ЮБИЛЕЙ ДОВЛАТОВА в Санкт-Петербурге
В Санкт-Петербурге в течение всего сентября проводились различные мероприятия в честь 70-летия Сергея Довлатова. Однако в своей статье я буду писать только о тех, на которых я присутствовала.
Андрей Арьев, ближайший друг Довлатова с университетских времен, некоторое время после смерти Сергея представлял интересы Довлатовской семьи в России. Опубликовал первые книги и собрания сочинений Довлатова в Санкт-Петербурге, снабдив их своими статьями и комментариями. Автор десятков статей о Довлатове, книг «Царская ветка», «Жизнь Георгия Иванова» и других публикаций.
Всего на конференции выступили около 30 человек из разных стран: России, Латвии, Эстонии, Германии, Америки, Израиля, Англии и Италии (книга итальянки-русистки Лауры Сальмон, написанную по-русски: «Механизмы юмора.. О творчестве Сергея Довлатова» была издана в Москве в 2003 году), а также представитель Фонда Ельцина, главного спонсора конференции.
Поскольку вдова Елена Довлатова приехать не смогла, на конференцию «от семьи» прилетела сводная сестра Сергея – Ксана Мечик, которая рассказывала о своем брате. К юбилею журнал «Звезда» выпустил том «Сергей Довлатов. Жизнь и мнения», включив в него переписку Довлатова в разные годы жизни. В эту книгу Ксана Мечик дала для публикации переписку Сергея с их отцом, Донатом Мечиком, режиссером эстрады.
Меня пригласили на конференцию, и я привезла выставку своих фотографий «Довлатов и его время», которая была размещена в конференц-зале.
Открыл конференцию Арьев, который начал свою речь с цитаты любимого молодым Довлатовым стихотворения Осипа Мандельштама «И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме...» до слов «Считали пульс толпы и верили толпе». Речь Арьева была импровизационной, пересказываю по записям.
«Довлатов тоже «верил толпе». И верил бы ей и сейчас, в какой бы электорат, голосующий за телевизионную картинку, «толпа» ни превратилась. Потому он и сейчас так популярен.
Для Довлатова толпа выше, в первую очередь человечнее, тех, кто кривляется и проповедует с телеэкранов и трибун. С людьми «толпы», которая всегда рядом, в любой час возможны прямые отношения, диалог, который и есть свобода.
Это отношение к «толпе» может показаться странным в случае Довлатова, который, как мало кто, любил и умел сам витийствовать. Впрочем, в кругу, где он пребывал, говорить превосходно умели многие, не он один. Но вот что выделяло его решительно - так это умение слушать. И говорил он, как раз рассчитывая на ответную реакцию, ею поверяя свои и так вроде бы блестяще рассказанные истории.
Все-таки он признавал право на осмысленную и тем более естественную речь любого доходяги, любого бомжа у пивного ларька. По крайней мере в момент диалога с любым существом не отрицал его равноправность, а презирал только всяческую претенциозность, тех, кто этого равноправия не признавал.
В связи с этим мироощущением он всегда с недоверием относился к борцам за справедливость: именно в борьбе за справедливость и проливаются моря крови. Во всяком случае в отношении к «толпе» и к отдельному ее человеку следует отстаивать более высокие, чем справедливость, ценности – великодушие и благородство. На которые только и уповал Довлатов в отношениях с другими людьми. И надеялся на таковое же отношение к себе».
Были и другие авторы, говорившие об этой важной теме довлатовского творчества, о «милости к павшим», если использовать слова Пушкина. В целом определяли место писателя в русской литературе эстетически как наследника чеховской прозы (от которой линия идет к Пушкину), а также как продолжателя темы «маленького человека».
Петербуржец Игорь Сухих, выпустивший уже две литературоведческие книги о творчестве Довлатова, поднял интересную тему об этичности и нравственности комментариев к книгам. Раскрывать ли в примечаниях имена прообразов героев? Ведь многие еще живы!
С научной точки зрения – это необходимо. Но, может, надо пока писать комментарии «в стол», как оставляют рукописи и воспоминания в архивах с запретом опубликовывать их не раньше чем через 70 лет?
Конечно, не все прототипы обидчивы. Когда А. Ковалова, молодая сотрудница журнала «Костер», начала собирать материалы о Довлатове, она обратилась к Сахарнову (не без опасения, т. к. известно, что о нем написано в «Ремесле»). Однако тот к ее приходу написал воспоминания о Довлатове, интересные с фактической стороны и вполне благожелательные. Этот текст она цитировала в докладе. Ковалова принесла на конференцию размноженные копии одной из неизвестных публикаций писателя в «Костре»: «Мы с вами говорим на разных языках» (1976, №7).
