ФРАНСУАЗА САГАН: У МЕНŸ БЫЛА ЖИЗНЬ КАСКАДЕРА

[!1.jpg]Ровно полвека назад 19-летняя студентка Франсуаза Кворез издала свой первый роман «Здравствуй, грусть», который произвел скандал во всем мире. Еще до выхода книги отец предложил ей сменить фамилию Кворез, и дочь взяла себе псевдоним из романа Пруста и вошла в историю как Франсуаза Саган. Переведенная на 30 языков «Здравствуй, грусть» в течение нескольких месяцев была издана тиражом в 2 миллиона экземпляров, принесла ей мировую славу и огромные деньги.[!]
«Триумф Франсуазы Саган не случаен: она говорит о скуке скучающим людям», – верно подметила критика.
Разбогатевшая в одночасье, она не знала, что делать с деньгами, и когда снова обратилась за советом к мудрому отцу, человеку обеспеченному, тот сказал: «Растрать их! В твоем возрасте они опасны». С тех пор писательница не изменяла этому принципу и сейчас по сути оказалась на мели. «Я старая стрекоза», – с улыбкой вздыхает Саган. Кроме родительского очага и заложенного за долги особняка в Нормандии, у нее, кажется, нет никакой собственности. Поэтому, приезжая в Париж, она вынуждена останавливаться в гостинице.
Убежденная в том, что быть знаменитой – это красиво, Франсуаза принялась прожигать жизнь в компании золотой молодежи, где среди прочих блистала Брижит Бардо. За рулем скорость ее опьяняла, но юное дарование было убеждено в том, что с ней ничего не может случиться. До тех пор, пока в 1958 году лишь чудом она осталась в живых, переломав себе все кости в страшной автомобильной катастрофе. После этого ее издатель Ги Шоллер, который был на 20 лет ее старше сказал: «Я на тебе женюсь, чтобы ты не делала глупостей». Он обладал редкостным обаянием, которым писательница наделила впоследствии некоторых своих персонажей зрелого возраста, и был, по ее словам, «неотразимым другом, но невыносимым мужем». Саган посвятила ему романы «Через месяц, через год» и «Любите ли вы Брамса?» «Мы жили ужасно весело, развлекали себя чем могли», - вспоминает она. Однако в целом супружество им было мукой, и они вскоре расстались лучшими на свете приятелями. В 1962 году Франсуаза снова вышла замуж – за американца Роберта Уэстхоффа, от которого у нее родился ее единственный ребенок – сын Дени.
Всю жизнь критики упрекали Саган в том, что она пишет так же, как водит машину, – хорошо, но слишком быстро. Писательница принимает упрек, но пытается убедить всех в обратном, рассказывая, что первые 100 страниц «Напудренной женщины» она дескать переписывала 11 раз и поняла, что заключительный вариант немногим лучше первого. Ее последние романы, как правило, читали с интересом, но и с легким чувством разочарования: талантливо, мило, элегантно, но... «Когда же Саган создаст настоящий шедевр?» – задавалась бесконечным вопросом критика.
«Его не будет, – признается писательница. - Мне никогда не написать таких книг, какие вышли из-под пера Пруста, Достоевского или Стендаля. Но у меня больше таланта, чем у девяти десятых сочинителей... До того как я стала писать «За плечом», я никогда не перечитывала своих произведений. И вот однажды мне под руку попался мой роман «Через месяц, через год», который показался мне не слишком плохим и даже забавным». Он мог быть еще лучше, но однажды из окна парижской гостиницы ветер унес целую главу, которую Саган так и не восстановила.
Вышеназванных классиков она считает самыми великими, а ее любимая книга – «Идиот». Однако творческую симпатию и близость она питает к таким авторам, как Сомерсет Моэм, Олдос Хаксли и Ивлин Во. Напротив, хрестоматийный «Маленький принц» Экзюпери нагоняет на нее смертельную тоску.
Российская критика судила ее творчество строго и называла сочинения Саган «легкими и порой легковесными». Самой Франсуазе не нравится, когда принимаются рассуждать о «загадочном литературном феномене» по имени Саган: « Я писатель, а не феномен... Если вы романтик, то это можно считать судьбой, а если циник и практик - то карьерой».
- Действия в моих книгах начинаются в момент, когда в жизни героев происходит что-то драматическое, какой-нибудь надлом – возникают проблемы любви, денег или уходит молодость. В сущности, персонажи моих романов – мадригалы, которые сами того не знают. По сути своей люди – равнодушные эгоисты, и не надо питать по отношению к ним никаких иллюзий. Но нельзя считать их и безнадежно плохими...
