КУСТОДИЕВА И НЕСТЕРОВА ЛУЧШЕ ПОКУПАТЬ НА ЗАПАДЕБЕСЕДА С ЭКСПЕРТОМ «СОТБИС» ПО РУССКОМУ ИСКУССТВУ.

На лондонском аукционе «Сотбис» недавно прошел крупнейший аукцион русской живописи, на котором были выставлены около 230 лотов. Среди них такие шедевры, как «Красавица» Бориса Кустодиева, «Видение отроку Варфоломею» Михаила Нестерова, «Дама в яблоневом саду» Константина Коровина, «Русская красавица за вышивкой» Абрама Архипова, «Портрет индусского мальчика» Роберта Фалька, «Купание мальчиков» Наталии Гончаровой. Особенностью майских торгов было то, что на них продавалась коллекция Федора Шаляпина, который был большим ценителем живописи. Он и сам рисовал. Общая выручка от аукциона достигла рекордной цифры в 7 миллионов долларов, из которых более одного миллиона было заплачено за кустодиевскую «Красавицу». Один из организаторов последнего аукциона - британский эксперт Мартин Сондерз-Роллинз, который вместе с его шефом Джоанной Викери, образуют «русский департамент» «Сотбис».

– Итак, мистер Сондерз-Роллинз, как вы оцениваете последние торги?
– Они прошли замечательно. Исключительная художественная ценность выставленных работ и правильность нашего выбора были подтверждены высокими ценами, которые за них заплатили в основном русские клиенты.

– Что стало для вас главной неожиданностью?
– Мы были удивлены тем, что вокруг некоторых картин развернулась такая напряженная борьба. Конечно, я не имею в виду полотно Кустодиева. Оно, с нашей точки зрения, быть может, лучшая его вещь, которая когда-либо попадала на рынок. Знаете, до начала аукциона невозможно предугадать, до какого уровня поднимется стартовая цена. И во время последних торгов нас ждали только приятные неожиданности.

– Неужто не было никаких разочарований?
– Ни малейших. Результаты аукциона подтвердили, что рынок русского искусства находится на подъеме.

– Тем не менее вам пришлось снять с продажи картину «Портрет великой княгини Александры Павловны» художника Федора Богневского. До Второй мировой войны этот портрет хранился в Русском музее, а в годы войны был эвакуирован в Крым вместе с другими экспонатами и считался безвозвратно утраченным...
– Нам сообщили о том, что картина была украдена, и мы надеемся, что она вернется в Россию.

– И часто вам приходится снимать с продаж русские произведения искусства?
– К счастью, нет. Но время от времени это случается. В своих каталогах мы публикуем предварительно список всех работ, выставляемых на продажу, и соответствующие российские инстанции имеют возможность познакомиться с ними заранее.

– На последнем аукционе покупатели были исключительно русские?
– Трудно сказать... Я думаю, что примерно 70-80 процентов всех работ приобрели русские. Однако есть и иностранцы - особенно американцы, которые также хотят покупать наиболее ценные русские картины.

– Россияне привозят купленные картины в Россию или предпочитают держать их за границей?
– Мы не знаем дальнейшей их судьбы. Некоторые произведения возвращаются в Россию. Однако отдельные богатые коллекционеры предпочитают хранить их вне пределов своего отечества.

– Покупатели и продавцы сохраняют анонимность?
– Да, везде и всегда. Этим во многом и объясняется, на мой взгляд, привлекательность наших аукционов.

– Насколько я понимаю, можно приобрести картину заочно. Для этого достаточно заполнить формуляр, который прилагается к вашему каталогу, указав цену, которую покупатель готов заплатить за то или иное произведение?
– Теоретически - да, но на самом деле не все так просто. Если вы хотите поучаствовать в одном из наших аукционов, а мы вас не знаем, то мы постараемся навести о вас различные справки: посмотреть ваши документы, получить гарантии вашего банка и тем самым себя обезопасить.

– Участвуют ли русские музеи в торгах «Сотбис»?
– В прошлом они принимали участие, и им даже удавалось порой приобретать одну - две вещи. Однако сейчас, насколько мне известно, они не располагают средствами чтобы конкурировать с частными клиентами. И это очень жаль, ибо мы часто продаем произведения искусства, которые могут украсить любой музей.

