Декабрь 2002. Лондон.

Поездка начиналась невесело. Представьте картинку: сижу я в гордом одиночестве в аэропорту Хитроу, в странной зоне между самолетом и паспортным контролем, вроде не арестованный, но явно не свободный. Кругом ни души - все пассажиры уже в городе. По Москве 3 ночи (правда, по местному только 12), если даже меня отпустят, я все равно не знаю, куда мне ехать, меня никто не встречает. Документов тоже нет - все забрал офицер службы безопасности. Хорошо хоть деньги оставил.
Спецслужбист как-то незаметно возник у стойки проверяющего, когда я объяснял, что еду освещать визит в Лондон однопартийцев Березовского. Тут-то офицер в штатском и проводил меня в специальную комнату, где расспрашивал и неторопливо изучал мои «корочки». Одинокий журналист? Без сопровождающих? Из какой же газеты? (По-русски он не читал) И планируете встречаться с Березовским? Он вам назначил встречу? Ах, надеетесь... Вы же знаете, как к нему в Москве относятся - многие ищут встречи с ним. И не все из лучших побуждений... А есть у вас телефоны в Лондоне? Что это написано у вас на листочке - что это по-русски... Ma-sha... Ve-ra... Кто они? Из офиса Березовского?..
В общем, офицер явно счел шпионской легендой мою профессию и цель приезда. Он забрал все документы и записную книжку - «простукивать» - а меня оставил в пресловутой зоне, минут эдак на 40...
Когда он все вернул, я не верил своему счастью, несколько раз переспрашивал: так я свободен? А потом сделал попытку пошутить. Вот, готово начало для моей статьи о совещании соратников Березовского. Офицер даже не улыбнулся.
Эта процедура обошлась мне в $20. Ведь если бы я вышел из аэропорта вместе с земляками, они бы помогли найти метро. А так я накручивал круги вокруг терминалов, будучи посылаем то в одну сторону, то в другую, но никаких намеков на метро обнаружить не мог - хотя в Москве мне говорили, что оно где-то на выходе с Хитроу. Проблема была еще в том, что я все время путался, обзывая лондонскую подземку то Subway’ем (на американский манер), то просто метро и, кажется, очень напрягал тех, к кому обращался. Слово Underground почему-то на ум не приходило. При этом я искал повсюду буковку М или на худой конец U, не зная, что метро здесь изображается значком, похожим на дорожный «кирпич». Круг перечеркнутый двумя горизонтальными линиями. Почему у них эта картинка ассоциируется с подземкой, так и осталось для меня загадкой.

Уже отчаявшись, я наконец увидел указатель к неким подземным поездам. Но у кассы выяснилось, что одна поездочка стоит 13 фунтов - и это, конечно, никакое не метро, а экспресс до центра города. Столько фунтов у меня не было. Кассирша любезно согласилась взять 20 долларов. Потом мне за ту же двадцатку в обменниках давали то 10 фунтов, то 11, ссылаясь на какие-то комиссии. В общем, я понял, что английскими деньгами лучше было запасаться в Москве.
В экспрессе я разговорился с одним любезным англичанином и начал выспрашивать у него дорогу до Bond Street, где располагалась моя гостиница. Он очень приветливо улыбался, но ничего объяснить не мог. Лишь в конце пути выяснилось, что он вовсе даже американец, из Флориды, да еще сильно под мухой. Зато в поезде я обнаружил примерную карту городского центра, из которой уяснил, что мне все равно придется искать Underground.
...Когда я вылез на поверхность, прохожих почти не было. А надо сказать, что на факсе-подтверждении о резервации места в Westbury-hotel значилась улица, но не номер дома. Улица же оказалась немаленькая - на полчаса ходу. Редкие прохожие о таком отеле слыхом не слыхивали. (Вообще я пришел к заключению, что в Лондоне спать ложатся гораздо раньше, чем в Москве). У меня, правда, оставался в запасе звонок в reception искомой гостиницы - с редакционного мобильника. Но подсказкой воспользоваться не сумел: мой британский английский оказался слишком плох. В общем, не найдя своего отеля, добрел я до улицы Пикадили. Иду по ней, потею в пиджаке и куртке, с огромной сумкой, в Москве уже 4 ночи. Иду и пою, перефразируя слова модного шлягера: «По улице Пикадили я шел, замедляя шаг...» Пристал к какому-то припозднившемуся лондонцу, тот, естественно, тоже этой гостиницы не знал. Но тут меня осенило, и я протянул ему свой мобильник - не может ли мистер сам уточнить искомый адрес. Он немного опешил от такой наглости, но не отказал.

...Зато каким роскошным оказался этот 5-звездочный номер! Какая кровать! И главное, что «все включено», за любую мою прихоть - завтрак в номер, экстра-программы по ТВ (эротические), мини-бар, стирку белья и т.п. - за все платит фирма. Какая, я даже не пытался уточнять. (Как потом выяснилось, одно только проживание стоило 200 фунтов в сутки). Потом я еще несколько раз переспрашивал, все ли включено, не надо ли мне за что-то платить. «Не беспокойтесь! Все за счет фирмы».
Но насладиться всем этим кайфом мне не дали. Утром, только я полез в ванну, меня начали доставать звонки из Москвы. Прямо в ванной - там у них тоже аппарат. «Почему ты отключил мобильный? Главный не может к тебе дозвониться!» Отвечаю, что берегу аккумулятор - тут розетки нерусские, не могу подзарядить. Только я включил душ, как звонит сам главный: «Максим, розетка наша в туалете. Ты уже дозвонился до офиса Березовского?»
«Так по местному еще и девяти нет...»
«Срочно звони. Не дай бог пропустишь их мероприятие!»
Наспех перекусив экспресс-брекфестом (хотя мог бы на халяву и плотно позавтракать «полным английским» или хотя бы «континентальным»), бегу по лондонским улицам к другой гостинице, где однопартийцы Березовского слушают лекцию лорда Ламонта, экс-министра финансов. Целый день прошел в лекциях и партийных прениях. Мероприятия строились так: сначала толкал какой-нибудь лорд - о том, что он верит в будущее России несмотря на неблагополучное настоящее (и не будем говорить про прошлое). Потом слово брал Березовский, который говорил, что все гораздо хуже и безнадежнее, чем видится лорду. А потом пару вопросов задавали партийцы-регионалы, причем последний вопрос был неизменный - он же и главный: а можно ли с господином лордом сфотографироваться на память?
Так я и не посмотрел знаменитый город во второй день пребывания в нем. Успел только утром заметить весьма своеобразное уличное движение: современные машины несутся вперемежку с кэбами-такси (типа советских послевоенных «ЗИЛов») - коих великое множество - и все это на фоне архитектуры викторианской эпохи. Получается удивительное смешение времен: наш век, 40-е годы прошлого века - и позапрошлый. Честно говоря, что такое викторианский стиль, я не очень знаю - но я так понял, что это просто красный кирпич в качестве основной облицовки, на которую уже нанизываются всевозможные украшательства. При этом я не встретил ни одного дома похожего на другой, все оригинальнейшие и все необычайно хороши, каждым можно подолгу любоваться - как подлинным произведением искусства.
И, конечно, прохожие... Идут студенты. Оказываюсь рядом с этой компашкой, и со стороны может показаться, что я их однокашник. Вроде бы такой же молодой и беззаботный. Но они, черт возьми, другие. Они британцы, битлы, свободные, раскрепощенные молодые дэнди, с детства дышащие этим сырым, фривольным воздухом (солнца я ни разу за 4 дня не видел - все время что-то в атмосфере набухало, а потом начинало моросить) - что ощущается в их походке, в их манере говорить, в их шарфах. Моя с ними близость иллюзорна. Еще несколько минут я рядом - а потом вновь должен вернуться в свою Азию, из которой, как сказал один острослов, окно в Европу уже прорублено, а вот нормальной двери до сих пор нет...

Итак, целую пятницу я провел с партийными активистами из Коми, Иркутска и Карачаево-Черкессии. Но наградой был Березовский. Вблизи я видел его и прежде, но в этот раз он мне чем-то напомнил Ленина - стремительная, энергичная речь, с тезисами и подпунктами, чуть-чуть картавый говорок, видимое отсутствие чувства юмора, наэлектризованность, решительность и бескомпромиссность. Он то играет в демократию, по каждой мелочи требует обсуждения и консенсуса (так, на голосование поставил вопрос, можно ли мне, журналисту, присутствовать на внутрипартийной тусовке), то плюет на эти формальности и открыто диктует гостям свою волю.
Уже вечером, перед отъездом в ресторан на прощальный фуршет, он дал мне небольшое интервью - на сугубо партийную тему. Любопытно следить за напряженной работой его мысли - после он трижды подходил ко мне, чтобы переформулировать фразу с характеристикой нового председателя партии, которого он порекомендовал своим соратникам.
Но самое интересное началось потом, когда мы вышли из гостиницы, чтобы ехать на фуршет. Он вдруг предложил: «Максим, садись в мою машину». И вот мы едем в каком-то немыслимом авто - я, впрочем, все равно в моделях не разбираюсь - мы с Березовским на заднем сидении, а спереди шофер и телохранитель. Я в растерянности: то ли смотреть на ночной Лондон, то ли на знаменитого олигарха... Так едем полчаса и беседуем.
Он, кажется, довольно откровенен, высказывается резко, с матерком. «Ну как вам мои соратники?» - «Есть несколько вполне адекватных» - «Да они все адекватные! Главное, что они искренние! Хотя я знаю, говорят, что ко мне переметнулись за деньги. Да, допустим, за деньги!» - «Да нет же, некоторые и вправду считают, что вы гораздо более серьезный и целеустремленный лидер, чем Юшенков» Потом он сказал нечто по поводу того, что его видят в России воплощением зла, злым гением - но раз к нему тянутся, значит, и зло бывает притягательным. А я говорю: в Марий Эл язычники поклоняются двум богам - злому и доброму. Так вот, злому приносят дары, а доброму нет. «А, понятно, - моментально реагирует БАБ - добрый и так поможет...» Он сказал это как-то устало и грустно...
Затем я ему поведал о том, как недавно в Тольятти общался с менеджерами Автоваза и спрашивал, действительно ли Березовский сыграл столь негативную роль в судьбе автогиганта. А они отвечали, что наоборот, насытил комбинат финансами. Тут БАБ оживился и воскликнул: «Сволочи! Посадили моего друга Колю Глушкова! А ведь именно он, мы с ним, сделали Автоваз таким, какой он сегодня, полностью перестроили структуру управления. Где теперь «москвичи», где «волги»? А «жигули» - нормально продаются. А эти его за все труды посадили!»
Я осторожно заметил, что главная загадка - почему все-таки Березовский поссорился с Путиным. «Значит, все мои объяснения на веру не принимаются. Ищут второе дно...» - «Но ведь сейчас многим до сих пор рулит ваш ставленник Волошин» - «Да он всем рулит! Но поймите, он дальше своего носа не видит. Он техник, а не стратег. За стратегию отвечал я. Меня Ельцин не любил - он откровенно говорит об этом в книге - но слушал. Потому и не любил, что слушал. А где сейчас стратеги? Куда они рулят?...»
Вот так мы доехали до ресторана, где партийцы бросились по новой фотографироваться с олигархом... Потом они долго и упорно пили, ждали 6 перемен блюд, толкали тосты за процветание партии и здоровье лидера. Я кого-то звал с собой побродить по вечернему Лондону, но люди не соглашались - все хотели сидеть до упора. А ведь это была их последняя ночь (у некоторых - возможно, последняя в жизни) в Лондоне.
Ну и я побрел один.
И потом еще целый день (с перерывами на изготовление статьи) наслаждался великим сити. Впитывал, пытался утолить жажду впрок - и все равно , можно сказать, только облизнулся. И тем не менее кое-что посмотрел. Букингемский дворец - старый, неказистый, неотретушированный - и в то же время какой-то подлинный, коренной, исконный - не картинка-эрмитаж, а настоящий жилой королевский дом. Со стражниками у входа - в медвежьих шапках и в каких-то немыслимых ботинках, похожих на чаплинские.
И огромная очередь в Вестмистерское аббатство - часа на два. При том, что совершенно свободно можно было зайти в рядом стоящую церковь, которая тоже не хухры-мухры - 15-го не то 14-го века, но поскольку не имеет раскрученного «брэнда», уже никому не интересна.
