Пиня Пушкин

из цикла "Рассказы при свечах"

Когда дочка провизора Хаима Розенблюма Хава-Дора родила черного, как сажа в печке Златы-Ривы, ребенка, всё Краснополье стало на голову. И, конечно, первым стал на голову муж Дорочки, единственный в Краснополье инженер с высшим образованием Абрам Кац. Когда акушерка сообщила ему эту новость, он стал белым, как первый снег, прислонился к стене и, несмотря на своё высшее образование, сказал по-еврейски:
- О, Готуню!
- Не волнуйтесь, - начала успокаивать его акушерка, - у вас родился здоровый мальчик. А то, что он черненький, то в жизни бывает всякое![!] Со мной в училище училась девочка - так она родила желтого ребенка! У него была желтуха.
- Вейзмир! -почему-то опять по-еврейски простонал Абрам Кац и начал медленно сползать на пол, теряя сознание.
Акушерка подхватила его и, усадив на единственный в приемном покое стул, ободряюще сказала:
- У нас в стране интернационализм, и все равны, независимо от цвета кожи! Вы согласны?
- Согласен, - обречено согласился Абрам Кац.
- Вот и хорошо, - обрадовалась акушерка, -значит вы поняли, что переживать не надо. Вы можете быть спокойны за судьбу вашего ребенка.
-Я спокоен, - сказал Абрам Кац и попросил проводить его до дома, ибо “от радости ноги меня совсем не слушаются”, - как объяснил он акушерке свою просьбу.
В тот же день, вечером, мужчины собрались у реб Зусла. Дедушка взял и меня с собой, хотя бабушка сказала, что сегодня у реб Зусла будут разговоры не для детских ушей.
- Ребенку уже тринадцать лет, - спокойно возразил ей дедушка, -в хорошие времена, у него уже была бы бармицва, он по еврейским законам взрослый человек .
Реб Зусла краснопольские евреи считали своим ребе - ввиду отсутствия после семнадцатого года в Краснополье настоящего раввина и синагоги, и к нему в дом ходили, ви ин а шул. Реб Зусл всю жизнь был портным, Тору читал когда-то в детстве, когда ходил в хедер, с того времени помнил лишь одну застольную молитву, но имел еврейский календарь, который ему каждый год присылал сын из Риги. И посему считался знатоком в еврейских делах.
- Да-а, -задумчиво сказал он, выслушав грустный рассказ Хаима Розенблюма. - С одной стороны, здесь все ясно, как божий день, а с другой стороны, здесь все темно, как божьей ночью...
- Ребе, - сказал Розенблюм, - вы же знаете мою Дорочку с пеленок. Она с Краснополья уезжала всего на два дня, когда ей было всего пять лет: мы ездили в Кричев к окулисту. И все.
- Да, - подтверждающе сказал Зусл и добавил, - я сам могу поручиться за вашу Дору, что в этом деле она не виновата!
- Тогда в чем вопрос? - спросил парикмахер Файва. - Если она не виновата, то перейдем к следующему вопросу: почему реб Натан принципиально стригется у Лейзера, а не у меня, хотя у нас с Лейзером договоренность: все в порядке очереди!
- Да, - опять сказал Зусл, -я с реб Файвом согласен, мы можем перейти к другому вопросу.
- Как? ! - закричал Розенблюм. -Какой другой вопрос?! Сегодня у нас в Краснополье может быть только один вопрос: что мне сказать моему зятю?
- Если Дорочка не виновата, значит виноват сам Абрам, - заметил Натан и добавил:-Если Дорочку мы все знаем, она выросла у нас на глазах, то это мы не можем сказать про Абрама, он приехал в Краснополье неизвестно откуда и неизвестно зачем.
- Что вы говорите?! - бросился в защиту зятя Розенблюм. - Абраша приехал в Краснополье как молодой специалист. Он закончил институт в Ленинграде. А сам он родом из Могилева.
- Я знаю, что это за штетл Могилев, - вставил своё слово Лейзер, - там всякого сброда, как крапивы в огороде!
- Не говорите так, -возмутился мой дедушка Анча, слывший в Краснополье книжником: до революции его папа держал книжную лавку и дедушка мой перечитал все книги, которые были в ней. - В Могилеве не больше сорняков, чем в любом другом месте. Кстати, там останавливался Пушкин.
Как мне после сказал дедушка, о Пушкине он вспомнил случайно, в Могилёве хватало и других знаменитостей. Но, вспомнив, дедушка ещё кое-что вспомнил и задумчиво добавил:
- А дедушка Пушкина был Ганнибал, арап Петра Великого.
- И что вы этим хотите сказать? - спросил Мойша Добкин.
- Я хочу сказать, что арап был чёрным, - сказал дедушка.
- М-да, - задумался реб Зусл. -Как я вас понимаю, реб Анча, арап был чёрным, и потому внук Розенблюма тоже черный?