– Помнится, на весь мир прогремел ваш знаменитый аукцион в июле 1988 года в Москве, когда за работы советских современных художников заплатили неслыханные цены...
– Это действительно было событие как для самих художников, так и для коллекционеров, которое можно считать нашим вкладом в перестройку. Тогда подавляющее большинство картин было куплено иностранцами. Тот аукцион создал репутацию многим живописцам, работы которых на нем были представлены. Цены на некоторые работы на том аукционе были завышены и потом резко упали, но для некоторых они остались такими же высокими, например для Гриши Брускина, который вскоре эмигрировал в Соединенные Штаты.

– Неужели все русские аукционы в последнее время проходят так успешно?
– Бывают взлеты и падения. Ход аукциона определяет состояние рынка. Порой очень трудно предугадать вкусы клиентов или то, что сейчас наиболее модно.

– И какие же русские живописцы сегодня в моде?
– В последнее время резко возрос интерес к художникам-эмигрантам, тогда как всего несколько лет назад на рынке доминировали мастера, которые жили и творили в России. Среди художников-эмигрантов я бы, в частности, мог назвать Федора Малявина и Давида Бурлюка. На наших последних аукционах работы эмигрантов составляют 30-40 процентов.

– Пользуются ли спросом современные российские художники?
– Нет, и это нас немножко разочаровывает. Мы хотели бы включать картины современных художников в наши торги, но нам бывает трудно найти на них покупателей.

– Вы, кажется, работаете как детектив в поисках редких произведений искусства. Как вы ищете картины для аукционов?
– Разными путями. У нас есть представительства во многих странах. Туда приходят посетители и сообщают, что имеют ту или иную картину. Нам в Лондон обычно присылают их фотографии. Мы их предварительно оцениваем и решаем, стоит ли брать ту или иную работу на торги. Если работа того заслуживает, мы либо переправляем ее в Лондон, либо едем осматривать на месте. Время от времени к нам в руки попадают настоящие шедевры.

– А если такой шедевр находится в России, что вы тогда делаете?
– Конечно, мы вывезти его не можем. Хотя при каких-то определенных условиях, я думаю, это возможно, но мы этим не занимаемся.

– Согласно данным Интерпола, из России незаконно вывозится огромное количество картин...
– Я считаю, что сегодня это нелогично и даже бессмысленно, учитывая тот факт, что цены в России часто выше, чем в Западной Европе. Зачем вывозить работу, если ее можно выгоднее для себя продать дома?

– Чем же вы объясняете такой успех русского искусства на последних аукционах?
– Разными причинами. Можно назвать и политические перемены, которые произошли в последнее десятилетие. Кроме того, люди получили свободу тратить свои средства. Не надо забывать и о том, что русские на протяжении веков были замечательными коллекционерами - даже во времена, когда заниматься собирательством было весьма затруднительно. Особенностью нынешнего момента является то, что, с одной стороны, у людей есть значительные средства, а, с другой - мы можем предложить им великолепные произведения. В России появляется новая генерация коллекционеров, чему мы, естественно, очень рады.

– Такие великие коллекционеры, как Третьяков, Щукин или Морозов, покупали картины не столько для себя, сколько для того, чтобы оставить свои собрания потомкам. Нынешние же собиратели делают это исключительно для самих себя...
– Но часто - это сравнительно молодые коллекционеры, и нельзя исключать, что в дальнейшем они передадут свои собрания государству.

– Как вы оцениваете нынешнее состояние российского рынка искусства?
– Последние 6 лет цены на нем постоянно растут. Я думаю, что этот рост будет продолжаться, и хотел бы отметить, что наиболее значительные русские картины достигают тех же цен, что и западные.

– Однако в ведущих западных музеях русские художники практически отсутствуют...
– Да, они пока еще плохо «путешествуют». Но времена меняются, и эти музеи достанут картины русских мастеров из своих запасников, где они наверняка имеются.

– Малевич и Кандинский хорошо и «путешествуют», и продаются...
– Они выставляются на наших торгах, но в целом существуют серьезные проблемы с аутентификацией работ русского авангарда. Поэтому мы вынуждены ограничиваться выставлением работ с безукоризненной репутацией - тех, происхождение которых у нас не вызывает никакого сомнения.

