СВЕТЛАНА ЗАХАРОВА В НЬЮ-ЙОРКЕ

Светлана Захарова, двадцатичетырехлетняя балерина Большого театра, принадлежит к тем счастливым танцовщицам, чье тело самой природой предназначено для танца. Поющий инструмент - вот что такое тело Захаровой. Поэтому, наверно, она любит танцевать бессюжетные балеты, балеты Баланчина, “Этюды” Черни... “Как песню слагаешь ты легкий танец” - назвал статью о ней один из петербургских критиков. Но Захарова - настоящая русская классическая балерина, поэтому, как и полагается по традиции русского балета, она любит и сюжетные балеты с остродраматическим содержанием. Одну из таких ролей, Никию в “Баядерке” Петипа/Минкуса, она станцевала в Линкольн Центре на сцене «Метрополитен Опера» по приглашению Американского балетного театра.
Балерина Большого театра... Мне еще трудно привыкнуть к сочетанию этих слов. Когда я впервые увидела Светлану в 1996 году на концерте в Эрмитажном театре в Санкт-Петербурге, она только еще оканчивала Вагановскую Академию балета и была принята в Мариинский театр, где и танцевала до прошлого лета, когда подписала контракт с Большим. Тогда, в 1996 году, она танцевала “Умирающего лебедя” Михаила Фокина. Была она совсем девочкой, и “лебедь” ее была не столько умирающей, сколько трепещущей птицей, подхваченной ветром.
Захарова не один раз меняла место учебы и работы. Она училась в Киевском хореографическом училище. В 1995 году поехала в Петербург на Международный конкурс “Ваганова - Prix”, стала лауреатом конкурса и получила приглашение остаться в петербургской балетной школе. Попав в класс Е.Евтеевой в качестве стажерки, окончила училище в 16 лет и была принята в труппу Мариинского театра. Ее репетитором стала Ольга Моисеева, в прошлом - балерина театра. Захарова вскоре стала в этой знаменитой труппе одной из первых, звездой театра. И все-таки год назад Захарова приняла предложение дирекции Большого театра...
Как я писала в предыдущем номере газеты, Захарова охотно согласилась дать интервью для газеты “Русский базар”, но сделать это практически было нелегко, поскольку балерина прилетела танцевать всего два спектакля “Баядерки” в версии Натальи Макаровой, ее расписание было очень загруженным.
Прежде всего меня интересовали два вопроса: почему Захарова ушла из Мариинского театра и как она получила приглашение на гастроли от АБТ.
“Я не ушла из Мариинского театра, - сказала Светлана, - я просто перешла работать в театр с другим репертуаром. Мне захотелось танцевать что-то новое, двигаться вперед, не стоять на месте. Всегда интересно работать на новом месте, это стимулирует творческую фантазию”.
Кто персонально пригласил Захарову на гастроли в Америку, она не могла вспомнить. Возможно, получила приглашение от дирекции по ?нтернету, позвонила своему агенту, и тот договорился обо всем. “А вот как я впервые танцевала в Париже в Гранд Опера - помню очень хорошо! - оживилась Захарова. - Я была на гастролях в Париже с Мариинским театром. Вдруг после одного из моих спектаклей ко мне пришла за кулисы директор балета Опера и пригласила меня станцевать у них спектакль. Оказывается, на генеральной репетиции Мариинского театра был Михаил Барышников и посоветовал директрисе пойти посмотреть мой спектакль. А Миши нет сейчас в Нью-Йорке?” – «Нет, он на гастролях».
- Как ты говоришь с партнерами? По-английски?
- С моим партнером Хосе Кореньо я говорю по-русски. Он наш кубинский “товарищ”, они в школе учили, наверно, русский язык. Он говорит, но, конечно, не все понимает . Я его прошу на репетиции: “Подойди поближе! Ближе, ближе!” А он стоит на месте и отвечает по-русски: “Я тебя не понимаю”. На прощанние всегда говорит: “До свиданья, девочка”! Репетирую я с русским педагогом - с Ириной Александровной Колпаковой. В АБТ вообще много русских.
