XXV МОСКОВСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ ИТОГИ И ВЫВОДЫ

Итак, XXV Московский международный кинофестиваль закончился. Главный приз – «Золотого Святого Георгия» получил испанский фильм «Божественный огонь». Российский «Коктебель» удостоился «Специального приза жюри». Лучшим режиссером признали корейца Чан Чжун Хвана (фильм «Спасти зеленую планету»), лучшей актрисой – японку Синобу Ооатакэ (фильм Кането Синдо «Сова»), а лучшим актером – иранца Фармаза Гарибяна (фильм «Танцуя в пыли»). По большому счету ни одну из этих картин назвать выдающейся никак нельзя, что неизбежно наводит на мысль о том, что организаторам фестиваля нужно делать соответствующие выводы и срочно менять его формат.

Церемония закрытия была почти столь же комичной, как и открытие XXV ММКФ. Опять кривляющийся Дибров задавал свои каверзные в кавычках вопросы гостям и участникам. Опять Михалков благодарил правительство и мэрию. Опять произносились невнятные и совершенно неубедительные речи, в которых кино довольно грубо перемешивалось с неприкрытой политической пропагандой. Так, Джина Лоллобриджида сказала, что главным моментом не только фестиваля, но и чуть ли не всей ее жизни стало знакомство с Путиным. Стивен Сигал, которому поручили вручать главный приз, тем самым окончательно скомпрометировав ценность этой награды, тоже заявил, что встречался с Владимиром Владимировичем и, побеседовав с ним, пришел к выводу, что Россия теперь в надежных руках. В общем, по всему получалось, что Путин провел интересную, заполненную важными государственными делами неделю. Конечно, принимать давно вышедших в тираж див и тридцатистепенных голливудских специалистов по восточным единоборствам, которые только по чистому недоразумению выбились в актеры, - занятие, достойное президента, но, учитывая, что на носу выборы, удивляться этому не приходится. А если вы спросите, какое отношение все это имеет к кино, то ответ тоже напрашивается сам собой: при полном отсутствии какого бы то ни было присутствия выдающихся картин можно попытаться замаскировать этот прискорбный факт разговорами о политике.
О конкурсной программе я уже писал в предыдущей статье и могу только повторить, что не она представляла главный интерес фестиваля. Даже чисто количественно место ее не так уж значительно – ведь за десять фестивальных дней в рамках 14 программ было показано целых 220 фильмов. Самое пристальное внимание у знатоков и ценителей (а таких в Москве по-прежнему немало) вызвали две программы, составленные известными кинокритиками Петром Шепотинником и Андреем Плаховым.
Программа Петра Шепотинника называется «8 1/2 фильмов» и традиционно ориентируется на хиты главных фестивалей с упором на хорошее, достаточно консервативное качество. В этом году ему удалось заполучить несколько призеров Канна, Берлина и Сан-Себастьяна, а также сразу три фильма о смерти. По словам самого Шепотинника, смысл его программы состоит в том, чтобы «обратить внимание кинозрителя на то, что нам кажется наиболее перспективным, свежим, рискованным в развитии киноязыка... Во всех картинах мы ищем и находим тот поразительный момент слияния личного авторского посыла и точной индивидуальной формы, которая в некоторых случаях звучит с романной мощью, а в некоторых – бьет не в бровь, а в глаз моментальным росчерком».
Открылась эта программа весьма контроверсионным фильмом «11 сентября/11’09”01». Эта картина составлена из 11 короткометражек длиной в 11 минут, 9 секунд и 1 кадр каждая. В них одиннадцать ведущих режиссеров мира (среди самых громких имен можно назвать Клода Лелуша, Кена Лоуча, Шона Пенна, Сёхея Имамуру) в художественной форме попытались выразить свое отношение к известным событиям. Фильм, на мой взгляд, получился неровным, но в американский прокат его запретили выпускать не поэтому.
А вообще это тема, заслуживающая совершенно отдельной статьи, тем более что ее же коснулся в своем «Догвилле» Ларс фон Триер. Да и второй фильм программы Шепотинника «Боулинг для Колумбины» связан с ней самым тесным образом. Эта недавно получившая «Оскара» за лучший полнометражный документальный фильм года лента весьма нелицеприятно разбирает вопрос о свободной продаже оружия в Соединенных Штатах Америки и приводит зрителя к весьма малоутешительным выводам. Поставивший ее Майкл Мур известнен своим тяжелым характером и на «оскаровской» церемонии произвел форменный скандал, не побоявшись в прямом эфире резко отозваться о нынешнем правительстве и президенте.
Третьим номером программы шел фильм «Его брат» знаменитого французского режиссера Патриса Шеро, который, на мой непросвещенный взгляд, после «Королевы Марго» так ничего стоящего и не снял.
Шепотинник также отобрал в свою программу картину бразильца Жулио Брессане «Любовное кино», которая мало на кого произвела впечатление; запоздалый сиквел болтливого шедевра канадца Дени Аркана «Закат Американской империи», который называется «Нашествие варваров»; лауреата главного приза фестиваля в Сан-Себастьяне «Понедельники под солнцем» испанца Фернандо Леона де Араноа; изысканную, с технической точки зрения, но в конечном итоге пустую ленту англичанина Данкана Роя «Также известен под именем», повествование в которой разворачивается одновременно на трех экранах, и фильм «Уилбур хочет покончить с собой» Лоне Шерфинг, чья предыдущая картина «Итальянский для начинающих» была удостоена сертификата престижной «Догмы» и с большим успехом демонстрировалась в арт-хаусных кинотеатрах Америки.

