ПосвЯщение Нине Аловерт

В бурлящем талантами парижском окружении молодого Шагала был и всеми почитаемый знаменитый Гийом Аполлинер, чьи стихи вдохновили художника на создание ставшего точкой отсчета его славы полотна «Hommage d’Appolinaire», «Посвящение Апполинеру». Шагал запечатлел тот момент, когда Ева создаётся, возникает из адамова ребра. Первая пара людей, помещенных в магический круг (любви? забот? раздоров? счастья и горя?), стоит очень прямо, подобно стрелкам часов, упрямо отбрасывающих минуты нашей жизни. Удар! Время, вперед!
Для Нины Аловерт набатный звон, означавший приобщение её к искусству балета, прозвучал, когда была она совсем юной. Раздвинулся занавес, и фея заколдовала не только засыпающую красавицу, но и сидевшую в зале очарованную красотой танца и музыки девочку. Так балет, театр, не просто театр, а именно театр балета, вошёл в её жизнь.
Но начинать учиться танцу профессионально было поздно, а потому в храм балета входила через самодеятельность, благо учили там истово, да и учителя были замечательные, достаточно назвать имя Касьяна Голейзовского. Но надо было получить образование, и это был не театральный институт, а истфак Ленинградского университета.
Может, было это веление судьбы, потому что без университета, все советские десятилетия продолжавшего оставаться истинно петербургским, но прежде всего, без всепонимающей, умной, чуткой, необыкновенной мамы не было бы той Нины Аловерт, которую мы знаем, - интеллектуала высочайшей пробы, подлинного интеллигента. А ещё Нина – светлый человек и удивительная, неповторимая в своей красоте, обаянии и элегантности женщина. Не занимающий чужих мыслей и слов блистательный журналист и новеллист, авторитетный, признанный повсюду балетный критик и талантливейший балетный фотограф – какой бы эпитет ни подобрали мы с каждой ипостаси нининого полипрофессионализма, каждый будет в превосходной степени.
Нелегко из этой полифонии талантов вычленить отдельную мелодию, но сегодня будем говорить только об одареннейшем, особенном, узнаваемом фотохудожнике, мастере, нет, гроссмейстере трудной балетной фотографии, дела, на которое подвигла Нину любовь к балету.

«Я стала фотографом, потому что понимала – балериной не буду, - говорит Аловерт, - но в балете хотела участвовать действенно, активно, лично». Работа в акимовском театре и под руководством такого яркого человека и режиссёра, как Николай Павлович Акимов, не могла не повлиять на её отношение к театру и, конечно же, к театру балетному тоже.
«Только балет» – это жизнь художницы и это тема уникальной выставки её работ, совокупное название которых – «звезды русского балета». И мир русского балета, в который вошла она больше трех десятилетий тому назад, который узнала и познала, и который принял её – как свою. И она, не танцуя, отдала жизнь танцу.
Как там у Ахмадуллиной?


Но чем душе балет
Приходится –
уразуметь не смею...
Пусть высоко и плавно
Парит балет –
соперник и близнец
Души, пока душа
высокопарна