И парк у британского парламента на берегу Темзы, где чайки гуляют по парапету и совершенно ничего не боятся. Я показывал чайке, чтобы она отошла, потому что собираюсь положить в это место кусок пирожного - чайка отодвигалась - я клал - она подходила и брала. Этот трюк мы проделывали несколько раз... А на той стороне - Чертово колесо с закрытыми кабинками, наподобие люлек, чтобы господам сверху или сбоку не капало.

Поражают цены - когда умножаешь эти цифры на два, а потом еще и на тридцать - темнеет в глазах. Правда, мне потом объяснили, что я жил в самом дорогом районе, где сплошные бутики. Съездил в то место, где вроде бы существует оптовый рынок, но опоздал - к 6 вечера все было закрыто. Я шел по этой улице (кажется, Портабело-стрит), а в лавочках - одной за другой - гасили свет... Так что с покупкой сувениров я потерпел фиаско. Кстати, даже в метро самая короткая поездка стоит 3 доллара, вдвое дороже, чем в Нью-Йорке (в двадцать раз круче, чем в Москве). Хотел было на местных двухэтажных автобусах прокатиться, но не стал рисковать - кто его знает, куда завезет с моим плохим британским...

Заключительный променад - по Бейкер-стрит, даром что она в двух кварталах от моего отеля. Дом нашел с трудом: адрес, который был в книгах Конан Дойла, я забыл, а прохожие в большинстве своем не знали где находится «мемориальная квартира» (как я ее обозначал) Шерлока Холмса, да и вообще о ком идет речь. На этот раз спас звонок лондонскому другу - точнее, одному знакомому предпринимателю из бывших русских. Только он и смог объяснить подробно, как мне пройти. Музей и магазин сувениров на первом этаже были уже закрыты. Оставалось любоваться самим фасадом. Но любопытно, что свет на втором, явно жилом этаже, горел, какие-то тени чудились за шторами, прикрывавшими высокие окна. А на массивной черной входной двери со старинным кольцом я обнаружил табличку: «Мистеру Шерлоку Холмсу и доктору Ватсону звонить в белый звонок». Палец уже потянулся к этой кнопке, но в последний момент я передумал. Стоит ли беспокоить уважаемого детектива в столь поздний час?
Вечером в баре гостиницы снова увидел Березовского. Точнее, сперва его темнокожего телохранителя - то ли мулата, то ли индуса. Напротив БАБа сидел известный московский радиожурналист Ч., а между ними какое-то юное существо мужского пола, с всклокоченными кодлами, кривыми зубами и пирсингом по всему лицу... Березовский предложил мне присесть и тут же сам представил меня Ч. «Вы знакомы?» Да, мы были знакомы, но Ч. сделал вид, что видит меня впервые.
Когда Ч подытожил свои просьбы, слово взял его отпрыск, который предложил: «Вот у вас, Борис Абрамыч, есть премия Триумф. Но это для стариков. А что если сделать для молодых, для музыкантов - у меня много знакомых» (Сам парнишка оказался композитором). «Я подумаю. Но вообще-то одно дело вылезать на авторитете Вознесенского, а тут на чем...» Когда БАБ отошел, Ч-старший укоризненно посмотрел на сынулю - мол, куда ты поперек батьки. Но потом с одобрением покачал головой: «Ну ты бл#дь! Я даже не знал, что ты такая бл#дь!»
После Ч. долго «грузил» Березовского какими-то росказнями про блокадное прошлое своих родичей, а БАБ созванивался с некой дамой. Когда БАБ отлучился, Ч. с восторгом прокомментировал: «Между, прочим, он всех своих трех жен сюда перетащил, всем квартиры купил...» БАБ вернулся, еще послушал немножко треп Ч. и отправился на ночное рандеву.
Утром я наскоро перехватил завтрак - мне его вкатили прямо в номер на высоком столе с накрахмаленной скатертью - надиктовал статью и нырнул в подземку, чтобы до аэропорта добраться на искомом, обретенном наконец Андеграунде - всего-навсего за 3 фунта и 20 пенни.