Обнаженная королева (исторический детектив) - продолжение

ГЛАВА 3
Две тайны сразу

Секретарь Тайного королевского совета сэр Френсис Вальсингам имел свою тайную полицию, но самые сложные дела в Лондоне он доверял только Фербанксу. Быстро и незаметно арестовать опасных преступников, мастерски почистить иностранных дипломатов, чтобы они остались в уверенности, что случайно налетели на профессиональных воров; просидеть несколько ночей подряд в портовой таверне, ожидая прибытия на нужном судне нужного человека; в лютый мороз или под проливным дождём мотаться по всему Лондону, выслеживая кого-то… Нет, люди Вальсингама на это были неспособны. Вальсингам это понимал, Фербанкса ценил, но был скуп на похвалы и, особенно, на деньги.[!] Обычно Вальсингам посылал за Фербанксом своего лакея по кличке Шевалье. Лакеев в доме было несколько, но для самых секретных дел использовался только Шевалье. Он был неглуп, молчалив, едва мог объясняться по-английский. Родом из Фландрии, он был лёсным гёэом и, в своё время, спас жизнь сэру Френсису, когда тот инспектировал свою службу в Нидерландах. Шевалье за несколько лет пребывания в доме сэра Френсиса так и не научился сносно говорить по-английски, владел только диким портовым сленгом, читать же и писать не научился вовсе. Главное достоинство Шевалье заключалось в том, что он был безмерно предан сэру Френсису и ухаживал за ним. как нянька. Если сэр Френсис забывал поесть или засиживался за документами до утра, Шевалье воспринимал это как личную трагедию. И тогда его сентенциям и уговорам на какой-то уж совсем дикой смеси валлонского и английского со вкраплениями испанского не было конца. В конце концов, сэр Френсис начинал смеяться как безумный и сдавался на уговоры Шевалье, а надо заметить, что рассмешить сэра Френсиса было очень трудно. Контраст довольно благородной внешности Шевалье (за это он и получил свою кличку) и этого варварского английского создавал поразительный комический эффект.
С Фербанксом у Шевалье сразу же установились дружеские отношения, хотя за все время они не обменялись и десятью фразами. Шевалье просто являлся за Фербанксом и они молча шли по ночному Лондону (всегда - по ночному) к знаменитому дому на Гарден-стрит. Но сегодня Фврбанкс, нарушив все правила конспирации, сам пришел к потайной двери дома, которая скрывалась в одном из закоулков. Сэр Френсис находился в гостиной, когда ему доложили о Фербаиксе. Чувствуя, что случилось что-то очень важное, он приказал немедленно проводить констебля к нему.
Фербанкс вошел в гостиную и огляделся. Он не сразу заметил Вальсингама в сумрачной комнате, где горели только две свечи, но зато так ярко и уютно пылал камин. Погреть после морозной улицы руки у камина, в котором тихо потрескивают сосновые поленья и так терпко пахнет смола - это такое счастье.
- Ну-с, - неожиданно услышал Фербанкс голос хозяина дома и вздрогнул, - с чем пожаловал?
- Как вам сказать, ваша светлость, даже не знаю, с чего начать...
- Начинай, пожалуй, с конца. Так будет ясней.
- С конца как раз и не получится, ваша светлость.
- Ну, начинай с начала, - недовольно поморщился Вальсингам.
- С начала... Начало было, когда дней десять назад Ее величество приказала вам найти убийц девочки... сиротки... Ну, которая... на пустыре.
- Ах, да, что-то такое действительно было. Ты ко мне и пришел с этой девочкой?
- Именно, - обрадовался Фербанкс, не замечая иронии в голосе Вальсингама.
- Стареешь ты, констебль, стареешь... С этим ко мне прийти. Ну пришел бы там к... Кто твое непосредственное начальство? Никак не запомню.
- Шериф, потом старший шериф, потом - констебль и, наконец, лорд-констебль…
- Вот к ним бы и пошел, ко всем сразу...
- Сэр Френсис, - вкрадчиво сказал Фербанкс, - разрешите мне досказать. Я говорить не мастер и все такое. Конечно, я доложу лорду-констеблю. Он даже будет очень рад, но для вас... будет некоторый, как бы сказать, ущерб.
- Для меня... Ущерб? Я не ослышался? - Голос Вальсингама стал ледяным.
- Извините, ваша светлость, я и так не речист, а вы меня совсем сбили. Дело вот в чём. Мы зацепили одного там… Антони Бабингтона. Потом пригляделся. Нет, в убийстве девочки не замешан. Дворянин. Богатый. За границей учился. Много друзей...
Вальсингам побарабанил пальцами по каминной доске: У него много друзей, у меня мало времени. К чему ты клонишь?
- Друзей, значит, человек пять-шесть. Часто встречаются. Споры всякие там, о религии, о философии… и всё мечтают о какой-то даме. Освободить ее мечтают,,,
Вальсингам вдруг от окна, в которое все время смотрел, думая о чем-то своем и рассеянна слушая Фербанкса. Быстро подошёл к констеблю и взял его за рукав:
- Что за дама? Как звать?
- То-то и дело, что ни разу имени не произнесли, хоть и спорят жарко. Только служанка раз услышала... Ее наш Красавчик, значит, того... Ну, она и все ему докладывает. Недурная девочка, знаете, и такая...
Вальсингам стиснул руку Фербанкса и медленно с холодным бешенством произнес: Что-за-дама?
Фербанкс прервал неспешный свой рассказ. Он понял уже, что достиг цели. И твердо. по-военному ответил: -Узница замка Татбери!
* * *
Фербанкс спускался по потайной лестнице дома Вальсингама. Его, как всегда, сопроводил Шевалье. У самого выхода Фербанкс вдруг остановился и спросил:
- Слушай, Шевалье, не был бы ты так любезен помочь мне в одном важном деле.
Фербанкс пришел в восторг от своего так ловко построенного вопроса. Иногда он может выразиться не хуже самого сэра Френсиса. Но изящная фраза Фербанкса Шевалье была явно не по зубам. Он смущенно промолчал. Фербанкс спохватился и сказал медленно и раздельно:
- Ты - хочешь - помочь? Мне?
Мерцает свет трех толстых свечей в старинном медном подсвечнике, который держит Шевалье. Фербанкс вынимает из кармана крепко сжатую руку и разжимает кулак. На ладони блестит какой-то предмет.
- Ты - видел - это? Когда-нибудь?
Шевалье долго молчит. Потом спрашивает:
- Сэр Френсис должны знать? Об этот? Или - нет?
- Пока - нет. От твоего хозяина у меня секретов нет, но... Понимаешь... Зачем ему голову забивать мелочами... Мне... понимаешь, какое дело... поручили найти уб... Словом, найти кое-что. Этот медальон, понимаешь, улика. Сдается мне, кто-то из высшего света это сделал. А ты многих знаешь. Видел ты эту штуку раньше?
Шевалье долго и пристально смотрел на медальон. Потом в изумлении, медленно ворочая своим неуклюжим языком, сказал:
- Я... да... видеть... Кто-то обокрасть сэр Френсис?
- Как обокрасть? Какого сэра Френсиса. Ты вообще меня понял?
- Я... понять... Этот штука - хозяина. Сэра Френсиса кто-то обокрасть?