Легкомысленность и беззаботность басенной стрекозы отличали Саган не только в прозе. Она, по ее признанию, и в жизни всегда стремилась делать глупости, жила как каскадер. К их числу, видимо, относятся алкоголь и наркотики, за употребление которых знаменитую писательницу несколько лет назад приговорили к условному 6-месячному заключению. В свое оправдание она упорно доказывала, что имеет право разрушать себя, коли ей того хочется.
Саган в молодые годы хотелось быть немножко Мата Хари. Нет, не исполнять на сцене томно-эротические танцы, не быть содержанкой мецената, не работать разом на несколько разведок мира или охмурять русского капитана. Но ей всегда нравилась авантюрная интрига, в которой она играла бы ключевую роль. Поэтому время от времени доверчивая и легкомысленная Саган попадала в неприятные переплеты. Два года назад стала известна развязка последнего эпизода. Парижский суд приговорил ее к году тюрьмы, правда, условно и – вопреки прокурорскому требованию – без крупного денежного штрафа. Автора «Здравствуй, грусть» признали виновной в том, что она не заплатила налоги с общей суммы почти в миллион евро. На суд писательница, ссылаясь на болезнь, не явилась, но ей пришлось опубликовать за свой счет судебное решение в газетах «Журналь оффисьель», «Монд» и «Фигаро».
История с миллионами, в которую влипла писательница, уходит своими корнями в начало 90-х годов. В ту пору на горизонте Саган, которая вечно нуждалась в деньгах, возник искуситель в лице известного предпринимателя – миллиардера Андре Гельфи, по прозвищу Деде-сардина. Гельфи, который и поныне имеет выходы на политическую постсоветскую верхушку, подвизался тогда в роли посредника между французским нефтяным гигантом « Эльф – Акитен » и узбекским президентом Исламом Каримовым. Концерн намеревался обнаружить в Узбекистане несметные залежи «черного золота», но для ведения разведки нужно было заручиться согласием президента Миттерана. Деде-сардина, знавший о дружеских отношениях Франсуазы Саган с Миттераном, предложил ей похлопотать перед главой государства и посодействовать в заключении сделки. Он пообещал выплатить ей «за услуги» половину комиссионных, которые ему причитались от нефтяного концерна. Соблазн был слишком велик, и сочинительница села за письмо. «Извините, что я вас беспокою, - писала Саган своему другу Миттерану в сентябре 1992 года, - но мне известно, что премьер-министр Узбекистана вот уже две недели находится в Париже для того, чтобы вручить вам личное письмо президента Каримова и передать подарок для Франции»...
В конце концов свидание узбекского эмиссара с французским президентом состоялось, и «Эльф–Акитен», получив «добро» от Миттерана, подписал контракт с узбеками, занялся нефтеразведкой, которая вопреки прогнозам оказалась безуспешной и вскоре была прекращена. Андре Гельфи комиссионных от нефтяников не получил, но слово свое сдержал и вручил 5 с лишним миллионов франков Саган. О выплате узнала фискальная служба. Писательница пыталась все отрицать, жаловалась, что стала жертвой «манипуляции». Однако Деде-сардина, которого на месяц отправили за решетку для выбивания показаний, предъявил копии денежных переводов и сохранившихся у него писем Франсуазы.
Миттеран был известным сердцеедом, любившим компанию умных, образованных и желательно хорошеньких женщин. Однажды она со смехом рассказывала о том, как опустила в рюмку с белым вином галстук Миттерана, чтобы «отмыть» пятно от красного. Сразу видно, что Саган - француженка, иронизировал по этому поводу журнал «Пуэн». Будь на ее месте американка, та непременно сохранила бы у себя галстук с пятном...
«Последний раз мы встречались с Миттераном за несколько дней до его смерти и смеялись над нашими болезнями».
Недавно она прочитала первую книгу внебрачного миттерановского ребенка Мазарин Пенжо, которую пресса поспешила объявить «второй Саган». Роман ей очень понравился, но он не имеет ничего общего с ее собственными произведениями.

Какое-то время ее другом и наперсником был Жан-Поль Сартр, с которым они, оставив дома его ворчливую жену Симону де Бовуар, гуляли по парижским улицам, обедали в ресторанах и однажды даже столкнулись в «доме свиданий» на улице Бреа, куда каждый пришел со своим спутником. «Мы беседовали с ним о жизни и о любви. Он рассказывал мне о своих любовницах, которые были неважными актрисами, но которым он давал главные роли в своих пьесах». Саган даже опубликовала «Открытое письмо Жан-Полю Сартру», который для левой интеллигенции был властителем дум: «Вы написали самые умные и честные книги вашего поколения... И при этом всегда бросались вперед на защиту слабых, униженных... Вы предоставляли свой талант в распоряжение жертв, тех, кто не умеет ни писать, ни выражать свои мысли, ни бороться... Вы всегда упорно отказывались от моральных лавровых венков и всех материальных почестей, включая Нобелевскую премию».
