НЕЛЕГКАЯ СУДЬБА НИКИТЫ ДОЛГУШИНА

300-ЛЕТИЮ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА ПОСВЯЩАЕТСЯ. ИЗБРАННИКИ СУДЬБЫ.
Начался следующий этап в творческой жизни Долгушина. Никита смог на новом уровне мастерства танцевать классические балеты и быть участником рождения лучших ленинградских спектаклей того времени: сначала это был «Щелкунчик» Бельского.
Затем Бельский ушел работать в театр им. Кирова (Долгушина ему взять с собой, по-видимому, не позволили), в Малом появился Олег Виноградов. И снова альянс хореографа и танцовщика привлек внимание всех любителей балета: так, в репертуаре Долгушина появился Колен в остроумной балетной комедии «Тщетная предосторожность», трагическая роль князя Игоря в оригинальном балете «Ярославна». Виноградов, молодой азартный хореограф, набирающий силы, и Долгушин, мастер в расцвете сил! Как мы, зрители, любили их спектакли! Какой это был праздник искусства! В 1976 году Долгушин станцевал последний балет Виноградова, поставленный для Малого театра, «Ромео и Джульетту» С. Прокофьева. Перед самым моим отъездом в эмиграцию я успела еще увидеть Долгушина в роли Джеймса в старом классическом балете А. Бурнонвиля «Сильфида». Хотела было написать: «незабываемое впечатление»- и подумала: а какое выступление Долгушина можно забыть? Да я все их могу воссоздать в своем воображении.
В 1977 году Виноградова заставили бросить любимый им коллектив и взять на себя руководство балетом театра им.Кирова. Отказаться Виноградов не мог, ему грозили в случае отказа вообще лишить возможности работать в театрах. Вырабатывая условия, на которых он соглашался перейти в Кировский театр, Виноградов и представить себе не мог, при каких трагических обстоятельствах ему придется уйти из этого театра почти через двадцать лет! Но это уже другая история. К 1977 году отношения Виноградова с Долгушиным стали прохладными (это - театр!), и Виноградов не взял Никиту с собой. К этому времени сам Долгушин уже поставил несколько балетов, хореограф пробовал себя в разных направлениях. Долгушин казался нам тогда самой подходящей кандидатурой на место Виноградова. Но во главе Малого театра поставили другого бывшего танцовщика этого театра, Николая Боярчикова. Боярчиков к этому времени уже бросил танцевать и работал балетмейстером в Перми.
И все-таки Долгушин еще танцевал на сцене тетра им. Кирова, и не один раз.
Вернемся на несколько лет назад. В 1970 году Сергеев поставил балет «Гамлет» и назначил на заглавную роль молодого премьера труппы Михаила Барышникова. Барышников отказался танцевать балет, сказав, что он не может изображать «быть или не быть», стоя полчаса в позе аттитюд. И тогда Сергеев пригласил Долгушина. И Долгушин согласился. Не могу сказать, что меня радовал этот компромисс. Но сердце Долгушина дрогнуло от возможности танцевать на сцене, которую он продолжал любить, поскольку сердце любит вопреки логике. Позднее Долгушин говорил мне, что он впервые в жизни откровенно торговался: я станцую два «Гамлета», а за это - еще пять «Легенд о любви» (точного соотношения не помню). И Сергеев соглашался! Конечно, Долгушин силой своего таланта спасал на время мертворожденное дитя Сергеева, потому что зритель ходил «на Долгушина», что бы он ни танцевал. И мы получили возможность неоднократно видеть Долгушина в роли Ферхада. Я считаю, что это был лучший исполнитель этой роли как в Ленинграде, так и в Москве, поскольку он один танцевал то, что было заложено в спектакль хореографом: он танцевал подлинного художника, одержимого творчеством, с его трагической и прекрасной судьбой.