Так как же быть с расшифровкой прообразов литературных произведений писателя, которые он, по очень верному замечанию одного из выступавших, «замаскировал под документы»?
Были доклады, вызывавшие дискуссию. Приведу один пример.
Литературовед Никита Елисеев (Санкт-Петербург) в конце своего выступления выдвинул весьма провокационный тезис: третья эмиграция, и Сергей в частности, выросли в обществе, где личная победа для человека исключается априорно. С этим печальным опытом Довлатов окунулся в жизнь, где все построено на личном успехе, на победе. К этой жизни он был не готов. И вообще русские запрограммированы на поражение. В этом заключается причина распада газеты «Новый Американец». (Замечу в скобках: фактическую историю возникновения и распада «Нового Американца» изложил на Чтениях Иван Толстой, писатель, редактор радио «Свобода» в Праге).
Я возмутилась и после окончания доклада выступила с возражением (воспроизвожу не дословно, а смысл). «Новый Американец», - говорила я, - распался прежде всего из-за неумения советских людей заниматься бизнесом. Все горели творческими идеями! А как обеспечить газету в финансовом отношении, не знал никто. Теперь мы многому научились. В Америке существует несколько русскоязычных газет («Русский базар» выходит уже 15 лет)». Я говорила, что не только пример Довлатова, который состоялся как писатель и стал знаменит в России, его проза переведена на многие языки Европы, но огромное число эмигрантов из России самоопределились в Америке и добились положения и успеха. Словом, предложила посмотреть на свою выставку. Хотя на самом деле портреты на выставке – это только мизерная часть иммигрантов, нашедших свое место во всех областях американской жизни.
Второй день Чтений проходил в Музее Ахматовой – в Фонтанном доме. В одном из залов была открыта выставка, посвященная Довлатову. Она стала возможной благодаря сотрудничеству музея с вдовой Еленой Довлатовой и литературоведом Галиной Глушанок (СПБ).
На стенах и окнах зала вывесили увеличенные распечатки страниц газеты «Новый Американец», записных книжек писателя, а также его рисунки. Плюс фотографии, в основном мои и Марка Сермана. Был показан фильм режиссера Е. Поротова «Сергей Довлатов – уже история», в фильм была включена видеозапись интервью Поротова с писателем. Второй фильм, «Демарш энтузиаста» Сергея Коковкина (актера, режиссера, драматурга), посвященный Довлатову, был показан в последний день Чтений.
Но конференция оказалась интересной не только выступлениями докладчиков. Как известно, после смерти Довлатова его личность начала обрастать легендами. Как ни странно, но именно на конференции, 21 год спустя, я узнала о происхождении одной из легенд о его смерти, самой стойкой и самой лживой.
ЛЕГЕНДЫ ИЛИ ВЫМЫСЛЫ
«Горька судьба поэтов всех племен.
Тяжеле всех судьба казнит Россию».
Кюхельбекер
«Участь русских поэтов»
Тема смерти Довлатова поднималась на конференции не один раз и рассматривалась скорее с метафизической позиции, чем с реальной. Действительно, список русских поэтов (особенно) и писателей, умерших не естественной смертью, велик, но оставим эту тему. Обратимся непосредственно к Довлатову. Он умер, не дожив до своего 50-летия. Его смерть была трагической случайностью. Но сразу после смерти появилась легенда, широко распространившаяся в России: Сергей умер потому, что у него не было медицинской страховки, его то ли не приняли из-за этого в госпиталь, то ли отправили в другой (версии слегка различаются). Словом, социальная несправедливость.
Я была уверена, что эту легенду выдумали в России: дескать вот вам ужасы капитализма.
На второй день конференции Александр Генис делал доклад о работе Сергея в газете и выступлениях на радио «Свобода». После окончания доклада одна из слушательниц задала вопрос, почему Довлатова не приняли в больнице?
Мы с Генисом по очереди объясняли, что такого в Америке просто не может быть, что есть закон, по которому ни один госпиталь не имеет права не принять пациента, доставленного “скорой помощью”.
В перерыве слушательница, задавшая вопрос, подошла ко мне и объяснила, что эту версию она услышала в том доме, в котором Довлатов провел последнюю ночь, буквально чуть ли не через два дня после его смерти.
И все встало на свои места.
Известно, что люди, окружавшие Довлатова в ту роковую ночь, не вызвали вовремя “скорую помощь”, а когда вызвали – не позвонили врачу, которая лечила Сергея раньше. Довлатов умер в карете “скорой помощи” по дороге в госпиталь. Версию о страховке в том доме выдумали, по-видимому, чтобы снять с себя обвинения.
