я думаю, что комплекс причин заставил Маклакова в 1945 году пойти в советское посольство к послу Богомолову. Но Маклаков шел туда отнюдь не сдаваться и не с повинной. Он шел туда познакомиться и понять, о чем там пойдет речь. Другое дело, что он «шел в комнату, попал в другую.» Шел примиряться, а ему предложили подчиниться. И роман Маклакова с советской властью кончился очень быстро.

- А как конкретно он кончился?
- Он кончился тем, что 2 мая 1945 года в просоветской парижской газете «Русские Новости» была опубликована статья Маклакова «Советская власть и эмиграция». Огромная статья, которую редакция снабдила предисловием, в котором указывала на старомодность либерализма Маклакова и на его ошибки. Но, тем не менее, не опубликовать статью редакция не могла. Маклаков выдвинул одно и главное, важнейшее условие признания эмиграцией советской власти: соблюдение прав человека. Это был тот рубеж, который советская власть конечно же перейти не могла. Уж что-что, а права человека в России всегда приносились в жертву государственным интересам, а точнее, интересам коммунистической партии. Эта статья и послужила той гранью, после которой в посольстве потеряли всякий интерес к Маклакову.
Когда мне пришлось участвовать в конференции, посвященной русской эмиграции во Франции в январе 2001 года в Париже, я, конечно, посетил кладбище
Сен-Женевьев-де-Буа, где находится могила Маклакова. Могила в плачевном состоянии. Там наощупь только можно понять, чье имя написано на плите.
Я думаю, что российское посольство - именно та организация, которой следует присмотреть за могилой российского посла и одного из самых крупных людей, которые этот пост когда-нибудь занимали.