ФАННИ АРДАН: «НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА – ЭТО Я!»

Знаменитая французская актриса Фанни Ардан получила на только что закончившемся Международном московском кинофестивале премию Константина Станиславского “Я верю!”. Она привозила фильм «Мария Каллас навсегда» режиссера Франко Дзеферелли, который был показан на закрытии фестиваля.
Если бы не Франсуа Трюффо, один из основоположников кинематографической «новой волны», Фанни Ардан, возможно, осталась бы главным образом актрисой драматического театра. До судьбоносной встречи с Трюффо она играла в классических пьесах Корнеля, Клоделя, Жироду, Стриндберга. У Трюффо она снялась всего в двух лентах – «Женщина по соседству» и «Веселенькое воскресенье». Он стал не только ее кинематографическим Пигмалионом, но и мужем, отцом одной из ее трех дочерей. После смерти режиссера в 54-летнем возрасте Фанни пригласил другой мэтр – Ален Рене, у которого она снялась в трех лентах. В дальнейшем Ардан работала с самыми известными режиссерами – Микельанжело Антониони, Сиднеем Поллаком, Этторе Скола, Фолькером Шлендорфом, Костой Гаврасом. Она по-прежнему много работает и в театре – недавно сыграла в пьесе «Сара Бернар», которая шла на столичных подмостках. Мадемуазель Ардан, которой недавно исполнилось 54 года, – у французов актрисы даже замужние и многодетные никогда не называются мадам - одна из главных звезд современного французского кино. Блестяще образованная, изысканная, остроумная, она превосходно знает литературу, музыку и прочие искусства. В ее облике есть черты одновременно трагические, меланхолические и чувственные. Словом, мадемуазель Ардан воплощает то, что мы в России называем «фамм фаталь», то бишь «фатальную женщину».

- Обычно вы чередуете работу в театре и в кино. До поездки в Москву вы снимались в очередной роли...
- Я снялась у режиссера Анн Фонтен в картине «Натали Х», в которой также играют Жерар Депардье и Эмманюэль Беар. Это история женщины, которая узнает, что муж ей изменяет. Она прибегает к услугам проститутки, которая становится любовницей мужа. Фильм жестокий, но в конечном итоге побеждает любовь!
- «Мадам Бовари – это я», - говорил Флобер. Если взять ваши последние роли в театре и в кино, вы - это Сара Бернар или Мария Каллас?
- С Сарой Бернар я не имею ничего общего. Меня восхищает ее энергия, которой я не лишена, но я не наделена ее силой воли и целеустремленностью. Я совсем не искательница приключений, тогда как Бернар – это авантюристка, которая мечтает завоевать весь мир. По удивительному совпадению, Сара Бернар умерла в год рождения Каллас – в 1923-м... Словом, мне гораздо ближе как личность Мария Каллас, терзаемая демонами сомнения. Она занята поиском абсолюта и ни в чем не находит удовлетворения.
- Чехов ходил в Париже на Сару Бернар, восхищался ее великолепной актерской техникой, но считал, что души у нее нет никакой...
- На мой взгляд, он верно уловил ее суть. Она была женщиной очень современной. Когда думаешь лишь о том, как покорить все и вся, некогда заниматься душой.
- Марию Каллас вы играли и в фильме Франко Дзеффирелли, и в пьесе «Мастер-класс» в постановке Романа Поланского. Это одна и та же Каллас?
- Совсем нет. «Мастер-класс» рассказывает о реальных событиях жизни Каллас: она в конце своей карьеры давала уроки пения в «Джулиард скул» в Нью-Йорке. Ну а фильм Дзеффирелли посвящен последнему году ее жизни. Снимаясь в ее роли, я понимала, что никакая актриса – пусть самая великая – не сможет быть равной Каллас. Боги дали ей все. Она стала величайшей в мире певицей, работала с самыми знаменитыми постановщиками на главных сценах мира. Она знала любовь. Я не считаю, что у нее была несчастная жизнь. Да, она умерла, когда ей было всего 54 года, но разве не лучше умереть до того, как ты превратишься в старуху, которую с почестями показывают в салонах.
- Есть ли сегодня на артистической сцене такие же корифеи, какими были Сара Бернар или Мария Каллас?
- Марию Каллас сегодня слушаешь с не меньшим восхищением, чем полвека назад. Но она была не только артисткой, но и великой личностью. Ранняя смерть превращает людей в героев – возникает миф. Так было и с Мэрилин Монро, и с королевой Марией-Антуанеттой. Погибнуть на эшафоте в 35 лет – это судьба. Сара Бернар – совсем другое дело. Это монумент, оставивший след в истории. Она спала с Виктором Гюго, со знаменитыми поэтами, художниками и скульпторами. Она была жестокосердечной, коварной женщиной, которая шла в ногу со своим веком.
- Ну а если бы мы ее увидели на сцене сегодня, сказали бы мы: «Какая актриса!»?