Добавлю: после окончания первого спектакля за кулисами накрыли стол с шампанским и фруктами, поздравляли Захарову. Ее партнер Кореньо приглашал гостей по-русски: “Берите, берите шампанское, товарищи”. На мой вопрос, где он учил русский язык, Кореньо ответил уклончиво: “Я много работал с русскими танцовщиками”.
- Ты танцевала в Петербурге, у тебя были персональные гастроли в Милане, в Москве, в Париже, теперь - в Нью-Йорке. Как ты себя чувствуешь вначале, когда приезжаешь танцевать с другой труппой - страшно? странно?
- Тревожно. В Большом театре мне было проще, я многих знала, здесь, я сказала, мне Ирина Александровна помогает. В Ла Скала я быстро “вошла” в труппу. Я вообще быстро схожусь с людьми, это мне помогает. Очень боялась выступать в Париже. Но там все ко мне так замечательно отнеслись! Все мне помогали, все объясняли.
- Ты занималась в разных школах. Где профессиональный класс для танцовщиков, на твой взгляд, лучше? В Петербурге?
- В Париже. В Париже! Там замечательный класс!
- Ты танцевала с разными партнерами. В Петербурге в основном с Игорем Зеленским... .
- Не только с ним, я вначале танцевала и с Фарухом Рузиматовым. Помню, я танцевала с ним “Жизель”. С этим выступлением связан такой смешной случай... Я пришла перед вторым актом на сцену, сняла теплые носки (танцовщицы надевают их поверх туфель в антракте, чтобы ноги перед выступлением не остывали- Н.А.), положила их на могилу Жизели и репетирую. Рабочие сцены мне кричат: “Света, носки на могиле не забудь!” Я отвечаю: “Не забуду”. Тут дали первый звонок, я заторопилась, убежала со сцены переодеваться. После спектакля Рузиматов мне говорит: “Света, это ты носки на могилу положила? Я выхожу, подхожу к могиле с цветами, грустно опускаюсь на колено, гляжу с тоской на могилу... а на ней носочки аккуратно сложенные лежат”. Я, правда, и сама уже их увидела. Выхожу “тенью” на сцену, иду мимо могилы, гляжу... мои носки! Рузиматов догадался, прикрыл их цветами, так что никто ничего не заметил.
- Когда ты перешла в Большой театр, как тебя там встретили? “Пожевали” немного?
- Нет, ничего, меня хорошо встретили. Я танцую в основном с Андреем Уваровым. Прекрасный партнер. Мы с ним быстро нашли общий язык.
- Где ты жила в Петербурге?
- Шесть с половиной лет жила в общежитии (это прима-балерина театра!- Н.А.), скопила деньги и купила себе сама квартиру, отремонтировала - и тут как раз и уехала в Москву...
- Куда больше тянет вернуться - в Москву или в Петербург?
- В Москву! Ужасно скучаю! Там у меня мама, друзья, собака... словом, семья.
- А замуж когда?
И тут Светлана засмеялась от души: дескать, какую глупость ты сморозила! замуж!
- Когда, Нина?! Когда мне выходить замуж, когда у меня жизнь на два года вперед расписана?
- Ты репетировала все время с Ольгой Моисеевой. Как она отнеслась к твоему переходу в другой театр, в другой город?
- Плохо отнеслась сначала, потом поняла. Я все время поддерживаю с ней отношения, правда, по телефону. Приезжала на ее день рождения, даже танцевала опять в Мариинском театре “Баядерку” в ее честь.
- И как тебя приняли? Я имею в виду артистов.
- Хорошо приняли, замечательно. Говорили: “Света, нам тебя не хватает”. Было приятно... Все-таки Мариинка - мой родной дом.
- Ты много раз танцевала классические балеты. А как после них танцевать современную хореографию, например, Ноймайера? (Джон Ноймайер - один из крупнейших хореографов ХХ века, его балеты идут сейчас и в России).