Соперничающая с программой Шепотинника программа Андрея Плахова называется «Айфория». Она, как он сам объяснил, «знакомит зрителей с новинками мирового кино, собранными по принципу: хорошо, когда фильм заглядывает в завтрашний день кинематографа, но удовольствие доставляет уже сегодня». Гвоздем этой программы несомненно стала новая картина очень модного сегодня французского режиссера Франсуа Озона «Бассейн», который, по словам Плахова, «экспериментирует в пограничной зоне между эстетским «чистым кино» и откровенным развлечением, чего вовсе не стесняется». В том же русле сделаны «Тайные страсти» французского ветерана Жан-Клода Бриссо и «Таксидермист» итальянца Маттео Гарроне. Оба фильма наполнены цитатами из таких классиков, как Антониони и Бунюэль, и предлагают напряженную игру в форму, от какового предложения очень нелегко отказаться.
Огромный интерес вызвал «Час волка» уже считающегося культовым Михаэля Ханеке с той же самой Изабелль Юппер, которая так незабываемо сыграла в его «Пианистке». Турецкий фильм «Отчуждение», произведший что-то типа фурора на Каннском фестивале, Плахов включил в свою программу потому, что это, как ему кажется, «сигнал выхода Турции в число больших кинодержав, а для нас также – свидетельство значения, которое придают в мире традициям Тарковского».
Картина палестинца Элиа Сулеймана «Божественное вмешательство» очень напомнила мне ранние фильмы Отара Иоселиани, хотя по уровню мастерства художественной пропаганды на ум скорее должен был бы прийти Эйзенштейн.
Еще один фильм, представленный Плаховым, назывался «Ной – белая ворона», и сам он говорит, что «белые вороны и большинство других картин нашей программы не вписываются ни в какой стандартный репертуарный ряд и именно этим интересны. Они далеки от «ползучего реализма», наполнены поэзией, мистикой и прочими странностями». Этим же, по-видимому, объясняется и странная корявость стиля, с которой изъясняется сам именитый кинокритик.
Пожалуй, еще более именитой оказалась программа под названием «Гала-премьеры». Именно в ее рамках были показаны «Догвилль» фон Триера, который в очередной раз доказал, что не случайно входит в число самых серьезных режиссеров мира, и первая часть грандиозного проекта Питера Гринуэя «Чемоданы Тульса Люпера», которую большинство московских рецензентов немедленно провозгласили абсолютным шедевром. Мне лично Гринуэй со своими головными конструкциями и чисто интеллектуальными изысками уже изрядно поднадоел, так что я свой билет подарил одному старинному приятелю и ни подтвердить, ни опровергнуть мнение моих коллег не могу.
Вместе с этими двумя режиссерами, почти единодушно считающимися ведущими мэтрами современного кинематографа, в программу попали явно уступающие им по уровню фильмы: «Возвращение из Индии» мало с кем сопоставимого в своей бездарности израильтянина Менахема Голана, «Фотограф» выросшего в СССР чилийца Себастьяна Аларкона, бесцветный кинодебют телережиссера Игоря Угольникова “Casus Belli” и сделанный в традициях раннего Аменабара мистический триллер Хуана Карлоса Фреснадийо “Intacto”, в котором престарелый Макс фон Зюдов в сто первый раз в своей жизни сыграл роль Мефистофеля.
В рамках программы «Музей кино представляет», вопреки ее названию, показали фильмы, которые не только не считаются классикой, но и скорее всего никогда ею не станут. Исключение хотя бы теоретически может составить новая лента одного из главных кумиров моей юности Миклоша Янчо «Вставай, приятель, не спи», а какое отношение к «нетленке» имеют составленный из трех короткометражек по новеллам Франца Кафки фильм «К» американца Шоджи Азари, словенская картина «Любляна», «Рапсодия в белом» болгарина Тедди Москова, «Сад в небе» тайванца Хуна Хуна, «Тихие голоса» филиппинца Хила Портеса и «Цвет счастья» венгра Йозефа Пачковски совсем уже непонятно.
Самые многообещающие режиссерские дебюты года были показаны в программе под названием «Большие надежды». Правда, судя по представленным на ней фильмам, надежды возлагать сегодня особенно не на кого. В отдельную программу выделили «Современное кино Германии», хотя включены в нее были никому не известные режиссеры.
Программа под громким названием «Панорама мирового кино» также оказалась набором проходных картин, названия которых никому ничего не говорили. Исключение составлял только новый фильм выдающегося китайского режиссера Чена Кайге «Вместе», да и то после его предательски-коммерческой ленты «Убей меня нежно» особого доверия к нему уже нет.
Еще одна программа называлась «Национальные хиты». На ней можно было посмотреть фильмы из стран с не слишком развитой кинематографией, которые имели наибольший успех у себя на родине (для установки контекста отметим, что в России такой картиной в прошлом году был «Антикиллер»).
Программа «Ателье» состояла из трех документальных фильмов о трех абсолютно ни в чем не похожих друг на друга режиссерах: Бернардо Бертолуччи, Александре Сокурове и Чарли Чаплине. Именной ретроспективы удостоились Джина Лоллобриджида (выставку ее безвкусных скульптур можно было также посмотреть не где-нибудь, а прямо в Пушкинском музее – видно, ни в одной, даже самой захудалой галерее Европы ей показать это безобразие не разрешили) и классик бельгийского кино Андре Дельво, чьи фильмы являются раритетом даже по мировым стандартам.
В отдельную программу выделили все, к чему имел хоть какое-то отношение клан Тодоровских. Называлась она «Семейный бизнес» и моего весьма невысокого мнения о творчестве представителей этой фамилии не изменила.
Программа же, посвященная современному российскому кинематографу и называвшаяся «Россия, которую мы обрели», прошла совершенно незамеченной. Включенные в нее фильмы демонстрировались только в Доме кино, билеты на них в продажу вообще не поступали, а в полупустой зал пускали исключительно представителей прессы (по аккредитационным удостоверениям) и обладателей непонятно как распространявшихся специальных приглашений. Это, пожалуй, наиболее возмутительный и досадный момент всего фестиваля, тем более что в рамках только этой программы можно было увидеть самый настоящий шедевр Лидии Бобровой «Бабуся», целиком и полностью затмивший для меня ленты гораздо более именитых (и уже хотя бы поэтому не нуждающихся в усиленной рекламе) иностранцев. (С Лидией Бобровой, которую я давно уже считаю самым пронзительным из всех работающих в современном кино режиссеров, мне после фильма удалось не только познакомиться, но и побеседовать, так что статья о ее творчестве и запись нашей беседы будут опубликованы в одном из ближайших номеров «Русского базара».) Правда, справедливости ради следует сказать, что остальные виденные мною российские картины никакого впечатления на меня не произвели, но все равно мне кажется верхом абсурда и нелепости решение организаторов фестиваля окончательно и бесповоротно спрятать их от родного зрителя за семью замками. Широкий прокат этим фильмам не светит, поскольку, как хорошо известно, все экраны в стране забиты зарубежной кинопродукцией – да к тому же еще зачастую и весьма низкого качества, и если российское кино невозможно посмотреть даже на Московском фестивале, то для кого же его вообще, спрашивается, снимают?

