Записки с того света

Странные, загадочные вещи происходят в американском издательском мире. На книжном рынке регулярно появляются новые публикации известных авторов, давно уже переселившихся в лучший мир:
– Рэймонд Чандлер, популярный автор детективных романов и вот уже сорок лет покойник, выпустил новый роман, который незамедлительно стал бестселлером; прозаик Бернард Маламуд, которому его почитатели устроили торжественные похороны шестнадцать лет назад, издал новый увесистый сборник; даже классик американской литературы Джон Чивер, скончавшийся в 1982 году, несколько лет вел отчаянную борьбу с небольшим провинциальным издательством за свои авторские права, чтобы выпустить в будущем году post mortem новый – новый! - сборник рассказов;[!]
– невероятно, но факт: Агата Кристи, почившая в 1976 году на лаврах славы самой популярной в мире писательницы, выпускает в последнее время ежегодно по новому роману: «Черный кофе» в 1998-м, «Незваный гость» в 1999-м, «Паучья сеть» в 2000-м.

Приглашаю читателя в мир посмертных публикаций, где писатель может добиться шумной славы, даже если он давно отдал Богу душу. Фокус объясняется просто: читательской ностальгией по любимому автору и издательским чутьем на коммерческий успех. Чандлер был создателем, наряду с Сименоном и Хэмметтом, «классического детектива», где привычный роман-кроссворд разведен социально-психологическим содержанием и где прослеживаются связи между индивидуальной и социальной психологией. Уйдя в мир иной, Чандлер оставил в литературе свободную вакансию, которая так никем и не была заполнена. Новые писатели, работающие в жанре детектива, не занялись омоложением тематики и приемов Чандлера, не увлеклись его навыками по выстраиванию сюжета. Отсюда – глубокая и длительная ностальгия фанатов классического детективного романа по Чандлеру. Она была удовлетворена, когда вышла его новая книга, которую сам Чандлер, ввиду смерти, не успел и вполовину кончить. Роман был дописан за Чандлера другим детективным автором, Робертом Паркером – писателем куда меньшего творческого калибра. Ну что ж, свято место пусто не бывает. Или как говорят: была бы ниша, а статуя найдется.
Сам факт этой литературной реконструкции вызвал, само собой, бурю негодования среди издателей и критиков. Плюс массу вопросов этического порядка. Вспоминали известный случай со Скоттом Фицджеральдом. Он умер в 1940 году в разгар работы над романом «Последний магнат». Когда издатели предложили двум другим прозаикам, включая Джона О’Хару, дописать роман за Фицджеральда, оба отказались наотрез. Подобный принципиальный отказ ожидался и от Паркера, поскольку дописанная другим автором книга, несомненно, оскорбляет память Рэймонда Чандлера.
Однако Паркер стоически перенес литературные нападки и окончил роман, который настолько удовлетворил читательские ожидания, что побил тиражные рекорды самого Чандлера. И на этом критические претензии к Паркеру прекратились – победителей, как известно, не судят. Однако этические вопросы, и довольно болезненного свойства, остались.
Вот, например, уважаемое нью-йоркское издательство «Бантам букс» выпустило автобиографию голливудской актрисы Авы Гарднер уже после ее смерти. Имелось, правда, одно маленькое затруднение – автобиография не была написана, даже не начата! В срочном порядке был найден наемный писатель, или негр, как называют литературного поденщика в России, и тот, пользуясь дневниками и письмами актрисы, сочинил за нее эту автобиографию. Как ни парадоксальна сама идея автобиографии, написанной подставным лицом от имени покойника, - нынче это распространенный и даже узаконенный издательский прием. Когда совпадают читательский спрос, издательский расчет и денежные интересы наследников покойной знаменитости, нравственные препоны обычно отпадают сами собой, и посмертная публикация появляется даже в том случае, если объявленный на титуле автор не написал в ней ни строчки.