- Не уверена. Чаще всего великими становятся после смерти. Анна Маньяни коротала свои дни в полном одиночестве – она была никому не нужна, ее перестали приглашать сниматься, но едва она умерла, все воскликнули: «Боже мой, какая актриса!»
- Надо ли знаменитым женщинам спать с великими людьми во имя самоутверждения?
- Это вопрос тщеславия. Женщина говорит себе: «Этот передо мной не устоит». Саре Бернар льстило иметь на своем «боевом счету» Виктора Гюго или художника Гюстава Моро... Ну а в пьесе, в которой я играла, она вспоминает лишь одного своего любовника – молодого наркомана, лишенного всяких талантов, который держал ее, немолодую уже женщину, на коротком поводке.
- Мне кажется, что мощные французские актеры – сильные личности, часто подавляют своих героев. Скажем, кого бы Депардье ни играл – Родена, графа Монте-Кристо, Жана Вальжана - мы видим прежде всего Депардье...
- Есть два вида актеров: актеры-хамелеоны и такие, как Жерар Депардье или Витторио Гассман, которые, исполняя роль, ее возвеличивают. Бывает, что мы какому-то актеру не верим в той или иной роли, но любовь к нему побеждает... Когда я в театре смотрю «Макбета», «Гамлета» или «Тартюфа», которые знаю наизусть, для меня важен не характер героя, а личность исполнителя.
- Французы, благодаря государственной поддержке, снимают сегодня огромное количество фильмов, из которых 90 процентов не представляют никакой ценности. Нужно ли искусственно поддерживать на плаву свой кинематограф, который выдает так много халтуры?
- Главная проблема – отсутствие хороших сценариев. То, что снимается много фильмов, – это уже хорошо. В других странах, как, например, в Германии, где есть и деньги, и таланты, в кинематографе ничего не происходит. Даже во Франции трудно пробиться на экраны французскому фильму из-за того, что у нас так много американских фильмов. Поэтому так мало места остается картинам русским или китайским.
- Значит, государство должно помогать киноиндустрии?
- Власти должны делать все для того, чтобы искусство набирало силу. И если бы во Франции государство этого не делало, кинематограф уже давно бы умер, не выдержав конкуренции с Голливудом.
- Мировому кино, на мой взгляд, не хватает не столько хороших сценариев, сколько великих режиссеров, какими были Феллини, Бергман, Тарковский, Трюффо...
- Тут уже ничего не поделаешь - такова, видимо, воля Божья. Нельзя бороться с отсутствием гениев. Но опять-таки, надо терпеливо работать и не терять надежды. Возьмем, к примеру, французскую литературу, в которой давно уже ничего не происходит. Она напоминает море во время отлива, за которым непременно последует прилив. Я верю не в общество, а в человека и уверена, что завтра молодой человек сочинит новый шедевр. Есть такая известная книга «Моцартов не убивают». Я думаю, что гении появятся снова.
- Вы сыграли немало костюмных ролей - «Полковник Шабер», «Любовь Свана», «Насмешник»... В какой из прошлых эпох вам хотелось бы жить?
- В годы Ренессанса в Италии. Мне нравятся эпохи, отличающиеся высочайшим уровнем духовной жизни, в которых одновременно сильно чувственное начало. Напротив, мне не по вкусу время, когда все позволено. Мне бы не хотелось попасть в эпоху революций, которые я презираю. Наконец, я была бы не против пожить и в 50-е годы прошлого века, мода которых мне кажется интересной.
- Однажды вы сказали, что могли бы выйти замуж за мафиозо...
- В жизни я наговорила немало глупостей. Для меня мафиозо – это человек, который является не олицетворением зла, а который выступает против закона. Сама я человек законопослушный, исправно плачу налоги, но меня притягивает все, что находится за рамками закона. Так или иначе, я предпочитаю мафиозо политически корректному человеку. С ним, по крайней мере, не скучно.
- Вас тяготит женское общество, и вы предпочитаете поужинать в компании с глупым мужчиной, чем с умной женщиной...
- В моих словах много провокационного. Я всегда проявляла щедрость по отношению к мужчинам. Они другие, загадочные, неведомая планета.
- Вы склонны к провокации?
- Особенно на словах. Я боюсь всего, кроме слов.
- Вы производите впечатление человека одинокого...
- Так оно и есть, но одиночество мне нравится, когда оно связано с ожиданием. Я жду, что кто-то появится. Печально, когда ты сидишь дома и знаешь, что к тебе никто не придет. Возможно, в моем характере есть что-то такое, что меня отстраняет от людей. Люблю разговоры с богами, поэтому так увлекалась греческими трагедиями... Меня всегда притягивала тема искупления вины, которое возможно только в том случае, если веришь в высшую силу.
- Вам случается в минуты одиночества беседовать с Богом?
