Смеяться, чтобы не сойти с ума!

Разговор с "вечным" Борисом Сичкиным
Выход в свет в эмиграции книги непрофессионального автора – это всегда большое событие. Вот такое редкое явление произошло на днях, когда на свет появилась новая книга Бориса Сичкина «Мы смеемся, чтобы не сойти с ума» - сплав веселья и радости, печали и мудрости. А когда автор еще и популярный артист, приятно знакомый совершенно каждому, это – почти подвиг. Тем более что Борис Сичкин выпустил в свет уже вторую свою книгу, которая – после громкого и очень массового успеха первой! – явно приговорена к еще более теплому отзыву в сердцах всех, кто любит жизнь и юмор. Я бы скорее назвал новое «дитя» Сичкина не просто книгой, а безотказным лекарством от массы недугов, изготовленным в виде книги. Мне Борис подарил один из первых экземпляров, и могу свидетельствовать о том, что прочтение новой мемуарной книжки замечательного актера и очень легкого человека заменит каждому двадцать визитов к врачам и шестьсот таблеток. Минимум!
Мне кажется, мы с Борисом знакомы тысячу лет, хотя на самом деле прошло лишь двадцать три. Это потому, что каждая из наших встреч так чудесно добавляла здоровье и настроение, что тысяча лет покажется лишь небольшой гиперболой. Помню, как в 1983 году мы ездили с ним на наш общий творческий вечер в Чикаго и все восемнадцать часов пути туда (и столько же обратно) Борис непрестанно шутил, хотя дорога была не из легких... Было однажды и так, что он, как фронтовая медсестра, на руках нес меня, потерявшего сознание от переутомления, домой, на второй этаж...
Все это и есть дружба. Я не пропустил ни одного его концерта, включая все самые торжественные, и был счастлив вручить ему в 1985 году в Бруклинском Дворце Съездов, как тогда в полушутку называли Линкольн Хай Скул, диплом самого веселого человека нашей эмиграции. Помню, как на его последнем, о-ч-ч-ч-ень солидном юбилее я в компании со звездными москвичами Юрием Антоновым и Львом Шимеловым прямо за ресторанным столом изготовил Борису экспромтом памятный адрес, который ему так понравился, что он долго прижимал его к своему широченному сердцу и поэтому не мог принять настойчивое приглашение дамы на белый танец...
И вот на прошлой неделе мы встретились, чтобы поговорить о его новой книге и, как всегда, о жизни.

- Борис, когда и как тебе пришла в голову идея взяться за перо, написать книгу? Не эту, а первую...Ты – известный человек, много пережил, повидал на свете, но – ты артист, а книга – это особый вид творчества, нужно быть чем-то очень переполненным, нужно бурлить идеями и материалом, чтобы вылить все это на страницы...
- Я – счастливый человек уже потому, что я не профессиональный писатель. Я написал обе книги, и первую, и вторую, только потому, что я очень добрый человек, а я уверен, что человек, который живет с юмором, - долгожитель. Скучные люди умирают раньше времени, и те, кто с ними рядом, - тоже, ведь жить рядом с занудой - серьезное испытание... Мое самое большое богатство – природная веселость. Мама и папа мне не оставили ничего, кроме чувства юмора. Папа был сапожник, нас было семеро...

- А какой ты был по счету?
- Седьмой.

- Значит, самый счастливый?
- Конечно, и с тех пор я живу юмором и неизменно получаю от этого удовольствие. Я могу находить смешное даже там, где его не увидят двадцать человек, сидевшие в то время рядом со мной. В моей первой книге есть страшная глава о похоронах, поминках, казалось бы, жуть да и только, но и там я нашел массу смешного. Потому что мое видение другое, я не верю в то, чтобы Бог, которого я люблю и который очень любит меня, допустил уход человека просто в никуда... Наверняка что-то произойдет...

- В каком смысле?
- Мы во что-то превратимся и что-то будет. Надо в это верить, чтобы было легче жить.