- Мне очень нравится танцевать его хореографию, у него все поставлено со смыслом. Интересно использовать свое тело в другом направлении, по-другому, не так, как в классическом балете.

Ноймайер тоже говорил мне о Захаровой с восхищением, хотя слегка посмеиваясь. Я была в Мариинском театре на премьере его балета, где Захарова танцевала вторую часть: “Сейчас и тогда”. Вышла она на сцену в синем комбинезоне, облегающем ее дивную фигуру, волосы завернуты на затылке наподобие японской прически. Я спросила Ноймайера: “Так нужно? Эта прическа что-то значит?” Он засмеялся: “Ничего подобного. Я сам изумился, когда увидел. Но эти русские балерины! Они ведь что хотят, то и делают. Никогда точно не знаешь, в чем они выйдут на сцену! Что еще придумают!”

НА СПЕКТАКЛЯХ “БАЯДЕРКИ”

Обратимся к спектаклям “Баядерки”, которые целую неделю шли на сцене МЕТ.
Премьера балета в постановке Мариуса Петипа на музыку Л.Минкуса состоялась в 1877 году в Петербурге, в Мариинском театре. Это балет на псевдоиндусскую тему о любви баядерки Никии и воина Солора.
Брамин, верховный жрец, также влюблен в Никию. Раджа решает женить Солора на своей дочери Гамзатти, Солор не смеет ослушаться приказа. Никия приходит на помолвку Гамзатти и Солора, Раджа посылает ей цветы, в которые спрятана змея, чей смертельный укус убивает Никию. Солор в отчаянии курит опиум и в его видениях танцует с тенью Никии. Этот “акт теней” - шедевр Петипа, который идет во всех редакциях почти без изменений. В балете Петипа в последнем акте во время венчания Солора и Гамзатти храм рушился, все герои погибали и Никия уводила прощеного возлюбленного в заоблачные дали. В 1941 году балетмейстеры В.Понимарев и В.Чабукиани создали новую версию балета, поменяли местами некоторые картины, сделав драматургию более действенной, в том числе сократили последнюю сцену. Чабукиани, а затем и другие танцовщики-хореографы Кировского балета сочинили ряд танцев к балету. Эта редакция является основой для других версий, в том числе Натальи Макаровой. Макарова вернула сцену венчания в храме (в своей постановке). Эту редакцию и танцует труппа АБТ.
В первом представлении “Баядерки” Никию танцевала также приглашенная “гостья” - Роберта Марквец, бразильская балерина из Рио-де-Жанейро. На мой взгляд, это было крайне неудачное выступление прежде всего потому, что Марквец - балерина очень маленького роста. Роль Баядерки - это роль для “гран-балерины”. Появление баядерки на сцене обставлено очень торжественно... и вот открывается завеса храма, и фигура, закрытая белым покрывалом, движется к рампе медленно, с чувством собственного достоинства: Баядерка! жрица бога! Влюбленный Брамин срывает с ее головы покрывало, открывая нам лицо Никии. Итак, мы ждем Никию в исполнении бразильской балерины - и вдруг появилась крошка! Такое было первое впечатление от выхода Никии - Марквец с покрывалом на голове. Правда, танцовщица оказалась очень хорошенькой и даже танцевала хорошо. Но диспропорции ее фигуры все равно бросались в глаза: при маленьком росте - большие стопы, короткое туловище и длинные руки. Балерина была мила, но этой краски не хватало для исполнения роли Никии. Ее партнером был премьер АБТ Итан Стифел. Стифел - одаренный танцовщик со своим шармом, но он обладает уникальной особенностью: какую бы роль он ни танцевал, в какие бы наряды принцев ни был одет, он всегда выглядит как современный парень из соседнего дома. Так и в “Баядерке” его Солор появился на сцене, как будто не только что убил тигра на охоте, а играл в футбол в соседнем дворе и прибежал спросить: а во что здесь играют, ребятки? Во что здесь играют, он сообразил только к середине следующей картины, когда вдруг обнаружил, что он играет воина, который влюблен в Никию, но женится на Гамзатти. Но несмотря на все, танцевал Стифел хорошо, во всяком случае, вариацию в акте теней исполнил достойно, как и положено премьеру, хотя и на пределе возможностей (так казалось). Конечно, выделялась Ирина Дворовенко в роли Гамзатти, это ее роль. Странным, конечно, было, что ее “соперницей” является эта милая девочка, больше похожая на Золушку, чем на Никию. Ну, да чего не бывает. Не могу понять, почему Солора не танцует Максим Белоцерковский.