– А если я сейчас вам предложу приобрести пару Малевичей?
– Нам будет очень трудно установить, являются они подлинными или подделками. На это может уйти много месяцев. Очень высокий процент произведений российского авангарда, которые нам предлагают, кажется подозрительным.

– Великий маринист Айвазовский за свою жизнь написал три тысячи картин, из которых, утверждают злопыхатели, пять тысяч находится в Соединенных Штатах...
– Айвазовский, несомненно, интересный живописец, который - и это подтверждено документально - написал фантастическое число работ, и порой непросто установить их подлинность. На рынке очень часто появляются картины, авторство которых приписывают Айвазовскому, но которые на самом деле являются подделками. Не надо забывать и о том, что он еще при жизни был суперзвездой и многие художники копировали его стиль.

– Какие, с вашей точки зрения, следует покупать картины - в смысле стабильного роста цен на них?
– Я считаю очень неосторожно делать какие-либо прогнозы. Мой главный совет любому коллекционеру - прежде всего покупать картины, которые нравятся, и стремиться приобрести лучшие работы того или иного мастера. Логика в этом очень проста: если рынок пойдет вниз, вы, по крайней мере, останетесь с полотнами, которые вам по вкусу.

– Для некоторых коллекционеров собирательство - это в первую очередь выгодная инвестиция...
– Лично мне не нравится сама идея приобретения картины во имя инвестиций. Однако пока реалии рынка таковы, что люди, которые приобрели русские картины лет шесть назад, а затем их перепродали, получили хорошую прибыль.

– А как вы сами стали экспертом по русскому искусству?
– Лишь немногие из нас называют себя экспертами. Мы считаем себя не более чем специалистами. Есть масса людей, которая разбирается в искусстве гораздо лучше, чем мы. В «Сотбисе» нам приходится заниматься всем российским искусством - от икон до ХХ-го столетия. Это не только картины, но и фарфор, серебро, ювелирные работы Фаберже, прикладное искусство. Я стал заниматься русским искусством 20 лет назад, и мой первый контакт - встреча с иконами. Это было хорошее начало: чтобы познать Россию, надо попытаться понять православие.

– У вас есть любимые русские художники?
– Я восхищаюсь работами Михаила Нестерова, которые отличает исключительная духовность. Они очень, на мой взгляд, русские, чего нет в работах некоторых других наших художников.

– В чем же, на ваш взгляд, специфика русского искусства?
– В некоторых из картин отражается русская душа и духовность. В целом же это искусство должно оцениваться так же, как и западное. Мне совсем не хочется их разделять. Лучшие работы русских мастеров ни в чем не уступают западным.

– Растут ли цены на произведения художников, которые удостаиваются государственной премии России или других знаков отличия?
– Совсем необязательно. Единственная «гарантия» роста цен - смерть художника. После московского аукциона 1988 года в течение нескольких лет русские художники шли потоком в «Сотбис», предлагая свои творения. У нашего подъезда выстраивалась длинная очередь. В какой-то момент я потерял терпение и сказал им: «Приходите, когда умрете!» Но и это лишь теоретически, ибо после смерти некоторые художники оказываются в забвении.

– Продажей русских картин занимается не только «Сотбис» но и другие аукционные дома - «Кристис», «Филиппс», «Друо»...
– Между нами идет здоровая конкуренция. Но в последние несколько лет «Сотбис» занимает доминирующие позиции на российском рынке. В 2001 году мы контролировали 78 процентов, а в прошлом году - 96 процента этого рынка. Наша репутация привлекает к нам людей, приносящих произведения русского искусства. И мы намерены сохранить свое лидерство. В прошлом году мы продали русские произведения искусства на сумму около 13 миллионов долларов.

– Вы уже ведете подготовку следующего аукциона?
– Конечно, это всегда длительный процесс. Мы проводим такие аукционы дважды в год - в мае и ноябре. Сейчас мы готовим ноябрьский. Путешествуем, встречаемся с клиентами, ведем переговоры, занимаемся розыском.

– Допустим, кто-то имеет в своей коллекции замечательного Кустодиева. Должен ли он картину продавать сейчас или подождать, когда цены еще вырастут?
– Если в этом нет крайней необходимости, лучше не продавать.
Париж