Мне посчастливилось быть на нескольких выставках работ Нины Аловерт, всегда громких, всегда собиравших толпы знатоков и балета, и фотодела, да и просто любителей прекрасного – в Линкольн-центре, в нью-йоркском Сити-центре, даже на последней, петербургской – во дворце Белосельских-Белозерских, вот только в Лондоне не довелось. И каждая экспозиция – это гимн балету и гимн человеку, балет сотворяющему, широкое, почти философское обобщение, исследование феномена балета, глубокое постижение темы, ясность композиционных решений, оригинальность художественного видения.
Нынешняя выставка – безусловно событие в культурной жизни столицы мира и искусства, как давно уже называют Нью-Йорк. Проходит она в рамках недели русского искусства «Наше наследие» в американском доме актера National Arts Club.
Народу – множество великое, просто толпа, которая с каждой минутой становится все гуще. Представлены ведущие нью-йоркские издания: масс-медиа такие значительные мероприятия не пропускает – журналисты, фоторепортеры, телевизионщики… Естественно, наши русскопишущие арткритики тоже здесь. Настроение у всех приподнятое – еще бы, ты прикоснулся к настоящему искусству!
«Великолепно! – делится со мной своими впечатлениями президент престижнейшего американского артистического клуба Элдон Джеймс, - это торжество действительно классического фотоискусства и торжество балета. Выразительность каждого снимка потрясает». А известный журналист Роберт Джонсон (из The Star-Ledger) утверждает, что Нина Аловерт достигла вершины балетной фотографии.
Конечно, здесь много профессионалов высокого класса. Аркадий Ягудаев: «Замечательно! И с точки зрения фотомастерства, и понимания красоты танца». Много и ценителей ее искусства, и старых друзей. Елена Довлатова, с которой Аловерт работала еще в незабываемом «Новом американце», не может скрыть своего восхищения: «Я видела много Нининых выставок, но каждый раз заново поражаюсь ее таланту».
Валерия Иосифовна Уральская, специально приехавшая в Нью-Йорк, редактор московского журнала «Балет», в котором Нина начинала писать и с которым сотрудничает сейчас, так говорит о ней: «Удивительный человек, который предан балету, любит его безраздельно и создает свой мир балета. Ее фотографии – это ожившая скульптура. Как и сам балет».
Влившись в толпу, я иду вдоль стен отданного шедеврам Нины Аловерт огромного зала, и передо мной открывает свои тайны волшебный мир балета. Птицы. Да, они летают – их парящие в невесомости совершенные тела, вознесенные мастерством и вдохновением: Галина Мезенцева, Ульяна Лопаткина, Валерий Михайловский... Жанна Аюпова – Жизель. Но она тоже птица, ее душа устремлена ввысь. А разве не птица Нина с ее полетом духа и мысли?
Редкостный снимок: Владимир Малахов у кромки океана, альбатрос, расправляющий крылья, готовый взмыть в небеса. Аловерт считает Малахова лучшим танцовщиком нашего времени, что и доказала серией необыкновенных динамичнейших поэтичных фотографий в книге о замечательном артисте. Этот альбом - не единственный в творчестве Нины Аловерт. «Наверно, лучше нельзя», - думаю я, перелистывая ее очередную книгу, и всякий раз разубеждаюсь в этом, открывая следующую, вот как эту, посвященную последнему полустолетию петербургских театров балета. Потому что каждая из них уникальна.
Как уникальна подборка фотографий Михаила Барышникова, прославленного Миши, танцовщика от Бога, известность которого без всяких преувеличений можно назвать всемирной.
«Мы танцуем, мы балетные», - так когда-то определял свое место в жизни великий хореограф Джордж Баланчин. Точно так же и для Барышникова танец – единственная форма его существования. Небесами одарен он особой пластикой, особой манерой – собственной, неповторимой, особой чувственностью, клокочущей, из глубин души вырывающейся энергией. А главное – пониманием структуры и души танца, который сумел наделить мощью, динамикой и поэтикой одновременно. Русская балетная школа дала ему старт и навсегда осталась тем фундаментом, на котором строилась его всегда новая, фантастически сложная и человечески простая хореография.
Удивительно, как сумела все это показать и донести до зрителя Нина Аловерт. Каждый из снимков – не танец перед камерой, но выхваченное из потока музыки и танца мгновение. Именно то и именно с той точки, с которой нужно было это сделать, как будто руководил фотографом какой-то богоданный инстинкт. А может, просто талант, спаянный с абсолютным владением ремеслом?
Нижинский на вопрос, как можно объяснить феномен его никем прежде не виданного прыжка, ответил, что нужно подпрыгнуть и немножечко в воздухе задержаться. Я вспомнила это, когда смотрела на запечатленный Ниной прыжок Барышникова. Чудо! Вот он в «Сотворении мира» – первый человек, первый мужчина, первый возлюбленный; вот юный, полный очарования, в давней постановке «Жизели»; вот сраженный любовью в «Кармен»... И он же в одной из последних ролей – мистер XYZ, старый артист, в жизни которого остались одни лишь воспоминания – он Аполлон, принц, блудный сын... Как станцевал, как сыграл это Барышников, выявив во всей полноте и свой дар драматического актера, раскрыв трагедию старости и немощи, и как рассказала об этом в единственной, уникальной фотографии Аловерт! «Это все о нем» – так можно назвать ее повесть в фотографиях. Впрочем, чтобы рассказать о Барышникове, достаточно было бы и одного его портрета. Поразительный по уровню психологизма аналитичный портрет, в котором Нина по-шагаловски «раскопала естество» великого танцовщика.
То, что Аловерт – ас фотопортрета, мы убедились давно, причем мастер самобытный, оригинальный, умеющий увидеть и показать человека таким, каков он есть. И не просто человека, а, как правило, Личность. Ту самую, особенную, из «балетных», с балетом слившуюся, в особом мире танца пребывающую. И при этом в портрете все свое – свет, динамика, светотеневая моделировка, воздух, взгляд, стиль. И всегда это еще и самовыражение самого фотографа, зеркало ее души, мыслей, отношения к своей модели. Может, поэтому и рождаются такие портреты-шедевры? Борис Эйфман – гениальный хореограф, умный решительный, носитель мужского начала, создатель особенного, эйфмановского, великолепного, высокотехнического, поражающего зрителя многосложностью замысла и танца особенной эстетики и особенной эротики, творец звезд и звездопада идей – таков он на портрете Аловерт. Фарух Рузиматов – Иисус. Танцовщик невероятно одаренный, темпераментный, много внесший в мужской танец; Алла Осипенко – Клеопатра, властная, «по-животному сексуальная», победительно прекрасная, злая; нежная и чистая Юлия Махалина; опять Барышников - Дафнис, сгусток отчаяния; потрясающий портрет Никиты Долгушина – Ромео, каким был бы тот, происходи трагедия его любви в зрелости.
Частый у Аловерт прием: лицо, выступающее из тени прошлого (побед, ошибок, просчетов, обид, заблуждений) и являющего то, что есть человек сегодня, сейчас, в тот миг, когда нацелен на него объектив. Нервный, почти агрессивный, невероятно сексуальный Игорь Зеленский: «Юноша и смерть» по Жану Кокто, мистика, безнадежность и – надежда. Собственно танец, движение, возведенное в культ. Мейерхольд когда-то говорил Любимову, что движение так же важно, как и слово, а человеческое тело настолько же выразительно, если не больше. И в этом смысле все балетные, да и небалетные фотографии Аловерт говорят, выразительность и эмоциональная сила их просто изумляют.
Разумеется, описать, или даже перечислить все представленные на выставке фотокартины невозможно, но... Вот эта растворяющаяся в воздухе Юлия Махалина, красавица полувоздушная; или Нина Ананиашвили, сама поэзия, портрет в полёте; божественная Диана Вишнева – мастерская фотографика; грозный разряд эмоций, душевной неустроенности, тревожного ожидания беды в двойном портрете Альберта Галичанина и Игоря Маркова в эйфмановском «Чайковском», столь же гениальном балетном спектакле, как гениален сам великий композитор.
Очень люблю Андриса Лиепу, безупречного танцовщика, светлого, лиричного, романтичного. У Аловерт много замечательных его снимков. Один из них вместе с Жанной Аюповой, цветной, сканирован и напечатан на холсте и почти неотличим от живописи. Камера Нины Аловерт, фотохудожника N 1 балетного мира, бифункциональна. Она еще и решает проблемы перемещения во времени и пространстве, потому что даёт нам возможность увидеть творения и тех, кто на сцене сегодня, и тех, кто, увы, уже не танцует. Их танец, их полёт, их боговдохновенность перед нами. Вы еще успеете до 20 июня побывать на выставке:
15 Cramercy Park Street (поезда метро R, N, W до остановки «23 Street».
«Много званных, мало избранных», - сказано в Библии. Нина Аловерт безусловно к числу избранных принадлежит.

Фото Нины Аловерт