- А ты думал о том, что и сам когда-нибудь можешь уйти?..
- Кто – я?? Ты с ума сошел! Это невозможно, и тебе объясню, в чем дело. Понимаешь, у меня масса долгов, пока я их не раздам, не могу умереть, перед людьми неудобно, я же приличный человек. Пока не рассчитаюсь с долгами - уйти не могу. Значит, я вечен!

- Какую цель ты ставил перед собой, когда задумывал книгу?
- Я не Жан Жак Руссо, мне просто хотелось доставить людям удовольствие. И я понял, что был прав, когда, например, Савелий Крамаров, прочтя первую часть, сказал: «Борис, твою книгу нужно продавать в аптеке, она полезная. Когда у меня плохое настроение, я читаю главу, и у меня снова светло на душе»... Мои книги – о юморе. Моя-то жизнь была вовсе не смешной, она была больше трагической, но при создании своих книг я выбрасываю всю трагичность ситуаций и оставляю только юмор. Есть разные трагики, есть Достоевский – я поручил ему этим заниматься, но это не сложно, ведь довести человека до слез просто и легко, а вот сделать смешной фильм, написать смешную книгу – куда труднее. И я счастлив, что по-особому чувствую юмор. Взять ту же войну. О ней писало много авторов, писали очень хорошо, а у меня война связана со смехом. Тюрьма – все думают, что это красиво и легко, как в блатных песнях – они сидят, поют под гитару... Нет, это намного страшнее, они там вены режут, в петлю лезут, это страшное дело, а я про тюрьму пишу весело. Можешь мне поверить, я большое число людей по-настоящему спас от смерти. Когда-то я работал в Краснознаменном ансамбле, там были два чудесных танцора Печерский и Огуренков, они постоянно были около меня, оказалось, они хохоча лечились рядом с моим юмором. А когда я ушел из ансамбля, оба через две недели повесились.

- Это было в реальной жизни?
- Конечно. Все, что я пишу, – правда, мне не нужно выдумывать...

- Это за тебя делает жизнь...
- Другое дело, что я передаю все в свете своего видения и ощущений, и, например, на поминках тех же моих друзей молодости из ансамбля один врач сказал так: «Если бы Сичкин работал там сто лет, они бы жили столько же»... Вот и вся философия!
Почему я написал первую книгу? Во-первых, наши выжившие из ума классические юмористы – это же кошмар... Бог дает человеку определенный талант только на время. А потом вдруг отнимает полностью. Недавно я слушал целый час Жванецкого по телевидению - ни одной репризы, ни одного смешного слова, ужас... Когда-то известный Поляков долго писал программы для Райкина, и вдруг наступила полная деградация... Мне Бог продлил жизнь. Я звонил ему и в ответ услышал: «Борис, можешь не волноваться. Ты будешь жить очень долго и тебе хватит материала книг на восемь»... И поскольку на самом деле осталось еще множество реприз, случаев из жизни, я в следующий раз хочу издать свои записные книжки.

- При том, что у тебя был такой хороший внутренний толчок к первой книге, мол, я должен дать людям вздохнуть под смех, а не под грустные мысли, доволен ли ты результатом? Выполнил ли ты свою внутреннюю функцию?
- Я был очень доволен. Не было человека из близких или просто знакомых, кто бы не позвонил мне и не сказал, что в жизни не читал такой веселой, живой и интересной книжки. В Москве меня встретил Михаил Ульянов... Он меня обнял, поцеловал и сказал: «Борис, ты меня просто спас, я отдыхал на Джамайке и умирал от скуки, а кто-то из знакомых иммигрантов дал мне твою книгу...Я много раз ее перечитывал, это же чудо! Я такой книги о юморе давно не держал в руках»...
Это не просто кто-то, это большой артист, человек, досконально понимающий душу человека...
И мне не важно, что кто-то скажет о моей стилистике или о других литературных тонкостях. Я пишу, как эстрадный автор, у меня свой стиль. Когда-то я отдал свой рассказ об Утесове в журнал «Петух», где работал Довлатов. Так вот он, редактируя мой рассказ, все поставил с ног на голову – смешное вперед, серьезное в конец. Это значит, что он не знал специфики юмора, из-за этого конец оказался скучным...Надо было закончить репризой, концовка должна быть смешной. Я уверен: моя сила именно в том, что я пишу, как эстрадник. Как сказал мне один приятель: «Анну Каренину» я не перечитывал, хотя роман чудесный, а твою книгу, Борис, перечитал пять раз». И я понимаю своих читателей - репризы не запоминаются, они смешны, и каждый раз, перечитывая, человек находит в них что-то новое...

- А вторая книга – принципиально другая?
- Нет, по духу это тот же юмор, но она – про эмигрантов. Это мои наблюдения над Америкой и нашими эмигрантами.

- Что значит, об эмигрантах? Обо всех сразу? Но так не бывает, мы все очень-очень разные. Кого ты имеешь в виду? На ком акцентируешь?
- Моя позиция такова. Я - человек мирный, но я ужасно ненавижу, когда какой-то биндюжник начинает поносить Америку. Ему страна дала все возможное, он должен быть счастливым человеком, ему дают деньги, его отвозят к врачу или на “шопинг”, медицина бесплатная, у него обеды за 50 центов, и когда он говорит: «Будь она проклята, эта Америка. Зачем я сюда приехал?», мне хочется дать ему по морде и сказать: «Сволочь ты неблагодарная, ты знаешь, что происходит там, откуда ты уехал?»

- Кстати, ты часто бываешь на Родине, знаешь обо всем, что там происходит. Меня поражает, как много среди наших людей, которые бредят какой-то «исторической справедливостью», новой свободой, не понимая, что бывший СССР пришел после блуканий по бредовым идеям его недавних вождей к полной демократической катастрофе. Что ты обо всем этом чисто по-человечески думаешь?
- Я бываю не только в Москве, но и в других местах. Поверь, я не радуюсь, что народу там ужасно плохо. Это страна нищих. Практически, они умирают, особенно старые люди. Огромное количество нищих, причем стоит какая-нибудь старушка, просит, чтобы купить внуку яблоко или кусок хлеба. И я не раз менял деньги, чтобы раздавать таким по 20-30 рублей. Это кошмар! Меня там роскошно принимают, меня любят крутые и уголовники, политики и богатые, я живу в хороших гостиницах, но жить я бы там не смог, потому что не мог бы видеть, как людям настолько плохо, когда вокруг такое несчастье... Поэтому, когда здесь я вижу ноющих иммигрантов, мне это противно. Живите, радуйтесь, для этого вам все дают...

- Только умейте пользоваться!..
- Конечно. Мне приятно жить здесь, мне приятно слышать «сэнк ю», «хэв э найс дэй». Я рад, когда кто-то в московском метро толкает меня или другого, для него это отдушина, он злой и голодный... Это кошмар, страна бесперспективна. О чем речь, если говорят, что в Думе триста пятьдесят уголовников?.. И никто их не осудит. Как можно это сделать, когда все вокруг связаны? Смотреть на это ужасно! Я когда туда еду - переживаю. Мне плохо, потому что мне там хорошо, а им ужасно.

- Ну, ладно, давай вернемся к книге и будем говорить о веселом. Кстати, я помню, что твоя первая книга начиналась с призыва к здоровому юмору, с того, каковы корни твоего юмора... А вот вторая книга начинается несколько неожиданно – с предупреждения о мате, о нецензурных словах, каких, по твоим словам, в книге много. Что за поворот? Разве за десять лет, пролегших между первой и второй книгами, у тебя что-то изменилось в сознании? В жизненном опыте?
- Нет, я просто решил привлечь тему, без которой ни жизнь, ни юмор сегодня невозможны.

- Я начал читать и как будто пошел по «минному полю», на каждом шагу маленькие взрывы, от обилия нецензурных слов там не очень отдохнешь. Ты считаешь, что они совершенно незаменимы, что нельзя, не потеряв долю юмора, обойтись в тексте без мата? И все это при твоем богатстве языка!..
- Я считаю, что это просто невозможно. Если выбросить ЭТО слово - теряется смешная нить настроения в рассказе. Самое главное, чтобы было смешно, и если какое-то слово или выражение добавляет что-то к смеху, это здорово. Вот тебе пример с таким старым, как мир, анекдотом.
Молодой человек женился, но после свадьбы жена его к себе не подпускает. Он идет к отцу жены и говорит:
- Я ничего не понимаю. Я официально женат на вашей дочери, прошло уже три дня после свадьбы. А она меня не пускает в кровать. В чем дело?
- Ну, ты знаешь, - говорит отец, - мне самому говорить с ней неудобно, я попрошу жену, пусть поговорят, все-таки две женщины.
Мать закрылась в комнате с дочерью, а отец подслушивает под дверью.
- Чего ты ему не даешь? – спросила мать.
- Ну, как я могу это сделать? Он же думает, что я невинна, а у меня были и Васька, и Петька, и Гришка...
- Дура, ты что, не знаешь, что делать: твой отец тоже думал, что я девочка, а у меня было их столько...
- О чем они там говорят? - спросил стоявший за спиной отца молодожен.
- О чем, о чем... О чем вообще могут говорить две бляди?!
А теперь скажи мне, можно ли тут заменить это слово, полностью сохранив юмор? Когда-то я объявил денежный приз тому, кто найдет замену, и приз до сих пор у меня в кармане. Поэтому мою вторую книгу нужно держать подальше от детей, ведь следует искать «заменяющие» медицинские термины в энциклопедии, а слова с пропусками букв – в кроссвордах, так что мою книгу нужно просто читать и получать удовольствие! В книге есть поразительно смешные вещи, и я их вовсе не придумал. Конечно, читать их пионерам не нужно...

- Потому что пионеры их давно знают... Кстати, я замечал, что в эмиграции у народа очень хорошо обстоит дело с нецензурным лексиконом, и женщины, должен заметить, часто могут дать фору даже самым знатным «фольклористам»...
- Да, это так! И ведь матерные слова часто так «незаметно» вкрапляются в разговорный текст, что многие их даже не замечают... Я гарантирую, что люди будут держаться за животы, когда прочитают почти дословный «протокол» артистического собрания под руководством Саши Лонгина, призванного решить, сможем ли мы создать творческий кооператив в Катскильских горах и жить вдали от города одной дружной семьей... Если из «протокола» выбросить нецензурные слова, он потеряет всю остроту и прелесть, а так – это шедевр юмора. Я не циник и не пошляк, я пишу то, что слышу, и если выбрасывать непечатности, то надо выбросить всю книгу. Или всю нашу жизнь, где так называемая нецензурщина занимает в лексике даже самых интеллигентных людей весьма заметное место. А кроме того, я же часто вспоминаю в книге о всем известных людях...

- Борис, я, например, не принимаю «юмор», где в речи, кроме мата, остаются лишь союзы и междометия...
- Я тоже, можешь не сомневаться. Речь идет о роли слова в репризе.

- Если сама ситуация не смешная, то сколько острых слов не прибавляй, смешнее не станет.
- Правильно. Я сам по себе – очаровательный, интеллигентный человек. Но если жанр требует участия непечатных слов, то они должны быть, в конце концов, этим широко пользовались наши великие классики – от Пушкина до Толстого и дальше, так что правомочность ненормативной лексики вполне очевидна. И каждый читающий мою новую книгу должен понимать, я пишу только о жизни, ведь каждый эпизод был... Такой пример: я пишу о Шульмане, я знаю, что он на меня обидится, но я пишу десять процентов того, что знаю...
Точно так же Борис Сичкин пишет в книге обо всех других: жене Гале, сыне Емельяне, Паше и Гале Леонидовых, Яне Медоваре и Грише Новаке, Эппельбауме и Олеге Видове, вы найдете на страницах массу других знакомых имен, и в каждом автор нашел либо что-то веселое, либо нечто, делающее героя смешным в глазах читателя. И при этом, конечно, автор не забывает о себе, потому что вся сущность Бориса Сичкина – в универсальном комизме. В жизни (не на сцене) мне приходилось встречать безумно смешных людей, но самыми памятными из них были, к сожалению, уже ушедшие - Борис Брунов, Вадим Тонков и Борис Владимиров. Они каламбурили и шутили днем и ночью, в любой компании и ситуации. Просто они не могли без этого жить. Точно так же, как и Борис Сичкин, который стал самым-самым веселым из всех, кого я знаю. И главное, что он, обещая быть вечным, гарантирует мне веселье и юмор как минимум до конца моих дней. С такой надеждой легче жить! Чтобы представить себе всю невероятность реальных ситуаций, представленных в книге, приведу такой пример. Лет десять назад Сичкину позвонил из Москвы известный психиатр В. Воробьев и сказал: «Борис, приезжайте сюда всей семьей, мы вместе будем делать бизнес...».

