ВОЛК СРЕДИ ВОЛКОВПОЛ ВОЛФОВИЦ В ЛОГОВЕ ЛИБЕРАЛОВ

Надо отдать должное смелости Пола Волфовица. Этот интеллектуал-милитарист, которому приписывают главную роль в мировой стратегии Белого дома (он был вдохновителем и организатором последней иракской войны), прибыл в Гринвич Виллидж, этот бастион антивоенного либерализма, и битый час доказывал и оправдывал политическую правоту своего босса – президента США. Сиречь – свою собственную. Аудитория – 500 студентов, преподавателей и сторонних гостей, вроде автора этих строк – нельзя сказать, что была настроена дружественно к заместителю главы Пентагона, которого прочат в министры обороны, если Буш будет избран вторично и нынешний министр Рамсфельд не войдет в правительство. Будто бы тот предпочитает частный бизнес, «нищенская» министерская зарплата его не устраивает. Волфовица - устроит, ибо он - человек идей, и возможность претворения теории в практику для него дороже материального благополучия.
Атмосфера в зале Новой университетской школы была напряженной, речь чиновника-интеллектуала из Пентагона и бывшего ньюйоркца прерывалась не только аплодисментами, но и свистом, шипом и прочими неодобрительными звуками. За время выстуления Волфовица из зала было удалено шесть человек – первым выгнали бородатого протестанта, который прорвался на сцену с криком «Нацистский военный преступник». Волфовиц не удержался и отпарировал в том смысле, что иракцы теперь тоже узнали все прелести свободы слова.
Однако даже такого рода непринужденные реплики не рассеяли скепсиса аудитории. Можно и так сказать – слушатели и докладчик остались при своем мнении, и Волфовиц, окончив свое выступление, счел за благо удалиться через черный ход и нырнуть в свой лимузин, дабы не сталкиваться с теми, кому не удалось попасть в зал и кто терпеливо ожидал замминистра у «парадного подъезда», чтобы выразить свое с ним несогласие. Боюсь, не только словом, но и делом.
Таков антураж, а суть сводится к тому, что война, которую президент Буш объявил оконченной и которая тем не менее все еще продолжается и конца ей не видно (как и почти ежедневным американским потерям), подвергается резкой критике (особенно со стороны демократов), и рейтинг Буша постепенно падает. Пока что не катастрофически, но учитывая грядущие президентские выборы, легко предсказать, что накал политических страстей еще впереди, но уже не за горами. Демократы один за другим вступают в избирательную гонку и, за исключением упертого сенатора Либермана, все подвергают Буша критике – за фальшивые причины войны, за ее ведение в одиночку, без поддержки союзников и ООН, за нынешний хаос в Ираке, за отсутствие «света в конце туннеля» наконец.
Даже генерал Уэсли Кларк, который вступил в предвыборную гонку позже других, но сразу же обошел всех соперников («мгновенный победитель», как его окрестила пресса), и тот – уже как профессионал - резко высказался по поводу ведения войны и ее непредсказуемых последствий. Дело тут не в аргументах, а от кого они исходят: свою собственную – балканскую – войну генерал Кларк провел безупречно. И это несмотря на то, что бюрократы Пентагона ставили генералу палки в колеса, запретили использовать вертолеты (что резко уменьшило бы число жертв среди мирного населения) и в конце концов уволили победителя дракона. Вот именно: ситуация, напоминающая знаменитую пьесу Евгения Шварца «Дракон». Может быть, нынешняя политическая активность «второго Айка» (первым был, само собой, генерал Дуайт Эйзенхауэр) объясняется желанием генерала Кларка взять реванш за тогдашнее унижение, а не только внутрипартийными интригами супругов Клинтонов, как считает консервативный политобозреватель «Нью-Йорк таймс» Уильям Сэфайэр?
Из ведущих демократов резче всего о войне отозвался Тэд Кеннеди, который назвал ее повод техасским фальшаком, изобретенным республиканцами в политических целях.
Короче, само по себе объяснение войны ее инициатором пришлось как нельзя кстати. И начал «серый кардинал» именно с ее причин, которые со всех сторон подвергаются всё большим сомнениям. Таких причин, по мнению Волфовица, три: оружие массового уничтожения, которое Ирак имел либо пытался тайно приобрести; связи Саддама Хусейна с террористами, опять-таки тайные либо гипотетические; и, наконец, тот внутренний террор, который устроил в своей стране Саддам и который стоил жизни, возможно, миллиону иракцев.
Первые две причины для американского вмешательства общеизвестны. Что касается третьей, то она была скорее довеском к двум главным - мало ли в мире режимов, репрессивных к собственным гражданам! США не вмешивались в дела Камбоджи, когда там у власти были красные кхмеры и уничтожили, по самым скромным подсчетам, миллион собственных граждан. Ирак представлял международную угрозу, а потому и потребовал вмешательства со стороны. Однако самый тщательный шмон оккупационных властей не выявил в Ираке ни ядерного, ни химического, ни биологического оружия, а гипотетические связи с исламистами-террористами так и остались пока что гипотетическими, несмотря на поимку и допросы как террористов, так и иракских лидеров. Вот почему третья причина выдвинулась неожиданно на передний план, и Пол Волфовиц довольно подробно остановился на безрадостной – в смысле нарушения прав человека - жизни Ирака при Саддаме Хусейне.
Этот политико-этнографический экскурс, однако, не внес умиротворения в аудиторию, ибо после американского военного вмешательства жизнь в Ираке нельзя сказать, что вошла в мирное русло. Тем более ведущий вечер Джеффри Голдберг из журнала «Нью-Йоркер» (спонсор встречи) сам был настроен довольно агрессивно к Волфовицу и давил на него ничуть не меньше аудитории. Волфовиц отбивался как мог, защищая войну и поствоенные достижения временной администрации Ирака (создание муниципальных консулатов, открытие университетов и проч.). Он настаивал, что у США есть продуманная стратегия и они вовсе не хотят быть оккупантами Ирака на веки вечные, а потому заняты формированием и обучением полицейских сил и новой армии Ирака.
Спустя два дня в другом конце Манхэттена шеф Волфовица выступал в ООН. Там я не был и слушал Буша по ящику. И вот к какому выводу пришел: насколько все-таки ооновская аудитория дисциплинированней гринвич-виллиджской!
Либо, как говорили в древнем мире, что можно Зевсу, то нельзя быку?
Не знаю.