В целом от трех спектаклей “Баядерки”, которые я смотрела (один - с Марквец и два - с Захаровой), у меня осталось впечатление “недорепетированного” спектакля. Труппа готовит новый балет, вероятно, все внимание отдано ему.
Зато выступление Захаровой в роли Никии придало спектаклю праздничный характер. Успех Захаровой шел по нарастающей от картины к картине. Захарова принадлежит к тем балеринам, чье тело - главное средство выражения всех эмоций, главный инструмент актрисы. Поэтому особенно интересным показалось мне ее появление на помолвке Гамзатти, здесь она одна на сцене и танцует, не могу сказать “вариацию”, это ее монолог. И танцевала Захарова свой монолог крайне интересно. Прежде всего я понимала, глядя на Захарову, что собственно этот монолог - это ритуальный танец, который жрица должна танцевать, благословляя новобрачных. Никия прерывает его обращением непосредственно к сидящему здесь Солору. Обычно балерины танцуют этот монолог, как жалобу Никии, выплескивают в нем страдание брошенной девушки. Благодаря тому, что Захарова тонко чувствует саму пластику образа, стенания Никии прерывали ритуальный танец, но именно прерывали, а не перекрывали. Все перегибы тонкого стана, руки, заломленные за головой, казались у Захаровой особенно выразительными, потому что нарушали ритуал.
Исполнение Никии в “акте теней” стало триумфом балерины. Это царство теней было царством балерины Захаровой. Как лунный свет скользила она и застывала за спиной Солора. Как бесплотный дух неслась по диагонали сцены вдоль линии застывшего кордебалета. Исполнение вращений по диагонали было таким стремительным, что нельзя было уследить за ногами балерины, казалось, бешеный ветер гонит ее из одного угла сцены в другой. При том, что исполнение кордебалета выглядело весьма посредственным, исполнительницы вариаций танцевали в разном стиле, практически весь акт держался на Захаровой, на ее безупречном исполнении, на умении создать вокруг себя мистическую атмосферу.
Солора танцевал Хосе Кореньо. Он рано начал терять профессионализм как танцовщик, только его безупречные верчения остаются такими же безупречными. Но артист обладает необходимой пластичностью для роли восточного юноши и подлинным сценическим обаянием. Кроме того, Кореньо - прекрасный партнер, и хотя Захарова, становясь на пальцы, глядела на него слегка сверху вниз, поддержки с этой высокой балериной танцовщик исполнял безупречно.
После окончания второго спектакля зрители встали и стоя приветствовали балерину. В общем шуме нельзя было разобрать криков “бра-аво”, только общее “а-а-а-а-!” неслось на сцену.
Виктор Барби, превосходный артист, выступал в роли Брамина во всех трех спектаклях, которые я видела. Сначала я им любовалась: в его жестах, особенно в пластике рук, я узнавала пластику Александра Минца, одного из лучших исполнителей этой роли. Барби работал в театре, когда Минц выступал в роли Брамина, и я рада, что он усвоил его благородную манеру поведения. Но затем Барби начал излишне энергично двигаться и резко жестикулировать, разрушая величественный образ главного служителя бога.
После конца второго спектакля Захаровой я встретила Наталью Макарову. Первые слова, с которыми она ко мне обратилась, были: “Какая балерина! Нина! Какая балерина!” Я с радостью слушала ее взволнованные восклицания. Великая балерина ХХ века, сама танцевавшая роль Никии, искренне и радостно признала искусство другой танцовщицы.