Начало

американские детективы: 150 лет на страже

1. ЗАЩИТИТЬ НАШ ПУТЬ

Первого марта 2003 года в Вашингтоне начало работать новое министерство - Министерство внутренней безопасности (Department of Homeland Security). В основе его работы - три задачи: предотвратить террористические акты, уменьшить уязвимость нашей инфраструктуры и ответить на любой террористический удар быстро и эффективно. На это министерство возложена также задача сбора и анализа всей информации о возможных террористических актах внутри страны и за её рубежами для принятия быстрых и энергичных мер по уничтожению гнёзд терроризма.
Новое министерство объединяет 22 агентства, включая Пограничную службу, Береговую охрану, Таможенную службу, Службу иммиграции и натурализации, Секретную службу. В сущности, США сейчас располагают самой мощной правоохранительной структурой во всём мире за всю историю его существования! «Одна команда, один враг, одна цель - защитить нашу Родину и наш путь жизни», так сформулировал президент Буш главное направление правительственной политики в области безопасности. Сотни тысяч сотрудников Министерства внутренней безопасности, ФБР, ЦРУ и других ведомств верой и правдой защищают наш путь жизни. Задача эта возложена на 35,000 патрульных групп безопасности, 50 боевых кораблей, на специальные воздушные силы, на морские и воздушно-десантные бригады особого назначения. Но главным «золотым фондом» американской безопасности остаются скромные «люди в штатском» - детективы. Как и когда возникла американская детективная служба?

2. ВНАЧАЛЕ БЫЛ ШЕРИФ

В 1625 году Питер Минуит (Peter Minuit), первый губернатор Нового Амстердама, голландской колонии, основанной на Манхэттене, назначил Иоганна Лампо (Johann Lampo) шерифом («schout-fiscal» «sheriff-prosecutor»). В его обязанности, как гласила инструкция тех лет, входило «охранение покоя граждан, урегулирование споров и ссор, оповещение населения о ночных пожарах». Ни Минуит, ни сам Лампо даже и не представляли себе, в каком историческом событии они оба участвуют. А событие было поистине великое - на североамериканском континенте появилась первая полиция. Жителями Нью-Амстердама, крошечного форта на южной оконечности Манхэттена, были главным образом медлительные, основательные и честные до щепетильности голландские торговцы мехом, фермеры и ремесленники. Несколько молодых весельчаков, которые - о, ужас! - позволяли себе выпить по субботам, составляли поначалу единственную угрозу общественной безопасности. Поэтому, несмотря на спорадически вспыхивавшие случайные ссоры и скандалы, обязанности schout’s были легки. Между 1625 и 1638 годами произошло только два незначительных преступления - мелкая кража и сквернословие в общественном месте. Оба раза преступников просто выпороли, и они, почёсывая зады, поплелись домой. Город пока обходился без тюрьмы. Но уже в 1638 году Нью-Амстердам испытал настоящий шок. К тому времени на острове насчитывалось около 500 человек, лишь половина из них были голландцами. Другую половину составляли выходцы из Англии, Франции, Германии и Ирландии, в основном моряки, отставные солдаты и дезертиры. Соседние английские колонии постоянно подпитывали этот беспокойный люмпенизированный слой. В мае 1638 года за стенами форта в пьяной драке был убит солдат Гернет Джансен (Gernet Jansen). Отцы города приняли ряд строгих мер против пьянства сходящих на берег матросов, но Нью-Амстердам всё же постепенно зарабатывал репутацию одного из самых буйных и неистовых городов Северной Америки.
В 1658 году скуповатые отцы города наняли восемь человек, чтобы патрулировать узкие и грязные улицы Нью-Амстердама от девяти вечера до рассвета. Каждый патрульный (watchman) с фонарем шел по «вверенным ему улицам», наблюдая, что делается вокруг. Если он видел пожар, драку или какую-либо иную опасность, то использовал деревянную трещотку, чтобы разбудить соседей или подать сигнал своим коллегам. Во главе с капитаном Людовиком Посом (Captain Lodowyck Pos) восемь человек «трещоточной стражи» (Rattle-watch), как их тут же прозвали, стали первым полицейским патрулём Нью-Йорка. Взгляните на фуражки нью-йоркских полицейских – на них восемь углов, в память о первых восьми стражах нашего города. Кстати, с этой стражей связана и ещё одна традиция нью-йоркской полиции. На Манхеттене у входа в каждый полицейский участок ночью всегда горит зелёный фонарь. Дело в том, что команде Людовика Поса полагалось иметь именно зелёные фонари, чтобы отличить их от фонарей всех прочих граждан. Когда патруль возвращался в середине ночи в свой участок (Watch House), то фонари вешались на крюки у дверей. Это означало, что стража бодрствует внутри участка (стража, по правде сказать, обычно мирно дремала, но это был самый большой секрет первой секретной службы Америки).
В 1664 году голландская система назначаемых шерифов была заменена английской системой выборных констеблей. Город был разделён на шесть районов (wards). Граждане каждого района выбирали своего констебля. Главная обязанность районного констебля состояла в том, чтобы удостовериться, что в часы воскресных церковных служб таверны были бы закрыты, а алкоголики сидели бы по домам и не смели и глаз показывать на улицу. Ночью ночная стража патрулировала под руководством констеблей улицы районов. Во главе районных констеблей стоял Главный констебль города, назначаемый мэром.
Самым выдающимся Главным констеблем нашего города (The High Constable of New York City) был Джейкоб Хейс (Jacob Hays, 1802 - 1844). Это была живая легенда. Выходец из бедной еврейской эмигрантской семьи, он «процарствовал» в Нью-Йорке ровно 42 года, поставив абсолютный рекорд долголетия на посту шефа нью-йоркских стражей порядка! Он знал всех преступников города в лицо, знал их клички, повадки и «малины», смело ходил, нередко в одиночку, по самым страшным местам ночного мегаполиса. Хейс, вместе с несколькими помощниками, производил аресты, ликвидировал уличные ссоры и нередко, сам, собственными руками «отечески поучал» хулиганов, пьяниц и проституток. Крепкий, коренастый, с решительным выражением лица, Хейс был известен своим бесстрашием, огромной физической силой и быстрой реакцией, способностью в одиночку арестовать опасного преступника и даже остановить преступную толпу. Однажды перед Сити Холлом собралась толпа, подогреваемая преступниками, которые хотели разгромить мэрию и нагреть на этом руки. Хейс мгновенно определил зачинщика, подошёл к нему и неожиданно сбил с него шляпу. Когда тот нагнулся, чтобы подобрать шляпу, Хейс ударил парня с такой силой, что тот упал без сознания. Этого было достаточно, чтобы заставить всю толпу стихнуть. Тогда Хейс закричал: «А теперь все добрые граждане идут домой!» И случилось чудо - толпа начала таять. Непослушных детей в криминальных районах родители предупреждали: « Смотри, не будешь слушаться, старина Хейс придёт за тобой!».
На его счету было и несколько расследований, вошедших в полицейскую историю нашего города. И первым из них следует, пожалуй, назвать дело Элен Джевитт.