Теперь выводы, или, как говорят сейчас, сухой остаток. Сопоставляя редкостную по невыразительности конкурсную программу с весьма представительным списком того, что показывали вне ее (все-таки фон Триер, Гринуэй, Боброва, Озон, Янчо, Кайге, Ханеке действительно составляют сегодня цвет мирового кинематографа и то, что зрители смогли посмотреть их новые работы, - уже само по себе огромное достижение фестиваля), можно дать организаторам следующий совет. Как это ни обидно, но от конкурса ММКФ должен, по всей видимости, отказаться и добровольно трансформироваться в «Фестиваль фестивалей» по образцу того, что проходит ежегодно в Торонто. Ведь совершенно очевидно, что престиж московского смотра кино настолько невысок, что и в будущем по-настоящему серьезные фильмы в его программу никто давать не будет, предпочитая показывать их в Каннах, Берлине или Венеции. Времена, когда в ММКФ участвовали Феллини, Трюффо и Бергманн, прошли безвозвратно, и затягивая агонию, организаторы только еще больше дискредитируют все мероприятие. Гораздо выгоднее, по-моему, не устраивать никакого конкурса, а просто собрать все самое интересное в сегодняшнем мировом кинематографе, что, собственно говоря, и было сделано в рамках внеконкурсных программ. И тогда не нужно будет ни призов давать всяким второстепенным лентам, даже названия которых через неделю все забудут, ни речей смехотворных произносить, ни комедию ломать перед всем миром. Будет настоящий праздник кино, за который никому не придется краснеть.

Леонид Зернов