ФРЕСКИ ИЗ ТЮРЬМЫ

Молодежные банды - взрослые проблемы
Трудные подростки во всем мире непохожи: они растут на разных улицах и в разных дворах, они ходят в разные школы, любят разные песни.
Трудные подростки во всем мире одинаковы: они растут в семьях, где есть проблемы, они не знают, куда деть свою бьющую через край энергию, они сбиваются в стаи и живут её законами, они убегают из дому и тысячами бродят по дорогам или живут в нежилых домах и на вокзалах, потому что беспризорность - это не только отсутствие дома или родителей, но состояние души. Стоя перед выбором между добром и злом, они обостренно видят и чувствуют несправедливость и двуличие окружающего мира, а будни кажутся им пресными и невыносимыми. Они хотели бы навести связи с миром взрослых, но им мешает гипертрофированное чувство собственного достоинства. Они хотят заявить о значимости своего существования, но в поисках свободы и раскрепощения попадают в рабство к наркоторговцам; грабят или воруют и попадают за решетку.
Для многих эта дорога - с билетом в один конец. Другие, находясь под прессом новой и жестокой тюремной реальности, ищут путь назад, к той нормальной жизни, где трава была зеленой и свобода такой привычной, что ты её не ценил и не замечал. Но часто от момента осознания до возвращения в мир должен пройти не один месяц или год, и надо сохранить в себе эти зерна истины и, как в детстве прячут светлячка в спичечный коробок, сберечь от окружающих.
В этой ситуации подросткам как воздух нужны помощь и поддержка. Учителей, психологов, священников, работающих с ребятами в стенах исправительных заведений, недостаточно, да и ключ подобрать к молодым душам непросто. Такой опорой и отдушиной для юных американских заключенных становится новый литературный журнал “Избитые Системой”, не только пишущий о проблемах и корнях молодежной преступности, но публикующий письма, песни, стихи и рисунки “оттуда”, потому что, как ни странно, именно в тюрьме некоторые впервые ощутили внутреннюю свободу и заговорили о себе откровенно и раскованно.

Вот выдержки из писем и рассказов о себе:

Трейси Бернарди:
(Исправительное заведение. Йорк, Коннектикут, 29 мая 2003 г.)
“...В детстве у меня не было кукол, а вместо музыки я слышала звон тарелок, летящих в стену, и крики моей матери, которую отец насиловал с ножом в руках. Когда тебе пять лет, все что можешь, это спрятаться и в ужасе смотреть с верхних ступенек на своего пьяного папочку. В конце концов мать начала искать спасения в наркотиках и время между 9 и 17 годами моей жизни она, c небольшими перерывами, провела в тюрьме. Все это время мы сестрой и братом были вынуждены жить с отцом Ему удалось бросить пить, но нам это счастья не принесло. Вскоре он женился на другой женщине с тремя детьми, и моя жизнь стала окончательно невыносимой. Я ненавидела мачеху за то, что она отрезала моей матери путь назад; а отец изо всех сил изображал образцового члена общества забыв, кем был вчера.
Мне всегда хотелось иметь нормальную семью, хотелось, чтобы меня любили. В поисках счастья в 17 лет я ушла из дому, бродила по дорогам, спала с парнями. В 18 лет я уже была на кокаине и проходила программу излечения. Мне удалось избавиться от наркотиков, и, сделав себе фальшивое удостоверение личности, я пошла работать в бар, пытаясь забыть прошлое. Там я встретила парня, с которым у нас начался бурный роман. Он был членом молодежной банды, жил её шальной жизнью и обманывал меня с многочисленными подружками. Узнав обо всем, я вскрыла вены, но меня спасли, и вместо того света я вернулась на этот - в местную психушку. Вышедшая из тюрьмы мать забрала меня, и мы стали жить вместе. Она мне не мешала оставаться собой - чтобы я не мешала ей приворовывать и заниматься проституцией, зарабатывая на наркотики, с которых она сойти не могла. Мне было нестерпимо смотреть, как она живет, как время от времени её избивают клиенты, как её “ломает”, когда нет денег на дозу. И я ушла в молодежную банду, потому что мне хотелось быть частью хоть какой-то общности, которая бы меня любила и защищала.
Но и здесь сперва смотрели на меня свысока, потому что в банде я была единственная белая, а они все - пуэрториканцы; такой вот расизм наоборот. Позднее много раз мне приходилось отстаивать себя в жестоких драках, но моя внутренняя боль и ярость на весь мир помогала мне побеждать, несмотря на мой маленький, (5’ 3”) рост.
Потом со мной стали происходить странные вещи. Я начала часто падать в обморок и терять сознание, что называется, “на ровном месте”. Не знаю, может быть, мозг начал защищать меня от избытка каждодневной жестокости. Я пыталась уйти из банды, но меня выгнали в круг и жестоко избили. Так жизнь сделала петлю; бежав от домашнего насилия, я нашла его в новой “семье”.
Когда нас шестерых арестовали за убийство и после допросов мне показали протоколы, я увидела, что все шестеро из нас дали показания на других - вот она, хваленая бандитская солидарность. Мне было 19 лет, когда мы совершили ужасную вещь - убили безвинную женщину, оставив сиротой её ребенка. Эта лента до сих пор крутится у меня в голове, и кнопка “стоп” не работает. Сейчас мне уже 29 лет, а на свободу я выйду в 2017, без надежды на пароль.
А что же наши друзья из банды? Никто из них не пришел нас увидеть, ни разу не позвонил, ни доллара нам не послал.
Всё, на что я надеюсь сегодня, - что мои слова дойдут до кого-нибудь и остановят чью-то занесенную руку и, может быть, хоть чья-то жизнь будет спасена. Я хотела бы сказать молодым ребятам: не ищите опоры и любви в банде - там её не было и нет...”