В начале 70-х годов неожиданно для всех Долгушин вдруг разразился статьей в газете «Смена», где отказался от всего, к чему стремился всю жизнь. Он утверждал, что, «пройдя огонь, воду и медные трубы модернизма», понял, что современная хореография - это ложный путь балета и только классический балет - подлинное искусство. Помню, что мы, поклонники Долгушина, на него сердились за явно фальшивую и компромиссную статью.И только позднее стало понятно, что эта статья была не столько компромиссом, сколько минутной слабостью, протестом артиста против своей неумолимой судьбы, своего избранничества. Почему судьба не дала ему возможности работать «как все», танцевать всю жизнь принцев, не нарушая традиций, не меняя испытанные приемы, не вливая в старые меха живую кровь своего сердца! Зачем обрекла она его на поиски своих путей в то время, когда другие живут себе от одной заграничной поездки до другой, и есть у них красивые машины, а у жен их - роскошные шубы? И выкрикнув этот горький упрек своей судьбе, Долгушин вновь устремился вперед в поисках неизведанных дорог.
Последние годы перед тем как уйти со сцены Долгушин станцевал еще многие работы старых и современных хореографов, в том числе и свои, и царя Бориса в балете Боярчикова «Борис Годунов». К сожалению, я в этот период Долгушина не видела.
Выйдя на пенсию как танцовщик, Долгушин покинул Малый театр. С 1983 года он занял должность руководителя балетмейстерского отделения Ленинградской консерватории (получил звание профессора), той самой кафедры, которую когда-то основал Лопухов, во главе которой после Лопухова долгое время стоял Гусев. Более того, Долгушин преобразовал учебный балетный коллектив при Консерватории в самостоятельный театр. И начал осуществлять с этим театром свои творческие идеи (в том числе восстановил там некоторые миниатюры Якобсона, которые давно не идут ни в одном театре), и сам еще несколько лет выступал вместе со своими артистами. Долгушин не только ставит в этом театре свои балеты, но и создает свои редакции классического наследия, стараясь приблизить их к первоначальным авторским спектаклям. И все это, как и в работе над ролями, скрупулезно, дотошно выверяя, исследуя, добиваясь совершенного стилевого исполнения. В числе восстановленных - экспериментальный балет Лопухова «Величие мироздания», в котором в 1923 году участвовал молодой Георгий Баланчивадзе. Восстановлением балета вместе с Долгушиным занимался внук хореографа - Федор Лопухов, танцовщик Мариинского театра. Я видела весной последние постановки Долгушина: «Кармен» и «Половецкие пляски», это талантливые работы, в которых балетмейстер совершенно по-своему подошел к затанцованным сюжетам. Кроме того, Долгушин создал свою балетную школу, где преподают в соответствии с его взглядами на балетное образование и откуда он надеется подобрать для своей труппы артистов - единомышленников.
Казалось бы... но все-таки как бы интересны ни были постановки Долгушина, без выдающихся танцовщиков они не производят нужного впечатления. А в составе труппы Долгушина ярких танцовщиков нет: театр небольшой, ставки маленькие, на гастроли ездят редко, хорошие танцовщики ищут другие коллективы, может быть, не столь творческие, но...»машина и шуба для жены»... кто их осудит!
Два года назад бывший директор Консерватории В. Чернушенко, придумав какой-то предлог, снял Долгушина с поста руководителя кафедры. В чем-то Долгушин с его независимостью ему мешал. А теперь Чернушенко выгнали из Консерватории, против него возбуждено уголовное дело: он обвиняется в присвоении более миллиона долларов консерваторских денег. Но во главе балетмейстерского отделения остался Н. Боярчиков, назначенный Чернушенко вместо Долгушина. Что за странный игрок - судьба! Все те же фигуры двигает она в разные стороны на своей шахматной доске!
И подбирая фотографии Долгушина к выставке, я думала о нем с прежней любовью и печалью: как бы сложилась его судьба, если бы в июне 1961 года он не покинул театр им. Кирова? Или если бы он уехал не на Восток, а на Запад? Как сложилась бы история Мариинского театра, если бы в нем танцевал Долгушин? Но такова уж была суть избранничества Долгушина, выдающегося танцовщика ХХ века: творческая жизнь, полная труда, озарений и боли.