Обнаженная королева (исторический детектив) - продолжение

Глава 4
НОЧНАЯ ВСТРЕЧА

Антони Бабингтон, молодой юрист, проходивший практику в одной из лондонских коллегий адвокатов, в знаменитой Линкольн-инн, не обременял себя зубрежкой парламентских статутов и судебных прецедентов. Хотя, в общем-то, он хотел стать хорошим адвокатом. Знаменитым. Ну, и, конечно, очень богатым. Каждый понедельник он давал себе слово больше не пить, не шататься к маркизе, не буянить с одними друзьями и не спорить до утра с другими о том, можно ли познать Бога. И каждый понедельник с утра он со вздохом садился за толстый фолиант собрания респонсов. Но никогда ему не удавалось прочесть больше трех страниц. Вот и сегодня. Засидеться до ночи у маркизы, уже, немолодой, хоть и очень опытной кокетки, напороться на ее мужа в самый интересный момент, когда розовая подвязка уже так соблазнительно легко заскользила с ее белого чулка и...
И вот теперь приходится пробираться через ночной Лондон. Уж он-то хорошо знает, что случается в Лондоне по ночам с одиноким прохожими. А к тому же еще и это отвратительное ощущение, что за ним кто-то следит. С самого дома маркизы. Ерунда, конечно. Но, вот эти шаги за ним. Грубые сапоги. На левом железная подкова, а на правом, видимо, отвалилась. А шаги все слышнее. И не один человек, двое. Один - тяжело ступает в этих мерзких грубых сапогах. А другой - на одну ногу прихрамывает.
Бабингтон резко сворачивает в какой-то переулок. В свете фонаря вывеска какой-то захудалой таверны. Бабингтон становится спиной к стене. Выхватывает шпагу. В мозгу проносятся какие-то обрывки мыслей: «Если они с дубьем и ножами, то шпага - фуфло, перышко, чтобы зубах ковырять. Ну что ж, есть в этом некая справедливость... для мужа маркизы. Жаль, что приходится так глупо кончать жизнь. Но, в сущности, это не так уж и плохо. Ему 24, он идет от красивой женщины, он полон сил, в руке шпага. Так и надо умирать. Разве лучше загнуться бессильным стариком? Или пустить себе пулю в лоб, запутавшись в какой-либо истории? А однажды он видел, как погибали заговорщики на пустыре перед тюрьмой Флит. Ломали им руки, ноги, рвали на части тело. Много часов. У него нервы выдержали лишь полчаса. А у них? Что должны были ощущать эти люди? Нет, лучше вот так, со шпагой в руках. Вот он, первый, в сапогах. Громадный. Идет прямо навстречу. Смелый, чертов бастард. А второй - сбоку, неслышно. Ну, вот ему сейчас и выпишем судебную повестку на тот свет».
Все это - вихрем в мозгу, за секунду. Антони не успел сделать даже первого классического выпада, который у него так здорово получался на уроках по фехтованию, как получил страшный удар в лицо и, уронив своё оружие, на минуту потерял сознание. Очнувшись, он увидел наклонившихся над ним грабителей и почувствовал, что кошелек, который как раз сегодня вечером имел неплохое наполнение, покидает свое привычное место у пояса, чтобы обрести новое место за пазухой у одного из мерзавцев. Поскольку этот кошелёк был единственным местом в Лондоне, где он мог найти деньги, и поскольку все кредиторы великого города, словно сговорившись, уже с месяц не давали ему ни пенни, Антони зарычал от ярости и выхватил кинжал. Кинжал, однако, тут же перекочевал из рук молодого адвоката за пояс хромого. Потом Антони подняли с земли и швырнули в темноту. Он ударился в дверь таверны так, что весь дом задрожал, как от землетрясения. Но этот великолепный бросок оказался тактическим просчетом грабителей. Дверь таверны распахнулась Из нее вывалилось несколько веселых и пьяных молодых людей. Двое из них. выхватывая на ходу шпаги, бросились на грабителей, а один, подхватив Антони, втащил его внутрь дома. Грабители позорно бежали (не отдав, впрочем, кошелька), сопровождаемые улюлюканьем и щедрыми обещаниями утопить их в следующий раз в Темзе.
Когда Антони, который не мог опомниться от стремительного соприкосновения с дубовой дверью таверны, открыл глаза, то увидел, что сидит за большим темным столом, заставленном бутылками, тарелками, глиняными кувшинами и стаканами. Вместе с ним за столом сидело человек семь людей разного звания, состояния и достоинства. Все собравшиеся шумно приветствовали нового товарища. « Раз ты открыл глаза, - сказал один из них, по-видимому, председательствовавший за столом, - значит жив. А раз ты жив, выдержав такую трепку, то долго будешь жить. Молодчина! Когда тебя трахнули о дверь, нам показалось, что пришел конец света и сам Сатана (не к ночи будь помянут) постучал к нам в таверну, чтобы отпраздновать с нами такое событие. И он прав, ей Богу. прав. Лучшей таверны не сыскать на всем протяжении Темзы до дворца Святого Джеймса, поверьте слову джентльмена! Здесь каждый получает всё то, что ищет. Люди солидные здесь находят отдых от дёл, бездельники находят важные дела, иностранцев здесь приветствуют и учат, а своих - развлекают.
Хозяйка! - закричал оратор. - У нас гость! (в зал вошла женщина в расцвете своих сорока лет, свежая, румяная и полногрудая). - Хозяйка здесь чудо! - продолжал оратор. - Ее пиво крепко, как старая дружба, хлеб мягок, как ее грудь, а грудь мягка, как туманный майский вечер. Ее юбка также легко поднимается вверх, как птица, выпущенная из клетки, взмывает в небо.
- Ты уж скажешь, Джил, - покраснев, сказала женщина. - Он ведь Бог знает что может подумать. И, вообще, его надо положить в постель.
- Только с тобой, Кэтти, только с тобой, - засмеялся Джил. - Так вот (он снова обратился к Антони), тут всегда можно пообедать вкуснее, чем во дворце нашей тощей повелительницы, и, при том, заметь, уютнее, чем на сельском кладбище. Здесь тебе дадут холодную рыбу, жареных голубей, говядину с кровью, телятину под соусом, ветчину с горошком, тушеную капусту и, наконец, плам-пудинг сладкий, как майская ночь с нашей хозяйкой. Все это новомодные кофи-хаусы, все эти чертовы Кретьены, Хоггарты, Джонатаны и Ллойды не годятся сему заведению и в подметки. И сейчас ты попробуешь все, что я перечислил и запьешь это элем из самого Бартона, да не из того вшивого Бартона, о котором ты, верно, подумал, а из Бартона-на-Тренте, вот там эль, так эль! С первой же кружки все заботы уносятся, как гончие за зайцем.
Хозяйка церемонно поставила перед Антони прибор и огромную глиняную кружку. Джил с метровой высоты вылил в нее пенящийся темный эль, и застолье продолжилось. Все говорили разом. Никто никого не слушал и уж, во всяком случае, не понимал. Каждый смеялся только своим шуткам и удивлялся только своим рассказам. Антони после второй кружки эля, кажется, окончательно пришел в себя и стал разглядывать присутствующих. Первым он осмотрел Джила или, как он назвал его про себя, Председателя. Это был настоящий вечный студент, острослов, болтун, не дурак выпить, но, кажется, человек порядочный и добрый. А вот Томас, его товарищ, был полной противоположностью Джилу. Мрачный, замкнутый, он все время останавливал Джила, особенно, когда тот острил по поводу правительства или «нашей тощей королевы». Этот Томас был, видно, прежде офицером, об этом говорила вся его выправка, а теперь, возможно, стал эсквайром (об этом говорил его костюм). Рядом с Томасом сидел довольно приятный малый, по-видимому, профессиональный попрошайка и мелкий воришка. Он знал все, что делалось в Лондоне, знал все театры, пивные, кофейни, эль-хаусы, кофи-хаусы и таверны, умело и смешно рассказывая об их посетителях. Сидели за столом и два подгулявших купца из Винчестера, мрачный солдат королевской гвардии и голландский моряк, впервые очутившийся в Лондоне. Оказалось, что именно солдат и Томас бросились на грабителей, а Джил втаскивал Антони в таверну.
Уже светало, когда совершенно пьяный Джил сказал заплетающимся языком: Ну, пора... Поспим немного.
Но, компания, кажется, и так спала, кто на стуле, кто под столом. Джил, Томас и Антони кое-как поднялись на верхний этаж в тесную комнатку для самых почётных гостей и как-то все втроём сумели улечься поперек кровати, куда и один втискивался с трудом.
- Веселый ты парень, - укладываясь, сказал Антони Джилу.
- Чего ж не веселиться. Надо от жизни все до конца взять. Надо мной, может, уже веревка повисла, только день не назначен. Я тебе, как своему, скажу...
- Да заткнешься ты, наконец, трепло чёртово! - вдруг закричал на него Томас и потом все провалилось в тяжелый глухой сон.
Проснулись Антони рано и увидел, что Джил пытается на себя что-то напялить, а Томас, уже совершенно одетый и закутанный в дорожный плащ, покидает гостеприимное заведение. На ходу он бросил Джилу несколько слов и хмуро попрощался с Антони.
- Ты на него не сердись, сказал Джил после ухода приятеля. Это он с виду такой злой. На самом деле, он золотой человек. Просто,.. у нас дело есть одно. Понимаешь… какое дело. Он вот сейчас едет, а вернётся ли, один Господь знает.
- Да что за дело такое?
- Нет, нет, сказать не могу. Меня этот самый Томас и убьёт, если узнает, что я тебе открылся.

Глава 5
ШЕФ РАЗВЕДКИ В СВОЕМ КАБИНЕТЕ

Вальсингам дочитал до конца донесение Томаса (под этим псевдонимом скрывался его лучший агент Джиффорд). Что ж, сработанр неплохо. Стажер коллегии адвокатов Линкольн-инн, дворянин Антони Бабингтон на крючке. Томас и Джил работали в хорошей манере, ненавязчиво, не спрашивал ни о чем Бабингтона, наоборот, раскрыли свою «страшную» тайну: мечтают освободить Марию Стюарт. Да, лучший способ выведать чужую тайну, - сообщить свою. Это один из его, Вальсингама, афоризмов, которые заучивают наизусть его сотрудники. Ребята Фербанкса - Страшила, так кажется его зовут (чудовищная память сэра Френсиса охватывала сотни кличек, мест встречи, дат, маршрутов; это был какой-то особый, невероятный механизм, который, казалось, жил отдельно от хозяина), и кто-то там еще тоже неплохо сработали профессиональных грабителей. И тоже выполнили его правило: в актерских операциях (такие операции он называл актерскими) главное - деталь, нелепая мелочь, абсурд. Один притворился хромым. Для чего? Ни для чего. Абсурд. Просто так. А другой одел сапоги - на одной подкова, на другой - нет. Человек не верит, что секретные службы могут быть нелогичными, и глупые мелочи его обычно успокаивают. Когда все абсолютно логично - операция проваливается. Сэр Френсис сам не знает, почему. Но его огромный опыт свидетельствует об этом со всей очевидностью. В операции должен быть элемент абсурда - таково твердое правило. Да, и... здорово... кошелек-то унесли... И честно отдали по начальству. Молодцы! Деньги никогда не бывают лишними. Эта стерва скупа, как… вспоминать совестно!
Итак, дела идут неплохо. Заговор господина Бабингтона будет действовать. Джиффорд, поломавшись месяц, откроет свою «страшную тайну»: он имеет прямую связь с Марией через человека, который привозит эль в замок, где заточена шотландская королева. К заговору пристанут все недовольные, все... Огромный заговор. И тогда, наконец, можно будет убедить Елизавету, эту нерешительную и безвольную грубиянку, кончать с Марией, с католиками, с Испанией. И получить, наконец, деньги, много денег, и титул, который ему полагается. Все придворные его ранга уже бароны, герцоги, лорды. Все... Только он... Сэр Вальсингам. И все. Потому что он - лишь начальник шпионов. И все... Главный шпион... Но после раскрытия этого заговора все должно измениться.
Он усмехается и смотрит в окно на заснеженный город. Хороша зима... Но что-то гнетет его. И не дает вздохнуть. Точит все ночи. Колет тонкой иглой под лопатку. Делает вкус вина горьким и нежную грудь Лауры жесткой и шершавой. Сэр Вальсингам знает, что ЭТО такое, гонит ЭТО от себя, но знает, конечно, знает. ЭТО - маска. Нет, так: это - МАСКА. Агент короля Филиппа II, о котором он почти ничего не знает. Точнее так, он знает, что Маска живет в Лондоне, имеет источники в самых высших государственных сферах. Всю корреспонденцию испанского и французского посольства он, сэр Френсис, контролирует. Там работают его люди. Он держит под контролем всех иностранцев Лондона. Но Маска имеет свою почту, которую он не может нащупать. Он связан только с одним человеком вне Англии. Сэр Вальсингам знает этого человека - Хью Оуэн, английский католик, дворянин, эмигрант, опытнейший разведчик, живет в Брюсселе, на Кривой улице, близ Рынка Сыров. Он - резидент Филиппа II в Европе. Сэр Френсис подкупил секретаря Оуэна, подкуплены и некоторые из его агентов. Но Маску он не может нащупать. С Маской у Оуэна какая-то особая связь, не через секретаря, не через агентов. Однажды, только однажды, сэр Френсис получил из французского посольства копию донесения Маски испанскому королю Филиппу I1. И долго не спал после этого. То, о чем писала Маска, могли ему сообщить лишь четыре человека - Королева, Сессиль, бессменный руководитель английского правительства, его сын Роберт, помощник Вальсингама, или сам Вальсингам. Маска живет в Лондоне и плетет нити заговора. Не дутого, настоящего. И если Маска опередит сэра Френсиса, спасет Марию и уничтожит Елизавету прежде, чем сэр Френсис уничтожит его, то... И вдруг сэр Френсис вспомнил, что у него в . секретном сундуке, в деле Марии Стюарт, лежат странные бумаги, листочки из дневника придворной дамы, помеченные декабрем 1555 года. Листочки из дневника фрейлины Её Величества девицы Анны Дарнли. Луиз де Фонтанель, гадалка, перед которой склонял голову Париж, предсказала 16-летней королеве Марии Стюарт все ее будущее. Закончила она своё предсказание так: «Ты будешь долго томиться в плену. Но когда последние цифры первого года твоего пленения поменяются местами и пройдет после этого еще 400 дней, Человек в Маске освободит тебя. И ты будешь свободна более, чем все венценосцы мира. И имя твое переживет столетия». Как-то, просматривая их, сэр Френсис поразился предсказанию. «И некто в маске освободит тебя из плена....» Вот оно что... Неужто так и будет?

Глава 6
ЕЩЕ ОДНО УБИЙСТВО

Маска - Элеоноре (Элеонора - псевдоним Оуэна, резидента испанской разведки в Нидерландах, который осуществлял руководство испанской агентурой в Англии, Нидерландах и Германии. Католик - псевдоним испанского наместника в Нидерландах - герцога Пармского. Звезда - псевдоним короля Испании Филиппа Второго).(10 марта 1586 г.) Шифр «Цецилия».
В Лондон из Парижа прибыл Вильям Говард, сын герцога Нотингамского, Первого лорда Адмиралтейства. Говард, будучи первым секретарем английского посольства в Париже, несколько раз нелегально посещал Мадрид и даже под именем шотландского иезуита Уильяма Кричтона был представлен Звезде. К несчастью, мнимый Кричтон произвел большое впечатление на Звезду, который высказал несколько неосторожных фраз о военных планах в отношении Англии. Настоящий Кричтон, находившийся в это время в Париже, был схвачен агентами Вальсингама, тайно переправлен на испано-французскую границу и убит. Его Величеству доложили, что Кричтон был убит после аудиенции при попытке перейти границу.
Хорошо знакомый с морским делом Говард установил контакты с португальскими морскими офицерами, находящимися на службе в испанском военном флоте. Учитывая нелюбовь португальцев к испанской короне, контакты эти могут послужить источником весьма важной и секретной информации о нашей морской мощи. Находясь в Лондоне, Говард несколько раз встретился с сэром Френсисом. Их беседы касались испанского флота, испанских планов в отношении Англии, Шотландии и Голландии, а также жизни Его Величества Филиппа II и мадридского двора. По всём этим проблемам Говард готовит обширный отчет. Сто страниц этого отчета, содержащего самые секретные данные, находятся у сэра Френсиса. К отчету приложен список португальских офицеров испанского флота, которые стали источниками информации. Копию отчёта и список постараюсь прислать через 10-15 дней.
Элеонора - Маске. (15 марта 1586 г.) Шифр «Гортензия».
Передаю Вам приказ Католика: Виллиам Говард, дерзнувший обмануть Звезду, должен быть уничтожен. Действуйте быстро и решительно.
Маска - Элеоноре. (23 марта 1596 г.) Шифр «Цецилия».
Умоляю Вас объяснить Католику, что устранение Говарда было бы величайшей ошибкой. Через его португальские контакты мы могли бы начать с ним великолепную игру и обеспечить английское Адмиралтейство ложной информацией в самых широких масштабах. Следует учесть, что Первый Лорд Адмиралтейства относился бы к информации своего сына с большим доверием, чем к самой достоверной информации из любых источников.
Элеонора - Маске. 30 марта 15В6 г. Шифр «Гортензия».
Звезда подтвердил приказ Католика и выразил Вам свое крайнее неодобрение. Действуйте немедленно. Денег не жалейте. Полагаю, что лучше всего это сделать, используя женщину, например, подкупить любовницу Говарда.

(Продолжение следует)