- Потому, - кивнул дедушка и, настороженно посмотрев на меня, добавил: - Во времена Пушкина в Могилеве было кое-что не так, как сейчас: я не говорю, что лучше, но и не говорю, что хуже, упаси меня Бог! Я говорю просто, что было не так. И в этом не так, реб Вуля Шлом держал маленькую ресторацию с хорошей русской водочкой и хорошими еврейскими котлетами. И я думаю, что Александр Сергеевич остановился там покушать котлетку. И влюбился в Вулину тохтэрку Сарру-Бетю, которая была сочная, как вулина котлетка, - дедушка опять посмотрел на меня и продолжил: -И пошло, и поехало...
- Что поехало? - спросил Розенблюм, озадаченно поглядев на дедушку.
- Пушкин поехал, - хмыкнул дедушка. -Был ей верен две недели, в третью изменил.
- А Сарра-Бетя? -спросил Розенблюм.
- Бетя осталась, -сказал дедушка и добавил: -Её выдали замуж за реб Хаима Каца из Пропойска.
- И что вы этим хотели сказать? - не понял Зусл.
- Я хочу сказать, - опять хмыкнул дедушка, - что у Сарры-Бетти родился Нотэ. А потом Нотэ женился на Риве-Хасе. А у Ривы-Хаси родился Шлойма... А Шлойма тоже не остался сам. Женился на хорошей мэйдалэ. И у них тоже пошли дети... Как сказано в Торе, плодитесь и размножайтесь... И в конце концов пришел на свет Абрам Кац, ваш зять, реб Розенблюм!
- И что вы этим хотите сказать? -повторил вопрос Зусла Розенблюм.
- Что вы должны радоваться! - сказал дедушка.
- Почему? - удивленно спросил Розенблюм.
- Потому, что ваш внук - прапраправнук Пушкина, - торжественно сказал дедушка.
- Но он же черный? ! - растерянно сказал Розенблюм.
- Вы провизор и в медицине должны понимать лучше меня. Каким ему быть, если его прадедушка Пушкин? -патетически сказал дедушка и добавил: - Жалко, что сюда не пришёл ваш зять, реб Розенблюм. Я боюсь, что всю эту мегилу вы расскажете ему немножко не так. И это будет уже не цимес, а просто вареная морковка.
- Я его звал, но он не мог, - сказал Розенблюм и, оправдываясь, добавил: - Он же комсомолец. На ответственной работе. Ему предложили уже вступить в партию... Иначе его не назначат главным инженером...
- А к этому уже есть подход? - спросил Добкин.
- Есть, - кивнул Розенблюм и, обратившись к дедушке, попросил:
- Может, вы Абраше расскажете все это сами? У меня так не получится.
- Хорошо, - согласился дедушка и спросил Розенблюма: - А вы уже дали имя праправнуку Пушкина?
- Еще нет, - сказал Розенблюм, - но хотим по нашей тете Поли и абрашиному дедушке Бэру.
- Так пусть будет жив и здоров новый еврей Пинхус-Борух! - сказал реб Зусл. - Да благословит его Господь и сохранит!
И все сказали :
- Амен!
А потом мы с дедушкой пошли к Розенблюму. Жена Розенблюма тетя Двойра угостила нас блинцами с творогом и яблоками. А потом мы пили чай с вишнёвым вареньем и дедушка рассказывал семейству Розенблюмов про Пушкина. И Абрам Кац попросил дедушку потом рассказать всю эту историю Дорочке.
- Лучше, если вы сами, - сказал дедушка. -Это ведь не моя семейная тайна, а ваша.
И Абраша согласился. С именем Пинхус-Борух он тоже согласился, но сказал, что в метриках надо записать по-русски - Петр-Борис. Иначе в райкоме могут посмотреть на это плохо.
Вернулись мы с дедушкой домой за полночь. Бабушка ждала нас.
- Ну, - спросила она, -на чем вы договорились?
- На том, что Пиня Кац - не Кац, а Пушкин! - выпалил я новость, опережая дедушкин расказ.
- Какой Пушкин? ! Какой Пиня? О чем ты говоришь? - не поняла бабушка.
- Пиня- это внук Розенблюма. А Пушкин обыкновенный, из учебника литературы, - пояснил я и уступил право подробного расказа дедушке.
И дедушка рассказал.
- И долго ты думал, чтобы всё это придумать? - спросила бабушка, выслушав дедушкин рассказ.
- Недолго, - сказал дедушка. - Все само собой придумалась. Вдохновение... Как у Пушкина... Разве плохо? Все довольны и в семье мир!
- Алэ глыклахт, - сказала бабушка, - но откуда у Дорочки черный ребенок! ?
- От Пушкина, - сказал дедушка и, подмигнув мне, добавил:, - Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой...