Капрал Гилад и зек Заурбек
В мире
Девять лет назад, 26 октября 2002 года, закончился штурм Театрального центра на Дубровке, захваченного чеченскими террористами во время спектакля “Норд-Ост”. Полгода назад вышел из тюрьмы единственный человек, осужденный российским судом как пособник террористов. Зовут его Заурбек Талхигов.
Член президентского совета по правам человека Светлана Ганнушкина рассказывала, что перед освобождением к Талхигову на зону пришел сотрудник спецслужб и попросил не отзываться о них плохо: “Мы все понимаем. Но и ты пойми, это не мы против тебя, это такая система”.
Ситуация воспринимается с немалым удивлением. Допустим, слова бывшего заключенного о встрече с сотрудником ФСБ можно подвергнуть сомнению. Но встреча с Ганнушкиной - факт неоспоримый. А Светлана Алексеевна не просто член президентского совета, сопредседатель комитета “Гражданское содействие” - она одна из немногих людей, чей нравственный авторитет в обществе безусловен.
Почему она с первых же дней защищала Талхигова? Его приговорили к 8 годам и 6 месяцам заключения в колонии строгого режима. За то, что 25 октября 2002 года по мобильному телефону передавал террористам сведения о передвижении снайперов, спецназа, бронетехники. В делах о терроре становиться на сторону человека, чье дело уже рассмотрено судом, - большой риск для репутации.
Талхигов, живущий в Петербурге, утверждал на суде, что в те дни оказался в Москве по торговым делам. К Театральному центру на Дубровке приехал, услышав по телевизору обращение помощника президента РФ Асламбека Аслаханова ко всем чеченцам Москвы - окружить здание живым кольцом и заставить террористов сдаться. Аслаханов дал ему номер телефона Мовсара Бараева, главаря террористов, Заурбек вел с ним переговоры об освобождении заложников.
По свидетельству депутата Украинской Рады Олега Беспалова, при посредничестве Талхигова они почти пришли к соглашению об освобождении граждан Украины. Талхигов говорил и по мобильнику голландского журналиста Олега Жирова. Вначале - с его женой, оказавшейся среди заложников вместе с сыном, потом попросил позвать кого-то из террористов.
На суде он рассказывал, что вел переговоры в присутствии и с ведома сотрудников спецслужб.
Это подтверждают многие. Олег Жиров пишет в своих воспоминаниях: “Я обсуждал с Зауром возможности освобождения моей жены и сына... В это время к нам подбежала журналистка: “Заур, тебя к телефону. Звонит дежурный ФСБ по штабу”. Так его пригласили в штаб. До оцепления я проводил его лично и увидел, как кто-то вышел из штаба и провел его внутрь здания. Талхигов находился в центре внимания. Российские политики... вместе с сотрудниками ФСБ, представителями власти и иностранными журналистами использовали Заура как посредника в переговорах. Многие думали, что он из ФСБ”.
Но вслед за этим Талхигова арестовали. И все закончилось. Через полгода - суд и приговор. В нем есть слова о том, что Талхигов “вселял террористам уверенность в своих преступных действиях”, оказывал им “моральную поддержку”. И не только моральную.
Обвинение представило часть записей: “В холле, который выходит на улицу... с той стороны... Справа стоят “КамАЗы”... Рядом с “КамАЗами” стоит дом... ...Они в этом доме... Если будут какие-то движения, то стреляйте по бензобакам, чтобы сделать дымовую завесу вокруг себя. Они справа, около дома, и в “КамАЗах”, вкруговую. Там полностью заставлены около госпиталя, поперек, напротив дороги. Снайперы, где-то 7-8 человек...
На суде Талхигов объяснял, что таким образом втирался в доверие к террористам. Очевидцы-свидетели дали показания, что никаких действительных данных о передвижениях спецназа и снайперах он не мог передать, потому что находился за кольцом оцепления, в окружении многих людей.
Корреспондент английской газеты Sunday Times Марк Франкетти, стоявший рядом с Заурбеком, сказал на суде: “У меня сложилось впечатление, что он не связан с боевиками, а работал на ФСБ”.
Прокурор признал: “В суд была представлена только часть переговоров, но это произошло потому, что чекисты не сразу получили санкцию на их запись”.
Значит, пока Талхигов общался с террористами, “чекисты” куда-то ходили за санкцией, за разрешением на прослушку и запись. И еще суд, по некоторым данным, будто бы постановил уничтожить и эти записи - сразу после вступления приговора в силу. Уничтожить единственные улики, по которым Талхигова объявили пособником террористов и отправили на зону строгого режима.
Возникает ощущение жутковатой нереальности.
Разумеется, оно несопоставимо по масштабам с жуткой нереальностью событий на Дубровке. От трех дней трагической неизвестности - до штурма. От применения газа погибли 128 заложников. По данным общественной организации “Норд-Ост” - 174 человека. Через год, 20 сентября 2003 года, президент России В. В. Путин заверил иностранных журналистов: “Эти люди погибли не в результате действия газа”, а “ряда обстоятельств: обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в том здании”.
Убиты ВСЕ террористы. Уже обездвиженные газом.
Пока газ проникал, заполнял огромное помещение, у них было достаточно времени, чтобы взорвать, обрушить Театральный центр. Как они и грозились.
Известный в то время политик Ирина Хакамада в январе 2004 года заявила: “В результате моих переговоров с террористами 23 октября я пришла к убеждению, что террористы не планировали взрывать Театральный центр, а власть не была заинтересована в спасении всех заложников. Главные события произошли, когда я вернулась после переговоров. Глава администрации президента А. Волошин угрожал мне и приказал не вмешиваться в эту историю”.
Значит, после первых суток растерянности было принято твердое решение: никаких переговоров. Делалось все, вплоть до распространения лживой информации о том, что террористы в обмен на жизнь заложников требуют денег. Но потом ее не стали повторять. Ведь деньги - не проблема. И что тогда?
В деле “Норд-Оста” очень много неясного. Говорят о “тайне “Норд-Оста”. Расследование несколько раз прекращалось, а затем, под давлением общественности, открывалось. Впрочем, без результатов.
Здесь же речь идет не о тайнах - о цене человеческой жизни и последовательной, упорной дезинформации. Потому и напрашиваются параллели с освобождением капрала израильской армии Гилада Шалита, о чем говорит весь мир. Из израильских тюрем выпущено более тысячи палестинских террористов. Кипят споры (прежде всего в Израиле), противники обмена называют акцию “самоубийственным компромиссом”.
На свободу вышли сотни убийц.
Российское телевидение в репортажах об этом часто вместо “боевики”, “террористы” говорило - “палестинские заключенные” и даже - “узники”.
Не веря себе, своим чувствам, решил проверить по словарям значение слова “узник”. Нигде и никогда в слово “узник” не вкладывался негативный смысл. “Узник” - всегда страдающая сторона. Вызывающая сострадание. В последние полвека с этим словом связывают термин, которым обозначают людей, находящихся в заключении за то, что мирным путем выражали свои политические взгляды - “узники совести”.
Москва
Член президентского совета по правам человека Светлана Ганнушкина рассказывала, что перед освобождением к Талхигову на зону пришел сотрудник спецслужб и попросил не отзываться о них плохо: “Мы все понимаем. Но и ты пойми, это не мы против тебя, это такая система”.
Ситуация воспринимается с немалым удивлением. Допустим, слова бывшего заключенного о встрече с сотрудником ФСБ можно подвергнуть сомнению. Но встреча с Ганнушкиной - факт неоспоримый. А Светлана Алексеевна не просто член президентского совета, сопредседатель комитета “Гражданское содействие” - она одна из немногих людей, чей нравственный авторитет в обществе безусловен.
Почему она с первых же дней защищала Талхигова? Его приговорили к 8 годам и 6 месяцам заключения в колонии строгого режима. За то, что 25 октября 2002 года по мобильному телефону передавал террористам сведения о передвижении снайперов, спецназа, бронетехники. В делах о терроре становиться на сторону человека, чье дело уже рассмотрено судом, - большой риск для репутации.
Талхигов, живущий в Петербурге, утверждал на суде, что в те дни оказался в Москве по торговым делам. К Театральному центру на Дубровке приехал, услышав по телевизору обращение помощника президента РФ Асламбека Аслаханова ко всем чеченцам Москвы - окружить здание живым кольцом и заставить террористов сдаться. Аслаханов дал ему номер телефона Мовсара Бараева, главаря террористов, Заурбек вел с ним переговоры об освобождении заложников.
По свидетельству депутата Украинской Рады Олега Беспалова, при посредничестве Талхигова они почти пришли к соглашению об освобождении граждан Украины. Талхигов говорил и по мобильнику голландского журналиста Олега Жирова. Вначале - с его женой, оказавшейся среди заложников вместе с сыном, потом попросил позвать кого-то из террористов.
На суде он рассказывал, что вел переговоры в присутствии и с ведома сотрудников спецслужб.
Это подтверждают многие. Олег Жиров пишет в своих воспоминаниях: “Я обсуждал с Зауром возможности освобождения моей жены и сына... В это время к нам подбежала журналистка: “Заур, тебя к телефону. Звонит дежурный ФСБ по штабу”. Так его пригласили в штаб. До оцепления я проводил его лично и увидел, как кто-то вышел из штаба и провел его внутрь здания. Талхигов находился в центре внимания. Российские политики... вместе с сотрудниками ФСБ, представителями власти и иностранными журналистами использовали Заура как посредника в переговорах. Многие думали, что он из ФСБ”.
Но вслед за этим Талхигова арестовали. И все закончилось. Через полгода - суд и приговор. В нем есть слова о том, что Талхигов “вселял террористам уверенность в своих преступных действиях”, оказывал им “моральную поддержку”. И не только моральную.
Обвинение представило часть записей: “В холле, который выходит на улицу... с той стороны... Справа стоят “КамАЗы”... Рядом с “КамАЗами” стоит дом... ...Они в этом доме... Если будут какие-то движения, то стреляйте по бензобакам, чтобы сделать дымовую завесу вокруг себя. Они справа, около дома, и в “КамАЗах”, вкруговую. Там полностью заставлены около госпиталя, поперек, напротив дороги. Снайперы, где-то 7-8 человек...
На суде Талхигов объяснял, что таким образом втирался в доверие к террористам. Очевидцы-свидетели дали показания, что никаких действительных данных о передвижениях спецназа и снайперах он не мог передать, потому что находился за кольцом оцепления, в окружении многих людей.
Корреспондент английской газеты Sunday Times Марк Франкетти, стоявший рядом с Заурбеком, сказал на суде: “У меня сложилось впечатление, что он не связан с боевиками, а работал на ФСБ”.
Прокурор признал: “В суд была представлена только часть переговоров, но это произошло потому, что чекисты не сразу получили санкцию на их запись”.
Значит, пока Талхигов общался с террористами, “чекисты” куда-то ходили за санкцией, за разрешением на прослушку и запись. И еще суд, по некоторым данным, будто бы постановил уничтожить и эти записи - сразу после вступления приговора в силу. Уничтожить единственные улики, по которым Талхигова объявили пособником террористов и отправили на зону строгого режима.
Возникает ощущение жутковатой нереальности.
Разумеется, оно несопоставимо по масштабам с жуткой нереальностью событий на Дубровке. От трех дней трагической неизвестности - до штурма. От применения газа погибли 128 заложников. По данным общественной организации “Норд-Ост” - 174 человека. Через год, 20 сентября 2003 года, президент России В. В. Путин заверил иностранных журналистов: “Эти люди погибли не в результате действия газа”, а “ряда обстоятельств: обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в том здании”.
Убиты ВСЕ террористы. Уже обездвиженные газом.
Пока газ проникал, заполнял огромное помещение, у них было достаточно времени, чтобы взорвать, обрушить Театральный центр. Как они и грозились.
Известный в то время политик Ирина Хакамада в январе 2004 года заявила: “В результате моих переговоров с террористами 23 октября я пришла к убеждению, что террористы не планировали взрывать Театральный центр, а власть не была заинтересована в спасении всех заложников. Главные события произошли, когда я вернулась после переговоров. Глава администрации президента А. Волошин угрожал мне и приказал не вмешиваться в эту историю”.
Значит, после первых суток растерянности было принято твердое решение: никаких переговоров. Делалось все, вплоть до распространения лживой информации о том, что террористы в обмен на жизнь заложников требуют денег. Но потом ее не стали повторять. Ведь деньги - не проблема. И что тогда?
В деле “Норд-Оста” очень много неясного. Говорят о “тайне “Норд-Оста”. Расследование несколько раз прекращалось, а затем, под давлением общественности, открывалось. Впрочем, без результатов.
Здесь же речь идет не о тайнах - о цене человеческой жизни и последовательной, упорной дезинформации. Потому и напрашиваются параллели с освобождением капрала израильской армии Гилада Шалита, о чем говорит весь мир. Из израильских тюрем выпущено более тысячи палестинских террористов. Кипят споры (прежде всего в Израиле), противники обмена называют акцию “самоубийственным компромиссом”.
На свободу вышли сотни убийц.
Российское телевидение в репортажах об этом часто вместо “боевики”, “террористы” говорило - “палестинские заключенные” и даже - “узники”.
Не веря себе, своим чувствам, решил проверить по словарям значение слова “узник”. Нигде и никогда в слово “узник” не вкладывался негативный смысл. “Узник” - всегда страдающая сторона. Вызывающая сострадание. В последние полвека с этим словом связывают термин, которым обозначают людей, находящихся в заключении за то, что мирным путем выражали свои политические взгляды - “узники совести”.
Москва
comments (Total: 14)