Так легенда о смерти Довлатова обернулась намеренной оправдательной ложью, которая пришла в Россию из Америки.
Я убедилась во время своих поездок в Россию, что вообще представления об эмиграции у нас на родине нет никакого, а мнения постоянно подогреваются дезинформацией в советском стиле. В последний день конференции я еще раз с этим столкнулась.
После окончания Чтений состоялось вручение Довлатовской премии за лучшую прозу. В жюри входили Андрей Арьев, Александр Генис, Елена Скульская, Валерий Попов и Татьяна Толстая. Татьяна Толстая взяла слово и заявила, что эмигранты – это трагические личности. Они ВСЕ несут в своей душе трагедию. Она жила в Америке 10 лет, преподавала в университете и поэтому знает все про эмигрантов. Например, что каждое английское слово, которое усваивает эмигрант, вытесняет из его языка одно русское.
Я охнула и демонстративно развела руками, но мой театральный жест пропал втуне. Шло вручение премии, все уже спешили закончить церемонию и отправиться на банкет. А я хотела бы спросить: кого Толстая имела в виду? Довлатова? Он в общем-то как-никак, но говорил по-английски. Так это он терял русскую речь?
А трагическое мироощущение Сергей привез из России, оно было частью его природы.
Вот так и формируются ложные представления.
Премию присудили замечательному театральному художнику Эдуарду Кочергину за две автобиографические книги: «Крещенные крестами» и «Ангелова кукла».
«ЗАПОВЕДНИК». ДОВЛАТОВ В ТЕАТРЕ
В эти же «Довлатовские дни в Петербурге» в театре им.Ленсовета на Владимирском проспекте шел спектакль по книге Довлатова «Заповедник». Естественно, я пошла смотреть.
Спектакль поставил некто Валерий Сенин (он же автор инсценировки и сценографии). Я не буду разбирать постановку. Это не имеет никакого значения, поскольку режиссером была изначально совершена губительная ошибка, сразу, с первой минуты перечеркнувшая весь спектакль: назначение на роль Алиханова артиста Артура Вахи.
В спектакле Сенина молодой Алиханов выглядит пожилым, обрюзгшим, мрачным ипохондриком (это герой Довлатова!). Он шарахается от женщин, с гневом и презрением долго молча смотрит на местного (когда-то университетского) стукача...
Я не виню артиста, он играл заданный режиссером образ. Но из каких соображений Сенин решил так главную роль, прототипом которой до некоторой степени является сам писатель? Те, кто знаком с творчеством Довлатова, поймут без моих объяснений, как все это чуждо его героям.
Женщины-экскурсоводы, которых автор описал с иронией, но с улыбкой и симпатией, окарикатурены до неузнаваемости. Я довольно хорошо помню текст, но и то не сразу соображала, кто есть кто на сцене. Я уже не говорю о Пушкине, который постоянно появляется на сцене и даже танцует с официанткой Зиной-Бисмарк (ее прекрасно играет характерная актриса Елена Маркина) - это, по-видимому, сон Алиханова... А бюст Пушкина так и «не сходит» со сцены - как во сне, так и наяву.
Словом, это было печальное зрелище.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ГОД РОЖДЕНИЯ И ГОД СМЕРТИ
Итак, закончились юбилейные дни в Санкт-Петербурге, посвященные дню рождения Довлатова.
Но, вероятно, слишком короткий срок прошел со дня его смерти и слишком немного календарных дней отделяет день его смерти (24 августа) от дня его рождения (3 сентября). Поэтому темы рождения и смерти писателя как-то присутствовали рядом в те юбилейные дни.
Из частных разговоров в прошедшем месяце я поняла, что многих эти даты смутили, подготовка к юбилею заставила кого-то еще раз оглянуться и подумать о Довлатове и происходящих в те времена событиях, с ним связанных.
Сергею, когда он ушел, было почти 50 лет, мы пережили его на 21 год. Мы стали другими. И посмотрев в те временные дали, некоторые из нас по-другому оценили прежние отношения и события, происходившие в ту пору. Кто-то огорчился и проникся поздним сожалением... У кого-то возникли вопросы, на которые теперь нет ответа.
Мы изменились, но прошлое неизменно.
Работая почти месяц с фотографиями, глядя в монитор в глаза Сергею на своих портретах, я начинаю понимать правоту Ахматовой:
«Когда человек умирает,
Изменяются его портреты.
По-другому глаза глядят, и губы
Улыбаются другой улыбкой».
И разглядывая портреты, я все реже ассоциирую их с тем реальным человеком, с которым была знакома. И все чаще спрашиваю себя: «А знала ли я Довлатова?»
Фото Нины Аловерт
comments (Total: 4)