Ноно “Кузнечик” (Тюрьма Коркоран, 20 июня 2003 г.):
“...Я старался расти сверхчеловеком, не знающим ни боли, ни жалости, но пришло время - и боль меня догнала. Я знаю, я попаду в ад, после того что сделал, и я это заслужил. И все, о чем я думаю сейчас, - это не жизнь после жизни, а смерть после смерти. Но засыпая, я вижу себя маленьким, вспоминаю, как мать лежала рядом со мной, обнимая меня, как плюшевого Тедди-мишку, и это лучшее, что было у меня в жизни...”

Сара Коул (30 мая 2003 г.):
“Когда я была “внутри”, я часто смотрела через колючую проволоку на 280 автостраду; на автомобили, шуршащие, как крыльями птицы, и завидовала им, несущимся в пространстве легко и свободно, в то время как мы гуляем по тюремному двору. И вот два дня назад я вышла за ворота - впервые свободная, впервые за столько лет без надзора. Я стояла одна и ждала машину с друзьями, которые должны были приехать за мной, но задерживались. И я увидела это огромное поле, и высокое небо с летящими птицами другими, легкими глазами свободного человека.
Я хочу сойти с наркотиков, и мне страшно это сделать, потому что страшно возвращаться в мир, от которого я отвыкла. Я хотела бы вернуться к моему другу Адаму, но он не принимает меня такой, какой я была, - готовой отдать все до последней нитки за единственную дозу. Я в долгу перед моими родителями, перед их и моей жизнью. И сегодня я верю, что смогу сделать моё недавнее настоящее прошлым, и готова за это бороться...”