3. ЭЛЕН ДЖЕВИТТ

Ранним утром 12 апреля 1836 года, не успел ещё Хейс войти в свой кабинет и усесться в высокое дубовое кресло, как его помощник ввёл в кабинет мальчишку-посыльного в униформе.
- Ну, говори, - мрачно сказал младший констебль Матцел мальчишке.
Мальчишка испуганно взглянул на представительную фигуру Хейса в дубовом кресле, шмыгнул носом, утёр его рукавом своей грязной форменной куртки и вдруг затараторил на своём невозможном ирландском сленге, который, впрочем, Хейс понимал не хуже любого хулигана с Бовери-стрит. Перевести этот немыслимый сленг можно было бы примерно так:
- Ну, вот... этта, постучал я утром, как всегда, значится, чтобы разбудить, как приказано, а тама - ни гу-гу. Ну, я, значит, сильнее, а тама – ни-ни. А Косой Джейкоб мне и говорит - ты ногой пхни да покрепче. А нам госпожа не разрешает, потому, значит, грязь на двери остаётся, а я Джейкобу, значит, и говорю, ты, грю, сам своей ножищей...
За окном лил проливной дождь, в кабинете было холодно и неуютно, камин не затопили, кофе ещё не принесли, скверная сигара не раскуривалась и Хейс был в самом дурном расположении духа. Поэтому он заорал на мальчишку:
- Заткнись, болван, стать, руки по швам и отвечать на мои вопросы.
Мальчишка вытянулся, как солдат на параде, и замигал глазами от ужаса.
- Где служишь?
- 41 Thomas street, - прокричал мальчишка.
- Ясно, - сказал старший констебль, с минуту подумал и загадочно прибавил, - давно уж я ждал, что там что-то произойдёт. Ну, так, что там дальше? Должен был разбудить какую-то вашу даму, стучал ногой и ...
- Нет, сэр, - поспешно прервал его мальчишка, - я ногой не стучал. Это Косой Джейкоб...
- Заткнись, - в тихой ярости произнёс Хейс, - иначе Косой Джейкоб будет выглядеть рядом с тобой красавцем. Отвечай на мои вопросы. Кого ты должен был разбудить?
- Мисс Элен Джевитт, сэр!
- Ну, дальше... Ты стучал, она не отвечала. Ты толкнул дверь, и... Дверь была заперта?
- Нет, сэр.
- Так, значит, ты толкнул дверь и вошёл в комнату. Что ты там увидел?
Через пятнадцать минут Главный констебль Хейс в сопровождении главного редактора «New York Herald» Джеймса Гордона Беннетта (James Gordon Bennett), двух младших констеблей и мальчишки, у которого на лице была написана невероятная значительность, уже входили в дом миссис Берри на Thomas street. Дом этот был известен среди золотой молодёжи как «Palais de la Duchesse Berri». Все жильцы дома во главе с его владелицей собрались в прихожей и в ожидании констебля горячо обсуждали страшное событие. Миссис Берри почтительно проводила Хейса на второй этаж в комнаты, которые занимала Элен Джевитт. Вот как описывал редактор «New York Herald» то, что они увидели там: «На полу около роскошной кровати, на которой в беспорядке было разбросано очень красивое и дорогое бельё, лежала женщина. Лицо её было спокойно и бесстрастно. Одна рука лежала на груди, другая была закинута за голову. Её прекрасное тело в пеньюаре из тончайшего шёлка цвета королевской лилии (белый с лёгкой нежной желтизной) было подобно старинной статуе. Нежная небольшая грудь выпадала из пеньюара. Под левой грудью была видна рана, нанесённая, по-видимому, кинжалом. Крови почти не было. Я замер в восхищении перед молодой прекрасной женщиной, которая, казалось, уснула».
(Продолжение следует)