НезаконЧенныЕ шедевры

От безбожья до Бога –
мгновенье одно.
От нуля до итога –
мгновенье одно.
Береги драгоценное
это мгновение:
Жизнь – не мало, ни много -
мгновенье одно!
Омар Хаям

Как часто какие-то обстоятельства, необязательность, недопонимание важности того, что делаешь, забывчивость, внутренний протест или раздражение, неизвестно откуда взявшееся суетливое беспокойство, неверие в себя, а порой и обыкновенная лень заставляют нас бросить начатое дело. И как иногда горько сожалеем мы об этом, но время упущено, то самое мгновение, которое дано было, чтобы работу эту сделать – от нуля до итога – и завершить ее, как бы ни было это трудно, отлетело, умчалось, не вернешь ... И сколько их, неиспользованных этих плодотворных мгновений, упущенных возможностей (тех самых, которыми вымощена дорога в ад), по глупости, безволию, неумению сосредоточиться, а то и попросту из-за разгильдяйства незаконченных дел! Оглянуться-то страшновато, может, и жизнь была бы другой.
Мне кажется, что именно эта мысль, каждого время от времени посещающая, и вела искусствоведа знаменитой вашингтонской Национальной Галереи Питера Паршалла, когда он задумал (и начинание свое довел до конца!) собрать и показать отлично выполненные гравюры, оттиски незаконченных работ старых мастеров, которые наверняка стали бы шедеврами, коль были бы они завершены. Собственно, эти полотна, рисунки, наброски уже таят в себе совершенство, потому что сделаны они рукой художника-виртуоза, которого что-то заставило (теперь уж не угадать) отложить, а может, и отбросить свою работу, которая была так хороша, написана, нарисована с таким мастерством, так вдохновенно, что гравер, а то и сам мастер, сделал с нее отпечаток.
И вот 60 впечатляющих гравюр, офортов, литографий собраны в великолепном музее Фрик-коллекшн, т.е. «Коллекция Фрика», и прибыли они из нью-йоркского Метрополитен, из Вашингтона и Бостона, разумеется, из хранилищ самого музея Фрика и из известной в мире искусств частной коллекции семьи Эпштейн.
Меня упрекнули в том, что, рассказывая о празднике Музейной Мили, музей Фрика я не упомянула. Но прославленная Миля начинается от 82-й, а дворец Фрика возведен в начале прошлого века выдающимся американским архитектором Томасом Гастингсом на углу 70-й улицы, так что хоть и находится Frick Collection на Пятой Авеню, но за пределами Музейной Мили, off Museum Mile, так же, как музей паркового искусства, как Уитни и целый ряд крупных галерей, о которых мы писали и писать будем (вот Уитни на очереди). Кстати, доехать до музея Фрика можно поездом метро 6 до остановки “68 Street”.
Музей этот называют музеем шедевров не только потому, что интерьеры его поражают роскошным декором и гармоничной стройной архитектурой, что отмечены они тонким вкусом и фантазией, но, главное, оттого, что собраны здесь лишь великие творения великих мастеров – ван Эйка, Липпи, Мёмлинга, Брейгеля, Эль Греко, Тьеполо, Вермеера, Гейнсборо, Рейнольдса, Констебля, Буше, Рембрандта, ван Дейка, Ватто, Шардена, Гойи – всех не перечислить. Ну а то, что расположились все эти шедевры в царственно прекрасных дворцовых залах, усиливает впечатление многократно. Тем более, что еще одна неповторимая черта этого музея – некая интимная атмосфера его комнат, его холлов, его галерей, его редкостной красоты зимнего сада и круглого бального зала, превращенного в зал лекционный, где каждый день по многу раз демонстрируется фильм о жизни Генри Клея Фрика и о создании им его промышленной империи и блистательной коллекции произведений европейского искусства.
Вот уж кто умел доводить всякое дело до конца! Self Made Man, человек сделавший себя сам, наделенный кипучей энергией, не сдававшийся в обстоятельствах едва ли не гибельных, учившийся буквально на ходу и ставший грамотным, идееспособным (идеи так и фонтанировали) инженером, экономистом, финансистом, а потом и высочайшего уровня искусствоведом и квалифицированнейшим коллекционером. Это он, Генри Фрик, был сотоварищем Гастингса при проектировании строительства, декорировании и убранстве своего дома-дворца, который наполнил сокровищами искусства, завещав превратить его в музей.
Каждая из следующих чередой друг за другом «временных» выставок будто дополняет и обогащает огромную постоянную экспозицию музея именно потому, что ее украшают полотна тех великих мастеров, чьи незнакомые нам рисунки, гравюры, живописные работы по нескольку месяцев «гостят» в музее. Вот так, как ценнейшие экспонаты нынешней выставки.