Из всех его уроков писательница усвоила прежде всего тот, согласно которому «по настоящему умные люди никогда не бывают злыми».
Влияние Сартра сказалось, по всей видимости, и в том, что Франсуаза в молодые годы стремилась поучаствовать в общественно-политических катаклизмах, которые переживала Франция. В годы алжирской войны она выступила в защиту алжирской девушки Джамилы, которую французы пытали по подозрению в принадлежности к освободительному движению. Она укрывала в своем доме разыскиваемых полицией алжирцев и даже отвозила их до границы с тем, чтобы они могли покинуть Францию. Подписывала разные антивоенные манифесты, и однажды оасовцы даже взорвали бомбой дверь ее парижской квартиры.
Дружба с Сартром в какой-то мере повлияла на ее прозу, в героях которой появилось сходство с сартровскими персонажами, неприкаянными, травмированными окружающей действительностью.
Иногда Саган сравнивают и со Скоттом Фицжеральдом, находя у француженки присущую американцу «мелодичную меланхолию» и «спокойную безмятежность». Литературовед Н.Ржевская полагает, что «романы Саган – при всем их внешнем правдоподобии, при сохранении персонажей, сюжета, последовательно развивающейся интриги, классически ясном языке и стиле – дают столь редуцированное представление о человеке, что часто оказываются за пределами серьезной литературы». Это, кажется, прекрасно понимает и сама писательница, которая, помимо романов, то пьесу напишет, то стихотворение, то эссе о Рудольфе Нурееве, Аве Гарднер или Катрин Денев.
Писатель для нее – это бедный, одинокий зверь, запертый в клетке с самим собой. Перед читателями она порой испытывает необъяснимое чувство страха. Однажды в автобусе рядом с Саган сидела женщина, читавшая ее книгу. И вдруг та принялась сильно зевать – роман, видимо, вызвал у нее приступ непреодолимой скуки. Франсуаза была так потрясена этим зрелищем, что тут же выскочила из автобуса и домой возвращалась пешком.

«Да, я люблю деньги, которые для меня хороший слуга и плохой хозяин. Они всегда присутствуют в моих книгах, в моей жизни и в моих беседах», - охотно признает Саган. Вместе с тем натура у нее широкая, не мелочная. Она щедро раздавала деньги своим ближним и попавшим в нужду собратьям по перу. Когда их вдруг не оставалось, шла в казино, порог которого впервые перешагнула по достижению совершеннолетия – в 21 год. Директора игорных заведений, особенно курортного Довиля, что на Атлантике, распространяли слухи о том, что Франсуаза якобы спустила у них целые состояния. «Враки!» – говорит писательница, которая, напротив, утверждает, что в свое время купила себе дом в Нормандии, выиграв за одну ночь в рулетку 8 миллионов франков. Правда, с тех пор этот дом был неоднократно заложен и перезаложен.
Вечной страннице и непоседе, ей никогда не сидится на одном месте – даже в Париже, где за последние два десятка лет она 12 раз переезжала с одной квартиры на другую, а сейчас предпочитает гостиницы. Писательница, которая называет себя отчаянной лентяйкой, бывает по-настоящему счастлива только тогда, когда она ничего не делает: «Райская ленивая жизнь – валяюсь в кровати и, как говорил Бодлер, смотрю на бегущие облака. Читаю детективы, гуляю, хожу в гости... Наступает момент, когда в голове появляются сюжеты, смутные идеи и неясные силуэты. Это действует мне на нервы. Вдруг возникает какой-то внешний фактор – больше нет денег или надо платить налоги. Приходится садиться за стол... Меня часто упрекают в том, что я выбрасываю деньги в окно. Но именно это меня, может быть, и спасло. Будь я человеком обеспеченным и материально независимым, не знаю, стала ли бы писать... Сочиняю по ночам с отключенным телефоном, когда меня ничто не беспокоит. Пишу, как дышу, следуя своему инстинкту, не думая о том, что надо непременно сказать нечто новое. Конечно, случаются и благословенные моменты, когда чувствуешь себя царицей слова, и тогда кажется, что ты в настоящем раю!»