Сложнее обстоит дело, когда умершей знаменитостью, которую издатели хотят во что бы то ни стало оживить, был писатель, причем писатель талантливый, разборчивый, с запросами. Как, например, Бернард Маламуд, чья новая книжка, изданная посмертно, пробралась в список бестселлеров. Здесь уже не поможет писатель-поденщик. Загадка посмертной творческой активности автора, как бы продолжающего писать с того света, объясняется опять же элементарно - новая книжка Маламуда составлена из черновика давнего романа и 14 неопубликованных ранних рассказов, которые сам Маламуд никогда не предполагал печатать. Хотя эти новые титулы не представляют лучшие и даже проходные творческие достижения покойного автора, они – настоящее золотое дно как для издателей, так и для наследников писателя. «В издательском деле, - заметил редактор этой посмертной книги Маламуда, - смерть нечестолюбива и невзыскательна, но она может быть очень и очень доходной».
Смерть автора может также придать особую остроту и заманчивость книгам, подобным детективным романам Агаты Кристи и Чандлера или сборнику Маламуда. Смерть также придает книге известную пикантность и пафос, как случилось с оригинальным путеводителем, в форме романа, по одному из английских графств «Зачарованный Корнуолл» – книга появилась в британских магазинах сразу же после смерти писательницы. «Безусловно, это обстоятельство необычайно способствовало продаже книги, - заявил без обиняков издатель. Затем, вспомнив о приличиях, добавил: - Разумеется, было бы намного приятней, если бы она была здесь с нами и порадовалась этому успеху».
Также посмертно авторы становятся известными писателями и даже получают престижные литературные премии. Так, однажды Пулитцеровская премия за лучшую книгу прозы была присуждена юмористическому роману, написанному очень молодым человеком Джоном Тулом. После многочисленных и бесплодных попыток найти издателя для своего веселого романа он покончил самоубийством, а через 12 лет его книжка получила Пулитцеровскую премию. Кстати, это не первый случай посмертного «Пулитцера» за прозу и, полагаю, не последний.
Незаконченные тексты видных писателей, таких, как Чандлер или Маламуд, всегда возбуждали любопытство у читателей и гамлетовы сомнения у издателей. Практика посмертных публикаций ставит этические вопросы о праве писателя охранять свои сочинения – и свою литературную репутацию, когда он сам давно уже в могиле. Многие издатели, вкупе с литературными критиками, утверждают, что любое произведение мастера – пусть это будут отрывки, фрагменты, клочки или черновики – имеет историческую ценность. Другие критики возражают, что такой, например, взыскательный к себе автор, как Маламуд, сгорел бы со стыда, узнав об издании его неотделанных и неоконченных рассказов. Не говоря уже о черновом варианте романа, который он сам считал неудовлетворительным и не стал продолжать! В рецензии на новый сборник Маламуда критик замечает вскользь, что «было бы просто нечестно принимать книгу всерьез». Никогда за всю свою писательскую деятельность Маламуд не получал таких снисходительно пренебрежительных рецензий. Эта посмертная публикация стала посмертным унижением писателя, которого он явно не заслужил. Публиковать сборник не стоило.
С другой стороны, однако, какие бы споры и сомнения ни окружали эту издательскую практику, посмертные публикации открыли множество литературных шедевров – например, «Праздник, который всегда с тобой» Эрнеста Хемингуэя, почти все тексты Кафки, последнюю треть «Поисков утраченного времени» Марселя Пруста. Похоже, что по количеству и огромности посмертных литературных открытий российская литература явно лидирует. Вспоминается могучее, всегда на уровне литературного катаклизма, явление таких посмертных публикаций, как «Ни дня без строчки» Юрия Олеши, «Мастер и Маргарита» Булгакова, «Чевенгур» Андрея Платонова, «Поэма без героя» Анны Ахматовой...
Впрочем, сравнение мое некорректно, и этот список, по сути, бесконечен. Он обнимает всю подлинную неофициальную русскую литературу и вызван к жизни политическими, а не литературными или окололитературными обстоятельствами. Снимаю сравнение. Посмертные публикации для многих были единственной возможностью стать писателем в России, т. е. стать им посмертно.
При неизбежности появления посмертных изданий – их ждет читатель, их алчет издатель, - пожалуй, самое большее, на что может рассчитывать автор – это чтобы его наследники дорожили его литературной репутацией и допускали в печать только те сочинения, на публикацию которых он сам бы согласился без угрызений совести и терзаний вкуса.