Панорама детской преступности в США напоминает пестрый калейдоскоп. Если одна из подростковых колоний в Неваде недавно была закрыта в связи с постоянной незаполняемостью её 96 мест и нерентабельностью, то колонии в южных штатах пожаловаться на отсутствие “постояльцев” не могут. В частности, в главном исправительном заведении штата Луизиана постоянно находится до 2000 подростков. Не кажется случайным и тот факт, что процент осужденных подростков с черным цветом кожи более чем в пять раз превышает число белых правонарушителей. И обвинять судей в предвзятости было бы неверным. В этом случае куда важнее разобраться в причинах тревожной статистики.
Есть еще одна взрослая проблема, порожденная детской преступностью: огромное число ребят, находящихся за решеткой, уже успели стать молодыми отцами, а десятки тысяч юных матерей, зачастую без поддержки и образования, находятся по другую сторону тюремного забора.
Сегодня каждый день в очередях за тюремной похлебкой стоят более ста тысяч отцов-подростков - около 25 % обитателей этих невеселых мест, и цифра эта постоянно растет. Надежд на улучшение ситуации пока немного. Мало того, что парни находятся под давлением системы и тюремных стен, где каждый день надо быть готовым отстаивать себя, отвечая насилием на насилие. Многие молодые отцы сидят вдали от дома, так что денег на поездки матерям и членам семей не хватает, и свидания, поддерживающие и дающие хотя бы короткую душевную передышку, происходят реже, чем нужно, или никогда. Значит, связи отцов с детьми ослабевают. Значит, резко снижается вероятность того, что ребята, выйдя на свободу, создадут семью, которая станет главным в их жизни. Не хватает и образовательных курсов, которые дали бы подросткам шанс получить профессию, чтобы, вернувшись в общество, найти место в нём, а не в старой или новой банде. И что абсолютно ошибочно со стороны властей - реабилитационные программы в первую очередь становится жертвами урезания и идут “под нож”, как только у штата возникают проблемы с бюджетом.
Но острая проблема, не решенная сегодня, породит тысячи новых в уже недалеком будущем преступлений и, соответственно, новых расходов на содержание преступников. В жизнь выйдут сотни тысяч детей, выросших без отцов или знающих с детства, что их отец изгой и уголовник.
Печально, но за последние десять лет жестокость преступлений, совершаемых подростками, резко возросла, и всё чаще суды готовы рассматривать юных преступников как совершеннолетних - так велика их вина.
А ведь многие из этих ребят талантливы. Достаточно посмотреть на картины и фрески, которые они создают на тюремных стенах, прочесть некоторые их стихи и письма. Как жаль, что в раннем детстве рядом с ними не оказалось людей, которые помогли бы им, потому что самые важные установки человек получает в начале жизни. Недаром было мудро и иронично замечено, что “все, что происходит с человеком после 14 лет, не имеет значения”.
И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы оценить важность опроса жителей штата Нью-Йорк, результаты которого были недавно опубликованы в Олбани. 75% избирателей, из которых 62% республиканцы, призвали законодателей выступить против урезания программы финансирования экспериментальных предшкольных программ ради баланса бюджета штата. Специальный комитет “Борьба с преступностью: инвестиции для детей штата Нью-Йорк”, в который входят 132 человека, в том числе начальники полиции, шерифы, адвокаты и некоторые из жертв подростковой преступности, считает, что отмена такой программы для 60 000 детей увеличит в будущем статистику преступлений примерно на 20 000 и обойдется штату почти в 600 миллионов долларов.
Выступая на заседании Комитета, районный прокурор Бруклина Ч. Хайнс заявил: “Законодатели должны понять: вместо того чтобы ждать новостей об очередном жутком преступлении подростков, за их будущее нужно бороться сейчас, вкладывая деньги в программы работы с детьми”.
А пока, проходя по вечерним улицам, люди порой с опаской косятся на группу тинейджеров, идущих навстречу, и вздыхают с облегчением, когда те проходят мимо. По-прежнему, проезжая по Гарлему или Южному Бронксу, можно увидеть, как полиция задерживает и арестовывает молодежь. Дальнейший путь некоторых из этих ребят уже известен.
Они ничем не хуже респектабельных взрослых и ухоженнных детей или, по крайней мере, не были хуже в момент, когда пришли в этот мир. Просто им меньше повезло. Мир взрослых, наказывающее их общество, должны помочь снять этот крест, пожизненно взваленный на них бедностью или наследственностью, или происхождением. Большой взрослый мир - великая страна, у которой, к счастью, сегодня достаточно для этого денег, должна протянуть им руку, потому что провалившемуся на тонком льду или попавшему в трясину почти никогда не выбраться оттуда без посторонней помощи.