- Но какое мы имеем отношение к психиатрии?
- Я - врач, моя жена медсестра, ты артист и режиссер, твоя Галя – балетмейстер, представляешь, больные лечатся в танце, им аккомпанирует Емельян, ты ставишь программу...

Борис долго не мог прийти в себя после такого звонка, представляя себе этот самый веселый сумасшедший дом в мире. А, между прочим, это близко к истине, ведь и название книги, вынесенное мною в заголовок, - об этом же! Все мы проходили здесь по-разному душевную ломку, и, безусловно, чувство юмора было одним из самых главных защитных средств. Кто сумел его сохранить, тот живет не только дольше, но и более счастливо.
Теперь о книгах. Как-то один графоман подарил ему свой опус и позже, при встрече, спросил, как он ему понравился. Борис, не задерживаясь с ответом ни на секунду, сказал:
- О, она стала моей настольной книгой.
И он не соврал: книга стала настольной в прямом смысле слова - когда нужно ставить горячий чайник на лакированный стол, Борис всегда подкладывает эту книгу. А вскоре после того, как вышла в свет его первая книга, позвонил поклонник и сказал, что его собака съела, изжевала книгу артиста. Борис тут же нашелся:
- Я хочу вас поздравить – у вашей собаки прекрасно развито чувство юмора. Надеюсь, она еще хохочет.
Конечно, если бы собаки могли читать и понимать прочитанное так же, как люди с чувством юмора, они имели бы то же громадное удовольствие, какое получили мы с женой, читая этот труд души и сердца нашего дорогого друга. При этом я допускаю, что возьмут вторую книгу Сичкина и те, у кого с чувством юмора беда. Что ж, для них приведу строки из главы об Игоре Губермане: «...в выступлениях Губермана звучат его короткие стихотворения, усыпанные фиоритурами, которые не принято произносить в присутствии женщин, но они настолько органично вплетены в текст и так тесно связаны с юмором, что в этом нет никакой пошлости...Начав слушать, даже самые «сдержанные» люди вскоре перестают стесняться и открыто хохочут». Уверен, что то же самое испытают и наши самые придирчивые читатели, даже те, кто никогда прежде не слыхал странного слова «фиоритура»! И дай им Бог много веселых минут и часов с книгой Бориса Сичкина!
У Бориса есть много положительных черт, есть и другие. Он, например, терпеть не может не только зануд, но и телефонных автоответчиков. Поэтому не нужно ему звонить, его не только старость, как поется в песне, но и друзья-приятели застать дома не могут. Лучше напишите ему по адресу: Boris Sichkin, 3520 21st Street, Apt. 6C, Long Island City, NY 11106-4742 и не забудьте вложить в конверт чек на сумму 20 долларов, а еще лучше – на 23, чтобы не думать о пересылке.
И последнее. В книге приведен один давний афоризм Бориса: «Дайте мне точку опоры, и я дотяну до зарплаты». Хотелось бы чуть переиграть эти слова и выразить общее пожелание моему другу: «Не лишайте его точки опоры, и Сичкин напишет несколько новых веселых книг!». Тех самых книг, какие нам нужны, как воздух, как глоток настоящего, искрометного юмора, даже если в нем есть и примесь фиоритур!