Эротические фантазии Сергея Эйзенштейна

Автор «Броненосца Потемкина» был не только крупнейшим мастером советского и мирового кинематографа, выдающимся теоретиком кино, доктором искусствоведения, профессором ВГИКа, но и блестящим рисовальщиком, из-под карандаша которого выходили смешные и злые эротические картинки. Однако эта сторона его наследия долгие годы оставалась в забвении и была известна исключительно узкому кругу. Но вот, наконец, полторы сотни эротических работ великого мэтра вошли в альбом «С.М. Эйзенштейн. Тайные рисунки», вышедший в свет во французском издательстве «Сей».
В книгу включена лишь часть из существующих 600 рисунков, купленных в 1995 году в Москве издателем Владимиром Аллоем, французом русского происхождения, который долгое время работал в России, а несколько лет назад покончил с собой. Моя собеседница - журналистка и переводчица Галина Аккерман, написавшая вместе с известным специалистом по русскому искусству Жан-Клодом Маркаде для этого альбома статьи, рассказывающие о неведомой странице его творчества.

- Можно ли считать, что ваша книга открывает широкой публике неизвестного Эйзенштейна?
- Несомненно. Из разных источников известно, что Эйзенштейн рисовал непристойные рисунки, а также что его интересовала порнографическая тема. Но мало кто знал, что в течение 20 лет он постоянно рисовал такие картинки, которые были важной частью его внутреннего мира. Кое-что из них показали на выставке в Пушкинском музее в Москве, посвященной 100-летию со дня рождения режиссера. Его американская приятельница Мэри Сэтон, влюбленная в Эйзенштейна и в течение нескольких лет безуспешно пытавшаяся стать его подругой, рассказывала в мемуарах: когда писатель Эптон Синклер порвал с ним контракт на мексиканский фильм, который он финансировал, режиссер в ярости послал ему несколько непристойных рисунков, задержанных американской таможней.

- Незадолго до своей смерти в 1948 году Эйзенштейн отдал около 600 таких картинок своему последнему оператору Андрею Москвину ...
- Москвин умер - если мне память не изменяет - в 1961 году, а затем они оказались у его наследников, которые не очень-то знали, что с ними делать. Когда и как они попали к их нынешнему владельцу, я не знаю... Сегодня рисунки находятся в Париже, в банке..

- Свои первые, не эротические рисунки Эйзенштейн подписывал в питерских газетах в 1915 году псевдонимом Сэр Гей. Тогда еще слово «гей» не имело нынешнего значения...
- Это была просто игра слов - «веселый Сэр», и часть юмора в этих рисунках состоит в подписях, сделанных на пяти языках.

- Что, с вашей точки зрения, побудило его создать столь изощренную порнографическую серию картинок?
- Склонность к ним у Эйзенштейна проявилась очень рано. Он ребенок из как бы неблагополучной семьи. Из его собственных мемуаров возникает образ одинокого мальчика, который отождествляет себя с Давидом Копперфилдом. Мама у него была - как он выражается по английски - «over sexed», а папа - «under sexed». (В ее будуаре он раскопал книгу Захер-Мазоха). Он рано столкнулся с семейными сценами, устраиваемыми родителями, с их разводом и остался с авторитарным и не очень симпатичным отцом, которого явно не любил. И не очень любил маму. При этом мальчиком он был, видимо, робким. Все это предполагает некоторую сексуальную подавленность. Много лет спустя в мемуарах Эйзенштейн сожалел о том, что в его молодости не было такой роскошной немолодой проститутки, как Матильдона, с которой он познакомился в Мексике. Матильдона специализировалась на том, чтобы обучать молодых людей сексу, который оставался для Эйзенштейна запретным плодом.

- В общем, интерес появился довольно рано и попал не в очень здоровое русло?
- Эйзенштейн рассказывал, что во время первой мировой войны посещал в госпиталях раненых солдат и, чтобы их как-то позабавить, рисовал непристойные картинки. Однако сильно эротических рисунков у него не было вплоть до поездки в Мексику в 30-е годы, где произошел эмоциональный взрыв. Там его поразило все, включая природу. Индейцы воплощали для него идеал первобытного человека, он их называл бронзовой расой и говорил, что у них мужчины женственны, а женщины мужественны.