* * *

Отпустив Фербанкса, сэр Френсис Вальсйнгам о чем-то размышлял минут пять. Странная улыбка, похожая на гримасу, исказила его лицо. Потом он тряхнул головой, словно отгоняя какие-то неприятные мысли, и подошел поближе к камину.
В трехэтажном доме сэра Френсиса каждый закоулок имел свою функцию, определившуюся уже лет пятнадцать назад и навсегда. В гостиной у камина он принимал тех, кто участвовал в его политической игре. Там же обдумывались главные идеи операций. Он любил повторять, что обдумать надо лишь главную идею и первый шаг. Только первый шаг. Сколько бы ты не обдумывал второй, жизнь не даст его выполнить. Жизнь внесет совсем иное. Иногда - что-то чудовищное, иногда - нелепое, иногда - смешное. Жизнь - не шахматы. Так что обдумывать надо только идею и начало. И это обычно он делал у камина, часами глядя остановившимся взглядом на ярко пылающие дрова. Он любил запах сосновый смолы и шишек. Сегодня запах смолы был какой-то особенный и как-то особенно потрескивали шишки. Тени дремучих сосновых лесов Шотландии, холодные голубые озера и огромные базальтовые валуны рисовались на потолке.
Сэр Френсис был словно в лихорадке. Уже два года он чувствовал, как закатывалась при дворе его звезда. Всесильного секретаря Тайного Совета иногда забывали пригласить на важные встречи. Королева позволяла себе покрикивать на него, топать ногами, а однажды - и где это она этому так мастерски выучилась - обругала самыми последними словами, от которых покраснела бы и торговка рыбой на портовом рынке. Его главный помощник - правда, еще робко и неуверенно - начал плести против него сложную интригу... А туг еще и Сессил, его неизменный покровитель, несменяемый премьер, стал к нему холоден. Ну, Сесилла понять можно... У него сын... отвратный и злобный горбун, но - умница. Ему лишь 23 года, но пойдёт он далеко. То есть, пожалуй, не далеко, а близко - на его, Вальсингама, место... И он, Вальсйнгам, чувствует, как медленно скользит вниз. Он однажды испытал такое чувство... в детстве. Медленно скатывался по скользким камням в море. Это было в Дувре... С высоченной скалы. Хорошо, что не упал, а скатился. Хорошо, что плавать умел. Но ощущение было жуткое - медленное скольжение в смерть. Вот и сейчас такое же ощущение... Но он умеет плавать, черт побери! И его звезда снова ярко засияет на придворном небосклоне. Не может не засиять. Он знает ключ к холодному сердцу Елизаветы. Страх смерти - вот что тревожит по ночам королеву. Безотчётный, неотступный. Впервые смерть заглянула ей прямо в глаза, когда она еще девушкой очутилась в Тауэре. Ее сводная сестра Мария Тюдор, Мария Кровавая уничтожала всех своих соперников. На плаху взошла ее соседка по камере (окно в окно), совсем еще молоденькая и такая красивая леди Джейн. Вот тогда Елизавета и ощутила этот первый тошнотворный приступ страха. А потом всю жизнь - маниакальный страх умереть от родов и от кинжала убийцы. И вот на этом снова должен сыграть он, сэр Френсис. Он раскрыл пять опасных заговоров против королевы. Но они уже, кажется, забылись. Надо раскрыть новый, самый грандиозный. Надо подпустить убийцу почти к ней вплотную, на расстояние кинжального удара или пистолетной пули. И обезвредить его в последний момент. Впутать в этот заговор весь католический мир: короля Испании, короля Франции, папу, английских католиков, самого Дьявола... И эту гадюку... ненавистную католичку... Марию Стюарт. Филипп давно уже носится с планами убийства Елизаветы. Всё это, однако, не более, чем театральные постановки, которыми развлекает себя король Испании, несостоявшийся Лопе ДеВега. Мрачную фантастику испанских монастырей надо сделать английской реальностью. Вот тогда и запылает новым ослепительным светом его звезда! Звезда сэра Вальсингама!