Первое, что бросается в глаза, когда входишь в отданные гостям маленькие уютные залы, - это большущий, в самом начале XVIII века напечатанный фолиант, на развороте которого «Деревенская невеста» Антуана Ватто, с его трепетностью воссоздания человеческих чувств, в которой сплелось мастерство художника с мастерством гравера. А это Шарль-Николя Кокэн I, родоначальник целой династии французских асов гравюры. Следом за Ватто, таланту которого поклонялся, Кокэн создал «целый мир поэзии и мечты, галантный рай, подобный тем, что строят влюбленные на облаках сновидений для безмятежного наслаждения утонченных душ», - так писали о творениях Ватто братья Гонкур. Кстати, замечательный портрет Эдмона Гонкура – офорт Феликса Бракемона, его лирический арабеск – мы можем увидеть здесь на выставке. Ну а у Ватто - легкость и грациозность, тончайшие нюансы настроения необычайны, и невеста его, не крестьянка, а знатная девушка из живущей в сельской усадьбе семьи, кажется, вот-вот воспарит на крыльях любви вместе с галантным возлюбленным.
XV век, школа Мантеньи. Какая тонкость и точность линии и каков парафраз гравировщика, верность его руки.
Дюрер, великий Альбрехт Дюрер, замечательный живописец и непревзойденный рисовальщик и гравер, которому не было равных в искусстве офорта, резцовой гравюры и иллюстрации: он иллюстрировал не книгу, а заключенные в ней идеи. Его гравюры к Апокалипсису по праву называют шедеврами. Он всегда стремился к совершенству, а потому все его работы, в том числе литературные, поражают абсолютной законченностью. Тогда почему же этот потрясающий офорт «Отчаявшийся» не завершен? Болезнь, измучившая автора, не дала это сделать.
«Положение во гроб» Пармиджанино – апофеоз материнской скорби, неутешного горя, каждый штрих, каждая линия вопиют. Это не самостоятельный рисунок, а эскиз к фреске, и мастер прекратил работать над эскизом, когда композиционное решение росписи и характер ее персонажей стали для него ясны. Микельанджело к созданию каждой фрески и каждой скульптуры готовился тщательнейше. Его эскизы – сами по себе шедевры, вот как этот выполненный в старинной технике кьяроскуро всадник. Создается впечатление, что это не рисунок, а барельеф. Сам эскиз не сохранился, и не дано бы нам было увидеть этот шедевр, если бы Николя Бетризо не сделал с него превосходную гравюру. То есть мы одновременно знакомимся и с автором оригинала, и с мастером сложнейшей техники, вернее, искусства гравирования.
У Хендрика Гольциуса незаконченных рисунков масса. Такая вот милая привычка. И сколько бы его ни корили, оставался художник верен себе. Просто обидно становится, когда смотришь на эту гравюру – как и всегда, гравировал Гольциус сам. «Поклонение пастухов»: колыбели вообще нет, белое пятно, но какова Богородица!
Зрелая женщина, растворившаяся в материнстве, в чувстве ответственности за свое дитя. И пастухи – умиленные и потрясенные сильные мужчины ... Точно так же потрясены и зрители.
Все, кто бывал в торжествующе прекрасном этом музее, конечно, помнят волшебный зал Фрагонара. Великими трудами старого Фрика были собраны одиннадцать этих великолепных картин, каждая из которых – гимн любви и красоте. Такова же и гравюра «Бегущая девушка»: будто танцуя, стараясь не слишком-то торопиться, убегает она от юного преследователя.
В офортах Пиронези и настроение, и высшая одухотворенность, хоть это архитектурные пейзажи.
Надгробья пышные,
громады пирамид,
Великолепные скульптуры
и строенья,
Природы гордые соперники,
чей вид –
Свидетельство труда,
искусства и терпенья
Эти строки Поль Скаррон написал под впечатлением картин Пиранези.
Превосходна иконография фламандских мастеров, солнечного Ван Дейка. Портрет Питера Брейгеля-младшего не закончен, рано умерший мастер подбирался к его композиции, начиная с набросков, но лицо художника прекрасно в своей завершенности, все его горести и заботы – с ним. Столь же прекрасен и автопортрет: молодой, дерзкий, уверенный в себе Ван Дейк, словно приветствуя, смотрит на нас.
У Фрика ценнейшее собрание живописи бессмертного Рембрандта, в том числе два исповедальных автопортрета. В набросках, представленных на выставке, - голова художника рядом с лицами нищих и стариков. Зарисовки Саскии и два гениально решенных библейских сюжета – распятие Христа и явление Его народу – особая интерпретация, особая композиция, особое понимание трагических событий. Гений.
Время мчится, и в искусство гравюры вторгся XIX век. Как и все великие скульпторы, Огюст Роден – отличный график. Превосходный, будто лепной, карандашный портрет Гюго, который реализовался в бронзовом бюсте писателя. Замечательная литография Эдуарда Мане – портрет Берты Моризо, единственной женщины в семерке зачинателей импрессионизма. В портрете – глубочайшее уважение, даже преклонение перед художницей и человеком. И еще одна талантливая женщина из обоймы последователей семерки – американка Мари Кассат в залах Лувра. Она изящна, женственна и сексуальна. Это гравюры Эдгара Дега.
Но вот и эпоха модерна, рухнул старый мир и его устои, покорежились нравственные ориентиры: обнаженная Мадонна(!) и брошенный ребенок(!) – нечто небывалое. Знамение ХХ века, Эдвард Мунк: экспрессия, протест, одиночество, беспомощность...
Но мы перешагнули в XXI век и верим: он будет иным.
А побывать в музее Фрика нужно непременно.