- Все эротические рисунки выполнены с иронией...
- Часть насмешки связана с тем, что он сам в этом параде чувств не участвовал. У него есть одна картинка: на ней изображен клубок тел в разнообразных позах, а в углу сидит маленький лысый человечек и грустно на все это смотрит. Я думаю, что он и был этим человеком. Его чрезвычайно это занимало, он забавлялся, но в то же время в рисунках никогда не чувствуется накала страсти. Он все-таки зритель...

- ... подсматривавший в замочную скважину?
- Трудно сказать. Он вообще ходил в бардаки - есть такие сведения. Посещал подобные заведения в Мексике, бывал в кафе гомосексуалистов в Берлине, в барах для матросов во Франции. Не знаю, хватило ли ему этих впечатлений на оставшуюся советскую жизнь, но и в Советском Союзе, несмотря на весь официальный пуританизм, всегда существовали реальные возможности для наблюдения.

- Среди его картинок есть и богохульные...
- Он был особенно сильно настроен против католичества - это, кстати, видно в «Александре Невском», где католики показаны омерзительными. Он, видимо, противопоставлял официальному христианству, особенно в его католической форме, свою религию жизни... Его очень занимала тема оргазма - не как момент конца полового акта, а как момент высшего слияния, достижения идеальной универсальной гармонии мира, как противопоставление религии умерщвления плоти... Это был его протест против ханжества и лжи по отношению к жизни.

- Русское искусство достаточно пуританское, и эротика в нем присутствует гораздо меньше, чем в западном....
- Но Эйзенштейн был совершенно не русским художником... Он человек Ренессанса - Леонардо да Винчи ХХ века. Эйзенштейн интересовался абсолютно всем - все перечитал, все знал и выбрал для себя кино только потому, что оно было, по его мнению, наиболее синтетическим, с перспективным будущим. Его эротическое искусство надо ставить не в русский, а в европейский контекст, где оно вполне на своем месте. Не случайно большинство подписей к его рисункам выполнено на английском, французском, немецком, испанском языках и очень мало на русском - в основном там, где темы русские, как гоголевский «Нос».

- У титанов Возрождения были тираны в лице хотя бы Медичи, а у Сергея Михайловича - свой деспот в лице Иосифа Виссарионовича....
- Это сложный вопрос. Тиран существовал, но к нему у Эйзенштейна было двойственное отношение, как, кстати, и у других творцов этой эпохи, и в частности у Булгакова. В его мемуарах есть одно место, которое, с одной стороны, объясняет Ивана Грозного, с другой - показывает отношение самого Эйзенштейна к Сталину. Он, конечно, его боялся, перед ним склонялся - вокруг него массу людей пересажали. Тех, кто не сдавался, как известно, уничтожали, как уничтожили его друга Мейерхольда. (К большой чести Эйзенштейна надо сказать, что он хранил у себя на даче мейерхольдовский архив - в те годы немногие бы на это осмелились). Он не отождествлял себя непосредственно со Сталиным, но отчасти - с Иваном Грозным, которого, в свою очередь, отождествлял со Сталиным. Ну а Грозный - это первоначально история унижения, история мальчика, которого хотят уничтожить и против которого затем бояре долгие годы ведут борьбу и устраивают всякие заговоры. Он превозмогает козни врагов и становится великим государственным деятелем, творцом, демиургом российской действительности. Таким же демиургом в своем роде был Сталин и, несомненно, сам Эйзенштейн. Наконец, еще одна из причин того, что из всех искусств он выбрал кино, заключается в том, что оно давало ему очень большую власть, возможность кроить действительность на свой лад, подчинять себе массы. Для съемок «Октября» ему отдали в распоряжение Ленинград, где он имел право разводить мосты, а в его массовках участвовали десятки тысяч людей.