- Мы общаемся с Ним скорее знаками. Раньше я вступала с Господом Богом в беседу, чтобы о чем-то попросить, но с некоторых пор этого не делаю, потому что никогда не получала того, о чем просила. И чтобы не испытывать чувство горечи, я предпочитаю Его благодарить и просить прощения. Я никогда не превращала Бога в нечто недоступное, мне порой казалось, что Он мой двойник.
- Я никогда не встречал во Франции человека из мира искусства, который бы так хорошо, как вы, знал русскую литературу...
- Действительно, я читала не только всю вашу классику, но и писателей-диссидентов – Александра Солженицына, Василия Гроссмана, Евгению Гинзбург, за которыми следила вплоть до падения Берлинской стены. Я всегда любила и русскую поэзию. Мой любимый поэт – Маяковский. Однажды мне попалась его фраза, которая осталась в моей памяти, о том, что страшна не смерть, а отсутствие любви. Мне также очень нравится Мандельштам... Вообще я человек скорее мрачного темперамента, меланхоличный, поэтому не люблю юмористических писателей - забавников. Однажды мы с Алексеем Германом вместе входили в состав жюри Каннского фестиваля. Я обожаю его фильм «Мой друг Иван Лапшин». И когда я его спросила, а чем же заняты русские писатели и кинематографисты после того, как рухнул железный занавес, он ответил: «Они ищут себе на пропитание». Герман мне говорил: «Я бы с удовольствием пригласил вас сняться в моем фильме, но для меня очень важен голос, а вы не говорите по-русски». «Тогда предложите мне роль немой», - сказала я. Мне бы так хотелось сыграть в фильме русского режиссера.
- Роль из русской литературы – скажем, Анну Каренину?
- Нет, Настасью Филипповну, которая одновременно чиста и порочна, сильна и слаба... Первый раз я прочитала «Идиота» в 15 лет, а потом перечитывала в 30 и в 40. И каждый раз меня больше всего потрясали одни и те же сцены.
- В чем, на ваш взгляд, отличие французской литературы от русской?
- Французы руководствуются прежде всего разумом. Если вы проследите за любовной историей Фабрицио дель Донго в «Пармской обители», вы увидите, что он во всем последователен. Вы понимаете логику его поведения, даже если он кого-то убивает. У русских же все инстинктивно, они всегда движимы эмоциями. Я часто не в состоянии постичь мотивации их поступков. Русских писателей нужно чувствовать.
- Какие же роли оставили в вашей жизни наибольший след?
- Прежде всего, роли влюбленных женщин. Потому что любовь – это такой бездонный колодец. У нее столько вариаций, что играть ее можно бесконечно, не испытывая чувства пресыщения.
- У вас три дочери – Лумир, Жозефин и Баладин. Удалась ли вам роль матери?
- Она самая прекрасная. Но я помню фразу Фрейда о том, что «нет хорошего воспитания, оно всегда плохое». Главная задача матери заключается в том, чтобы любить своих детей. Я не имею понятия, как надо их воспитывать, какой должна быть образцовая мать, но знаю, что детей надо любить. И ошибки, которые совершаешь из-за любви к детям, не столь страшны, как все остальные.
- Для вас жизнь – это роман, кино, театр?
- Поскольку к жизни у меня романтическое отношение, значит это роман. Любое горе, боль, поражение я могла соотнести с прочитанным. В какой-то степени это относится и к кино, но кино для меня – это лишь прихожая, которая ведет к настоящей литературе. Быть может, потому, что жизнь я познавала через книги. Для меня великий писатель – тот, который наделен даром предвидения. Такими во французской литературе были Бальзак, Флобер, Мопассан.
- Вы собираетесь дебютировать в качестве режиссера в фильме «Париж, я тебя люблю», в котором также, если не ошибаюсь, участвует Андрон Кончаловский?
- Это серия короткометражек, посвященных двадцати парижским районам-аррондисманам, которые снимают не только режиссеры, но и писатели, актеры. Я буду снимать фильм о 16-м районе, в котором живу.
- Говорят, вы не любите светскую жизнь, живете отшельницей?
- Я выбираюсь в общество крайне редко – для меня это все равно, что отправиться в джунгли. Хотя такие вылазки, во время которых порой встречаешь людей симпатичных, бывают забавными. Возвращаясь домой, я задаюсь вопросом: «А почему я никогда никуда не хожу?» Может быть, потому, что я слишком стеснительна?
- Как вы боретесь с приступами меланхолии?
- Открываю книгу, и если она меня увлекает, то отказываюсь от всего. Скажем, мне звонит друг и предлагает поужинать. Я ему отвечаю: «Извини, сегодня вечером я занята!»
- Вы верите в женскую дружбу?
- Друзей среди актрис у меня нет. Среди них есть замечательные женщины, но как только съемки фильма кончаются, мы говорим друг другу «адьё!» и никогда больше не встречаемся.

Юрий Коваленко
ПАРИЖ.