Вальсингам заботливо подбросил в камин несколько поленьев и угасшее было пламя вновь весело побежало по коре, потекли янтарные струйки смолы, запахло хвоей.
- Вот также, также... - пробормотал Вальсингам.
С трудом оторвавшись от мягкого тепла, Вальсингам прошел несколько холодных комнат и очутился в сумрачном Секретном кабинете. Кабинет этот считался в доме святой комнатой. Никто, кроме двух секретарей и Шевалье, не смел в него заходить. Всех остальных своих сотрудников он принимал в Парадном кабинете. А здесь он писал письма резидентам (не менее 10 в день - это была каторжная работа), отчеты Королеве и вел дневник. Здесь же стояли два железных сундука с самыми нужными документами. У окна был расположен огромный дубовый стол, где всегда царствовал строгий порядок. По бокам четыре толстых восковых свечи в старинных бронзовых шандалах, мраморный письменный прибор в центре. Слева бумаги, которые он получал через курьеров, справа - письма, написанные им самим и ждавшие отправки. Вальсингам опустился в старинное деревянное кресло, очень жесткое и неудобное (наследство деда - судьи Лондонского совестного суда). Он любил это кресло. “В удобном кресле, - повторял он своим секретарям, - нужно спать или развлекаться со шлюхами, работать надо в неудобном”. Он облокотился на стол, закрыл лицо руками и задумался. Итак, идея, великолепная идея есть. Теперь первый шаг.
Замок, в котором томится Мария Стюарт (её псевдоним в переписке сэра Френсиса - Гадюка) уже почти 18 лет, просвечивается со всех сторон. Есть несколько шпионов среди слуг. Как-то его молодой агент, довольно способный, кстати, агент, некий актер и драматург {драматург! Кто сегодня не драматург! Впрочем, ничего... способности есть, что-то пишет), да, так вот этот самый сэр Вильям (какой он, к черту, сэр!) был поражен размахом шпионажа. И вложил в уста одного своего героя такие слова:
Во всех домах у знати кто-нибудь
Из слуг, из швали всякой мной подкуплен...
Это он обо мне... Недурно. Так вот, вся переписка Гадюки идет через Честного человека (Вальсингам усмехнулся - это он придумал агенту такую кличку, вообще-то Честный человек был жутким мерзавцем и жадной скотиной). Но переписка вся вялая и неинтересная. Испанский посол, французский посол, папа, Филипп... Ах, освободите! Ах. освободим! И так далее, и тому подобное. Но дело не продвигается не на вершок. И вот визит скромного констебля вдохнул новую жизнь во все это дело. Соединить этих мальчишек - семь человек не так мало, с Марией и ее покровителями в Испании и Италии. Подтолкнуть всех к активным действиям и по своим каналам раструбить об этом, ну, как его там, Бабингтоне, чтобы к нему стекались все недовольные. Внушить им, через своих людей, что освободить Марию можно только убив Елизавету. И вот тогда...
Первый шаг - связать своего агента с этим Антони Бабингтоном. Встреча должна быть абсолютно случайной. Чтобы Бабингтон и не догадался, что его подставили и сразу же ему доверился. Сделать это может только Фербанкс. Кстати, какого черта ему поручили этой девчонкой заняться. Надо ему запретить и думать о ней. У него будет забот полон рот и без нее. И снова странная гримаса исказила лицо Вальсингама.

(Продолжение следует)