- Займись политикой, не стал бы Сергей Михайлович тираном?
- Интереса к политике я в нем не обнаружила... Он просто не заметил начала Октября и, кстати говоря, в искусство пришел через масонов, а не через революцию. Он был членом масонской ложи, которая помогла его стремительному взлету. Его протащили масоны, и от них он потом открестился. Эйзенштейн был человек достаточно аполитичный, которому важно было творить, и который вовремя сориентировался. Он старался выполнять социальный заказ, но то, что ему самому было важно в этих фильмах, никакого отношения к соцзаказу не имело...

- Не считаете ли вы, что Сталин все-таки его умело использовал?
- Они пытались использовать друг друга - попытки были сложными с двух сторон. Первые фильмы Эйзенштейна были сделаны на волне общего революционного энтузиазма интеллигенции, он почувствовал некоторый дух эпохи. Для него это было естественно, и он не совершал над собой большого насилия. Да и «Октябрь» к революции имеет отношение очень маленькое. Фильм очень эстетский, с фрейдистскими интерпретациями... Потом начались попытки выполнения прямых социальных заказов, и чем дальше, тем труднее ему это было делать. Наступили эстетические гонения, эпоха соцреализма, а «этого» он делать не мог. Даже самый его идеологизированный фильм «Александр Невский» - картина не соцреалистическая... Сам же он «использовал» Сталина в том смысле, что стал знаменитым режиссером, что ему дали квартиру и дачу, что он не погиб в лагере. Но все-таки он умер в 50 лет и, говорят, на похоронах Михоэлса сказал: «Следующим буду я».

- Некоторые исследователи занимались вопросом о латентной гомосексуальности или бисексуальности Эйзенштейна. Сам автор «Броненосца Потемкина» допускал существование в себе - как у Бальзака и Золя - «бисексуальной тенденции» сугубо в интеллектуальной сфере...
- Никаких доказательств его сексуальных связей с мужчинами или женщинами нет. Но из его рисунков видно, какое место занимает гомосексуализм.

- Сергей Михайлович говорил, что без Леонардо да Винчи, Маркса, Ленина, Фрейда и кино он, возможно, был бы еще одним Оскаром Уйальдом, то есть всего лишь эстетом...
- Эта фраза имела в виду возможного читателя в СССР. Маркс и Ленин как бы дали ему идеологию, в плену которой он оказался... Но если бы он мог не возвращаться в СССР, то, возможно, и не вернулся бы. Эйзенштейн никогда не был советским человеком. Но на него наклеили ярлык автора «Броненосца Потемкина», и ему от этого деваться было некуда. Кто его принимал на Западе, кто его привечал, кто пробивал показы его фильмов? Коммунисты. На Западе ему уже не дали бы работать. Ни малейшего отождествления со сталинской эпохой и тем более с соцреализмом у него не было. Его любимым писателем был Джеймс Джойс и его книга «Улисс».

- Критики видят в некоторых знаменитых сценах Эйзенштейна, и в частности в «Иване Грозном», где появляется молодой Федор Басманов, одетый в женщину, выражение его скрытой сексуальности...
- В его фильмах заложен большой эротический заряд, глубинная и в то же время очень элементарная сексуальная символика. Трудно сказать, насколько он сам это осознавал. У него вообще, по-моему, нет нигде явных любовных или сексуальных сцен. Это, может быть, связано с тем, что обычный тривиальный секс и фрейдистские интерпретации его мало волновали.

- Открыт ли доступ к делу Эйзенштейна из архивов КГБ?
- Я задавала этот вопрос нескольким знающим людям. Есть разница между делом Бабеля, Мейерхольда, других посаженных и расстрелянных и делами тех, кто никогда не сидел. Если человека арестовали, есть следственное дело, протоколы допроса, - эти дела теоретически получить можно. Но дела людей, которые никогда не сидели и за которыми велась слежка... Их так называемые оперативные досье состояли из доносов сексотов, а ФСБ, наследник КГБ, свято хранит тайны своих сотрудников. Будет ли когда-либо открыто такое досье - отнюдь не ясно.